10 дней генерала Старыгина

Десять дней генерала Старыгина.

День первый, 28 июля 1941.

После того как Старыгин прибыл в распоряжение генштаба РККА, генерал-майор был направлен на продолжение службы в N-скую механизированную дивизию. Предыдущий командир дивизии генерал Елистратов пошел на повышение, стал  командиром корпуса, и как раз на его место назначение получил новоиспеченный генерал.

Три дня Старыгин провел с семьей в далекой деревушке в Приморье, жена генерала Мария Антоновна, была из этой деревушки, познакомились они в Москве в 1932 году. Генерал (тогда еще просто капитан РККА) в столице был проездом, и решил прогуляться ночью, подышать воздухом. Когда Старыгин пересекал перекресток у гостиницы, услышал крики о помощи. Маша возвращалась от однокурсницы, все-таки лето, и студентки педагогического института, готовились к сессии. Тут и поймали ее трое хулиганов, чего они хотели от девушки, уже никто не помнит, потому что поспешивший на помощь бравый капитан разделал хулиганов как бог черепаху.
 
И тут нагрянула любовь, молодые люди провели два дня вместе, и бравый красный командир сопровождал Машеньку, ожидая своего приказа. Капитана направили служить на Дальний Восток, а Машу после окончания института так же направили по распределению в ее родной район.  А какие-то сто-двести километров разве расстояние для любящих сердец? Вот и Старыгин улучив время, летел на крыльях любви к Маше, а Маша в свою очередь с началом каникул так же летела к своему Ване, прошло два года и Иван Анисимович, в ЗАГСе сочетался законным браком с Машей. И началось жизнь командирской жены, капитан стал майором, затем подполковником, ну и полковником. За прошедшие годы у Ивана да Марьи родилось трое деток: первенец, спокойный и рассудительный Иосиф (в честь товарища Сталина), затем хохотушка и резвушка Вера (в честь Веры Засулич), ну и напоследок Мария Антоновна подарила уже подполковнику Старыгину непоседу Игната.

После окончания освободительного похода полковник Старыгин получил назначение в Брест, в новый пункт географии Советского Союза. Десятого июня 1941 года, Мария Антоновна выйдя в отпуск (учебный год закончился) отправилась с восьмилетним Оськой, пятилетней Верой и годовалым Игнатиком в Приморье, к своим родителям. Марья Антоновна не хотела расставаться со своим Ваняткой, но Иван Анисимович настоял, мотивируя это тем, что дед Антон и баба Нюра соскучились по внукам. Родители Марии Антоновны на самом деле, почти два года не видели Оську и Веру, а о существовании Игната знали только из писем и телеграмм.

Только успела телеграммой Марья Антоновна сообщить, что часть Старыгинской семьи достигла пятистенка деда Антона, как началась война. И сразу разрушилась в одночасье построенная годами тяжелого труда народа жизнь. В первую же день Иван Анисимович увидел кровь, смерть, потерю друзей, но на душе у него была лишь тихая предательская радость, успел, успел Машу с ребятами отправить. А на второй день Старыгину было уже не до воспоминаний,  гитлеровцы нажимали и нажимали на крепость, бросая тысячи своих остервенелых пропагандой солдат. Бойцам полка которым командовал Старыгин, стало сразу не хватать боеприпасов, оружия, провианта и даже воды.

Полупартизанская часть РККА, организованная из окруженцев и освобожденных из плена карсноармейцев, деблокировала бойцов окруженных в крепости. И объединившись бойцы из крепости и бойцы полупартизанского соединения, начали крошить и кромсать попадавшиеся на пути гитлеровские части. Затем соединение, командование над которым принял Иван Анисимович, установило связь с Москвой и получило добро, на диверсионные действия в тылу противника. Буквально через две недели успешных действий центр внезапно отозвал Ивана Анисимовича, и так Старыгин оказался в Москве.  Ровно три дня Ивана Анисимовича проверяли, и он писал пространные отчеты, обо всем что происходило с ним и с доверенной ему частью с утра 22 июня. Затем приказом командования Старыгин получил отпуск, и на самолете ГВФ отправился в Приморье, к семье. А при возвращении его ждало назначение в N-скую механизированную дивизию Западного фронта.

Знакомство с дивизией Старыгина не вдохновило, согласно, штатного расписания в дивизии должно было быть более одиннадцати тысячи человек. В реальности в дивизии Старыгина оказалось почти десять тысяч человек.
По штатному расписанию в моторизированной дивизии Старыгина должно было быть:
258 танков, 51 БА, 12 152мм гаубиц, 16 122мм гаубиц, 16 76 мм пушек, 30 45мм ПТО, 8 37мм зенитных пушек, 12 ДШК, 12 82мм минометов, 60 50мм минометов, 80 станковых пулеметов, 367 ручных пулеметов 1587 автомашин 128 тракторов и 159 мотоциклов.

Из всего этого блеска и великолепия у Старыгина в наличии было:
164 танка, причем это были БТ-7 23 штуки, БТ-5 38 штук, БТ-2 39 штук, плавающие Т-38 18 штук, и 46 Т-26 (12 штук двухбашенный пулеметный вариант).
Бронеавтомобили в наличии имелись лишь наполовину, 20 БА-10 и 5 БА-20.
Гаубиц так же досталось ровно в два раза меньше чем полагалось, и 76мм пушек тоже оказалось всего 8, зато сорокопятки были все в наличии.
Зенитных пушек не оказалось вовсе, но ДШК оказалось как полагалось 12 шт. Зато видимо отсутствие 37мм зениток компенсировалось четырьмя полуторками с сдвоенными пулеметами «максим» в кузове.
Батальонных минометов оказалось так же меньше, всего 8, и ротных тоже был недостаток вместо полагавшихся 60 в дивизии их было всего 38. Зато максимов станковых оказалось как положено, но ДП всего 217.
Из положенной полторы тысячи грузовиков, в наличии было лишь четыреста с чем-то мобилизованных из народного хозяйства полуторок, зисов и других друзей колхозника.
Трактора имелись только у орудийных расчетов, ну и мотоциклов было 54 штуки.
Но не это было самым больным ощущением, что встретил Иван Анисимович в дивизии, только 30% командиров были кадровыми, а остальные были учителя, агрономы, землемеры, даже секретарь горкома партии (капитан Старовойтов, доброволец). Если бы до первого боя у Старыгина было бы недели две, то он успел бы подготовить командиров, но не дано было это.
 
Уже 28 июля бойцам пришлось занимать позиции чуть западней Могилева, механизированный корпус генерал-лейтенанта Лебеденко (в составе которого была дивизия Старыгина) заняла оборону в 40 км восточнее Могилева. В это время в окружении изнемогали бойцы и командиры 61-го стрелкового корпуса, теряя личный состав в тщетных попытках пробиться к нашим. А корпус Лебеденко держал оборону, ибо пробить коридор к 61-му корпусу сил уже не осталось.

Старыгин совместно с начальником штаба полковником Антоновым Виталием Александровичем, изучив результаты разведки, решили на опасном направлении подготовить эшелонированную оборону. С одной стороны зоны ответственности дивизии было болото, с другой лес, а между этими естественными преградами восемь километров смерти. На которую и нацелены гитлеровцы, потому разработали такую систему обороны:
Три линии окопов, вторая линия запасная, если невозможно станет удерживать первую линию, то бойцы должны будут организованно отходить во вторую линию. Причем Старыгин настоял, чтобы были отрыты именно окопы полного профиля, а не стрелковые ячейки, по Брестскому опыту Старыгин знал, что бойцы должны иметь чувство локтя. А в ячейке боец одинок, и наедине со своими страхами. Позиции гаубиц вынесены за 6 км от передовой линии, пушки и ПТО находятся на положенном им уставами расстоянии. Танки и бронеавтомобили притаились с лесу. В случае прорыва немцами позиций пехотинцев, бронемашины должны ударить во фланг. Над позициями дивизии Старыгина (и соседей) летает рама, высматривает соглядатай фашистский, но его не достать, и потому полетав немецкий самолет убирается восвояси. Наверно торопиться сообщить своему командованию результаты разведки.

Справа от МД Старыгина оборону занимает СД полковника Завьялов, слева вгрызлись в родную землю бойцы СД генерала Толоконцева. Завъялов Иван Анисимович помнит еще старшим лейтенантом, давно в тридцатые годы служили они в одном полку. Толконцев из царских офицеров, так как оборону держать вместе, поэтому надо съездить посовещаться с соседями. Генерал ставит задачу роте разведки, по сбору информации, необходимо знать точно кто противостоит и с какими силами, потому необходим язык званием не ниже обер-лейтенанта. Озадачив разведчиков Старыгин направляется в расположение стрелковой дивизии генерала Толоконцева, и три бронеавтомобиля отправляются в путь.

После долгого и обстоятельного разговора с бывшим поручиком царской армии, а ныне генерал-майором РККА Николаем Леонидовичем Толоконцевым, Старыгин отказывается от ужина, и тепло попрощавшись с командиром СД, отправляется к бывшему сослуживцу Димке Завьялову. Полковник Завъялов внешне повторяет портрет Ильи Муромца, такой же степенный и огромный. И когда охрана посмотрев документы все таки допускает Ивана Онисимовича к штабу стрелковой дивизии, из избы исполняющую военно-полевую роль штаба вылетает расталкивая всех Дмитрий Севостьянович:
 - Ванька, чертяка, я знаю что ты сосед, но не думал что ты придешь первым.
И Старыгин чувствует как его ребра позвоночник и остальные кости трещат, от медвежьих объятий своего старинного сослуживца.
- Димка-Тиски (прозвище Завъялова с тех еще пор), ты сейчас дивизию без командира оставишь, отпусти.

И Завъялов отпускает Ивана Анисимовича, затем комдивы идут в хату, где накрыт стол, видимо Завъялов с штабом собирались ужинать. Во время ужина командиры вспоминают 1933 и 1934 года, когда они служили вместе, Завьялов рассказывает как он жил и служил с тех пор. Затем Старыгин рассказывает, что пережил сам, затем они обсуждают взаимодействие, и договариваются установить телефонную связь между дивизиями. Точно такой же договор заключен и между Старыгином и Толоконцевым, и о том что телефонная линия протянута и проверенна, сообщает капитан Гарифулин, командир роты связи дивизии. Гарифулин с двумя автоматчиками прибыли на мотоцикле, и тут же получает задание установить связь так же и с дивизией Завъялова.

Затем связисты остаются у завъяловских связистов, а броневики с охраной из комендантской роты, увозят генерал-майора РККА Старыгина, обратно на НП дивизии. По дороге перед глазами Ивана Анисимовича стоят дети и жена майора Ахундова, погибшие в первый же час войны, под бомбежкой. Что-то говорит ему ординарец казах Канбаев, но генерал не слышит Канбаева, тот не решается переспросить.

Когда Старыгин входит в штаб навстречу ему выскакивает командир второго мотострелкового полка подполковник Саркисянц, и докладывает ему о готовности полка.
- Товарищ Саркисянц, как вы собираетесь воевать?
- До последней капли крови, товарищ генерал.
- Я не о том, вы и на передовой будете таким же красивым?
- Не понял товарищ генерал?
- У вас форма издалека кричит врагу «мой хозяин командир», и противник будет снайперски выбивать в первую очередь командиров…
- Товарищ Антонов, - зовет начальника штаба Старыгин.
- Начальник штаба дивизии по вашему приказанию прибыл, товарищ ковдив.

- Слушай Виталий Александрович, распорядись, что бы с сего момента, каждый командир должен ходить в форме рядового красноармейца. Петлицы перешить на простую форму, а то попрут на нас немцы, и начнут в первую очередь выбивать командиров.
- Хорошо товарищ комдив, передам приказ начальнику службы тыла, о замене обмундирования командиров, разрешите выполнять?
- Да, Виталий Александрович, а я пойду спать, утро вечера мудреней.

И генерал Старыгин прошел в избу, там стояла классическая купеческая кровать, ее красноармейцы комендантской роты раздобыли в этой же деревне, других приспособлений для сна не было, и Старыгин раздевшись лег на эту кровать. В это время Канбаев зашел за распоряжениями, и Иван Анисимович попросил разбудить его в 5. Правда не сказал, что может и сам проснется, Канбаев тихо пытаясь не скрипеть половицами вышел из светлицы, и Старыгин скоро заснул.