Зимняя сказка

Бывает – и жук летает, и рак ползает.

Петр, Федор и Андрей жили в маленьком городке, в тени большого города. У них было три работы, три жены, три кота, три выходных костюма цвета вечной мерзлоты и три крохотные квартиры с балконом во двор.

У Петра шумело в голове, у Федора кололо в пояснице, Андрей чесался даже во сне. Каждую ночь они вжимались в подушку и чуяли, как медленный хруст сердца ведет их к смерти.

Жить оставалось тридцать или сорок лет, но годы были полны пустотой.

Лысый Грисюк, продавец героина, вился рядом.

В кафе “Январь”, под молчание осипшего радио, Петр, Федор и Андрей пили пиво и ели хлеб. Который день крутила вьюга, снегу было по горло.

У Петра была жена, тонкая, как провод. Однажды в субботу она читала прошлогодний журнал.

– Посмотри, у кого жопа лучше, – сказала жена, – у меня или у этой бабы?

– У тебя, – сказал Петр. Он перевел взгляд с гусиной кожи, с нелепых серых кружев на ангельские бедра Мерилин Монро.

Однажды в субботу, в день отдохновения, Федор шел по рынку и увидел, как старуха в гнилом тряпье торгует китайскими колготками на вес – как спутанные, похожие на внутренности колготки заметает снег.

Меж тем Андрей купил новый подержанный мобильник и все вокруг фотографировал – то кота, то палец, то стену, то окно.

Вечером, за пивом и хлебом, они рассказали друг другу день.

И придумали кое-что.

 

Петр, Федор и Андрей стали деловыми людьми. Покупали на рынке уродливые волокнистые колготки, распихивали по пакетам и на каждый лепили фото: Мерилин Монро, вид сзади. “Мерилин – в наших колготках вы как в кино”.

Городок умирал в сугробе. Электрички уезжали полные и возвращались пустые, все меньше окон горело ночью, никто даже не писал на стенах.

Мужчины надели дутые черные куртки, надели выходные костюмы цвета вечной мерзлоты и пошли продавать колготки втридорога.

Появился лысый Грисюк, долго и внимательно шел рядом.

– Ну чего, бля! – сказал он, и его рот дрогнул. – Есть варианты!

– А я тебя помню, – сказал Петр. – Ты ел снег, у тебя была двойка по арифметике и чтению.

– А теперь я серьезно поднялся. Я прокачанный человек, – сказал дрожащим ртом Грисюк. – У меня “форд”.

– Твоему “форду” треть века. Купи вон сестре колготки. В наших колготках вы как в кино.

– Я ничего не покупаю, я только продаю, – сказал лысый Грисюк. – Если что, вы знаете, где я.

 

Кому везет, кому не везет, а кому то да се.

Петр, Федор и Андрей были везучи.

Они бродили по домам и людям и несли домам и людям колготки “Мерилин”, пахнущие Новым Светом.

Дело ладилось: длинные девицы, истощенные блудливым одиночеством, жирные жены, готовые лопнуть от бледно-розовой крови – все брали “Мерилин”. Весь городок, все его бедные женщины ждали кино.

Петр, Федор и Андрей сели в кафе “Январь” перебирать деньги.

Появился лысый Грисюк, похожий на странного ребенка.

– Я много думал, – сказал он. – Я всю ночь считал почти незаметные трещинки в стене. Я не куплю ваших колготок.

– Ты не себе, так сестре купи.

– У меня сестра в инвалидном кресле. Она все равно что безногая. И слюна течет. Купите у меня лучше этой штуки.

– Чего?

– Ну, штуки этой.

– От героина, я слышал, член не работает и руки отпадают.

– Да идите вы! – Лысый Грисюк стал быстро пятиться, его рот дрожал. – Жиды. Сволочи!

 

Федор и Андрей все распродали и отправились домой, а Петр пошел в отделение милиции.

За стеклом юный ушастый лейтенант читал и плакал. Он поднял на Петра глаза, полные боли.

– Они умерли. Они все умерли! – сказал он.

Петр посмотрел на обложку: “Русские народные сказки”.

– Товарищ дежурный, – сказал Петр, – я пришел к вам с благой вестью. Я знаю, как это трудно – ловить преступников. Как в погоне болит душа и потеют ноги. У меня для вас есть решение всех проблем. В них прохладно летом и тепло зимой. В них вы никогда не умрете, в них никто никогда не умрет. Я и сам ими пользуюсь. В наших колготках вы как в кино.

Петр щелкнул пальцами, поклонился, медленно расстегнул пояс, снял брюки и показал колготки “Мерилин”.

Мужчины долго и внимательно смотрели в пустоту.

– Беру, – сказал милиционер и вытер слезы.

 

Осталось продать лишь несколько пар.

Петр шел домой и думал, как там тепло и пахнет кошачьей мочой и супом, как жене будет приятно, когда он скажет ей, что она самая красивая. Как он купит новый кафель и календарь на следующий год. Как жена от счастья побреет ноги, и все будет хорошо.

На повороте, у замерзшего куста черемухи, его толкнули в спину, потом еще раз, как будто лопнули позвонки.

Петр упал на бок, слыша хруст сердца в снегу, не зная о плоской дыре в спине и почти не чувствуя боли.

Петр увидел: лысый Грисюк подпрыгивает и убегает с последней охапкой “Мерилин”, бросив измазанный черным нож.

Петр подумал: вот, наверно, его дома ждет сестра, вот, наверно, обрадуется, вот, наверно, будет хоть один день веселья, впрочем, что ей без ног, с рождения не знать ног, да и все белым-бело, все давно уже занесло снегом.