Никому не скрыться

Кузиманза Д Д
   
   НИКОМУ НЕ СКРЫТЬСЯ
   
   Капуч Тнажреис служил в городской страже двенадцать лет. Его карьера не отличалась блеском. Да и как можно блистать, если тебя зовут так, что ни один начальник выговорить не может, чтобы продиктовать приказ о повышении звания?!
   Но Капуч Тнажреис был упрям.
   С трудом поднимался по скрипучим ступеням служебной иерархии, пока не достиг промежуточной цели: ключи от главного входа городской ратуши теперь хранились у него. Да-да, у него! Ясное дело, это не Хранитель всех ключей ратуши или – предел мечтаний! – главного ключа от ворот города. Так что ж? Начальство все же оценило усилия, и зовут его теперь хоть и длинновато, но вполне произносимо: Хранитель ключей от главного входа городской ратуши. Между прочим, сограждане, только от него теперь зависит, кого и когда запереть в кутузку или отпустить из нее на все четыре стороны! А там и новое повышение…
   Но – вот беда! – в городке ничего не происходило, и запирать под замок было некого. Даже собаки редко лаяли. Даже кошки не ловили мышей, потому что мыши на лето ушли в поля. А жители вели себя добродетельно: трудились, в свободное время играли с детьми, выращивали цветы или отдыхали в креслах-качалках на верандах. Не город, а дыра, забытая разбойниками и хулиганами.
   Чего доброго с Хранителем (именно так втайне он себя называл) перестанут считаться!
   Такая печальная ситуация наполняла его печалью, и бедняга незаметно для себя стал каждый вечер топить ее в корчме. Ясное дело, делал он это только после службы. Только! Каждый вечер, но… только… толь… ко… пос… ле…
   А второе средство от печали было вот какое: он выходил из корчмы и, позвякивая ключами, совершал вечерний обход. Обязательно должен был наступить момент. Тот единственный и неповторимый. Он арестует преступника и закроет его в кутузке на ключ! И приедет сам капитан. Капитан пожмет ему руку – не мошеннику, а Хранителю ключей. И кто знает, вдруг повысит до Хранителя ключей в окружной ратуше!
   Так, спотыкаясь под влиянием радужных мечтаний, но ни в коем случае не винных паров, шел Капуч Тнажреис по темной улочке. Мурлыкал под нос песенку, позвякивал ключами… Вдруг по другой стороне какая-то тень свернула за угол! Капуч Тнажреис задрожал от надежды и служебного азарта.
   - Наконец-то! Сейчас я тебя догоню, паршивец такой… этакий. Хочешь безнаказанно по улицам болтаться? Добрых людей пугать? Хранитель не спит. Хранитель на посту.
   Пошатываясь, Хранитель тоже свернул за угол. Там было темно, хоть глаз выколи. Но все-таки заметил какое-то шевеление и грозно крикнул:
   - Стража! Стража идет, говорю! Стоять! Ни с места!
   Подозрительный тип как бы засомневался, относятся ли эти приказы к нему или к страже.
   - Стоять! – повторил Хранитель и приблизился к подозреваемому:
   - Предъявите документы!
   Неизвестный молчал и не шевелился, только вздыхал. Как видно, от страха.
   - Документы!
   Неизвестный тихонько рассмеялся.
   - Ах, так, смеяться над представителем власти при исполнении? – обиделся Хранитель.
   Неизвестный захихикал громче. Хранитель достал наручники и бросился на бандита. Опасность? Плевал на опасность! Подмога? Еще чего, делить с кем-то славу. В груди билось сердце настоящего льва!
   - Собачий сын, документов не имеет, по ночам бродит и еще смеется. Ну, в нашей тюрьме тебя научат вежливости.
   Но с преступником справиться было не так-то просто.
   - Что за хитрый негодяй, - бормотал себе под нос Хранитель. – Так ловко уклоняется и руки прячет. Но меня не проведешь, вот ремень с пряжкой нащупал. Ого, да тут целых два ремня. Сговор, шайка! Но вы попались, птички.
   Защелкнул наручники на каждой пряжке и поволок обоих нарушителей за собой в ратушу. А они, нахалы, все посмеивались ему в спину.
   - Ничего, голубчики, смейтесь. Вот запру вас, а завтра приедет капитан, так вам небо с овчинку покажется. Ну, чего гыгыкаете, жареный петух еще не клевал? Так завтра клюнет!
   Наверное, из-за темноты, но он немного заблудился, ему даже показалось, что главная площадь и ратуша, пока он совершал свой подвиг, переехали на новое место. Пришлось трижды обойти площадь, пока перед носом отважного Хранителя возникла знакомая дверь. За время странствий по ночным улицам и площади нарушители как будто присмирели и смеяться перестали. Как видно, грустили из-за ареста.
   - Что, сообразили, в какую историю влипли? Но сами виноваты, я вас честно предупреждал.
   Задержанные бормотали что-то, но теперь уже жалобно. Ясное дело, горевали над своей участью.
   - Нет, голубчики, раньше нужно было думать о своем поведении. Теперь придется ответить за все. А, вот и ратуша, наконец.
   Тем временем последние фонари погасли, но внутри здания Хранитель мог передвигаться хоть с завязанными глазами. Из последних сил, счастливо улыбаясь, затащил задержанных в тюремную камеру, запер дверь на замок. Теперь должен был сообщить капитану и написать рапорт. Да-да, зафиксировать, что это он, он - Капуч Тнажреис, и никто другой задержал злоумышленников! А то знаем, знаем, как чужие заслуги присваиваются.
   Старенький телефон работал неважно, связь была кошмарной.
   - Алло? Это рапортует Капуч Тнажреис. Да, Капуч Тнажреис. Как это – кто? Хранитель. Два часа ночи? Но я поймал двух опасных преступников. Злоумыл… мыш… злоумыляшли, вот! Сопротивлялись! Распускали слухи! Да, рапорт я подготовил. Да, сидят в камере. В какой? А у нас одна камера, в ней и сидят. Да, буду ждать вас.
   Когда на противоположном конце провода положили трубку, Хранитель позволил себе слегка покритиковать капитана. Два часа ночи? Хороший начальник должен всегда бить наст… быть настей… короче говоря, радостно отвечать по телефону подчиненным. Когда он, Капуч Тнажреис, станет капитаном, то никогда не позволит себе бурчать, что "можно было подождать до утра". Да, конечно, он соврал, что уже написал рапорт, но со стороны капитана спрашивать об этом было наглостью. Даже не поинтересовался, не ранен ли он и вообще…
   Активная мыслительная деятельность утомила Хранителя, но служба есть служба. Он уселся за столик дежурного, проверил, хорошо ли пишет перо и с энтузиазмом начал выводить на бумаге крупные буквы:
   "Ночью, сразу после полуночи, на улице Светлой, там, где она поворачивает к Широкой, с риском для жизни задержаны мною два злоумышленника. Документов при себе не имели, вели себя грубо и нагло…"
   Его радость нарушили звуки из камеры. Задержанные шумели, топали ногами и опять смеялись. Несколько раз даже ударили в дверь.
   - Ти-ы-ы-ихо! – крикнул Хранитель. - Тут вам не гостиница. Пироги и пиво не подаем. Заткнитесь и сидите, как мыши!
   Шум утих.
   - Ага, знают, с кем имеют дело.
   Со злорадной улыбкой он продолжал писать:
   "…ругались непечатно, пытались драться, сопротивлялись задержанию. Более того, оскорбляли уважаемого господина бургомистра такими словами, которые невозможно написать в официальном документе. Рапорт составил Капуч Тнажреис при исполнении, Хранитель". Число, подпись.
   С довольной улыбкой он перечитал написанное. Хорошо изложил, черт побери! Без ненужного пафоса, но и без излишней скромности. Конкретно и ясно.
   Но вдруг рука его дрогнула от ужасной мысли, чуть не перевернул чернильницу. Такие наглые преступники вполне могут сбежать. Он забыл их обыскать, вот что! А вдруг у них пила или другие инструменты, с помощью которых вырвутся на волю? Недаром же смеются, ох, недаром. Он напряг оставшиеся мыслительные способности и решил, что через маленькое окошко заключенные не протиснутся, даже если перепилят решетку. И подземный ход до завтра им никак не выкопать. А вот дверь камеры… Возьмут и распилят на кусочки!
   Довольный своей предусмотрительностью он показал  двери язык, улегся перед ней на пол и решил сторожить. Уж он-то никого не выпустит.
   …А наутро приехал капитан. Поздравлял. Вручил медаль за безупречную службу, сказал, что повышение состоится буквально на днях. Весь городок собрался возле ратуши, чествуя Хранителя, обезвредившего опасных преступников с опасностью для жизни. Играла музыка, дети вручали ему цветы. Старушки плакали, утираясь платочками. А он скромно улыбался.
   …- Капуч Тнажреис! Вы в своем уме? Что все это значит?!
   Он вскочил на ноги, полный надежды и радости. Его называют полным именем? Полным! Наконец-то! Потому что оценили! Господин капитан и сам бургомистр! Вытянулся, руки по швам. Как положено, по правилам.
   - Осмелюсь доложить, задержаны мною опасные…
   - Издеваешься, злодей?! – взвизгнул капитан. – Шутки надо мной шутишь?
   Бургомистр вытирал красное лицо клетчатым платком, глаза выпучены, глядел волком.
   - Осмелюсь доложить… - все же пытался рапортовать Хранитель.
   - Иго-го-го, – донеслось из открытых дверей камеры. – Фыр-р-р, фыр-р-р, иго-го-го.
   "Ясно, преступники посмели насмехаться и оскорбили начальство. Ну, сейчас я им задам перцу!" Не слушая воплей капитана, он решительно ворвался в камеру… Старенькая кляча доверчиво положила голову на его плечо. На уздечке звякнули наручники.
   - Оборотень… - пролепетал Хранитель. – Чары… заклятия…
   - Вон отсюда! – заорал капитан, уже не сдерживаясь. – Болван! Ключи на стол и - вон! - Дальнейшие его слова невозможно было бы зафиксировать ни в одном рапорте.
   Жители городка остались в неведении: капитан и бургомистр решили не выносить вопиющее безобразие на главную площадь и вытолкали Хранителя и задержанную из ратуши черным ходом. Но они плохо знали своего бывшего подчиненного.
   Оказавшись на улице, он немедленно схватил клячу за уздечку.
   - Ну, негодяи, - пробормотал зловеще, - думали всех обмануть? Не выйдет! Сейчас я отведу вас к колдуну, что живет на Болотном выселке, и там посмотрим, кто спрятался в этой шкуре. От меня не уйдешь!
   
   2011 г.