Синяю юбка в белый горошек

Сквозь сон я услышала звонок мобильного, просыпаться не хотелось. Кому это не спалось, интересно, в такое-то время. «Элтон Джон» безудержно умолял меня взять трубку. Пришлось повиноваться, тем более, что сон всё равно как рукой сняло, а жаль, мне снилось что-то очень приятное, хотя я уже не помню, что. Пока я дотянулась до мобильного, он перестал звонить, открывать его не хотелось, а вдруг звонков больше не будет и мне удастся досмотреть сон, от которого была чертовски приятная нега. Но видимо, звонивший думал по-другому, и телефон опять завибрировал у меня в руке. Это была моя сестра:
    - Слава Богу, Саша, - говорила она взволнованно, маме опять плохо, мы привезли её в больницу, ты должна приехать.
    - Хорошо, - сказала я сонным голосом, отключаясь, я слышала, что она продолжала ещё говорить, но меня это не волновало.
   
     Это была моя младшая сестра Аня, сводная сестра, которая досталась мне вместе с отчимом. Мне было 14 лет, когда наши родители решили жить вместе, мне ещё тогда это не понравилось. Оба самостоятельных человека проводили время вместе, это я понимаю, но в их возрасте играть в семью? Тогда мне это не нравилось, а сейчас мне было всё равно, пока это не касалось меня. Теперь это меня опять начало касаться, и это мне не нравилось. Заснуть у меня уже всё равно не получится, и я встала с кровати. Надевая на ходу шёлковый халат, я вышла на балкон. Закурила, двор отеля освещали фонари, а луна, отражаясь в бассейне, создала красивую картинку эпохи раннего импрессионизма. Прерывать отдых не хотелось, но если я опять не прилечу, мне придется выслушивать от отчима какая я бессердечная и это будет при каждой нашей встречей. Ехать нужно было, хотя я прекрасно знала, что моя помощь совершенно не нужна. С мамой всё равно сидеть в больнице будет Аня, у неё двое детей и муж, мне кажется, да нет, я уверена, что она только и ждёт какого-нибудь случая, что бы вырваться из дома. Иначе, зачем ей, всё время проводить в больнице, да ещё и выгораживать меня перед родителями и персоналом. Дурочка, думает, что я не догадываюсь.
   
    - Mister, I can to reserve a ticket on a morning to Kiev for today? Time of value does not have. Thank you.
    Мне обещали перезвонить. Нужно было собираться и я, нехотя пошла в душ.
   
     В аэропорту было полно людей, все куда-то спешили и от этой толкотни у меня начала болеть голова. Конечно, меня никто не встречал, я могла бы позвонить Сергею, и он бы прислал за мной водителя, так было бы через две недели, но сейчас было совсем другое дело. Я взяла такси и первым делом отправилась домой. Из такси я позвонила отчиму, он не очень мне обрадовался, но я к этому уже привыкла, я сказала, что заеду домой переодеться и сразу в больницу, он сказал хорошо и повесил трубку.
   
     У моей мамы была хроническая лейкемия. Обнаружили её несколько лет назад, и с того момента она большую часть времени проводила в больнице. Первый раз приступ случился, когда я была на Мальте, Аня позвонила мне, но я не смогла приехать. Сергей, с компаньонами праздновал удачную сделку, и мне необходимо было сопровождать его. Я всё объяснила Ане, но отчим всё равно держал на меня обиду. Второй приступ был как раз тогда, когда я в Швейцарии делала пластику лица и с такой красотой просто не могла сразу прилететь. Я прилетела через неделю, мама была ещё в больнице и с ней как всегда дежурила Аня, мне обрадовались все, кроме отчима. Маме было уже лучше, хотя она была и очень бледная, но держалась молодцом. Я рассказывала им про клинику, в которой была, разные смешные истории про врачей и пациентов. Мы смеялись, и мне тогда стало очень жаль, что не получилось приехать сразу. Я смотрела на маму, она очень похудела, и мне казалось, что не изменились только глаза, они были такие же, какими я помню их в детстве, только немного грустные.
   
     Как-то мы поехали на море с мамой в санаторий, я очень часто вспоминаю это, особенно сейчас. Мы были с ней только вдвоём, загорали, купались, ходили на всякие аттракционы. По вечерам в санатории были танцы, и маме захотелось туда пойти, но я не хотела оставаться в номере одна расплакалась и сказала, что у меня болит живот. Мама осталась, она заварила мне ромашку и читала сказки, так было почти каждый раз, как ей хотелось туда пойти, но она всегда оставалась со мной. Когда мы только приехали в санаторий, мама купила мне панаму с широкими полями, и я представляла себя «мадам». Вела себя очень важно, как, наверное, ведут себя королевы. Помню как девочки, которые играли неподалёку, звали играть меня с ними, я посмотрела на них и сказала, что не играю с кем попало. Мама тогда очень рассердилась, и провела со мной беседу о правилах хорошего тона. Мне было семь лет и мне было стыдно. Теперь мне 35 и я уверена, что тогда была не права мама.
   
     Такси подъехало под парадное. Я быстро поднялась наверх, быстро, насколько это можно с чемоданом. Открыла дверь и зашла домой. В квартире было темно, тяжёлые гардины, тёмно-вишнёвого цвета, которые я выбирала сама, были наглухо закрыты. Я раздвинула их и открыла балкон, в комнату ворвался ветерок. Меня не было только четыре дня, а здесь всё замерло, как будто во владениях спящей королевы.
     Выйдя на балкон, я закурила. Нужно было собираться, а я ещё не решила, что одену. Это был третий мамин приступ, и теперь мне нужно было принимать решение по поводу донорства. После второго приступа маме предложили пройти анализы для возможности пересадки костного мозга, так как химиотерапия не совсем помогала. Нужно было проверить и ближайших родственников, которые являлись потенциальными донорами. Понятно, что Аня и отчим не подходили, но Аня почему-то решила провериться тоже, на всякий случай, наверное, хотела подлизаться к маме. Анина мама умерла при родах, когда отчим первый раз привёл её к нам, ей было 7 лет. Она пришла к нам с картинкой, на которой было нарисовано мама, папа, а посередине дочка в красной юбке, они оба держали её за руки и улыбались. Возле мамы стояла ещё одна дочка, тоже в юбке, но синей в белый горошек и держала маму за руку. Аня пришла в красной юбке, значит в синей с горошком, была я. Какая безвкусица, подумала я, когда увидела рисунок, я бы никогда не надела такую юбку.
   
     После анализа, который прошла и я, выяснилось, что Аня не подходит, а подхожу я. Ещё раз способ доказать, что это я родная дочь. Мы сидели в кабинете у врача, и он долго, что-то рассказывал о плюсах и минусах пересадки костного мозга. Для меня многое было не понятно, и я старалась не слушать, главное было то, что подхожу я, а ты Аня, сколько не старайся роднее не станешь.
     Я выбросила сигарету и пошла в душ, думая по дороге, что же всё-таки одеть. Быстро приняв душ и одевшись, я спустилась в паркинг, села в свой красный «Мерседес» и поехала в больницу. Я пожалела о том, что не слушала, о чём говорил врач, думая, что всё обойдется, и пересадка не потребуется. Нужно будет всё заново расспросить, не повлияет ли это на меня и не опасно ли это?
   
     Когда я зашла в палату мама спала. Аня сидела возле маминой капельницы и читала журнал. Она повернулась ко мне и прижала указательный палец к губам. Мы вышли в коридор. Аня выглядела ужасно, синие мешки под глазами и волосы, собранные в пучок, прибавляли ей возраст. Интересно, ей муж изменяет, подумала я, а вслух произнесла:
    - Как мама? Что говорят врачи?
    - Пока ничего конкретного, хорошо, что ты прилетела, - она обняла меня и заплакала, - теперь можно будет сделать пересадку и всё будет хорошо. Я думала, что у тебя не получиться и тогда…, - она уткнулась мне в плече, и я подумала о том, хоть бы от слёз не осталось пятна. Кофточка была дорогой и мне нравилась, не хотелось её выбрасывать.
    - Не плачь, - отодвинула я её от своего плеча, я уже здесь, с кем нужно поговорить о пересадке, сказала я как можно серьёзнее, наверное, больше для того, что бы подбодрить себя.
    - Виктор Валерьевич, это мамин лечащий врач, он в своём кабинете, на втором этаже, - говорила Аня, вытирая слёзы, - я бы тебя провела, но боюсь, что если мама проснется, испугается, что она одна, да и капельница…
    - Я найду, сказала я и пошла искать.
    Как только я подошла к кабинету Виктора Валерьевича и собралась постучать, у меня зазвонил телефон, это был Сергей.
   
   
   
     С Серёжей мы поженились сразу после того, как я окончила институт. У нас был бурный роман, он носил меня на руках, задаривал цветами и подарками. Ему нравилась моя неприступность, а мне нравилось, что он такой серьёзный и спокойный рядом со мной таял как мороженное. Одно время Серёжа очень хотел детей, но зная моё отношение к этому, он не настаивал, а лишь иногда заводил разговор на эту тему. То у друзей родился ребёнок, то сотрудница пришла в офис с малышом. Меня не умиляло всё то, что было связанно с сюсюканьем и грязными пелёнками. И очень нравилось в Серёже, что меня он любил больше, чем все эти надуманные стереотипы о том, что в каждой семье должен быть ребёнок. Серёжа любил меня такой, какая я есть. И спустя столько времени нам было хорошо вместе.
    Я только хотела поднять трубку, как дверь кабинета открылась, и Виктор Валерьевич вышел прямо на меня. Телефон замолчал.
    - Здравствуйте, Александра, а я как раз к вашей маме хотел спуститься, - голос у него был спокойный и громкий, - но если вы ко мне, проходите.
    Он сделал шаг назад и взял меня за локоть. Я прошла за ним, на ходу вспоминая, о чём нужно не забыть спросить. Кабинет был светлым, но не большим. На стенах висели фотографии и дипломы, разные награды и ещё много всего.
    - Вам пришлось прервать отдых, Аня мне говорила, ну что ж, тут такое дело….-он замолчал - слушаю вас, Сашенька.
    - Вы не могли бы мне ещё раз рассказать, в чём будет заключаться процедура? Насколько это болезненно и сколько времени потребуется на восстановление? – мне хотелось получить быстрые ответы о том, что всё будет хорошо, не больно и быстро. Но Виктор Валерьевич отодвинулся на спинку кресла, и я поняла, что рассказ будет длинным.
    - Вы знаете, Сашенька, Аню волновали эти же вопросы. Конечно, нельзя сказать, что риска нет, что выздоровление начнется сразу после пересадки. Но мы будем верить только в лучшее. Я расскажу вам всё в деталях, и как это выглядит по теории, а остальное, в руках Божьих. Перед пересадкой, мы ещё раз сделаем все необходимые анализы и начнём Надежде Дмитриевне облучение, что бы подавить иммунную систему. Нужно, что бы организм не отторгал чужеродный костный мозг. Состояние у неё сейчас стабильное и облучение можно начинать через пару дней. Конечно, мы будем постоянно следить за её показателями, и сразу же принимать нужные меры, для обеспечения скорейшего восстановления. Хотя нужно отметить, что ваша мама настоящий борец и …- он говорил много и долго.
     Я слушала и не перебивала его, но весь разговор был не обо мне. Он был о маме. Обо мне было пару предложений, которые сводились только к тому, что перед процедурой, я повторно сдам необходимые анализы и пройду необходимую подготовку перед сдачей костного мозга. Пока он говорил, я думала о том, почему Серёжа положил трубку. Если что-то разъединилось, то почему он не перезвонил? Да и в квартире я не заметила разбросанных вещей и грязной посуды. Утром мне не показалось это странным, а сейчас мне захотелось, что бы разговор поскорее закончился, и я смогла позвонить Сергею.
    Виктор Валерьевич замолчал и вопросительно посмотрел на меня. Интересно, что он меня спросил, как школьница, я улыбнулась и думала, что сказать. Но он меня опередил.
    - Если вопросов нет,– он встал и протянул мне руку – приятно было вас видеть.
    - Взаимно – ответила я, мы пожали руки, и я вышла из кабинета.
   
     Телефон Сергея был выключен, наверное, разрядился. Я ещё некоторое время побыла в больнице, поговорила с мамой. Я чувствовала себя очень благородно, всё-таки, не каждый решается на такую операцию. Аня обнимала меня и постоянно смеялась, рассказывала маме о своих детях, показывала рисунки, которые они нарисовали. Всё было как-то странно. Мама почти не улыбалась. Когда я уходила, она взяла меня за руку и так посмотрела на меня, что её взгляд остался где-то у меня внутри, там, где душа. Я поцеловала её, попрощалась с Аней и поехала домой.
   
     Я ехала домой, а мамин взгляд не давал мне покоя. Она никогда не смотрела на меня так. Для меня у неё всегда была улыбка. А сейчас её взгляд был пустым и чужим. Мне даже захотелось вернуться, что бы поговорить с ней об этом. Может, я неправильно её поняла и сейчас зря мучаю себя. Но, подъехав к дому, я увидела машину Сергея, и мне захотелось поговорить об этом с ним. Сделаю ему сюрприз. Он всегда знает, как меня утешить и что мне нужно, что бы успокоиться.
   
     Открывая ключом дверь, я услышала звуки музыки. На пороге валялся шарф, женский шарф. Ажурный, бледно-розовый шарф, от него исходил тонкий аромат духов, моих духов. Сергей привёз мне их из очередной командировки в Лондон. Я услышала голоса. Сергей был не один. Не разуваясь, я прошла в комнату, откуда доносился женский смех. То, что я увидела, мне совершенно не понравилось, но я не могла вымолвить и слова. На полу была разбросана женская одежда, Сергей лежал на кровати, а девушка сидела на нём, ко мне спиной. У неё были длинные каштановые волосы, которые закрывали большую часть спины.
   
   
   
     Они хохотали и не видели меня, а я не могла пошевелиться. Это продолжалось вечность, пока из моих рук не выпали ключи на пол. Сергей приподнялся. Девушка соскочила, на ходу набрасывая на себя покрывало и закрылась в ванной. Серёжа был очень спокоен. Он подошёл, молча, вынул у меня из рук шарф и положил его на столик.
    - Пошли, - он взял меня за руку и повёл на кухню. Я, молча, шла за ним.
    Я не понимала, что происходит. Как будто время остановилось, вернее его остановили за меня. Сергей, это мой Сергей, который сдувал с меня пылинки, который носил на руках и не один год доказывал, как я нужна ему. Это тот Сергей, который потакал всем моим прихотям и выдерживал все мои капризы. А теперь я, молча, шла за ним на кухню и не понимала, что происходит. Сердце бешено колотилось, в ушах шумело. Он посадил меня в кресло и встал напротив меня.
    - Саша, почему ты не в Италии? - начал он, помолчав немного, добавил - рано или поздно это должно было случиться. Ты не маленькая девочка и прекрасно понимаешь, что тянуть дальше нельзя.
    На нём были только брюки, рубашку он успел снять. Ему было почти пятьдесят, но фигура была идеальной и я задумалась о том, что давно не видела его раздетым. Мы часто бывали на деловых встречах, мероприятиях. Я помогала подбирать ему костюмы, рубашки, галстуки. Но раздетым, я его не видела давно. Занятия любовью проходили с выключенным светом и со временем были очень редки.
   
     Он говорил, что роман у него давно, и я должна была это заметить. Либо я искусно это скрывала, либо бесчувственная дура. Что так продолжаться больше не будет, ему давно нужно было всё расставить по своим местам, и он ждал подходящего момента. Сейчас совершенно не подходящий момент, но вышло, как вышло.
   
     Он говорил, что-то о содержании, о квартире, машине, деньгах на мамино лечение. Я почти ничего не слышала. Я смотрела на него и понимала, что это уже не мой Серёжа. Что я не смогу сейчас отмотать плёнку назад или сказать «стоп, снято». Это происходит именно со мной, а меня уже нет. Нет, той уверенной, красивой, беспечной Александры. Осталась Саша, маленькая Саша в синей с белым горошком юбке.
   
   
     Я так и сидела на кухне, когда они ушли. Сидела долго, даже когда потемнело, и на улице зажглись фонари, я сидела в кресле, поджав под себя ноги. Телефонный звонок заставил меня вздрогнуть. Телефон был в сумочке и звучал очень глухо. Нужно было встать, дойти до сумки и поднять трубку. Мысль о том, что это мог быть Сергей, заставила меня подняться. Пока я шла в голове одна за другой проскакивали мысли: он сейчас скажет, что это шутка. Что он знал, что я прилетела, и решил меня разыграть. Но это был не он, это была Аня. Я сбросила звонок и пошла переодеваться. Аня настойчиво пыталась дозвониться. Ах, Аня, если бы ты знала, что сейчас произошло!!! Я выключила телефон. Зайдя в спальню, я увидела покрывало, которое валялось на полу. Недавно в него была завёрнута пассия моего мужа. Я взяла покрывало и, открыв окно, на едином порыве выбросила его прочь. Покрывало не успело упасть вниз, как у меня началась истерика.
   
   
   
     Я плакала, нет, я рыдала. Я кричала и закрывала рот руками. Мне хотелось кричать так, что бы криком заглушить свою боль. Я сидела на полу в ванной, в нашей ванной и рыдала, обхватив ноги руками. Так я провела ночь, потом утро, потом день.
     К вечеру следующего дня, я решила умыться и когда посмотрела в зеркало, сразу вспомнила о маме. Как мне захотелось сейчас прижаться к тебе и забыть обо всём на свете. Мамочка, ты единственная кто любит меня по настоящему, искренне и без всяких условностей. Я сейчас соберусь и поеду к тебе. И без всякого обдумывания соглашусь на донорство. Я хочу, что бы ты знала, как бы мне не было сейчас тяжело, но я сделаю всё, что бы помочь тебе поправиться. Мне захотелось поскорее оказаться в больнице. Для начала нужно было найти телефон. Он был выключен, и мне понадобилось время, что бы его найти. На ходу включая телефон и обуваясь, я вышла из квартиры. Спускаясь в лифте, телефон зазвонил, это была Аня.
    - Я уже еду, - только и я успела сказать.
    - Можешь не спешить, мама умерла, - это был какой-то чужой голос, не Ани, вернее её, но очень чужой.
    Дверь лифта остановилась, но я не могла выйти.
    -Как умерла, когда? Почему ты мне не позвонила!
    - Я звонила, и Игорь приезжал к тебе домой, она умерла вечером, через несколько часов после твоего ухода, - Аня говорила медленно и спокойно, - похороны завтра.
    Она положила трубку. Я вышла из лифта и не знала, куда мне идти. Мир, привычный для меня рухнул. Рухнул ещё вчера и продолжал разрушаться. Я не знала, куда мне ещё звонить и позвонила Сергею.
   
     Он приехал почти сразу, я так и стояла в парадном недалеко от лифта. Сергей организовал похороны, заказал ресторан для поминок. На похоронах мы были вместе, он не отпускал мою руку из своей руки. Аня в основном молчала и тихонько плакала, отчим успокаивал её и ни разу не заговорил со мной. Если бы он знал, что произошло в тот день, и почему у меня был выключен телефон, ему было бы стыдно, но я не хотела это обсуждать. Сергей вернулся домой и ни разу не вспомнил о произошедшем инциденте. Я тоже постаралась выбросить из памяти увиденное и услышанное в тот день. И самое интересное, что память каким-то странным образом так и сделала. Этот день остался в память только как день смерти мамы.
   
   
    Прошло пять лет.
   
    - Надюша, положи эту юбку, мы не будем её покупать.
    - Ну, мамочка, она такая красивая, ну пожалуйста.
    - Смотри, вот красивая, на ней такие бантики и она цветная и яркая, это же стильно!
    - А я хочу вот эту синюю в белый горошек, - Надюша надула губки и стала ещё больше похожа на меня.
    - Ну, бери, что с тобой поделать, модница ты моя, - обняла я своё Чудо, а в уме подумала: «какая безвкусица» и улыбнулась.
   
   
   
    - Пошли скорее, нас папа ждёт, - сказала я расплачиваясь.
    Мы выбежали довольные из магазина, а навстречу с охапкой воздушных шаров шёл Сережа и улыбался как чеширский кот.