Шутка

Осенний очень теплый день, клонился к вечеру. Возле вокзала города Регар было три чайханы: две летние - прямо в скверах под старыми громадными деревьями, и зимняя - под одной крышей с рестораном. И там, и там людей было много, они кушали, отдыхали, играли в шахматы...
Вдруг из небольшого железнодорожного вокзала выбежал начальник и направился к чайханщику. Он очень громко объявил, что со стороны Узбекистана в Сталинабад идет поезд с призывниками из Донбасса, и что они занимаются грабежами: берут все, что подвернется - лепешки, фрукты и прочее съестное. Якобы у них кончились продукты питания и их не кормили в течение двух дней пути от Ташкента. Все-таки две пустыни проехали - кругом пески, где там можно что-то купить?
Начальник вокзала предупредил: быстро забирайте все и уходите. Чайхана мигом опустела. Маленький рынок возле вокзала, где продавали кислое молоко в поллитровых банках, лепешки, фрукты и прочее съестное - то, что предлагается пассажирам из почто-вых и скорых поездов, тоже опустел. Люди удалились от вокзала на большое расстояние.
Железнодорожное полотно от Термеза до Сталинабада было одно. Первым на вокзал прибыл поезд, составленный из «телячьих» вагонов. Он был полностью забит призывниками, которым предстояло служить на пограничных заставах и в воинской части столицы. Крепкие, коренастые ребята мигом повыпрыгивали из вагонов и ринулись к водопроводу, ларькам, магазину и к чайханщикам. В чайхане возле титана с кипятком стояло несколько столов-тумбочек. В одних хранились пустые чайники, пиалы, тарелки, подносы.... Но в других лежали лепешки, конфеты, кишмиш и все съестное, что предлагалось клиентам.
Ребята из вагонов, подбежавшие к столам, сорвали висевшие замки, забрали продукты питания, но чайники и пиалы не тронули. Другие ворвались в ларьки, где торговали кон¬сервами, вином и прочими продтоварами. Брали абсолютно все: столовое вино несли ящиками, консервы набирали в завязанные узлами рубашки и майки. «Чистили» все, что вовремя не было убрано и закрыто.
Единственным человеком, не пропустившим разгулявшихся ребят в ресторан, был двухметрового роста осетин по имени Тужар, работавший заведующим буфетом. Он вышел из ресторана, взял в каждую руку по пятикилограммовой гире и, как свирепый вепрь, стоял у входа. Ребята с ним не связывались. Им вполне хватило добычи в деревянных ларьках. Ограбив пять-шесть точек, да две чайханы в придачу, еды призывники приобрели - хоть отбавляй. Тем более, что до Сталинабада оставалось проехать 55 километров - час езды.
Разбушевавшиеся парни начали отходить к своим вагонам. Встречный поезд, из-за ко-торого остановили состав с призывниками, прошел, не останавливаясь. Именно в это время к вокзалу подоспел старшина милиции по имени Панчи - гордый и очень смелый таджик, всю войну отвоевавший в разведке, имевший пять боевых орденов, два из которых, были орденами Славы -3-й и 2-й степеней. Он решил отстоять имущество ларька, который продолжали грабить ребята. Там, в ящиках, стоял портвейн №12 в толстостенных темно- зеленых бутылках, вместимостью 0,75 литра.
Старшина подбежал к парню, несшему ящик с вином, остановил его и заставил поста-вить ящик обратно. В это время другой парень, сзади, нанес ему удар бутылкой по голове со всего размаху. Панчи, храбрость которого граничила с безумством, рухнул, как подко¬шенный. Паровоз дал длинный гудок, и состав начал медленно набирать скорость. Ребята схватили по бутылке вина и побежали садиться в теплушки.
Состав ушел. Люди начали приходить в себя и возвращаться к вокзалу. Несколько мужчин подбежали к Панчи и стали оказывать помощь, но он, истекающий кровью, не приходил в сознание. Приехавшая скорая медицинская помощь увезла милиционера в больницу.
Месяца три Панчи не было видно в Регаре. Но вот боевой старшина вновь начал служить в милиции и, как всегда, был на передовой. Нельзя сказать, что его боялись. Нет. Но
все с глубоким уважением относились к Панчи. Он зачастую врывался в самый центр любой драки, разнимал дерущихся, и парни сразу успокаивались: знали, что он очень справедлив и никогда зря не заберет и не посадит человека. Ловил и сажал он только тех, кто действительно заслуживал наказания.
После происшествия на вокзале, Панчи увезли лечить в Сталинабад. Там якобы ему сделали трепанацию черепа. По этому поводу в чайхане зашел спор. Некоторые говорили, что старшине сделали операцию и поставили пластину из платины - не пожалели для такого человека драгоценного металла. Другие утверждали, что пластинку ему поставили из нержавеющей стали. А третьи говорили - из чистого золота, три девятки из Уч Кудука. Все-таки у него две Славы - заслужил перед Родиной. Но сам разведчик говорил: «Ребята, я понимаю, что кто-то хочет подставить меня под второй удар. Мне действительно поста¬вили пластинку из чистого, но самоварного золота». И смеялся, как ребенок.
Вечерами он приходил дежурить на танцевальную площадку. Когда ребята видели Панчи, ни у кого не возникало желания выяснять отношения. А когда он был свободным от дежурства, говорили, что в кобуре он носил мягкую лепешку, создавая видимость, что у него там наган. К нему подходили и спрашивали: «Дядя Панчи, сегодня у вас лепешка в кобуре или наган?» Он отвечал: «Ребята, пришел я в чайхану, взял чайничек чаю, а вот тебе и своя родная домашняя лепешка. Сел, покушал. Когда наган в кобуре - это накладывает на человека ответственность. Я люблю простоту».
После того, как его чуть не убили призывники, он стал более осторожным и очень внимательным. Прошла зима, весна, и вот уже лето почти на исходе. Студенты, приехав¬шие отдыхать домой, заполняли танцевальную площадку до отказа. Ребята пили вино, гуляли и изредка выясняли отношения.
Домой приехал и Радик Тошев. Он учился в физкультурном институте, закончил его и тут же утроился работать тренером на стадионе в Регаре. Высокий, стройный, но сухощавый аутостеник. Сколько бы он ни занимался гантелями, культуризмом, мышцы его не приобретали рельефности - оставались плоскими, как тяжи. Может поэтому, в физкуль-турном институте ему дали кличку «Живой труп». Об этом знали все друзья, учившиеся в других вузах столицы, поскольку постоянно общались между собой - ездили, друг к другу в гости, встречались в городе, на стадионах, на озере или в других местах. Мать Радика была татарка, а отец узбек. Он был начитанным, эрудированным, прекрасно знающим русский язык человеком. В институте женился на русской девушке. Когда с женой приехал работать в район, им, двоим молодым специалистам, дали однокомнатную квартиру. Радик тренировал на стадионе несколько групп футболистов. Но у него был первый разряд по боксу и он сам тренировался и тренировал группу ребят. В общем, был загружен работой. Изредка, встретившись со своими друзьями, заходил в ресторан, где пили вино под шашлык из барашка. Выпив вина, он становился сначала веселым - рассказывал интересные истории, анекдоты, приколы. Но по мере опьянения в нем начинала просыпаться некая агрессивность. Ребята знали его еще со школьной скамьи и поэтому не обращали на это никакого внимания.
Один раз друзья сильно подзагуляли и остались должны официантке Анечке-Люкс не-сколько рублей. Она сказала ребятам: «Я вас всех знаю очень давно. Занесете деньги зав-тра». На что Радик ответил: «Я никогда и никому не был должен, сейчас принесу тебе долг». При этом попросил Володю Валявского сопроводить его до дома и обратно.
Подойдя к дому, Тошев пригласил своего друга войти в квартиру. Показал Владимиру свои апартаменты, отошел в угол комнаты, залез рукой в тумбочку и вынул оттуда писто-лет. Наставив его на своего друга, он сказал: «Ты знаешь, мне надоела эта поганая жизнь, я хочу уйти из нее. Один не могу, но за компанию, с таким другом, как ты, - с удовольст¬вием. Первым я убью тебя, потом выстрелю себе в голову».
Окна квартиры выходили на север. Володя посмотрел на Гиссарские горы и упал на пол. Радик намочил полотенце, вытер лицо друга и положил его на грудь с левой стороны. Валявский очнулся, поднялся и, потихоньку, не попрощавшись, ушел домой.
Тошев взял деньги, пошел и отдал долг. На обратном пути встретил другого приятеля. Пригласил его посмотреть квартиру и посидеть, попить чаю. Друг согласился с удоволь-ствием. После того, как они пришли в квартиру, и Радик показал ее, он повторил свой номер с наганом. Виктор, его друг, сказал: «Ладно, стреляй, я только закрою лицо подушкой». Взял с кровати подушку и прикрыл лицо. Радик ответил: «Ну, ты даешь! А я думал, что ты хилый духом. Вон, Володя, какой здоровый, а струсил, в обморок упал. А другой, только не скажу кто, так он обмочился».
Когда они вышли из квартиры, начинало темнеть. Навстречу шла жена Тошева с работы, уставшая и намаявшаяся за день. Попросила мужа вернуться домой. Но он отказался, заявив, что придет позже. Виктор по-дружески посоветовал: «Вернись, сегодня суббота, твоя жена работала весь день, а ты, извини, пьянствовал». Но он не согласился: «Сейчас еще посидим в ресторане, попьем вина и - на танцы».
Добавив винца, они пошли на «скачки». Изрядно захмелевший Радик начал приставать к девчонкам, которые стали нервничать и кричать. Вот тут и увидел их через ограду тан-цевальной площадки Панчи. Он подошел и, взяв за руку Тошева, повел его на выход. По дороге говорил: «Ты учитель, женатый человек, зачем пристаешь к девчонкам? Иди домой, жена тебя ждет. Она у тебя молодая, красивая». Радик начал злиться: «Да что ты меня уговариваешь? Отвали, Панчи, или я тебя пристрелю. Доставай свою лепешку и, если ты мужчина, выходи со мной на поединок». Он оттолкнул Панчи в сторону и пустился бежать. По дороге выхватил пистолет и, прячась, как партизан, за большие, деревья в пар¬ке, начал стрельбу первым. Хоть и прошло много времени с тех пор, как кончилась война, Панчи не потерял формы, он был разведчик и стрелял, почти не целясь, навскид. Радик успел выстрелить три-четыре раза. А вот Панчи всего только два: первый раз в воздух, а второй - по ноге убегавшего. Радик упал. Старшина догнал его и, как лев, придавил свою добычу.
Тошева забрали в больницу. А пистолет долго искали в темноте, но нашли. И когда вышли на свет фонаря, Панчи вскричал: «О, Аллах! Это же стартовый пистолет! Как я мог. Панчи, старый эшак, истреляйт такой молоденький ахмак-дурак?» С таджикским акцентом он продолжал ругать себя: «Мне, идиоту, сделали в голове дырку, и хоть прикрыли ее, но, видимо, я еще до конца жизни не приду в себя. Боже мой, милосердный, лучше бы я его отпустил». Очень сильно, вслух, укорял себя старый вояка. Его уговаривали, успокаивали и гуртом проводили до отделения милиции.
На следующий день, в воскресенье, во всех чайханах велись разговоры: правильно ли поступил Панчи? Одни его хаили, дескать, он знал Радика и мог бы его отпустить. Другие говорили, что мог и скрутить спортсмена, ведь он же разведчик. Большинство же сходилось во мнении: постарел старшина, плохо стреляет. Ведь он наверняка целился в голову, а попал только в ногу. Видимо, у него заржавел наган, и дуло слегка покосилось. Надо бы скинуться и купить ему новый пистолет. Очень многие восторгались смелостью и храбростью Панчи. Только никто в эту минуту не мог знать, какой вид оружия был у Тошева. Старшина в глазах других виделся героем. А этот спортсмен - подлец! Да, хотел пошутить, приколоться над старым Панчи, но вышло боком.
Утром того же дня в милицию пришла мать Радика, отец и жена и... мулла. Они долго уговаривали не открывать дело. Ведь парень молодой, зачем портить ему жизнь? Кое-кто из руководства города тоже побеспокоился о судьбе спортсмена, позвонив с просьбой о прощении в милицию. И дело закрыли.Разногласия среди народа не было никакого: уж коли миловать, то от всего сердца, от всей души.

Анатолий Искаков-Дервиш, г. Керчь