Монолог необычного гостя

Глава 1. Сотканный из серого сумрака

Он пришел поздним вечером. На улице все сплошь было серым и неприглядным, словно кто-то прополоскал грязную половую тряпку в ведре с чистой водой. Голоса растворялись в гулкой вечерней тишине, а деревья застыли в безветрии, точно памятники самим себе. Скрип несмазанных петель резанул слух, когда он приоткрыл дверь и скользнул внутрь плохо освещенной комнаты. Присев на край разобранного дивана, он уставился потухшими глазами в потолок, как будто там мог прочесть ответы на все вопросы бытия. Мигание лампочки, сопровождаемое потрескиванием, вывело его из оцепенения, он поднял руки и стал рассматривать, как свет просачивается сквозь разомкнутые пальцы.

А потом он заговорил: медленно, монотонно, словно в комнате кто-то разворошил осиное гнездо… Хотя, может, не проронил ни звука? Продолжая играть с ненадежным источником света, он говорил обо всем и ни о чем, о многом и о малом, говорил о том, как умирает море и горит небо, говорил, что земля голодна, а воздух – отрава. Поведал мне, как заживо гниют живые и как живут мертвые. Сокрушался, что мир потерял свое добро и волю, забыл и уже не вспомнит, как выглядят звезды и какого цвета молодая трава под ногами… Пел о том, что было предано и продано людьми…

Ему не нужны были ответы, и вопросов мой гость не ждал. Он плакал и кричал… Кричал и плакал, ломая свои пальцы, падая на колени, хватаясь за голову, будто вместе с волосами хотел вырвать ненужные и болезненные знания, воспоминания и мысли. И снова молчал…
 Поднявшись с колен, он закрыл мои глаза ладонью и тихо прошептал прощание, а может просто промолчал…

Сквозь тьму закрытых глаз я видела небо… Безграничное черное небо с мириадами искр-звезд, они вырисовывали очертания давно ушедших героев и простых людей, рисовали картины минувших событий и грядущего, а ноги утопали в промокшей от росы молодой траве… Изумрудно-зеленой траве…

Приходил ли он ко мне сегодня, или это сумерки играли в чехарду с тенями?

Говорил ли со мной мой гость, или я слушала тишину?


Глава 2. Немного болезни... Немного безумия...

Не так давно он снова навестил меня… Без приглашения, без предупреждения, без подарка – грубо! Хотя, вместо даров он вновь захватил тишину: тихо прикрыл за собой скрипучую тяжелую дверь и тихо сел в дальнем, плохо освещенном углу, молча глядя в потолок. Мне нравиться безмолвие, которое приходит с ним: в нем нет жужжащей суетности и грязи будней…

Я взяла с полки книгу, сдувая с нее микроскопический космос, открыла и глубоко вдохнула прелый аромат бумаги и типографской краски, а он просто остался, возможно, навсегда. Болеть вместе неизмеримо уютнее…

Мокрый и грязный снег, словно выброшенные на берег дохлые медузы, покрывал безжизненную землю. Воздух был до неприличия влажным, как порочные сны девственницы. Промозглый ветер шаловливо забирался одиноким прохожим под одежду, иногда и под кожу, чтобы остаться с ними навсегда, а мы просто сидели в маленькой и теплой комнате, не глядя друг на друга: я перелистывала шершавые страницы, возможно даже не читая, он обнимал руками колени… Молчал. Страдал. Дремал. Иногда всхлипывал, а потом заливался безумным смехом. Порой срывался с места и начинал измерять комнату шагами, три с половиной туда и обратно… Останавливался за моей спиной и о чем-то пылко рассказывал, не роняя при этом ни звука. Болеть вместе совершенно не страшно…

Он до боли много знает и еще больше молчит… На его синевато-бледной коже дорогами в бесконечность вырезан текст истины, но читать его страшно. Он пахнет старыми книгами: затхлость, время, лесные травы и какие-то специи. Я люблю книги, а ему уютно в углу моей комнаты…

Глаза его и безумие цвета киновари. Надо подарить ему такой же шарф, а потом болеть вместе…
***

- Почему ты встал по левую руку?
- А почему ты смотришь через левое плечо?

Глава 3. Спасибо, Владимир!

  Сегодня Он читает мне Маяковского. Немного сбивчиво и неуверенно… Кое-где даже слова путает, но я не скажу Ему… Зачем расстраивать, Он старается, а это главное, в этом вся Его душа. Иногда так тихо-тихо, нервно теребя кисточки шарфа цвета киновари, а иногда почти кричит и от того сбивается с ритма вовсе… А я слушаю, мне нравится, Он ведь старается ради меня…
      Вчера я пожаловалась на творческое недомогание. Да, что там, недомогание… кому! А Он, подумав, предложил свой шарф, мною же подаренный… Не помогло… Приуныл и исчез, эгоистично, оставив одну! Кома угнетала и обещала закончиться летально.
      А ночью Он меня нахально разбудил и сказал, что сейчас будет читать стихи, мол, чужой Гений вдохновляет… В клетке встрепенулся сонный грач, изрядно недовольный побудкой, птиц косился черным глазом на нарушителя спокойствия, а я на него, завидуя такой выдержке. Хотя, кажется, мы матерились вместе: пернатый про себя, а я вслух.
      Долго решали, кого читать… все четверо: я со своим бледным Гостем в неизменном шарфе, грач, нервно клюющий жердь и обиженный сон. Сон расплескался по комнате и, отбиваясь от стен, подобно "студню на блюде", волнами катил по комнате. А в небе водили хоровод "звезды плевочки-жемчужины". Планета, вот уже какое тысячелетие, мирно покоилась на "жилистой руке Бога".
      Решили, что нужно что-то "резкое, как «нате»!". Ну, кто, как не Владимир? Вот так и сидим: я, закутавшись в одеяло, а Он в шарф… и читает мне этой ночью Маяковского… И впрямь хорошее лекарство: чувствую, как спадают оковы с рук и ног, как тело становиться непозволительно лёгким, кома саваном скользит вниз по коже, вызывая электрические разряды, превращается в переел, пачкая босые ступни. "И чувствую — «я» для меня мало... из меня вырывается упрямо." все, что так долго не имело выхода…
      Почерк исковерканный, разобрать сложно, рука не поспевает за разумом… мне мало чернил, мне мало букв, мне мало бумаги и слов, мало времени и целого мира… мне всего кажется мало. Грудная клетка, подобно плотине даёт трещину и из нее рвется поток, плещется по комнате. Через все щели рвется наружу… к людям. "Рвётся к Богу, боясь опоздать"! Я тону в водовороте, а мимо меня плывут "жестяные рыбы", и разносит "ноктюрн флейты".
      Поток постепенно стихает и я, раскинув руки, плыву по теплым волнам полноводной реки вдохновения. А за окном уже брезжит рассвет… И Солнце деликатно постукивает рукой-лучом в окно, что ж "пригласим его на чай с вареньем"!
      "Теперь у меня ещё долго не иссякнут чернила"...