15666. Часть. Самострел

Служба на границе мне нравилась. Свежий горный воздух позволял дышать свободно. Я мало обращал внимания на тяжесть салажеской ноши и относился ко всему с юмором, присматриваясь не только к окружающему миру, но и к сослуживцам.
Оказывалось, что иерархия взаимоотношений сквозила во всем.  Званий в нашей части не уважали. С командованием общались на ты. Между собой все призыва общались мало, больше внутри одного призыва. Но среди призывов были изгои. Одним из таких изгоев был Саша (имя вымышленное). Он был старшего призыва, но не пользовался уважением, ни у командиров, ни у товарищей по службе.
В один из дней меня направили для сортировки хэбэ. Хэбэ - это армейская одежда, которая состоит из рубашки из очень плотной ткани и штанов. На сортировке мы и познакомились. Сначала Саша решил меня напрячь, пользуясь отсутствием контроля и своим возрастом. Но получил реальный отпор и вынужден был работать наравне со мной. Мы отсортировывали старую одежду от такой, которая еще может служить. Многие хэбэшки были практически новые. Я даже припрятал себе парочку, на всякий случай. Честно сказать я не любил работать усердно. Поэтому часто прерывался на перекур.
Сашу это сильно пугало и он постоянно на меня кричал, чтобы я работал.

- че ты бздишь? – спрашивал я его – боишься отдохнуть?
- давай работать, некогда отдыхать. Сейчас придут деды будут напрягать

Мне было смешно. Человек, который был старшего призыва, боялся дедов?!

- ты ж сам дед, боишься этих «харьков»? – издевался я, закуривая очередную сигаретку
- ты всего не знаешь – печально отвечал мне Саша.

И действительно, он как в воду глядел, появились деды и стали гнать на нас, за то, что мы медленно работаем. Но их претензии больше касались Саши, чем меня. И это было удивительно. Ведь я был салагой!

- а что, покурить нельзя? – негодующе спрашивал я
- сейчас покурю по зубам, салабон – кричали деды в гневе
- да ладно, сейчас все сделаем – успокаивал я миролюбиво – но покурить же можно?
- но ты ж уже покурил
- а через час я снова буду курить – то ли спрашивал, то ли утверждал я

Дедов это веселило. Им нравилась своеобразная наглость салаги. Сошлись на том, что каждый час разрешается перекурить. Час пролетел не заметно, и мы присели на перекур. Саша уже не нервничал.

- как ты с ними разговариваешь, я бы так не смог
- а почему?
- да так, случилось
- расскажи

Саша умолк. Молчал он долго, а потом заплакал. Такого раньше я не видел. Мне стало страшно. Я впервые встречался с таким явлением – жесткой дедовщиной. Именно дедовщина довела парня до состояния нервного кризиса. Я прекрасно знал, что за этим может последовать. И это последовало.
Саша начал рассказывать о своих страхах. Он жил, как  кролик боящийся всего.
- а как же ты собираешься служить? Ты же знаешь, что тех, кто боится тех и погоняют
- я боюсь Серега. Я боюсь ходить вместе со всеми в столовую. Я даже не сплю в казарме

Мне было неловко такое слушать. На тот момент я еще не знал, что и сам буду на такой грани. Что и надо мной будут издеваться деды, пытаясь сломить меня.  Правда, забегая наперед, скажу, что я спать в казарме не боялся, а как раз наоборот. И после нескольких бессонных ночей деды отвязались от меня и перекрестились, что все для них закончилось благополучно.
А сейчас я сидел и даже не знал, что посоветовать Саше. Тем временем мой собеседник рассказывал мне жуткие вещи.  Оказывается, он уже пытался повеситься, но неудачно. Об этом он рассказал впервые мне, увидев во мне некую силу, которая способна противостоять жестокости дедов.

- я слышал – говорил шепотом Саша – что если бы было ранение, то меня комиссовали бы. Я уже припас два патрона. И даже пробовала стрельнуть. Но мне это сделать трудно.  Внезапно обратился он ко мне.
- помоги мне, я тебе век не забуду.
- да я что? Это же преступление.  Да и сколько там служить? Тебе еще полгода и все. Это же твой призыв.
- Серега они меня убьют. Они каждый день меня бьют. Они издеваются с меня
- да брось. Сейчас же никто тебя не трогает
- это сейчас. А тебя не будет, и будут издеваться

У меня складывалось впечатление, что Саша сумасшедший. Но на другой день я изменил свое мнение.
Я стоял в строю и боялся смотреть на разбитое лицо Саши. Никто из командиров даже не обращал внимания на это. Не знаю, что повлияло на мое решение. То ли моя патологическая доброта, то ли религиозное сострадание к слабым. Я решил Саше помочь. Другого выхода не оставалось. Его били и потом привязывали на ночь, чтобы он не повесился. И так раз или два в неделю. Кроме этого его напрягали делать любую работу, даже самую грязную.
Мы договорились о времени и месте. Саша пришел ко мне на пост, во время моего боевого дежурства
- у меня есть два патрона
- не нужно – спокойно рассуждал я – если их использовать будет подозрение. А так все естественно. Предположим, ты шел с самоволки я тебя окликнул, но ты не услышал. И я выстрелил.
- давай, давай, Серега, а то сил больше нет.
- на –  я протянул Саше полотенце, украденное мной из кучи нестиранного белья накануне – обмотай ногу, чтобы не было следов пороха.

Саша сделал так, как я велел.

- подожди – попросил он меня – дай перекурить
- хорошо, перекури. Только ногу подготовь

Саша вывернул ногу так, что стало доступно для выстрела бедро. Пока Саша прикуривал и делал первую затяжку, я приготовился.  После третьей затяжки я выстрелил в Сашину ляжку.
Саша этого не ожидал. Внезапность вместе с болью взорвали его мозг. От шока он сначала не понял, что случилось. Но через какое то мгновение завыл от боли, проклиная меня и все на свете.
Я с трудом сумел отодрать от его ноги окровавленную тряпку.  Быстро добежав до конца поста, я спрятал ее в канаву, которая никогда не высыхала, предварительно замотав в нее тяжелый камень. Вода в канаве всегда была настолько мутной, что следы крови определить визуально было невозможно.
 Я возвратился к раненому и, подождав еще немного, стал звонить в часть.
Я не был уверен, что выстрел и крик будет отчетливо слышно в части. Дело в том, что пост находился от части на почтительном расстоянии.
Но выстрел был услышан и крики тоже. Сбежалась вся часть.
Для меня началось смутное время.
Наш план раскусили и не по моей вине.
На допросах я твердил одно и то же, мол, услыхал шум, позвал, никто не ответил. Я выстрелил и вот, так получилось

- я же действовал по уставу? – нагло спрашивал я
- по уставу, по уставу – спокойно отвечал командир части и так же невозмутимо продолжал  – Бовыкин ты что дебил? Ты ж в живого человека выстрелил
- так я ж откуда знал? Услышал шум, позвал, никто не ответил. Я выстрелил… – удар по лицу, я на полу и, вытираясь рукавом, продолжаю – и вот так получилось.
- встать, сука! – орал на меня командир части – я тебя лично расстреляю!
- но я же действовал по уставу? – плача спрашивал я

- все, я уже не могу – бессильно говорил командир части и передавал меня командиру моего подразделения. Моим командиром подразделения был капитан Салманов. Тот меня не бил. Он долго смотрел на меня и шутливо с насмешкой говорил:
- это пи**ц, Сережа. Дисбат.
И от этого было еще больнее, чем от удара. Я сквозь слезы робко возражал:

- но я же действовал по уставу? Услышал шум, позвал, никто не ответил. Я выстрелил…
- правильно. Все правильно. Я тебя понимаю. Но вот Саша говорит другое. Он говорит, что ты его подговорил, даже подбил, совершить такое преступление. Ты предлагал ему совершить самострел. А когда увидел, что он не смог, взял и выстрелил сам. Вот так Сережа.  И его отвезут в госпиталь, а тебя в дисбат. А дедушка что скажет? – с подковыркой завершил капитан

Мне стало очень больно. Ведь я обещал деду, что буду служить Родине верой и правдой.

- ну, сука – вырвалось у меня по отношению к Саше. Но капитан принял это на свой счет
- я знаю – ответил он спокойно - вот поэтому я капитан, хоть мог быть уже подполковником
- да я не вас имею ввиду…
- да ладно, Бовыкин. Делать то, что будешь?
- а что тут делать?

Капитан молчал и смотрел на меня лежащего с глупой улыбкой Будды.
- встань, Сережа.  Некрасиво прятаться от ответственности на полу.

Я встал и стоял, не решаясь двинуться. Капитан сидел на краю стола в задумчивости.
 - ты тут постой, еще насидишься, а я пойду, поговорю с командиром

Только капитан вышел, я присел на стул.  «Буду я еще стоять! – подумал я -  в дисбате хрен посидишь»

Капитан вернулся с командиром. Посмотрев на мое разбитое лицо и отсутствующий взгляд, командир не выдержал:

- ну, придурок, его завтра в дисбат повезут, а он тут сидит, как ни  в чем не бывало. Бовыкин есть только два варианта или ты сядешь или он.
- второй вариант мне нравиться больше – философски заметил я

Капитан с командиром заржали

- ну, наконец-то. Так может, расскажешь, как было?
- так я уже вроде все рассказал. Разве не видно? – ответил я и посмотрел окровавленным лицом в глаза командиру.

- Сережа буду с тобой откровенным.  – начал капитан - если бы ты эту суку убил, мы бы списали.  Без разговоров…

- так а шо? – как бы понимая и надеясь на прямой приказ, робко спросил я не дав договорить Салманову
- не перебивай.  Если бы ты его убил тогда, все было бы хорошо. Сейчас такой вариант – не вариант. Сейчас или  ты сядешь, он будет в козырях. Либо он.  Ты виноват или нет, я на твоей стороне. Командир части тоже. От тебя требуется дать правильные показания. Он все сваливает на тебя. Ты же сваливай все на него. Его слово против твоего. Он старшего призыва. Поверят тебе.  Мы с командиром поможем. Ты останешься служить, а он вылечиться и пойдет дослуживать в дисбат. Там ему и место.
- мне нужно подумать
- нет времени думать, солдат! – крикнул командир – нам докладывать нужно о происшествии
- а если я его уговорю написать правду, что он меня подговорил, запугав?
- это тоже вариант – сказал быстро командир – иди, уговаривай
- без автомата сложно

Командир части с капитаном переглянулись.
- пошли со мной – приказал Салманов

Командир части посмотрел на своего подчиненного с удивлением. Салманов подал успокаивающий знак рукой
 
- под мою ответственность.

 Мы вышли из кабинета командира и через два шага оказались в оружейной комнате.
- открыть оружейку и исчезнуть – приказал Салманов дневальному.
Дневальный, выполнив приказ, растворился.

- ну, Сережа у тебя пол часа. Больше дать не могу.  Запомни, что убить не вариант. Или он напишет, что ты не виноват. Или ты признаешься, что он тебе угрожал и заставил

- ну, это мы сейчас посмотрим – многозначительно сказал я, вставляя магазин и передергивая затвор

На все у меня ушло минут пятнадцать. Саша был человеком понятливым.  Выбор у него был невелик. Либо умереть, либо еще пожить, хоть и в заключении. В любом случае страхи, связанные с частью для него заканчивались.
Он выбрал дисбат. Когда я брал у него его признание, написанное им лично без моей диктовки, он не смотрел мне в глаза. Только когда я уже взялся за ручку чтобы выйти, он тихо сказал:
- извини меня Сережа, они меня били.
Я повернулся к нему
- меня тоже, но мне хватило ума не признаваться и оставаться на своем. Уже все сделано, а на будущее запомни одну воровскую истину -  если признаешься, дадут срок. Могут дать мало, но все равно дадут. Не признаешься – ничего не дадут. В дисбате у тебя будет другая жизнь и только от тебя зависит, будут ли и дальше тебя преследовать страхи или нет.

Вечером Сашу увезли.
Меня же никто из сослуживцев сильно не расспрашивал.  Все было нормально. В нашей части знали времена и хуже.