Доча! Давай!

     Что мы знаем о родительской любви? О любви родителей к своим детям? О любви матери к своему ребенку написано много стихотворений, песен, баллад, сняты фильмы. Особенно о любви матери к сыну. А вот тема о любви отца к дочери как-то не особенно раскрыта. Хотя мне сразу на ум пришли строки из песни А.Вертинского «Доченьки»

* * *
У меня завелись ангелята,
Завелись среди белого дня.
Все, над чем я смеялся когда-то,
Все теперь восхищает меня!

Жил я шумно и весело, каюсь,
Но жена все к рукам прибрала,
Совершенно со мной не считаясь,
Мне двух дочек она родила.

Я был против. Начнутся пеленки…
Для чего свою жизнь осложнять?
Но залезли мне в сердце девчонки,
Как котята в чужую кровать!

И теперь с новым смыслом и целью
Я, как птица, гнездо свое вью,
И порою над их колыбелью
Сам себе удивленно пою:

Доченьки, доченьки,
Доченьки мои!
Где ж вы, мои ноченьки,
Где ж вы, соловьи?

     «Любовь – это жертва» - однажды в институте на ленте по философии провозгласила наша преподаватель. Я фыркнула – чушь! Хотя сейчас, по прошествии нескольких лет, я склонна думать: «А в чем-то она права». А может быть, еще не настало мое время?
Любовь – жертва, сострадание, переживание, душевное волнение? Вибрации души? Да, наверное, так будет правильно.
     Глядя на своего ребенка, не важно, делающего первые шаги, неровно покачивающегося на ножках или же бородатого детину, материнская душа вибрирует – радуется, умиляется, негодует, сострадает… Трепещет! Вот оно, твое родное, кровь от крови, плоть от плоти. Матери стараются участвовать во всех важных моментах жизни своего ребенка, а некоторые мамочки вообще во ВСЕХ!
Но уж коль скоро мы завели разговор о матери и сыне, мне вспоминается пара случаев.

Случай первый.
     Однажды моя знакомая пришла на работу абсолютно без голоса. На мой вопрос «Что случилось» у нее потекли слезы. Затем шепотом, с помощью жестов, она поведала мне свою грустную историю. Ее сын занимается боксом. Наступило время соревнований. Мама пришла поболеть за сына. Как она сама призналась, когда рука соперника движется в сторону головы моего Антона, у меня просто срывает крышу, я не помню себя.
- Ну, конечно, это же бокс, такой травмоопасный вид спорта», - попыталась поддержать ее я.
- Да! – часто закивала моя собеседница. А они запретили мне приходить и болеть!
- Кто они?
- Муж и сын!
- Почему?
     А потому что мама болела за сына всегда, выкрикивала «Давай, сынок! Давай!», свистела! Ах, как она свистит! Просто супер! Аж дух захватывает, она умеет свистеть всеми десятью пальцами! Так же обезумевшая мать позволила себе возглас типа «Мочи его, сынок!».
     Но вот последний случай переполнил чашу терпения отца и сына. Моя знакомая очень сильно переживала весь бой, конечно, она кричала и свистела, и топала ногами. И вот, когда, наконец, объявили победителя и вверх взметнулась поднятая рефери рука ее Антона, радости не было предела. Обезумевшая от счастья болельщица вскочила на сиденье, начала свистеть и улюлюкать, размахивая при этом шарфом, затем она спрыгнула с кресла и начала душить в объятиях и поцелуях рядом стоящего, совершенно незнакомого ей мужчину. При этом она поднималась на цыпочки, заглядывала ему в глаза и широко улыбаясь, будто в бреду, неизменно повторяла: «Это мой сын! Это мой сын! Это мой сын!»

Случай второй.
     Наверное, не все сейчас знают о том, что во время войны во многих сибирских селениях появились так называемые «русские немцы». Это были немцы, расселенные во время войны из бывшей Немецкой Автономной Советской Социалистической республики, находившейся на берегах Волги.
     Так вот. В одном сибирском городке жила такая семья. Большая и дружная. В ней были дедушка, бабушка, сестры, братья, дяди, тети, племянники, племянницы, внуки и внучки. И, надо заметить, что мужчины и мальчишки в этой семье очень любили играть в футбол и были заядлыми болельщиками.
     Дом, в котором расположилась эта семья, находился совсем рядом с местным стадионом. Для того, чтобы посмотреть футбол, не обязательно было идти на стадион.
Обычный субботний вечер, жара начинает спадать. Мужчины вернулись с работы. Вся семья в сборе. Маленькая кареглазая девочка пробегает между туго натянутыми веревками. Мужские кальсоны (нижнее белье) полощет ветер. Женщины закончили стирку, моют посуду после ужина. Немного можно передохнуть.
- Тридцать два, - сказала девочка, прыгая на одной ножке по ступенькам летней кухни.
- Что тридцать два? – спросила ее бабушка, протирая полотенцем только что вымытые ложки.
- Кальсон тридцать два, - повторила девочка.
- Посчитала? Молодец, - похвалила бабушка внучку.
Бабушка и все старшие женщины заняты, можно проскользнуть к дому и остаться незамеченной, а там…
     Сбоку к дому приставлена лестница, по ней поднимаются братья. Сегодня не их игра. Сегодня они болельщики.
     Маленькие ножки поднимаются по лестнице. Шажок, еще шажок, и вот она – крыша. Вся устлана фуфайками. После жаркого дня шифер просто раскален. Все готово к просмотру матча. В центре стоит ведро с пивом и ящик с копченым лещом. Впереди чуть слева сидит дедушка, на его усах повисла янтарная капелька пива, он немного щурит глаза и всматривается, ему на глаза лучше не попадаться.
     А вот и Виктор. Ах, как он играет, как обводит мяч. Он играет лучше всех в семье. Можно к нему подсесть, только тихо, очень тихо. Это он учит кареглазую девочку играть в футбол. Да, она уже играет с мальчишками в футбол.
- Держи, - Виктор протягивает ей леща.
     Маленькие детские зубки вонзаются рыбе в хребет, привычным движением детская рука отрывает плавник, рыбий жир медленно стекает от уголка губ к подбородку. Вот только она этого уже не замечает. На стадионе началось движение, команды построены, раздался свисток и началась игра…
     Вот так же однажды началась игра на стадионе. В одной из команд большинство были наши герои, из той самой дружной семьи. На трибунах сидели родные, друзья, близкие, знакомые и даже соседи. Ну, и, конечно же, тетя Маша (тетя Манюня – ласково звали ее дети). Мама того самого Виктора. Она была заядлой болельщицей. А уж когда дело касалось ее сына, тут и говорить нечего – эмоции били через край!
     Зрители занимают свои места, аккуратно проходя вдоль скамеек. Мужчины, раскланиваются, направо и налево приподнимая шляпы и фуражки, в знак приветствия женщин. Друг друга они приветствуют, как водится, рукопожатием или просто взмахом руки вверх.
И надо же было такому случиться, что рядом с тетей Машей оказалась классная руководительница Виктора. Дамы (женщины) поприветствовали друг друга кивком головы.
До начала игры осталось несколько минут. Из динамиков полилась музыка, команды игроков стали выбегать на поле. Еще немного и раздастся свисток судьи, возвещающий о начале матча. Весь стадион замер в ожидании.
Как вдруг над ухом тети Маши пролетела фраза: «Ну что же, посмотрим, как сыграет наша Фе Эр Ге!»
     Наверное, следует напомнить, что в свое время ФРГ – называлась западная часть Германии. Федеративная Республика Германии – капиталистическая ее часть. А вот социалистическая, демократическая ее часть так и называлась – ГДР, Германская Демократическая республика.
     И вот ведь беда, эта фраза пролетела свинцовой пулей именно со стороны учительницы.
- Фе Эр Ге? – Переспросила тетя Маша?
Фе Эр Ге? – застучало в висках. И вдруг лицо тети Манюни, всегда улыбающейся любимицы детей, помрачнело. Правая рука странным образом, сжав кулак, сделала крюк справа налево и ловко угодила классной даме в глаз. Даже не успев ахнуть, учительница рухнула назад и только две стройных ноги взметнулись в небо, сверкая лаковыми туфлями.
- Фе Эр Ге, - усмехнулась тетя Маша.
     Раздался свисток, возвестив о начале игры, ничто уже не могло оторвать взгляд матери от поля, там играл ее сын, ее Виктор!
В понедельник учительница пришла в школу с огромным фингалом. А тете Манюне на семейном совете было строго настрого запрещено ходить на стадион!

     Вспоминая оба эти случая, я не ходила на соревнования по боксу болеть за сына. Да и он сам настаивал.
- Мама! Не ходи! Я знаю тебя! Ты не сможешь спокойно сидеть! Ты будешь кричать и размахивать руками! Лучше останься дома.
Я внимала мольбам сына и оставалась дома.
А вот посещения соревнований по плаванью у дочери я не смогла избежать.
- Мамочка, ты не пойдешь ко мне на соревнования? Разве тебе не хочется посмотреть, как твоя дочь плавает?
- Ну что ты, милая, конечно же, хочется, я обязательно приду.
Когда я пришла в бассейн и поднялась на балкон, где собрались болельщики, бабушки, дедушки, мамы, папы, тети, дяди, на одного ребенка приходилось минимум два человека взрослых, я спокойно вздохнула!
     Какая прелесть, мой ребенок там, внизу, в чаше, наполненной водой, его ушки закрыты резиновой шапочкой, и он не только не увидит меня, но и не услышит мои вопли.
И так я продолжала посещать все соревнования моей дочери. До тех самых пор, пока на одном из них не была потрясена до глубины души ощущением незримой нити между родителем и ребенком. Об этом можно говорить, это можно чувствовать, но вот воочию столкнуться с этим мне довелось впервые.
Случай третий.
Большая чаша бассейна и впервые места для зрителей и болельщиков находились не на маленьком балкончике, где-то там под потолком, а расположены ступенчато, снизу вверх, вокруг чаши, амфитеатром.
     Соревнования давно уже шли полным ходом, один заплыв следовал за другим, плыли девочки, мальчики, брасом, батом (баттерфляем), вольным стилем. Вроде бы все как обычно. Однако мое внимание привлекла одна пара. Он и она, очевидно папа и мама кого-то из пловцов. Отец явно скучал. И вот в очередной раз прозвучала сирена и начался новый заплыв. Девочки 199… года рождения, спина. Я вначале не сразу поняла, что происходит. Девочки двигались, равномерно делая махи руками назад попеременно то правой, то левой. Кто-то двигался быстрей, а кто-то отставал.
     Я созерцала сие действо с третьего ряда по центру, совсем недалеко от воды. Я почти не волновалась, чуть-чуть нервничала, зная, что моя девочка там, внизу. Она готовится к своему заплыву – девочки 199… год, брасс. Она, как и все, займет место на стартовой тумбе возле своей дорожки, прозвучат команды «на старт», «внимание»… Затем отрывистый звук сирены возвестит о начале заплыва и все участницы как одна, вытянув руки и оттолкнувшись ногами от тумбы, маленькими рыбками плавно войдут в водную гладь. И вот тогда, именно тогда можно волноваться!
     А пока я просто созерцаю, как плывут другие. Однако боковым зрением я замечаю какое-то движение справа от себя. Там повыше, почти лицом ко мне стоял тот самый мужчина, который до начала этого заплыва скучал, не стесняясь. Наш ряд находился перпендикулярно к его ряду. Поэтому я очень хорошо могла рассмотреть не только движения мужчины, но и его мимику.
     Вначале он привставал, взмахивая рукой, и вновь садился на скамейку. Со стороны это выглядело довольно комично. Мне казалось, еще чуть-чуть, и он закричит протяжно: «Гол!»
После всего того, что я увидела впоследствии, мне было совсем не до смеха. В очередной раз встав, мужчина уже не пытался присесть. Он очень напряженно вглядывался в одну точку. Я попыталась проследить за его взглядом и поняла – он смотрит на девочку на пятой дорожке. Она плывет на спине, легко и отрывисто продолжая гребки руками. Я сравнила шансы плывущих, победа была явно не на стороне девочки. Даже в тройку призеров ей не попасть, она была четвертой. И, судя по всему, силы покидали ее.
     Вдруг мужчина что-то выкрикнул, рядом сидящей женщине стало неловко, она попыталась урезонить незадачливого болельщика. Ее попытка не увенчалась успехом.
     Мужчина не обращал на нее ровным счетом никакого внимания. Наконец нарастающий звук достиг и моего слуха: «Доча! Давай», - кричал мужчина. Это не был возглас отчаяния? Нет! Это был крик отца, болеющего за свою дочь. Каждое слово произносилось мощно, четко, трубно, в такт каждому последующему гребку пловца. «Доча!» - правая рука. «Давай!» - левая. Затем свист под каждый гребок и все сначала. Неподалеку встал мужчина и тоже стал свистеть в такт движения рук этой девочки.
     Девочка усилила темп. Под каждое «Доча! Давай!» она стала двигаться быстрей! И вдруг все мужчины в зале стали один за одним подниматься со своих мест и поддерживать отца-болельщика, кто-то свистел, а кто-то хлопал в ладоши, отбивая такт: «Раз, два, раз, два, Доча, Давай!».
     Вы не поверите, девочка стала грести в такт нарастающему темпу крика отца и, все-таки пришла первой. Зал заполнил гул всеобщего ликования. Мужчины свистели и аплодировали, родители девочки, счастливые, обнимались и кричали протяжно «Ура!»
     А у меня вся кожа покрылась мурашками и потекли слезы. Вот она, редкая и дорогая жемчужина отцовской любви. Счастливая девочка стояла возле своей дорожки и махала рукой родителям.
     Дан сигнал к началу нового заплыва. Ну, вот теперь и моя дочь стоит на стартовой тумбе. А я, я внутренне съеживаюсь. Конечно, я переживаю. Но уже не так сильно. Именно сейчас я поняла, что мне не важно, придет моя девочка первой к финишу или нет, сейчас, в очередной раз, я почувствовала, как сильно я ее люблю!
Вот только на следующие соревнования мы обязательно поедем с ПАПОЙ!