Леди Генри. Эпилог

Джон больше не виделся с Адель. Прошло три года. Он работал учителем в глухой деревушке на побережье Ирландского моря. Первое время он сильно страдал. Потом боль стала притупляться, только иногда в полнолуние, когда призрачный струящийся свет луны заполнял собой все, и от него Джон не мог укрыться даже за плотными жалюзи, тогда он, мрачный, с бьющимся сердцем, распахивал дверь и выходил под серебряные потоки, будто навстречу пулям. Заложив руки за спину, он бродил вдоль моря и разговаривал сам с собой. Для чужого уха не было смысла в этом бормотании, но где-то далеко был человек – женщина – который знал все, что испытывал одинокий учитель.
Джон вспоминал Адель в самые лучшие ее минуты, и ему мучительно хотелось, как когда-то однажды, прижать ее к себе.
Англия тяготила его, он уехал в Шотландию. Потом отправился в Европу, переезжая из страны в страну. Небольшой капитал, который удалось скопить, работая у лорда Генри, позволял ему не быть привязанным к одному месту. Он был во Франции, Польше, Баварии, которую так любил Анри, - везде одинокий и погруженный в себя. Занялся литературой, но вскоре понял, что не может быть писателем. Но это не уменьшило его любви к книгам.
Наконец, Джон остановился в Италии, в маленьком домике под черепицей, скорее смахивавшем на цветник. Вместе с ним жила старая экономка с лицом, похожим на грецкий орех, в неизменном белом переднике.  Она жалела молодого человека, считая его чуть ли не больным, а он наслаждался покоем и прекрасной Италией. Джон не прервал связи с Генри-холлом, изредка он писал графу и получал такие же редкие и обстоятельные ответы.
Бушевало лето, все цвело и млело в жидком солнце, в жарком его излучении. По вечерам, когда все затихало в неподвижной лазури, Джон слышал песни и веселые крики девушек на деревенском пруду. И, сидя за письменный столом, он вспоминал замок, террасу с видом на сверкающую Темзу, и лепестки роз, вихрем летящие через балюстраду в ветреные дни.
В одно солнечное утро Джон Готфрид открыл глаза и увидел перед собой ультрамариновое небо без единого облачка, и почувствовал запах кофе. Умывшись, он вышел в маленькую столовую, где на накрытом столе уже стоял кофейник с изогнутым носом. Возле плетеного блюда для хлеба лежали свежие газеты и письмо. Взглянув на конверт, Джон долго сидел неподвижно, не решаясь прочесть письмо. Потом все-таки ножом для фруктов разрезал плотную белую бумагу и вынул тонкий лист, сквозь который просвечивало солнце. Этот почерк он узнал бы из тысячи. Острые готические буквы, широкие пробелы между словами.
Письмо было от Адели. Графиня умоляла его вернуться.