Опередить смерть. Глава 24, заключительная

24

На следующий день, еще за два часа до обычного времени, когда разда-вался сильный и требовательный звонок, отец Артура сидел в кабинете дирек-тора и ждал, просто ждал, покачивая на правой руке свое левую, все еще в гипсе. Ничем другим заниматься не мог — ни читать, ни писать — просто смотрел на аппарат и ждал, когда тот оживет. На случайные звонки, а теперь случайными для него оказывались все, отвечал резко и нелюбезно:
— Да, школа. Директора нет. Сегодня уже не будет!
Раззвонились, тут решается вопрос жизни или смерти. А они о ремонте столов и стульев. Конечно, учитель еще не пришел в себя после возвращения. Картины войны стояли перед глазами. Войны настоящей, несмотря на то, что была развязана между народами-братьями и постоянными соседями. Какая-то непонятная тревога снова не давала спать всю ночь. Только засыпал, сразу проваливался в мучительные кошмары. Да и жене тоже не спалось. Видел, как она украдкой глотала успокоительное. Что там у сына? Может, его информа-ция уже не нужна. Все ли в порядке у сына? Как прореагировал на нее тот, кто был организатором это жестокой акции? Неужели он тоже может поддаться порыву отчаянья и принять непоправимое решение? Кровь за кровь око за око…
Телефонный звонок застигнул его врасплох. Учитель немного помед-лил, потом, после третьего звонка осторожно снял трубку.
— Я слушаю,— произнес он прерывающимся голосом.
Голос девушки звучал как-то устало. В нем уже не было той требова-тельной энергии, которая заряжала отца Артура. Что-то произошло — сердце учителя отчаянно заколотилось. Она даже не поздоровалась, а, удостоверив-шись, что у телефона именно он, приказала записывать цифры, которые она будет диктовать. Какие цифры? Что с Артуром? Но спросить не рискнул. Он не собирался ничего записывать, и теперь отчаянно обыскивал глазами стол — листик бумаги, карандаш. Но у Акимыча был образцовый порядок. На столе ничего не лежало. Господи, ручка же у него в во внутреннем кармане. А запишу на книге…
— Готовы? — раздраженно-требовательно прозвучал голос незнако-мой, но уже такой близкой ему девушки.
— Да, да! Готов!
Длинный ряд ничего не говорящих цифр. Какой-то банк. При чем тут банк? Что же с Артуром?
— Повторяю еще раз. Будьте внимательны.
— Да, да, все правильно. Нет, предпоследняя — восемь?  А нулей сколько? Шесть…Да, все вроде бы правильно…
— Так правильно или все-таки вроде бы? Повторяю последний раз.
— Да, да, все правильно… А зачем мне эти цифры?
— Вам отправлен перевод. 50 000 долларов. Сможете получить уже се-годня. Банк «Парус». Гонорар за выяснение обстоятельств гибели Азата Зай-налова.
— Какой перевод? За что? Мне не нужен никакой перевод. Где Артур?
— На этот вопрос я уже не смогу вам ответить. Никто не знает, где ваш Артур.
По сердцу резануло это холодное — ваш. Ведь еще недавно он был еще их общий. Хороша невесточка.
— Он …жив? — выдавил из себя учитель после небольшой паузы.
— Ничего не могу сказать. Заложники захватили машину и сбежали. Ваш Артур не может спокойно ждать свою судьбу, идущую ему навстречу. Он обязательно должен проявить себя. Но насиловать судьбу совсем не то, что насиловать слабую женщину. Судьба может постоять за себя. Ненавижу! Ненавижу этого самовлюбленного хлыща! Это ваш брак, явный педагогиче-ский брак! Его только могила исправит!
Связь прервалась.
Господи, сбежал. Значит, жив. Но если поймают…Господи… Все в тво-ей воле! Спаси моего сына, спаси!
Через некоторое время — учитель еще сидел на директорском стуле за его столом —  снова раздался тот же властный звонок.
— Простите меня за эту бабью истерику. Простите. Если что-то прояс-нится, я вам сразу позвоню. Деньги ваши, вы их заработали. Я думаю что, как и всегда, у вашего везунчика все будет в порядке. Он снова где-нибудь вы-нырнет с какой-нибудь девицей. Он думает только о самом себе, чувства дру-гих он и в грош не ставит. Всего вам доброго, будем надеяться на лучшее. Я позвоню завтра.
Еще долго отец Артура не мог оторваться от листа бумаги. Гонорар? За сына или вместо сына? А может, это половина тех денег, что выручили за продажу моего мальчика? Откуда такие деньги? Кто эти люди? Как быть с деньгами?
Нет, надо срочно домой, к жене. О побеге сына пока ничего не скажу. Может, завтра что-то прояснится.
По дороге домой, учителя прихватил приступ стенокардии. Принял нитроглицерин. Постоял. Пошел медленнее, успокаивая сам себя:
— Везунчик он у меня, да, везунчик. Таким уж мы его сделали. Потому что очень любили друг друга.
Жена сразу заметила, что муж не в себе.
— Что? — осторожно спросила его.
Учитель ничего не ответил, прошел на кухню, достал свою бутылочку, налил, выпил. Прошел в свою комнату, присел на диван. Рядом молча присе-ла жена и, положив руку на его руку, нежно и с тревогой спросила:
— Ну что еще?
— Все очень странно как-то, очень странно,— ответил муж.— Творится что-то невероятное... Надо бы позвать Акимыча...
Три часа спустя в банке «Парус» без всяких проволочек опешившему учителю, старательно заполнившему нужные бумаги с этими проклятыми цифрами, выдали пятьдесят тысяч долларов.
— Охрана нужна? — спросили.
— Нет, не надо. У нас своя охрана, спасибо...
От банка ангел-хранитель и владелец машины в одном лице, все тот же Акимыч, ехал долго. Если бы кто-то наблюдал за их движением, то был бы удивлен и даже заинтригован прихотливым маршрутом, каким они выбира-лись из города. Видимо, сказалось чтение на ночь детективных романов. Но хвоста почему-то не было, никто не собирался их грабить. А если бы и со-брался, то Акимыч со своим другом ничего бы и не сумели предпринять. Они с облегчением отдали бы свалившиеся на них деньги и спокойно вернулись бы домой. Да и не такая это уже и большая сумма оказалась. Дипломат не по-надобился — 5 пачек учитель рассовал по карманам. Один карман остался свободным.
Дома он медленно доставал их и раскладывал на столе в кухне. Потом все сидели и смотрели на эти деньги. Они никак не могли понять их смысла. А то, что непонятно, всегда рождает тревогу. В конце концов, жена убрала их в комод и накрыла на стол.
Обед у нее был сегодня на славу. Они с Акимычем пили коньяк, даже больше, чем обычно, но совсем не пьянели. Возбуждение не проходило. Учи-теля напрягало и то, что жене он не сказал всего. От друга у него секретов не было. Они долго обсуждали эту тему по дороге в банк. Но никакого конкрет-ного решения они принять не могли. Ничего не остается, как только ждать. Возможно, что-то прояснится уже завтра. Ах, Артур, Артур…
На следующий день в обычное время снова зазвонил телефон. Отец Ар-тура дрожащей рукой поднял трубку. Знакомый женский голос, в которым не было никакой радости, спросил:
— Получили?
— Да,— ответил учитель.— А что же с Артуром?
— Пока ничего не прояснилось. Машина обнаружена недалеко от гра-ницы, на российской территории. Но о беглецах нет никакой информации. Ес-ли что-то появится, выйду на связь. Через неделю.
Не могла же Гюльнар сказать, что машину накрыло залпом с вертолета и от нее остались только запчасти и фрагменты тел. Вот и успокоился везун-чик. Добегался.
Дома, не выдержав упорного и молчаливого взгляда жены, учитель признался:
— Артур сбежал.
Она замерла, потом бросилась к мужу, обняла его.
— Наш смелый, наш гордый мальчик. Он не смирился с неволей… Он сам добыл себе свободу… Мы должны гордиться своим сыном… Что, я ска-зала что-то не так? — жена вопросительно смотрела на мужа. Еще чуть-чуть, и она бы просверлила его своим взглядом.
— Может, и так. Но лучше было бы для всех нас, если бы он тихонько ждал решения своей участи. Он был в неволе, но живой, а свобода — это но-вые опасности.
— Я как-то не подумала об этом.
— Ну да, слово-то какое — свобода. Все знают, что это хорошо, а что оно значит, что за ним стоит — никто особенно и не задумывается. Просто потому что никакой свободы в жизни и не существует. Вот поэтому и непо-нятно, то ли кончились наши хождения по мукам, то ли еще только начина-ются…
Учитель бережно обнял жену. Они долго стояли так в полутемной при-хожей и слезы медленно размывали границу между их душами и телами. Они прижимались друг к другу все теснее и ближе, пока, наконец, в смущенье не ощутили жар давно не приходившего желанья. Учитель почувствовал, как возбуждает его эта невыразимо милая и нежная, единственная его женщина. Вот только не оскорбится ли она его желанием — в тот миг, когда они оба скорбят о сыне. Продолжая обнимать, он медленно повлек жену в спальню, и, чувствуя себя все увереннее, начал целовать ее все более властно и опреде-ленно.
— Что ты, что ты,— слабо упиралась она.— Я не смогу, не надо…не надо… рука твоя…рука…
— Она тебе мешает?
— Нет, но тебе больно?
— Да что ей сделается? Она же в гипсе…
 За долгие годы супруги уже давно стали системой сообщающихся со-судов. Поэтому любое желание одного рождало тут же и ответное желание другого. То же произошло и теперь. И родилась робкая, неожиданная ра-дость, радость-воспоминание о молодости и любви, о жизни, что промельк-нула, как птица. Стыдливая мучительная радость со слезами на глазах.
— Какой ты,— нежно прошептала она.— Я снова почувствовала себя женщиной…
— Ты была ею всегда, и такой останешься до конца моих дней.
— Как жаль, что у нас уже никто не сможет родиться…
— Два Артура,— усмехнулся муж,— это было бы для нас многовато. Что-то мне не хорошо… Жжет за грудиной… Принеси мне коньяку…
— Может, валидол?
— Нет, коньяк, это самое лучшее лекарство.
— Вы вчера так много выпили с Акимычем…
— Не спорь со мной, моя дорогая, возможно, это мое последнее жела-ние.
— Перестань! Никогда не шути этим.
— Я не шучу… Нет, не надо коньяк, скорую… ско…
Скорая пришла через полчаса. Но прибора для снятия кардиограммы у них не оказалось — испортился.
Отец Артура пролежал в реанимации три дня. Жена сидела рядом и держала его за руку, забываясь тут же коротким и беспокойным сном. Оказа-лось, что это уже не первый инфаркт. Два небольших учитель перенес на но-гах.
Благодаря полученному гонорару, удалось достать самые современные лекарства. Жена дневала и ночевала в больнице. Потихоньку учитель пошел на поправку. Ни о какой работе уже и речи быть не могло. Спокойная расти-тельная жизнь пенсионера — все, что оставалось этому  энергичному и не старому еще человеку. Его держало в жизни только желание дожить до того времени, когда вернется Артур. Письмо из военного госпиталя написанное медсестрой Машей подарило им надежду. А вот от Гюльнар больше никаких вестей не было.
— Знаешь,— признался ей как-то немного окрепший муж, с которым они потихоньку гуляли по улицам родного города, постоянно здороваясь со своими бывшими учениками,— я должен тебе сказать, что эта женщина, что звонила, ждала от нашего сына ребенка.
 Как? И ты только сейчас говоришь мне это? — мягко попеняла ему же-на.— Мы должны как-то связаться с ней, возможно, она испытывает трудно-сти, ведь наш долг… Ведь это же наш первый внук!
— Или внучка…
Никуда не уедут, отработавшие свое учителя, не станут искать себе лучшей доли на чужбине — счастья, а уж тем более родину, за деньги не ку-пишь. Пусть все остается, как есть. Земля ведь не без добрых людей. Благо-даря отцу Азата Зайналова, родители Артура сумели раздать долги родствен-никам, хотя те поначалу и упирались. Еще остались средства и на скромную жизнь в родном городе и на возможную помощь Артуру. И даже для этой за-гадочной Гюльнар, что носит под сердцем ребенка от их сына.
И будут они терпеливо ждать весточек от Артура, молиться за его здо-ровье, снова и снова перечитывая обстоятельное и спокойное письмо мед-сестры Маши (какое чудесное имя!). Будут говорить, что, когда вернется их дорогой Артур, никаких упреков и пожеланий от них не услышит. Договори-лись? Мы сделали свое дело, дали ему жизнь, вырастили. Как могли, возмож-но, не очень хорошо воспитали его. Но жить за него не смогут. У него остает-ся собственная жизнь, участие в которой они могут принимать только состра-дательное. Да, пусть живет своей собственной жизнью, как хочет, как велит ему совесть, как подскажет судьба... А там, может быть, все образуется и все войдет в какое-то русло...


 Придет, придет время, когда вернется домой их единственный и лю-бимый сын. Все, что они пережили, сделает их еще ближе и роднее друг дру-гу. С невыразимой нежностью прильнет он к материнской груди. Со слезами обнимет отца. И расскажет все, что случилось с ним, что он пережил и что понял.
И соберутся родные, братья и сестры, племянники и племянницы. Придут друзья и соседи. И конечно, Акимыч — что бы мы  без него делали. Дядюшка Нан обнимет Артура, уронит скупую слезу, забросает вопросами, даст парочку мудрых и абсолютно бесполезных советов. Артур с доброй улыбкой смиренно выслушает их, поблагодарит, а потом пригласит всех за-нять места за уже накрытыми столами в тени старого ореха, что вырос под окнами их квартиры. Все рассядутся за столами во дворе, на вольном воздухе, под синим небом, отведают самых лучших блюд, что под руковод-ством бабушки приготовила мама.
Потом заиграет зурна, загремит даф-барабан, и старики, дребезжа-щими голосами, споют древнюю народную песню. Они ее слышали от своих стариков, а те от своих. Слова этой песни почти непонятны, но печаль жи-вущая в них трогает и разнеживает сердца.
 Девочка-армянка из соседнего дома повиснет на заборе, улыбаясь всем своей широкой улыбкой и покачивая головой в согласии с незнакомой мелодией и совсем непонятными для нее словами. Артур легко снимет ее, пронесет, зардевшуюся от смущения, на руках и усадит за стол рядом с со-бой, чтобы отведала тех блюд, которые не готовят у нее дома. «А вот мое любимое варенье из зеленых грецких орехов!» Девочка упирается, есть не хо-чет, она хочет слушать и слышать, понимать слова, что так волнуют — эти печальные и чужие слова, в которых чудится ей какая-то весть о том, что ждет ее в жизни.
А слова самые простые, они есть в каждом языке.
Любовь и смерть, предательство и разлука, надежда и верность, ра-дость и горе — послушно сопровождают они дни нашей жизни и снова воз-вращаются к началу, чтобы сопровождать тех, кто только входит в нее.
А потом наступит день, когда свадебные братья внесут в дом дерево, украшенное конфетами и фруктами, цветами и монетами. Это традицион-ное дерево счастья, без которого не обходится ни одна курдская свадьба. И Артур осторожно, чтобы не сделать больно, уронит заранее разрезанное яблоко на голову будущей жены. Только коснувшись ее волос, оно легко раз-валится на кусочки. И тут же Артур поцелует ее: «Не больно, Машенька?»
Нет, ей не больно, ведь она не знает, что в этот солнечный осенний день у Артура родились два сына — один в швейцарском Базеле, от Гюльнар, а другой — совсем недалеко, в Стамбуле.
Не знает этого и Артур.



Минск — Руза — Дудичи — Талька
2003—2004