Бродяга

    Степан Косых, - завзятый охотник и бродяга, проснулся от пронизывающего холода. Дрова в каменке  давно прогорели, и землянка выстудилась струившимся из дымоходной дыры морозным воздухом.  Через неё же  в Степаново жилище сочился призрачный неверный свет зимнего утра.

  - Крепко, однако, спал, - хрипло проговорил Степан, зевнул, широко разинув заросший волосом рот, с хрустом потянулся. Опустив ноги в меховых носках на устланный сосновыми лапами пол, набросил на плечи шубу, которой укрывался, напялил на голову лохматую росомашью шапку, служившую ему подушкой,   занялся  разведением огня. Полез было в карман за кресалом, но передумал. Поворошил в каменке палкой, которую нащупал под ногами, и, заметив среди прогоревшего пепла красный глазок еще тлеющего уголька, стал раздувать его, подбрасывая заготовленные завитушки бересты и кусочки наломанного мелкого хвороста.
 
    Через пару минут среди камней  жарко заполыхало пламя, заполняя пространство вокруг благостным теплом. Степан пристроил на камнях котелок с  водой, натопленной еще с вечера, погрел руки над огнем, пробормотал:
  - Надо хучь морду снегом помыть. Однако не поторопился. Потянул к себе стоявшую в изголовье котомку, пошарил в ней, достал и положил на топчан мешочек с сушеными веточками брусники, заменявшими ему чайную заварку.

    Покряхтывая, сунул ноги в унты,  поднялся с устеленного лапником топчана, шагнул к ступенчатому лазу. Поднявшись на пару ступеней и одной рукой придерживая на плечах шубу, другой  сдвинул в сторону жердяной щиток, протянул было в сторону ладонь, чтобы ухватить горсть снега, но почувствовал вдруг что-то неладное, и высунул  из лаза голову.

    В четырех саженях от него со всех сторон плотным кольцом стояли одетые в боевой наряд инородцы, держа в руках луки с наложенными  на тетиву стрелами. Все они были низкорослыми, но молодыми и крепкими на вид ребятами.
  - Вот те на! - пробормотал Степан. Мелькнула мысль: с двумя-тремя  справился бы, - у него в землянке тоже и лук со стрелами и нож с топором.  Но вон ведь их сколько, - измором возьмут. Нет, - решил он, - здесь надо миром.
 
    Размашисто перекрестился:
- Господи, пресвятая богородица, спаси и сохрани!
При этом его движении несколько воинов подняли луки, но, увидев, что за ним ничего не последовало, вновь опустили их к земле, продолжая с любопытством разглядывать Степана.

    Из цепи окружения вышел воин постарше в кожаном куяке с саблей наголо. Жестом приказал, чтобы Степан вылез,  и отошел в сторону. Тот повиновался, - придерживая сползавшую с плеча шубу, отшагнул за кучу валежника. Воины отступили, стараясь остаться на расстоянии, удобном для выстрела.  Пока Степан вдевал шубу в рукава, с удивлением и страхом разглядывали чуть ли не саженного роста широкоплечую фигуру великана,   болтавшийся у него на шее  нательный крест, заросшее русым волосом лицо. Он и вправду своими размерами и движениями напоминал медведя.

    Послышалась  команда. Два молодых воина тотчас подскочили к лазу и скрылись в землянке. Через пару минут они появились вновь, неся с собой Степановы пожитки, - лук, колчан со стрелами, топор, нож в чехле, рукавицы с кушаком, котомку со всякой хозяйской мелочью, сушеными корешками и травами; большую вязанку вяленой рыбы,   туес с солью и даже глинную жировую плошку, которой пользовался Степан  в качестве светильника.  Замыкающий вылез, неся в одной руке опростанный котелок, другой, волоча торбу с мягкой рухлядью.
 
  - Язви тя в душу, в конец разорили, нехристи, -  досадливо поморщился Степан. - И чаю  попить, согреться не дали.  Смотрел, как копошились воины у дерева на краю поляны, где Степан устроил   лабаз, - снимали уже початую мороженую тушу косули.

    Слова, которыми перебрасывались инородцы, были непонятны Степану. Иногда, правда, чудилось в них что-то знакомое. За долгие годы своего промыслового бродяжничества Степан много где побывал, и немало знал. Ему была понятна бурятская речь, чему он научился у братских людей Приангарья, встречался он и  жил какое-то время с тунгусами на севере Байкала, но язык, которым говорили захватившие его люди, был ему не  знаком.

  - Рукавицы то с кушаком дайте, супостаты, студено ведь, - укоризненно  обратился Степан к старшему, выставляя  напоказ голые руки и кивая на воинов, выносивших скарб.
Тот удивленно посмотрел на Степановы ручищи, но, видимо понял, о чем идет речь, сказал что-то воину. Тот подошел к пленнику, подал ему рукавицы. Охотник потянулся было и за кушаком, но воин протестующе отступил назад, повернулся и зашагал прочь. Степан только крякнул, запахнул шубу потуже и стал ждать, что будет дальше.