Приложение 1-е и комментарий к нему

НА СНИМКЕ: Паспарту с фотографиями части выпускников 10 "А" класса 131-й Харьковской мужской средней школы. Другая часть наших одноклассников не сфотографировалась. Поленились или поскупились? Не знаю... О себе могу сказать, что хотя и сфотографировался, но общего снимка не выкупал: в семье и без того было туго с деньгами, и я постеснялся просить у родителей. Здесь поэтому представлена копия с копии. Перечисляю фамилии лиц, представленных на паспарту:

Ряды сверху вниз, фото слева направо:

1-й ряд: Юрий Курганов, Эммануил Канер, классный руководитель Вера Ивановна Петренко -учительницу истории, Виктор Канторович, Павел Гаркуша;

2-й ряд: Илья Воронов, Игорь Алфёров, Мейнфрид Рабинович, Игорь Лаврентьев, Феликс Рахлин;

3-й ряд: Борис Панасенко, Анатолий Новик, Юрий Куюков, Эдуард Братута, Юрий Мурызин, Квгений Брон. 

 
                *     *     *
Приложение 1.
«Перекличка»

От автора: Стихотворение «Перекличка» написано в феврале 1975 г специально. к  юбилейному вечеру выпускников 1949 года, проводившемуся  в честь 25-летия окончания  школы, и зачитано автором на банкете в ресторане «Старе мiсто». Там присутствовали бывшие ученики обоих классов нашего выпуска, однако в перекличке упомянуты только «аковцы», с которыми  я вместе учился. В это число  вошли и те из нашего 10-го «А», кто по каким-либо причинам оставили 131-ю школу  в 10-м классе и доучивались в других средних  учебных заведениях. Из параллельного класса («бековцев») упомянут (по своему прозвищу) только Женя Сатановский, так как именно он (хотя также оканчивал другую школу) был ведущим на этом вечере. После стихотворения помещён мой комментарий, где содержатся сведения о каждом из упомянутых. В некоторых из этих «досье» есть факты, подробнее раскрытые в книге, однако оставляю  этот комментарий  без существенной  редактуры (он был составлен на много лет раньше, чем написана книга). Обновлены лишь некоторые данные (например,  об изменении стран проживания и о…смерти!)
Для меня воспоминания об этом вечере особенно дороги ещё и потому, что, приняв в его подготовке деятельное участие, я накануне встречи вдруг заболел и слёг. У меня была банальная, но сильная простуда с высоченной температурой.  Нельзя было и мечтать, что на другой день  буду здоров. Но именно это случилось! Днём температура  вдруг упала до нормы. Ко мне подошла жена, и я буквально взмолился: «Отпусти! Я всё-таки пойду!» Умница и золотое сердце, она не нашла в себе сил противоречить. Я поехал в школу, где у нас была назначена официально-торжественная часть. Собрался чуть ли не полный состав выпуска, пришли бывший директор школы Тимофей Николаевич Николов, наш последний завуч Ещенко, учителя: физики – А. В. Тарасенко, математики –   Н. М. Дорогая-Ратнер, географии – Н. П. Кизей, физкультуры – Л. Кацман, украинского языка – Ф. Е. Пушкарёва. Был февраль, лежал снег,  щипал  морозец, но все  выскочили на улицу фотографироваться у входа в школу   без пальто – и я, как все…  Думал: семь бед – один ответ!  Но  выздоровел, как оказалось, прочно. Вот что значит  радость встречи с друзьями!
После  этой  официальной или, точнее, полу-официальной части отправились через весь город пешком в центр – «пьянствовать». Там-то я и прочёл для всех мой «шедевр», который затем был размножен  и вручён каждому участнику встречи. Вот он – с незначительными изменениями:
   

   Алфёров, Берлин, Брон, Братута,
Бобович, Воронов, Волоцкий…

Ходукин? Ба!!! И ты, брат, тута
В своей тельняге краснофлотской!?

К едрене-фене алфавит!
С младых ногтей я враг ранжиру.
Будь сановит, будь мал на вид –
Нам не до жиру – быть бы живу!

Ты жив,  mon camarade «Гастон»!?
Пусть ты торчишь сегодня в Минске,
Но я и в ресторанной миске
Узрю твой лик, как бы сквозь сон.

Бис-браво, кинорежиссёр!
С тебя, конечно, взятки гладки:
В дощечки бей, кричи: «Мотор!» -
Но свой «мотор» держи в порядке.
Ах, сердце друга! Я успел
Не раз теплом его согреться.

Храни своё больное сердце
Для новых встреч, для новых дел!

Илюха Воронов! Я рад
Тебя, старик, тряхнуть за ворот.
Приветствуй мой родимый город –
Раздольно-стройный Ленинград…

Лимоны водятся в Ташкенте…
Привет тебе, «Лимон»-Лахтюк!
Давненько не слыхать о шкете…
Издай хоть звук, - ну, хоть матюк!

И вам, Курганов и Кулинский, -
Не потому, что рядом в списке,
А оттого, что вы «в бегах»,
Напоминаем о долгах.

Курганов! В нашей давней ссоре,
В том богословском важном споре,
Я, каюсь, был кругом неправ.
Да, признаю, есть Бог над нами,
И это докажу стихами,
Пример поярче подобрав:
Ходукин, наш «пенитель моря»,
Век обречён, сопя от горя,
Изобретать велосипед.
Ты ж, рыцарь сухопутных странствий,
Пошёл трудиться в «Водный               
                транспорт»…               
А нам твердят, что Бога нет!
Кулинский! Новый сибиряк!
Скажи, кого ты нынче лечишь?
Кому усердно так лепечешь
Скороговорки натощак?
На Вольку-сколько-ни-молись,
Всё-будет-мало, всё-вполстолька…
О, наш «Ботвинник», длинный Волька!
О, наш врождённый медалист!
Кто дальше? Ржавский. Тоже врач.
Я вспоминаю вес той лапы…
Из лап такого эскулапа
Не ускользнёшь, хоть ты заплачь!

 Иногородних исчерпали?
Вернёмся в Харьков. Боже мой!
«Неум Неумнихес!» Родной!
Какими мудрыми мы стали!
Прими мой братский поцелуй –
Он, право, что-нибудь да значит.
Ач-тач, наш Нёма! Потанцуй!
А мы от радости поплачем…

Глагол времён, металла звон
В твоей фамилии, Брон-Брон!
Как хорошо, что злое время
Тебе лишь обнажило темя,
А голова ещё цела.
Здорово, Женя! Как дела?

Таких друзей не сдашь в музей,
 Не разменяешь по привычке.
 О, доброта моих друзей!
Ты  тоже здесь, на перекличке.

Когда внезапно грянул гром
Над головой моей пацаньей,
Когда бедой, шальной и ранней,
Запахло в воздухе моём,
Когда я плакал у окошка
(В дому – разгром, на сердце – кошки,
А за окошком – топтуны), –-
Кто рядом был? – Вы, пацаны!
Мне не забыть, как в час печальный,
Когда едва хватало сил,
О, Куюков! «мой дом опальный»
Тогда «ты первый посетил»!

Волоцкий! Ласковый Валерка!
Котёнок бывший, ныне – муж!
Ты знаешь, то была поверка
Людских поступков, дел и душ.
Что значит слово утешенья!
Оно тем твёрже, чем нежней.
И было мне тогда явленье
Бесценной матери твоей!
Она волнуясь говорила:
«Мужайся, мальчик! Не горюй!» –
И материнский поцелуй
Мне на прощанье подарила.

Я буду помнить до кончины,
Как мне мой «Киса» дорогой,
Болея за меня душой,
Мои отгрохал именины!

О, Канторович!  Рабинович!
А вместе с вами и   Бобович!
Источник вечных рифм моих!
Троих приветствует мой стих!

Девица Новик, мой сосед,
Мой закадычный, неразлучный,
Всю жизнь душе моей созвучный, – 
Тебе особый шлю привет!


Алфёров, Салтовки отец,
Градостроительный творец!
Да, натворил ты, брат, немало…
Всё шутишь, шутишь, «Крокодил», -
Уж целый город  нашутил
Микрорайонов и кварталов!

А я на Салтовке живу –
В окошке вижу наяву
Твои, Лаврентьев, сны чумные…
О, наши  зодчие чудные!
Мы, без излишеств и прикрас,
Гордимся вами, любим вас!

Гаркуша, добрая душа!
Люблю я вкус твоей беседы,
Тебе внимаю не спеша –
Особенно после обеда.
Будь счастлив, милый оптимист,
И если день не слишком сладок –
Не огорчайся, подтянись,
И, право, всё придёт в порядок.

Звигольский! Что за славный звук…
Своей фамилии протяжной
Зря изменил ты, добрый друг…
Но, впрочем, это и неважно:
Для нас, по-братски и по-свойски,
Навек остался ты «Зви-и-го-о-льский»!

Ну, не забыть теперь себя:
Ты приболел, мой Феля Рахлин?
Тебя особенно любя,
 Давай пошлём друг друга на хрен!

 «Кофок», «Кирилка», Шелгунов,
Мурызин, Фурман и «Болото»,
Борис Панасенко! Без счёта
Целую вас, без лишних слов!
Вас,  Берлин, Жихарев и «Жук»,
Вас, «Канер-Нос», «Гаркон» и
                «Цыпа»!
В моей душе – подобье всхлипа,
Сентиментальный, жалкий звук…
Ну, что  ж, простите старику:
Мы все с годами тонкослёзы.
Без церемоний и без позы
Вам слово вещее реку:

Промчится снова четверть века,
И если в сей кабак придут
Из вас хоть два-три человека, -
Они и нас с собой возьмут.

Сквозь годы вижу: дымный зал…
Официанты, словно черти…
Стол грешников (салфет в куверте!),
 И – «Сатана» там правит бал!!!
                Харьков,  феваль 1975 г. 


АВТОРСКИЙ  КОММЕНТАРИЙ
В момент, когда писалось стихотворение, все  были живы… Но вот прошло ещё 30 лет…  Назовём тех, «чей глас умолк на братской перекличке».

Игорь Гасско (он же «Гастон» - школьная кличка, возникшая в 5-м классе под влиянием    уроков   французского, по  созвучию этого   имени с его фамилией   (там,  в учебнике,  была фраза «Bonjour, camarade Gaston!» – «Здравствуй, товарищ Гастон!»). Учился в Харьковском институте инженеров коммунального строительства, потом перешёл на факультет органических технологий Политехнического института, окончил его, но инженером-химиком работал недолго: увлекся  теле- и кинодокументалистикой, работал на Харьковском, затем на Крымском телевидении. Заочно учась в Киеве, приобрёл квалификацию кинорежиссёра и несколько лет жил в Минске, работая на киностудии.  Дважды перенёс операции на открытом сердце по пересадке искусственных сердечных клапанов. В последние годы жизни – автор краеведческих брошюр о Крыме. Скончался в Симферополе в 1987. Его семья   уже много лет живёт в Израиле - в том числе и   Игорь Гасско-младший, широко известный зрителям русскоязычного телеканала  RTVi  как  замечательный репортёр. И внука, окончившего Иерусалимский университет, тоже зовут Игорь Гасско!
 Юрий Курганов – журналист, в последние годы жизни был заместителем редактора  всесоюзного журнала «Журналист», а перед тем –   редактором ведомственной центральной газеты речников «Водный транспорт». Ещё раньше – редактор Горьковской областной молодёжной газеты «Ленинская смена». Мой школьный конфликт с ним подробно описан в этой книге  - в  главе «Есть ли Бог?»  Юрий Курганов  «был найден мертвым ( официальный диагноз - инфаркт) в гостинице Вильнюса за несколько часов перед встречей с Бразаускасом», пишет мне  его сын Сергей.  Это произошло, по-моему, в конце 70-х или начале 80-х г.г. прошлого века.

Игорь Алфёров, окончив Харьковский инженерно-строительный институт, стал видным, преуспевающим архитектором. Несколько лет работал в Северном  Вьетнаме, где по его проектам были построены в Ханое целые районы, впоследствии уничтоженные американскими бомбардировками. Много лет потом был главным архитектором Харькова, под его руководством решён целый ряд градостроительных задач, в том числе – по возведению гигантского Салтовского жилого массива. В последний период жизни первый заместитель председателя Госстроя Украинской ССР. В школе выпускал сатирическую стенную газету «Крокодил». Скончался от саркомы в начале 80-х гг.
Эммануил (Моня) Канер («Канер-Нос» - по  созвучию с названием мыса: Канин нос) – физик-теоретик, видный специалист в области физики твёрдого тела, член-корреспондент Академии наук Украинской ССР.
Эдуард Ходукин.  Бессменный классный староста. Заместитель главного конструктора Харьковского велосипедного завода.   См. о нём подробно  в главе «Парта Ходукина».
Наум (Нёма) Мунихес. Придуманная мною для него ещё в школе каламбурная кличка «Неум Неумнихес» крайне несправедлива. Это был добрый, самоотверженный человек замечательной душевной привязанности и верности близким. В школе, выходя к доске для устного ответа, незаметно для учителя бодро  подтанцовывал, веселя класс и приговаривая: «Ач-тач!  Ач-тач!» Скончался (кажется, от рака) где-то на переломе  двух тысячелетий…
Павел (Павлик) Гаркуша, «Гаркон» - инженер-машиностроитель, один из серебряных (вместе с Кулинским, Новиком, Кирилловым) медалистов нашего класса (золотые медали получили Канер и Канторович). Как и мы с Новиком, работал на заводе им. Малышева  и одно время каждый раз после обеда заходил ко мне в редакцию заводского радио – поболтать. Во время моего второго приезда в Харьков из Израиля (май 2001) устроил в мою честь  очень тёплый «приём», на котором присутствовали ещё несколько ребят из нашего класса, наш общий приятель по заводу Малышева Лёня Вайсфельд и мы с сестрой. Вторым браком был женат на вдове своего двоюродного брата Юры Курганова – Лене Николаевой. Первая жена, Галя, и один из сыновей репатриировались в Израиль. Павлик умер в конце 2003 или начале 2004, - как рассказывают, от несчастного случая: отравившись бытовым газом.
Евгений Сатановский – единственный из всех названных  учился не в нашем классе, а в параллельном,  причём  аттестат зрелости он получил почему-то вообще не в нашей школе, хотя всегда великолепно учился. Он был одним из активнейших организаторов встречи, так как почти до самого окончания школы учился именно в 131-ой. Инженер. В последние годы жил в Нью-Йорке, там и скончался

Итак,  по меньшей мере семеро из тридцати выпускников нашего класса – около четверти состава – покончили счёты с жизнью. Возможно, есть и ещё потери, но мы здесь будем считать (2011 г.), что все  остальные живы…
Владимир (Волик) Кулинский – профессор, доктор медицинских наук, после ряда лет успешной работы в Харькове переехал в Сибирь (в Иркутск и/или в Красноярск) В юности увлекался шахматами и преуспевал в серьёзнейших турнирах. Был примечателен невероятно быстрым темпом речи («строчил, как из пулемёта»). В классе пользовался необычайным уважением и авторитетом за острый ум и неизменное дружелюбие.

Вадим Ржавский – один из силачей класса, стал врачом, уехал из Харькова в другой город.
Ростислав Лахтюк («Лимон») – геолог, уехал, по слухам, куда-то в Среднюю Азию, чем и объясняется моё упоминание о Ташкенте. Однако на школьном вечере мы повстречались, и оказалось,  что он живёт и работает в Талды-Кургане (Казахстан). Переделывать  строчки было уже некогда – и ведь Талды-Курган со «шкетом» не рифмуются… 
Евгений Брон – один из моих близких друзей, химик-технолог. Ныне, как и Михаил Берлин (инженер-машиностроитель), живёт в Израиле. Таким образом, нас, одноклассников, здесь трое: десятая часть класса. Не так мало…
 «Брон-Брон», - так однажды в спортивном зале приговаривал зашедший туда директор школы, «Тим», в такт  телодвиженеиям Жени, который в это время раскачивался на параллельных брусьях. Я стоял рядом и слышал, как Тим с улыбкой  бормочет себе под нос: «Брон – Брон!»
Юрий Куюков («Жук») – также один из ближайших друзей моего отрочества, по образованию инженер-механик, а фактически специалист широчайшего диапазона: каждое из своих жизненных увлечений (а он и страстный автомобилист, и фото-, и радиолюбитель) освоил досконально. Живёт в Харькове.
Эдуард Братута  («Патитурин») – специалист по термодинамике, о которой написал учебное пособие в… стихах! Профессор, доктор наук и т. д. Живёт в Харькове.
 Виктор Конторович («Киса») – физик-теоретик, профессор, доктор физико-математических наук. Живёт в Харькове. Неоднократно бывал в Израиле. Также один из моих ближайших школьных друзей.
 Валерий Волоцкий – инженер, в школе – спортсмен-волейболист, наши отцы в 1950 работали вместе. .  Мать  Валерика, Лидия Савельевна, ныне давно покойная, узнав от мужа об аресте  моих родителей, не побоялась  на другой же день проведать меня, чтобы ободрить и утешить. Валерий живёт в Харькове..
Леонид Бобович окончил после школы военное училище, служил офицером в артиллерии, потом, демобилизовавшись, был  инженером телецентра, радиозавода.   Его первая жена, Марина, работала учительницей в нашей школе. Как мне рассказали, вместе с дочерью  живёт  в Израиле, сам же Леонид со второй женой – в Германии.
Мейнфрид (Фред) Рабинович – инженер по вычислительной технике. В школьные и студенческие годы великолепный спортсмен. Кроме всех других качеств, анекдотически  примечателен тем, что, при столь еврейской фамилии, он –  русский.  Много  лет работал начальником вычислительного центра в  НИИ  растениеводства, селекции и генетики, директором которого был несколько лет проучившийся в нашем классе Борис Гурьев. Повздорив с этим начальником-однокорытником, Фред вспылил и подал заявление  с просьбой об увольнении.  Увольняться на самом деле он не хотел и рассчитывал, что Боря пойдёт на попятный. Но тот увольнение подписал, и Фред неожиданно очутился «на улице». Вот тут-то он и  постиг, что значит быть Рабиновичем в СССР  60-х – 70-х годов! (Как тут не вспомнить знаменитый анекдот про начальника отдела кадров, к которому обратился с просьбой об устройстве на работу русский по фамилии Рабинович. «Уж если брать Рабиновича,  – сказал кадровик, – то мы предпочтём еврея!») В течение почти месяца, обладая высокой квалификацией и богатым  опытом работы по дефицитной специальности, он в большом промышленном городе долго  нигде не мог устроиться на работу! По советским законам, месяц перерыва в трудовом стаже прерывал  приобретённое длительным сроком непрерывной работы право на 100-процентную оплату больничных листов. Фред всё же  смог устроиться на 30-й день после увольнения в вычислительный центр домостроительного комбината лишь при активной помощи  нашего одноклассника Игоря Алфёрова – главного архитектора Харькова! Я встретил Рабиновича случайно в Харькове во время своей первой поездки туда из Израиля – в 1995 году. Он мне с гордостью сказал, что занимается бизнесом.
Анатолий Новик – с конца 8-го по 10 класс мой ближайший, неразлучный друг. Мы не теряли связи в течение всей дальнейшей жизни и сейчас регулярно переписываемся. Человек высокой нравственной чистоты, талантливый инженер. Всю жизнь проработал на Харьковском заводе им. Малышева в конструкторском отделе по тепловозостроению, а после прекращения выпуска локомотивов на этом предприятии (в основном  – танкостроительном) -  в других его отделах.. Сейчас живёт в Филадельфии (США).
Игорь Лаврентьев – видный харьковский архитектор, один из «отцов» (вместе с Алфёровым и другими) – гигантской городской «спальни»: Салтовского жилого массива.
Геннадий Звигольский – инженер. В классе посмеивались над его манерой протяжно произносить свою фамилию. Перед экзаменом на аттестат зрелости он неожиданно сменил её на фамилию Бундур – возможно, для унификации личных документов.
Борис Панасенко – подобно Ходукину, человек одного мощного жизненного увлечения, только не морским флотом, а – воздушным. Окончил авиационный институт и много лет в нём работал. А в последнее время, «на склоне лет», занялся конструированием детских игр, которые выпускаются промышленностью и пользуются потребительских спросом.
Юрий Мурызин – инженер-строитель. Жил все годы в Харькове.
Евгений Шелгунов после окончания школы поступил в военное училище. Дальнейших сведений о нём не имею.
Красенко (имени не помню, кажется, Женя), он же «Кофок». См о нём в главе «От стуколок до мордобоя». О его судьбе после окончания школы мне ничего не известно.
Александр (Шурик) ЦитленОк  (в школе его фамилию произносили «ЦитлЁнок»), он же – «Цыпа» - рослый, спортивный  парень, окончил геологический факультет, о его дальнейшей судьбе не знаю ничего.
Владимир Фурман – инженер, сочинитель и исполнитель песен под гитару.
Владимир Кириллов – один из скромнейших и способнейших учеников  в классе, радиоинженер. Много лет проработал на Харьковском телецентре.
Владимир Болотников («Болото») – инженер, много лет работавший в институте «Южгипрошахт».
Станислав Жихарев, если правильно помню, учился у нас недолго. В первом варианте стихотворения, читанном мною на юбилейном вечере,  я  о нём не упоминал. Вспомнил, что был такой – и вставил в текст. Знаю о нём лишь то, что он был офицером МВД и служил в начсоставе исправительно-трудовой колонии, где моя сестра работала учительницей вечерней школы.
Феликс (Феля) Рахлин – журналист и педагог, с 1990 г. в Израиле.Это - я!

Таким образом, в «перекличке» упомянуто  29  выпускников  1949 года, окончивших 131-ю школу, двое (Гасско и Берлин), перешедшие на финише в вечернюю школу,  и один из параллельного класса (Женя Сатановский), получивший аттестат зрелости в какой-то другой школе, но, тем не менее,  – тамада нашего вечера. Если кого-то из одноклассников я забыл, то, право, не нарочно. Простите великодушно, друзья!