Житие святого безбожника

.                Житие святого  безбожника.

.   Бахито И.

.   Управлять массами – все равно, что управлять
.    немногими: дело и в частях, и в числе.
.            Сунь-цзы “ Искусство войны”.

.       Сманеврировав между тремя небольшими лунами, тяжелый сухогруз повис
над, желтеющей в свете яркого солнца, планетой. На самой дальней орбите.
Включив, задолго до вхождения в пределы галактики, систему прозрачности,
обеспечивающей ему невидимость, как для радаров, так и для визуального
обнаружения.
.       Они стояли в шлюзе у десантного катера: капитан, старший помощник,
трое вооруженных матросов и он. Альфред Малкин. Одетый в широкие шаровары,
заправленные в короткие сапоги, белую косоворотку на выпуск, серый, грубого
полотна, халат и синюю чалму. В отличие от остальных, облаченных в черную
форму экипажа торгового флота “Экспресс альфа”. Бывшей недавно и его формой.
- Черт бы тебя побрал, Альфред, - зло произнес капитан.
  Тебя и твою дурость.
  Ведь предупреждали меня, не бери этого парня в команду.
  У него такое самомнение…
  К тому же проблемы с тормозами.
  Не послушал, старый дурак.
  Конечно, по закону следовало бы тебя отдать под трибунал.
  За организацию мятежа на корабле.
  Как и остальных четырех твоих дружков.
  Но таскаться с тобой по судам, да комиссиям у меня времени нет.
  Мне работать надо, знаешь ли.
  Поэтому я решил, поступить с тобой по древнему морскому кодексу.
  И командование флота со мной согласно.
  А кодекс гласит.
  Бунтовщиков либо на рею, либо на первый попавшийся островок.
  Подходящей мачты у нас нет, значит остается только второе.
  Вообще-то, к этой планете всем запрещено приближаться.
  Очень уж здешние аборигены без башенные.
  Вроде тебя.
  Возможно, ты сможешь найти с ними общий язык.
  Если хочешь выжить.
  Все что для этого надо, мы в твои мозги запихнули.
  Местные обычаи, языки, ну и всю прочую дребедень.
  Как-никак, по кодексу тебе полагается пистолет.
  С одним патроном.
  Это вместо пистолета, а там уже как знаешь.
  Надеяться на кого-нибудь, кто вытащит тебя отсюда, не советую.
  На меня, тем более.
  Так что рассчитывай только на себя.
  Все, прощай.
  Желать тебе удачи у меня нет никакого желания.
  А посему, да рассудит тебя Господь.
.       Десантный катер легкой тенью отделился от корабля и скользнул в
атмосферу планеты. Унося к ее поверхности единственного пассажира с бесплатным
билетом в один конец.
.                - - - - -
.       Единственное, что может быть хорошего в пыльной дороге, петляющей между
невысокими каменистыми холмами, разогретыми палящим солнцем, это время.
Чтобы поразмыслить, обдумать в деталях свою легенду. А когда легенда продумана
можно и поковыряться в своих воспоминаниях. Обсудить с самим собой просчеты.
.       Жалко, - с сожалением думал Альфред, - не удалось. Задумка-то была
отличная. Запросто можно было срубить десяток лимонов. Никуда бы они не
делись. Все равно заплатили бы. Груз-то стоит раз в сто дороже. Капитан,
старая кочерга. Почуял неладное. Видно с самого начала следил за мной. И
что обидно. Первый раз так прокололся. Да еще как? Хуже некуда. Лучше уж
было бы под трибунал. Хотя нет. Не лучше. Сидел бы тогда и сидел. Может
статься до самого конца.
.       Одно дело обчистить лавочку под шумок, пока мои парнишки разбираются
на улицах с  полицией, а другое мятеж на корабле. Как выразился капитан.
Попробуй, после него, докажи им что-нибудь. Конечно, его слово будет последним.
.       Да, хорошую я тогда бригаду сколотил. Чуть подвернется подходящий
момент, выходим с плакатами. В поддержку. Долой то, долой се, долой этого,
долой того. Нам без разницы. Кого они хотят, того и долой. Громко, хором.
Витрины в дребезг. Шум, гам, перевернутые машины, хлопушки. Анархия полная.
Пока полиция репу чешет, хватаем, что подороже в лавках и нас нет. Так и жили.
Не плохо, кстати, пока наш фокус не раскусили. Замели почти всех. Ночью, из
постели. А ребята молодцом, никто меня не заложил, даже словом не обмолвились.
Сейчас бы моих парней сюда, глядишь, мы бы и здесь замутили что-нибудь такое.
.                - - - - -
.       Альфред вошел в деревню, когда приблизилось время вечерней молитвы, и
сразу направился в храм, надеясь после молитвы договориться там с кем-нибудь о
ночлеге. Выискивать, где находиться храм не пришлось. Его узкая башня
возвышалась острой пикой над всеми остальными домами. Припомнив, порядок
выполнения и обычные слова молитвы он вошел в открытые двери храма.
.       Большой, полутемный молельный зал был заполнен лишь наполовину. Не
успел Альфред пристроиться в последний ряд почтительно стоящих прихожан, как
настоятель храма произнес первые слова до молитвы, призывающие к поясному
поклону.
.       Никогда до этого он даже не задумывался ни о чем таком. Душе, боге
и вере вообще. Вроде как знал, но пролетало мимо внимания. А то, что по воле
капитана впихнули ему в память, давало справочно-описательное представление
об обрядах, не внося изменений в его убеждения. Но то, как в реальности
прихожане стоящие стройными рядами, синхронно повторяли за настоятелем
одинаковые движения, произнося при этом хором в полголоса одинаковые слова
молитвы, внесли какую-то смутную ассоциацию в его мысли и невнятное
беспокойство. Оно еще больше усилилось после короткой проповеди настоятеля,
суть которой заключалась в терпимости и прощении, когда два соседа не могут
что-то поделить между собой. Никто из прихожан не задавал вопросов, не
оспаривал настоятеля. Молча выслушав его, они повернулись и потянулись к
выходу из храма, хотя, судя по всему, проповедь касалась конкретных людей
находящихся в зале.
.       Выйдя из храма, Альфред отошел на пару шагов в сторону, приглядываясь
с кем бы ему переговорить. Мимо, негромко общаясь между собой, проходили
местные жители, не обращая на него никакого внимания. Неожиданно кто-то
легонько потянул его за рукав. Оглянувшись, он обнаружил рядом с собой
молодого служку из храма.
- Слышишь чужак, тебя настоятель зовет, - произнес он тихо, но настойчиво.
.       Настоятель важно восседал в кресле с высокой спинкой, на которой была
вырезана фраза из Послания. Ответив на приветствие Альфреда лишь кивком своей
массивной головы, он, выдержав паузу, подчеркивающую его общественный статус в
деревне, строго произнес:
- На тебе синяя чалма паломника, чужеземец.
  Кто ты, откуда и куда идешь?
.       Осторожность и тон настоятеля подсказали Альфреду тактику поведения,
которой ему необходимо сейчас придерживаться. Скромная учтивость, в сочетании с
образованностью. Должно по идее понравиться. Немножко лести, этому
деревенскому князьку, тоже не помешает.
- Вы правы господин, - он сделал небольшое ударение на последнем слове.
  Я действительно паломник.
  Иду из Фестры в Канту, поклониться святым местам.
  И, если получиться, посетить там библиотеку Хамиля.
  Мое имя Али ибн Малкин.
- Значит, ты учился в Фестре? – иронично спросил настоятель.
  А где же твои книги?
- Книги здесь господин, - указал пальцем на свой висок Альфред.
  Было бы очень жалко, если бы они пропали в пути.
  Потому я их и не взял с собой.
- И где же ты там учился?
- Я имел счастье быть в учениках у самого Ахль аль-Китаб.
.       Назвав имя известно богослова, Малкин вопросительно взглянул на
настоятеля. Оно должно было произвести впечатление, если конечно он знал о нем.
Во всяком случае, настоятель должен был сделать вид, что что-то знает.
- Да, да я слышал о таком, - поспешно произнес настоятель.
  Скажи мне, как же ты в одиночку прошел такой дальний путь?
  Время-то сейчас смутное.
  Все ходят с оружием, стреляют.
  Кто с кем воюет не понятно.
  На дорогах грабят караваны.
  Даже с охраной.
  Про простых путников, и говорить нечего.
  А ты цел, невредим, - он подозрительно воззрился на Альфреда.
- Господь помогает рабам своим в богоугодных делах господин.
  Так нас учил почтенный Ахль аль-Китаб.
- Это правильно, - согласился настоятель.
  Дайка ему Послание, - приказал он служке.
  Прочитай мне первую главу Али.
  Хочу послушать, как вас учил этому ваш учитель.
.       Альфред взял в руки Послание и, не открывая его, продекламировал
по памяти всю первую главу, прикрыв для большего эффекта глаза. Закончив
декламировать, он взглянул на настоятеля. Тот был явно удовлетворен
результатами проверки.
- Хорошо читаешь, - уже другим тоном произнес он.
  Я так думаю, ты ищешь ночлег.
  Пройдешь в конец деревни.
  Предпоследний дом у дороги.
  Хозяина зовут Салух.
  Скажешь, что я тебя послал.
- Спасибо вам господин, - поклонился ему Альфред.
.                - - - - -
.       Он лежал на открытом топчане во дворе дома, а над ним темнел небосвод,
усыпанный множеством незнакомых созвездий и тремя яркими лунами. Сон никак не
шел. Впечатления от событий прошедшего дня будоражили нервы, заставляя снова и
снова прокручивать мысленно каждый эпизод. Особенно ассоциация после
проповеди. Пытаясь понять, почему именно она его так беспокоит, Альфред в
какой-то момент представил тот же зал, тех же прихожан молча стоящих рядами,
но вместо настоятеля стоял он. И сразу понял – да, это его.
- А почему бы и нет? – спросил  себя Альфред.
  Послание я знаю лучшего него.
  По памяти могу прочитать от начала до конца.
  Остальное то же, по крайней мере, не хуже.
  Проповедь?
  Уж по поводу мордобоя между соседями, запросто.
  Вдобавок с любыми цитатами из писания.
  Зато такие послушные, молчаливые бойцы мне бы пригодились.
  Для дела.
  В общем-то, идея не плохая.
  Только надо ее хорошенько обмозговать.
  Завтра, - решил он, повернулся на бок и заснул.
.       Салух, оказался гостеприимным хозяином, наверно благодаря рекомендации
настоятеля. Не требуя денег, которых у Альфреда все равно не было, предоставлял
ночлег и подкармливал. С первых же дней, из разговоров с сельчанами, стало
понятно, что идти дальше одному самоубийственно. Даже паломнику. Надо было
дожидаться попутного каравана и еще неизвестно, сколько запросит с него
караванщик.
.       В стране шла вялотекущая гражданская война, а на побережье в предгорьях
местные группировки воевали с солдатами островной империи. За что там воюют,
никто толком не знал, но вербовщики, изредка посещавшие деревню, давали
неплохие деньги добровольцам. Правда, без особого успеха.
.       Дороги контролировались бандами головорезов, взимающих с караванов свой
налог. Однако даже это не гарантировало сохранность груза и безопасность людей.
Несмотря на наличие охраны у каждого каравана. Могли взять деньги, вроде как
пропустить, а чуть подальше тормознуть и ограбить.
.       Эти шесть недель, Альфред как благочестивый паломник, аккуратно посещал
все молитвы в храме. Заодно незаметно приглядываясь  к молодым сельчанам,
мысленно подбирая возможные кандидатуры в свою будущую бригаду. Слово банда,
ему не нравилось. Отдавало подворотней и обкурившимися травкой юнцами. С таким
анархичным сбродом, он предпочитал не связываться, хотя иногда использовал их
для отвлечения внимания полиции. Другое дело бригада. Там дисциплина как в
армии. Приказ, есть приказ. Его не обсуждают, его выполняют. А если нет, то в
лучшем случае ищи себе другую компанию.
.       Слухи по деревне распространяются очень быстро. Все уже знали,
что этот паломник знает все Послание наизусть. Обычно вечером, после молитвы,
у Салуха собирались небольшая компания сельчан послушать ученого Али. За
неимением другого развлечения. Они устраивались на его спальном топчане, и
Альфред читал им отдельные отрывки из Послания, а потом разъяснял смысл
прочитанного. Так, как сам это понимал. Простыми, доходчивыми для них словами.
.       К своему удивлению он в первый же день посиделок обнаружил, что
большинство из них даже не открывало Послание. А те, кто пытался читать его,
дальше первых нескольких глав не проходил. Молитвы же, произносимые ими были
заучены с детства и по большой части они даже не понимали их смысл. Просто так
полагалось говорить в тех или иных случаях, согласно обычаям. Как делали их
предки.
.       Теперь Альфреду стало понятно, почему  никто не спорил с
настоятелем. Не задавал вопросов на проповеди. Боялись показать свое
невежество. И, кроме того, оказалось: задавать вопросы, значит подвергать
сомнению слова самого настоятеля. А значит, и подвергать сомнению Послание.
.       Это придало уверенности Альфреду в свободной трактовке Послания с
прицелом на реализацию своих планов в будущем. Ему не стеснялись задавать
вопросы. А он, в свою очередь, охотно отвечал на них. Зачастую с подтекстом,
провоцирующим споры. Переходящие в свободные дискуссии, в которых он сам
почти не участвовал, давая возможность высказаться всем. Однако завершающее
слово было за ним. Подходящий отрывок из писания. Сельчанам такое общение явно
пришлось по душе, и они стали уважительно называть его - учитель Али.
.       Альфред и раньше чувствовал, что он как бы на полголовы выше
своего окружения. Его безоговорочно признавали вожаком. К его мнению
прислушивались. Он мог настоять на своем. Переспорить. Но теперь все было
по-другому. Лежа ночью в одиночестве под звездами, он думал, какую
великолепную штуку подарил ему капитан. Сам того не понимая. Знания. То, что
раньше для него не имело особого значения, оказалось на самом деле бесценным
даром. Именно здесь, сейчас. Его будоражило чувство полного превосходства над
остальными. Своей будущей значимости. Он смотрел на далекие звезды и улыбался.
Внутри звучала музыка. Марш победы. Его победы. Он уже твердо знал, что скоро
из этих полуграмотных мужиков соберет отряд. Потом это будет полк. А потом,
чем черт не шутит, армия, боготворящая своего учителя, готовая идти с ним хоть
на край света. За добычей полагающейся им, воинам за веру, по Посланию, как
говорит их великий учитель Али. В этой жизни. А в будущей, после смерти,
щедрая награда и вечное блаженство. Так это, пожалуйста, сколько хочешь.
Мне не жалко. На всех хватит.
.                - - - - -
.       Минул еще месяц. Наконец пришел караван, который в селе давно ожидали.
Вернее остатки того, что от него осталось. Два грузовика вместо семи, доверху
груженые товаром и джип с установленным в кузове станковым пулеметом. На
высоких бортах грузовиков виднелись свежие рытвины от пуль, а в джипе
перекатывались многочисленные гильзы.
.       Подняв густое облако пыли машины, остановились в один ряд на площади
перед храмом. Их тут же окружили сельчане. Все было и так понятно. Они, молча,
стояли и смотрели, как с переднего сиденья джипа медленно сошел грузный
караванщик с окровавленным платком, обмотанным вокруг головы и серой от пыли
густой бородой. Он остановился, оглядел грустным взглядом собравшихся и ничего
не сказав, двинулся к дверям храма мимо расступившихся сельчан.
.       В этот вечер у Салуха собралось гораздо больше народу, чем обычно.
Пришел даже караванщик Фарзуд. Умытый. С чистой повязкой на голове, вместо
грязного платка. Ему, как уважаемому человеку, освободили место на топчане.
Он сел напротив Альфреда, как и другие, поджав скрещенные ноги под себя.
Остальные разместились вокруг топчана, кто, где смог. Соблюдая, однако,
принцип старшинства по возрасту. Затянувшееся, угрюмое молчание прервал
седобородый дядя Салуха, старейший из всех:
- Как это случилось Фарзуд?
- Мы заплатили Красному, как положено, - сказал понуро караванщик.
  А потом он догнал нас у моста и напал.
  Внезапно.
  Как шакал.
  Никто такого не ожидал.
  Если бы не пулемет, я бы сейчас не сидел с вами.
  Одиннадцать моих человек.
  Остались там, лежать.
  Как мне теперь быть?
  Не знаю, - покачал он головой.
- А что настоятель? - продолжил дядя Салуха.
- Сказал, попросит, чтобы прислали солдат из города.
- Каких таких солдат? – возмутился Лавар, поднявшись во весь рост.
.       Альфред с первых дней приглядывался к нему. Молодой, энергичный к тому
же совсем не глупый. Симпатичный парень. Такому можно будет доверить группу,
а может и больше, когда опыта наберется. Не подведет.
- Что эти солдаты сделают?
  Повертятся тут, повертятся и уйдут.
  Как всегда.
  Я в этот караван вложил все, что у меня было.
  Думал дом к свадьбе построить.
  А теперь, что мне делать?
  Скажите люди.
  Идти в город, просить милостыню?
.       Возбуждение передалось остальным, и они в разноголосицу начали
жаловаться, что оказались в таком же положении. По этим возгласам Альфреду
стало понятно: караван был собран на их деньги. Товар, который он вез, должен
был быть доставлен в город и продаться там по более высокой цене. Они на это
надеялись, строили планы.
- Видимо это не первый караван, - подумал Альфред.
  Раньше у них проходило.
  Деревенские с деньгам так просто не расстаются.
  Значит, навар был приличным.
.       Он молчал, ожидая, когда шум сам собой утихомириться. Когда возникнет
закономерный вопрос, как вернуть потерянное. А то, что этот вопрос возникнет,
он был уверен. Внутренне. И будет он обращен к нему. К учителю Али. Именно за
этим они все сюда притащились. Сами договориться между собой не могут. Кто-то
должен решить. За них. Тот, кто готов взять ответственность на себя. Если,
конечно, такой найдется.
- Так было и там, - вспомнилось ему.
  В том другом мире.
  Базары кончались тем, что я скажу.
  Эти такие же.
  Сейчас обязательно кто-нибудь из них спросит.
  Надо быть готовым.
  Не промахнутся.
  Это будет мой момент.
.       За гомоном разговоров Альфред не уловил, кто именно задал ожидаемый им
вопрос. Но сразу воцарилась тишина обращенных к нему лиц и вопрошающих глаз.
Альфред медленно поднял голову, оглядел всех вокруг и строгим речитативом
произнес:
- Надо вернуть украденное.
  Грабителей же наказать по справедливости.
  Как сказано в Послании.
  Вору и воровке отрубайте руку.
  А если кто убьет верующего…
  Умышленно.
  То кровь за кровь и жизнь за жизнь.
  Если вы веруете в Единого Бога и чтите Послание Его рабам своим.
.       Следующий вопрос, о том, что их больше, он тоже предвидел заранее и
был готов к нему:
- Разве не сказано в Послании, что сто верующих.
  Победят двести неверных.
  А тысяча верующих.
  Победят две тысячи.
  Потому, что сердца неверных больны слабостью.
  А сердца верующих сильны стойкостью в вере.
  И надеждой на помощь от Господа своего.
.       Ну же, - мысленно подталкивал Альфред недоуменно переглядывающихся
между собой сельчан, - давайте спросите кто-нибудь про неверных. Кто они
такие, если все вокруг давно уже одной веры. Спросите. Не могу же я сам себя
спрашивать. Вы же тогда мне не поверите.
- Мы не поняли про кого вы говорите, - смотря в глаза Альфреду, произнес Фарзуд.
  У нас все одной веры и люди Красного то же.
  Они, как и мы ходят в храм.
  Молятся, соблюдают обряды.
  Соблюдают обычаи предков.
.       Правильно, молодец караванщик, - не отводя взгляда, мысленно похвалил
его Альфред, - ты конечно парень бывалый, осторожный, вот и Учителем меня не
назвал, но за свой бизнес будешь драться. Хоть с чертом, хоть с кем. Будешь?
Обязательно будешь. Тебе же только повод для этого нужен. Оправдание, так
сказать, для спокойствия души. И ты его сейчас получишь родной.
- Лицемеры, - торжественно возвысил голос Альфред.
  О них говориться в Послании.
  Что они хуже безбожников.
  Они по сути своей неверующие.
  Да, они ходят в храм, выстаивают молитву.
  Соблюдают обряды.
  Для чего?
  Чтобы показать всем свою набожность.
  Показную набожность, лицемерную.
  А потом попирают все законы.
  Не соблюдают свои договоры и клятвы.
  Тиранят и притесняют своих братьев.
  По вере.
  Грабят и убивают невинных.
  Их слова ложь, их поступки грех.
  Они распространяют нечестие, безверие.
  Искушают и развращают истинно верующих.
  Они зло.
  Сатана разукрасил им дела их.
  Внушив им, довольство собой и жажду богатства.
  Сатана друг лицемеров, так сказано в Послании.
  Я спрашиваю вас, разве не так? – он обвел взглядом молчащих сельчан.
  Разве в сердцах добрых верующих соблюдающих законы Послания.
  Может быть жалость к лицемерам?
  Разве не долг каждого верующего бороться со слугами Сатаны?
  Как боролись наши предки с идолопоклонниками.
  Сегодня пришло время вспомнить предков.
  Дела их.
  Вспомнить, как надо очищать землю от скверны.
  Скверны лицемеров.
  От искушений внушаемых дьяволами.
  Чтобы вернуть нашей земле спокойствие и мир.
  Вернуть благословение Господа нашего.
.       Альфред замолчал, опустив голову на грудь, как бы обессилив после
этой речи, тревожно ожидая реакции присутствующих. Общее молчание длилось не
долго. Голос караванщика с легкой, едва различимой иронией прервал паузу:
- А кто поведет нас на Красного?
.       Напряжение отпустило. Альфред внутренне поздравил себя с победой, хотя
вопрос Фарзуда был несколько преждевременным. Конечно же, он поведет. Конечно
же, Учитель Али будет во главе. Будет их душой и мозгом. Но якать нельзя. Ни
в коем случае. Сами должны предложить. Ведь на самом деле смысл вопроса был
другим. Их интересовало примет ли он сам участие в этой операции.
.       Конечно, приму, - усмехнулся про себя Альфред, - а иначе, зачем был
весь этот цирк. Он поднял голову и спокойно произнес, - поведет тот, кого
сейчас мы все вместе выберем.
.       Операция под руководством Учителя Али прошла успешно. Красный был
настолько уверен в себе, что даже не выставил охранение. Альфред распределил
людей по три человека на дом. Они пробрались в родное село бандитов ночью и по
сигналу забросали грантами, каждый свой объект. Спящих. Всех без разбора.
Потом собрали добычу. Пять своих грузовиков. И еще три загрузили добром из
дома Красного. Его самого, оглушенного взрывом, приволокли на майдан в центре
села и там расстреляли, по приказу Альфреда. Перед смертью, он пытался им
что-то сказать. Правая половина его лица, краснеющая бугристой кожей от
полученного когда-то сильного ожога, непрерывно дергалась, делая речь
невнятной. Вызывая жалость. Кажется, он просил пощадить его. Однако поступить
иначе Альфред не мог.
.       Не мог потому, что видел как некоторые бойцы, смущенно отводят глаза,
почувствовав раскаяние. За несоразмерную жестокость возмездия, включающую
женщин и детей. Пока была высока вероятность в провале операции, они не
задумывались о том, как это будет выглядеть. Сами могли оказаться на месте
Красного. Но теперь простые человеческие чувства возобладали над нервным
напряжением. Над азартом схватки и страхом перед возможной гибелью.
.       А вы как хотели? – подумал Альфред, на интуитивном уровне уловив эмоции
своих  людей, - и бабки свои назад получить, и ручки не замарать. Так не
бывает. Ничего перемелется. Получат свой навар с добычи и мою лекцию, что
такова была воля Всевышнего. Успокоятся, никуда не денутся. Мы теперь, дорогие
мои, повязаны кровью. Накрепко. Так что, нечего слюни распускать. В следующий
раз будет уже легче. Привычнее. Главное первое дело прошло удачно. Значит и
дальше пойдет. Можно возвращаться.
.                - - - - -
.       Они собрались на расширенный совет созванный Альфредом. Командиры
подразделений, высшие офицеры штаба, разведки, контрразведки и даже начальник
госпиталя. Армия Учителя Али. Воины истинной веры, живущие по законам святого
Послания, ненавидящие лицемеров и вероотступников, жестокие к врагам, добрые к
своим братьям по вере, преданные своему Учителю и верховному командующему
Али. Так они себя величали.
.       Большинство из них были те, кто два года назад вошел ночью в селение
Красного. С той поры там уже никто больше не жил. В те времена не уверенные в
себе бедняки, еле сводящие концы с концами, сегодня это были уже весьма
обеспеченные люди. Солдаты с богатым боевым опытом, приобретенным в
непрерывных схватках с бандами за контроль над дорогами, по которым перетекала
деловая жизнь между городами и селениями.
.       Большой зал совещаний в штабе армии постепенно заполнялся
приглашенными на совет людьми в камуфляжной форме. Альфред сидел на
главенствующем месте, перебирая пальцами жемчужные четки в ожидании, когда все
соберутся. Незаметно наблюдая за входящими.
.       Всего за два года, - смотря на них, подумал он, - мне удалось
создать боеспособную, дисциплинированную военную силу. Вооружить, одеть в
единую форму с регалиями и знаками отличия, сформировать структуры и
подразделения, подобрать толковые кадры. Силу, которую сегодня уважают и
побаиваются, с которой не могут не считаться.
.       А я молодец, - похвалил он себя, - даже не верилось, что из этих
пеньков получиться что-нибудь путное. Думал, разбегутся после Красного. Сразу.
Получат свои бабки назад и залягут по норкам. Так нет. Понравилось. Долю с
добычи получать. Вон, какие важные стали. Любо, дорого смотреть. Красавцы.
А то! Это же не в поле под солнцем корячится, да кукурузную лепешку водичкой
запивать. За какие-то вонючие гроши.
.       Ну что ж красавцы мои, будем считать этот урок, вы выучили. Итак.
Дороги все наши. Правда есть еще на севере насколько, но это не вопрос. Скоро
и они будут у нас. Купцы и караванщики приносят нам неплохой доход. Дорожный
налог за безопасность для них пустяк. Раньше они платили бандам гораздо больше.
По крайней мере, никто не жалуется. Значит, все довольны. Но этого теперь мало,
да и эту братию нельзя без дела держать. Скурвятся. Жирком заплывут. И глазом
моргнуть не успеешь.
.       Пришло время браться за города. Только там надо делать все по-другому.
Так сказать, демократично. Иначе распугаем денежные мешки. А они люди нервные,
с тонкой психикой. Их беречь надо. Нет мешков - нет рынков, нет торговли, нет
караванов. Все, облом. Приехали. Одним только Посланием сыт не будешь.
.       И что это значит? А это значит, что кое-кому из этих красавцев скоро
предстоит переквалифицироваться в мэров, губернаторов, министров, судей, ну
и так далее. Деньги на это есть. Сила, само собой разумеется. Вот она в зале.
Где не пройдут бабки, там можно будет поиграть мускулами. То есть автоматом.
А потом…
.       Нет, загадывать не буду, а то недолго и сглазить. Главное сегодня им
мозги развернуть на другой галс. Ну, может не сразу получиться, но начинать
надо сегодня. Японский городовой! Кто бы только знал, как мне надоело
изображать из себя святошу. Сейчас бы забуриться в какой-нибудь бордель,
к девочкам, нахлебаться пивка до икоты, расслабиться по полной. Без тормозов.
Покуражиться, а потом скопом в тачку, газ до отказа и гнать, гнать, гнать.
Чтоб ветер в ушах свистел. Э, стоп! Размечтался. Кажется, уже все собрались.
Пора начинать стирку.
.       Сначала, как положено, была совместная молитва, а потом Альфред,
степенно поднялся с места, поднял руку, призывая всех к тишине, и произнес:
- Братья мои!
  С благословения Господа нашего.
  Сегодня я вам расскажу, что было накануне внушено мне Всевышним.
  Как бесценный дар и руководство всем нам.
  В нашей священной борьбе за истинную веру.
  Мы сделали большое богоугодное дело.
  Мы очистили дороги от лицемерных беззаконников.
  Убийц и грабителей.
  Сделали дороги безопасными для всех людей.
  Богатых и бедных, простых и знатных, одинаково.
  Утвердили справедливость законом.
  Ибо справедливость есть одна из главных добродетелей верующего.
  Так определено в Послании.
  И Господь доволен вами, воинством своим.
  Велик Господь наш и хвала ему во веки, веков.
.       Зал отозвался нестройным мужским хором «хвала во веки, веков». 
Выждав, когда смолкли последние звуки Альфред, подняв правую руку, громко
произнес многозначительное «но» и выдержал эффектную долгую паузу:
- Страна наша унижена и разорена.
  Люди в бедности и в нищете.
  Города в упадке.
  Правители городов тираны, обирающие горожан.
  Своих единоверцев.
  Враждуют между собой, разоряя то, что еще осталось.
  Всюду царит мздоимство и беззаконие.
  Лицемеры попирают справедливость.
  Да, они лицемеры и безбожники.
  Хотя и изображают из себя ревностных истинных верующих.
.       Что, правда, то, правда, - констатировал он про себя, - так оно все
и есть. Тут я не погрешил. Хотя, по большому счету, и эти в потенциале такие
же. Если, конечно, их не держать на коротком поводке. Но вот что интересно.
Если ты есть Господи, почему терпишь этот крысятник? Почему не возьмешь, да
не причешешь их по первое число? А? Молчишь? Вот то-то и оно. Выходит какой-то
Альфред, должен корячится на этой грязной работенке за тебя. Да? А ты, значит,
будешь сидеть, и наблюдать издалека. Вот черт! Что это меня
понесло? - опомнился он, - этак я и сам начну верить во всю эту дребедень
из Послания. И еще одним психом на этой долбаной планете станет больше.
.       Альфред оглядел зал устремленных на него взглядов и заключительным
аккордом торжественно произнес:
- И вот Господь наш явил мне свою волю.
  Мы пойдем в города.
  Мы установим там справедливые законы.
  Тиранов правителей и их слуг мздоимцев мы призовем к ответу.
  Мы освободим народ.
  Мы сделаем нашу страну процветающей, благословенной.
  Не будет нищих и голодных.
  Мы приведем людей к благоденствию.
  Мы, воинство Господа нашего.
  Но надо быть осторожным, внушил мне Господь.
  Ибо гнев есть грех.
  Ибо справедливость есть добродетель.
  Ибо невинно пострадавший от наших рук истинно верующий.
  Есть тяжкий грех.
  И потому мы должны быть очень осмотрительны.
  Наши весы справедливости должны быть точны.
  Как сказано в Послании наказание, должно быть таким же, как преступление.
  А кто превысит меру, будет злочинствовать.
  Тот будет жестоко наказан именем Господа нашего.
  Такова воля Всевышнего и его благословение.
.       Когда зал опустел, они остались вдвоем с Фарзудом, возглавлявшим 
разведку. Причем весьма успешно, по мнению Альфреда. Кроме того,  бывший
караванщик был одним из тех немногих, с которыми он мог говорить более,
менее откровенно. И единственный кому было дозволено называть его просто Али.
Естественно при отсутствии посторонних ушей.
- Хочешь знать, что я по этому поводу думаю? - начал первым Фарзуд.
- Конечно, - кивнул Альфред.
  Для того тебя и задержал.
- Прости, - Фарзуд, наклонил голову и прижал правую руку к груди.
  Но если откровенно, то попахивает авантюрой.
  Воевать в городах самоубийственно.
  У нас нет такого опыта.
  Узкие улочки, высокие дома.
  За каждым углом стрелки.
  Плана города нет.
  Враждебное население.
  Короче, пару другую городов мы может и возьмем.
  Но армии не станет.
  Не говоря уже о том, что там крутятся наши деньги.
  И наших партнеров то же.
  Потеряем все.
- Согласен, - усмехнулся Альфред.
  Так оно и будет.
  Если нам взбредет в голову дурная мысль брать города штурмом.
  Значит надо сделать так, чтобы нас пригласили.
  А лучше позвали.
  Чтобы мы помогли им урегулировать их проблемы.
- Я весь во внимании Учитель, - склонил голову Фарзуд, ожидая разъяснений.
- Хорошо, - ответил кивком Альфред.
  В общем, это видимо будет выглядеть так.
  Народ, недовольный поборами и беспределом чиновников.
  Начинает возмущаться.
  Дальше, больше.
  Дело доходит до стрельбы.
  Появляются жертвы.
  Солдаты правителя проводят карательные операции.
  Противостояние нарастает.
  И тогда народ призывает на помощь нас.
  Мы помогаем жителям города скинуть правителя.
  А потом выбирается справедливый и честный мэр.
  Само собой разумеется, наш человек.
  Который наводит порядок и издает справедливые законы.
  А для народа будет суд над бывшим правителем.
  Как тебе такой вариант?
- Хм! Занятно, - пригладил рукой бороду Фарзод.
  Надо обдумать.
- Правильно, обдумай, - согласился Альфред.
  Тщательно обдумай.
  Потому, что исполнять тебе.
  В первый раз прокола быть не должно.
- Ладно, а как быть с недовольными?
  Чтобы мы не делали, такие обязательно будут.
  Хоть медом их намажь.
  В городах народу разного много.
  Всем не угодишь.
- Дороги будут строить, - жестко бросил Альфред.
  Хорошие дороги, ровные.
  А то по этим в дождливое время не пройдешь, не проедешь.
  Хоть какая-то будет от них польза.
- Понятно, - протянул Фарзод.
- И главное, - поднял указательный палец вверх Альфред.
  Заранее поговори с торговыми людьми и нашими партнерам.
  Скажи, что все это делается им на пользу.
  Пусть ничего не опасаются.
  Немного потерпят.
  Потом все будет хорошо.
  Так же, как с дорогами.
  Гарантия, мое слово.
  Слово Учителя Али.
- Сделаем, - заверил Фарзод.
  Но у меня еще один вопрос.
  Личный.
  Скажем, у нас все получилось.
  Города наши.
  Ты не боишься, что кому-то захочется занять твое место?
- Нет, не боюсь, - улыбнулся Альфред.
  На это у меня есть личная охрана.
  Для чужих, - уточнил он, претворяя возникшее возражение.
  А для своих…
  Для примера возьмем тебя, - Альфред насмешливо посмотрел на Фарзода.
  Что ты без меня?
  Вы же сразу передеретесь.
  Растащите все по кусочкам и вернетесь к тому, с чего начинали.
  Ты хочешь опять быть караванщиком?
  Не думаю, - отрицательно покачал головой Альфред.
  Ты по натуре игрок.
  Тебе нравиться то, что ты делаешь.
  Я вижу.
  Тебе нравятся большие игры.
  С тайными ходами, с двойными козырями в рукаве.
  Нравиться блефовать, обыгрывать.
  И еще.
  Предположим, ты сел на мое место.
  Что дальше?
  Можешь мне сказать? – в ответ Фарзод только смущенно пожал плечами.
  В том-то все и дело.
  А я знаю.
  Так что, по всем законам логики, тебе нет смысла.
  Садиться на мое место.
  Не потянешь.
  Значит в твоих же интересах, чтобы этого не произошло.
  Так? – он пристально посмотрел на молчащего шефа разведки.
  Будем считать, что так.
  Тогда с именем Господа нашего, великого и милосердного.
  За дело.
  Аминь.
- И с именем святого Учителя Али, - тихо произнес Фарзод.
- Не богохульствуй! – нарочито строгим голосом возразил Альфред.
.       Да, тут, конечно, я взял на понт, - подумал он, смотря вслед
Фарзоду, - зато теперь они будут считать, что Учителю Али дано от Бога знание
того, что больше никому не дано. Ну, так и будем расти пока фарт идет.
.       Кстати, что он там просипел? С именем святого? Вот именно. Если уж и
караванщик до этого додумался, значит, я слишком затянул. Хотя нет. Самое
время. Народ уже созрел. Народ желает, чтобы их Учитель был святым. Отчего же
не быть. Запросто. Мне не жалко. Завтра же перетру эту тему с нашим козлом,
настоятелем. Кстати и по поводу Зулейты тоже. Заодно, разом. Зачем старика
дважды нервировать.
.                - - - - -
.       Оранжевое облачко, гонимое легким ветерком над землей. Альфред застыл,
не донеся ноги до подножки своего джипа. А потом из облака осуждающе сверкнули
большие, темно-голубые глаза обрамленные дугами черных бровей, на уставившегося
в упор Альфреда. Сари плавно проплыло мимо него, замерцало на миг оранжевым
блеском в дверях храма, освещенных заходящим солнцем, и скрылось в полумраке
молельного зала.
.       Боль в коленке ноги, промахнувшейся мимо и ударившейся о подножку,
вывела его из ступора. Прихрамывая, он засеменил в храм, из которого только что
вышел после встречи с настоятелем. Прошмыгнув внутрь, Альфред укрылся в тени
косяка двери, вслушиваясь в разговор двух голосов. Скрипучего настоятеля и
другого воркующего в ответ нежными тонами.
.       Послушав несколько минут, он так же незаметно вышел из храма и,
забравшись в джип, стал массировать ноющее колено. Нет, не может
быть, - немного подумав, сказал сам себе Альфред, - наверно это его приемная
дочь. Ну, скажите мне, как у этого хрыча могло народиться такое чудо?  В
голове не укладывается. Наверное, при родах ее с кем-то перепутали.
.       Он дождался, когда она поравняется с джипом.
- Простите за назойливость, - вкрадчиво окликнул ее Альфред.
  Вы, по-моему, дочь нашего настоятеля?
  Если не ошибаюсь.
.       В ответ его обожгло возмущение темно-голубых глаз.
- Это не повод приставать на улице, - холодно произнесла девушка.
- Еще раз прошу прощения госпожа, - продолжил он виновато.
  Меня зовут Учитель Али.
  Честное слово у меня и в мыслях не было чего-то подобного.
  Просто я хотел предложить подвезти вас домой.
  И ничего больше.
  Я искренне сожалею, если по невежеству чем-то обидел вас.
- Тот самый Али? – сомнительно произнес нежный голосок.
  Что-то не похоже.
- Видите ли, госпожа.
  Как говорил один древний мудрец.
  Мир полон иллюзий.
  Которые мы создаем сами.
  Своим воображением.
  И создав, начинаем верить в них как в реальность.
- Так значит вы иллюзия, - насмешливо улыбнулась девушка.
- В некотором смысле, - честно признался Альфред.
  А вы, наверное, представляли меня седым старцем?
  В тюрбане, с длинной белой бородой.
  Постоянно изрекающим всяческие нравоучения.
- В некотором смысле, - повторила она за ним с легкой ехидцей.
- Значит, мудрец был прав, - улыбнулся он.
  И теперь одной иллюзией будет меньше.
.       Это было три месяца назад. С тех пор усилиями Альфреда, досконально
изучившего маршруты Зулейты, они как бы случайно встречались по нескольку
раз в неделю. Ему в ней нравилось все. Ее глаза, фигура, руки и особенно
острый, насмешливый ум, способный мягко с тонким юмором иронизировать, над
ним. Альфред чувствовал, как его все больше и больше затягивает в бездонную
пучину этих небесных глаз. Опутывая паутиной нежно воркующего голоса. Ему на
ум приходила пугающая мысль, что он по воле случая мог бы не оказаться на этой
планете, не встретить Зулейту и тогда у капитана, высадившего его здесь, вдруг
вырастали белые лебединые крылья доброго ангела-хранителя.
.       Наконец Альфред решился сказать ей, что хотел бы встретиться с ее
отцом, по поводу их свадьбы. Если конечно она не возражает.
- А если возражаю? – спросила Зулейта кокетливо.
- Тогда я приду ночью и украду тебя, - в шутку пригрозил Альфред.
  Любовь моя, - добавил он искренне, сам испугавшись своих слов.
.                - - - - -
.       Глаза настоятеля пылали возмущением. Брызгая слюной и хрипя как
носорог, он выговаривал самые страшные проклятия в адрес Альфреда. Притопывая
ногами, тыкал в него указательным пальцем, а потом воздевал руки к небу,
призывая себе на помощь всю небесную рать.
.       Все происходило примерно так, как и предвидел Альфред. Именно поэтому
он предусмотрительно выставил охрану вблизи от входа, приказав никого не
пропускать. Чтоб не мешали особой молитве возносимой им вместе с настоятелем
за победу над врагами лицемерами, а для большей надежности запер изнутри двери
храма на засов.
.       Вопрос с Зулейтой решился быстро. Настоятель нахмурился, важно
покачал головой и нехотя пробормотал, что сейчас он решить не может, надо
хорошенько все обдумать. Посоветоваться. В иносказательном варианте, как
понял по его выражению лица Альфред, сие означало, вероятнее всего нет. Если
до этого в нем еще теплилось внутри некое чувство жалости к старику, уважение
к возрасту, то после такого ответа в груди разлилась холодная решимость, и
он без лишних обиняков напрямую предложил настоятелю объявить его святым.
Святым Учителем. После чего тот впал в истерику, и теперь Альфред, со
скучающим выражением ожидал, когда она начнет стихать. Держась на достаточном
расстоянии от разлетающихся капель слюней. Прикидывая в уме, на сколько, еще
тому хватит сил бесноваться.
.       Сил хватило ненадолго, после чего начался следующий этап - попытка
вышвырнуть его, из храма. Естественно изначально обреченная на неудачу. На этом
силы настоятеля окончательно иссякли и тогда Альфред, придав голосу
металлическую жесткость, произнес:
- Все?
  А теперь слушай сюда старик.
  Завтра пятница.
  Завтра на общей пятничной молитве.
  Вместо проповеди, ты объявишь меня святым.
  Заткнись и слушай, что тебе говорят, -  подавил он попытку настоятеля возразить.
  Базара больше не будет, понял?
  Завтра ты объявишь меня перед всеми святым.
  А если нет…
  У тебя есть семья, дети, внуки.
  Дом.
  Есть?
  Так ничего этого у тебя уже не будет.
  Понял?
  По твоей вине.
  Из-за твоего упрямства и глупости.
  Я даже не хочу говорить, что с ними будет.
  Язык не поворачивается.
  И у тебя только один вариант спасти их.
  Сделать то, что я тебе сказал.
  Поэтому ты обязательно должен дожить до завтрашней молитвы.
  Обязан, понимаешь?
  Это хорошо, что понимаешь, - наставительно изрек он понурившемуся настоятелю.
  А по поводу Бога не беспокойся.
  Он и не такое прощал.
  И это простит.
  Тем более ради святого дела, мы это делаем.
  А не ради похоти и страсти.
  Так ведь, да?
.       Обессиленный настоятель, опираясь на поджатые под себя ноги, сидел на
ковре. Опустив голову на грудь. Опустошенно перебирая пальцами четки. Альфред
ударил его по самому больному, самому уязвимому. Самому ценному, что было у
него в этой жизни. Сделав ответственным за все то, что могло произойти с его
близкими, родными,  любимыми. Не понаслышке зная о бытующих в их краях диких
нравах. Он был сломлен, побежден и внутренне уже на все согласен.
.       Глядя на осунувшегося за это короткое время старика, Альфред думал, - если
бы старик знал, что даже за один волосок Зулейты, я бы заставил любого жрать
землю, представляю, как бы он передо мной кочевряжился. Как бы веревки из меня
вил. Ничего. Прочухается. Отойдет. Зато теперь он будет у меня как шелковый.
- Антихрист, - глядя с ненавистью на Альфреда, прошипел настоятель.
  Сатана.
- Ну, это ты перебрал, - усмехнулся Альфред.
  До этого мне далековато.
  Я еще с вами тут не разобрался.
  А если по большому счету, так на себя посмотрите.
  Кого не возьми, клейма ставить некуда.
  Вот ты, например.
  Сказано в Послании.
  Возлюби ближнего своего, как себя.
  И кого же ты родимый мой возлюбил интересно?
  С каким бедняком поделился добром своим, а?
  Немалым кстати.
  Дом-то один из лучших в селе.
  Почему не пошел, скажем, к Красному и не убедил его покается?
  Не грабить, не насиловать, не убивать.
  Поклоны отбиваешь, да пустые проповеди читаешь.
  Которые в одно ухо входят, а из другого выходят.
  И это когда вокруг тебя люди друг, друга убивают ни за что.
  Творят зло бесчисленное и нечестие.
  Ты вообще-то, что должен в первую очередь делать, а?
  Учить своих прихожан Посланию.
  Чтобы каждый знал его на зубок.
  Чтобы каждый читал и размышлял над ним.
  Думал.
  Примерял то, что там сказано на себя.
  А ты бы разъяснял им, если что-то не понятно.
  Вразумлял.
  И кого же ты, позволь тебя спросить старый хрен, Посланию обучил?
  Да никого.
  Никто из этих козлов твоих святое Послание даже не открывал.
  Про то, чтобы его хотя бы разок прочитать, я вообще молчу.
  Вот и вся ваша вера.
  А все туда же, на других собак вешать.
  Так что смотри у меня.
  Чтоб завтра как штык и без всяких фокусов, покусов.
  И язык свой попридержи, о чем мы с тобой тут толковали.
  Ты меня знаешь, я своим словом дорожу.
.       На следующий день, после общей молитвы, перед лицом всех верующих,
настоятель, скрепя сердцем и презирая себя за малодушие, провозгласил Альфреда
святым. Святым Учителем Али.
.                - - - - -
.       Ровная лента шести полосного шоссе, прорезая бурые холмы, светло-серой
линией  уходила к горизонту.  Несмотря на легкий ветерок марево, от разогретого
жарким солнцем полотна дороги, колыхало дальнюю перспективу. Создавая
впечатление наличия луж и маленьких озерков на шоссе, так будто только что оно
было омыто внезапным проливным дождем.
.       Вдалеке копошились фигурки зеков-рабочих, в одинаковых серых робах,
доделывающих последние детали ограждения и окраски полос движения. Охраны
видно не было, но присутствие таковой все равно ощущалось, по тому, как
деловито шла работа.
.       Этот участок был последним, и Альфред лично приехал полюбоваться на
свое детище. Рокадную трассу вдоль границы с равнинным королевством. Вот тут
мы их и встретим, - думал он, рассматривая широкую, зеленую от деревьев и
возделанных полей долину, простирающуюся в десяти километрах ниже и слева от
дороги. В настоящем территорию соседнего государства, а в ближайшем будущем
противника в предстоящей войне.
.       Сопровождение почтительно стояло в стороне, тихо переговариваясь между
собой пока он, делая вид, что разглядывает покрытие шоссе медленно шел в
сторону копошащихся рабочих. Жаль, конечно, что от этого шоссе ничего не
останется, - подумал Альфред, - но они обязательно ринутся сюда. Наваляться
всей мощью. Ну, еще бы. Отсюда без проблем, быстро. Хочешь туда, хочешь сюда.
По такому-то шоссе. Лучше и не придумаешь. А дальше делай, что хочешь. Кроши
всех, направо и налево. А как наваляться хлопнет мышеловка. Громко хлопнет.
Для того и строили поближе к границе. Пусть нас пока за идиотов считают.
Ничего, переживем. Главное, чтобы приманка сработала. А там посмотрим, кто из
нас идиот.
.       Он резко развернулся и быстро пошел к черному лимузину. Остановившись у
предусмотрительно открытой охранником двери, Альфред громко произнес, - Хвала
Господу нашему. Дорога построена хорошо. Спасибо за работу братья. Спасибо
всем. Сопровождение и охрана польщено заулыбалась. С гордостью переглянувшись
между собой. Прочитав короткую, благодарственную молитву он сел в машину и уже
из салона поманил к себе рукой Лавара:
- Жду тебя после вечерней молитвы на ужин.
  В загородном доме.
  Приезжай один, без семьи.
  Надо поговорить.
  Да и распорядись.
  Чтобы в честь окончания стройки.
  Отличившиеся были хорошо вознаграждены.
  Остальных тоже не забудь.
  Пусть люди будут довольны.
  Не скупись.
.       За окном проплывали однообразные каменистые холмы и серые пустынные
долины. Мягко шуршали шины. Тихо урчал мощный мотор, напоминая о наличии
недоиспользованной силы. Полулежа на заднем сиденье, Альфред провожал взглядом
картинки унылого пейзажа за окном автомобиля. Ну и на хрен мне все это надо? -
вдруг подумалось ему. Зачем спрашивается? Деньги? Да нет. Бери, сколько хочешь.
Сколько я взял? Ничего. И так хватает. Власть? Вопрос, над кем и над чем? Жили
они до тебя плохо ли, хорошо ли, так и прожили бы дальше. Без тебя. Тебе-то
какая забота? Нет же. Влез. И странное дело. Казалось бы, власти у меня все
больше и больше, а на самом-то деле это у них все больше становиться власти
надо мной. Это ведь они прибегают ко мне со своими проблемами, а я их
разруливаю. Смотрят на меня как на волшебную палочку. Сейчас махнем ею и все
устаканется. По большому счету получатся, что я у них вроде как в услужении.
Этакий раб лампы. Слушаю и повинуюсь. С семьей урывками вижусь. Зулейта дуется.
Докатился, наши пацаны меня по фото узнают. Черт те что, а не жизнь. И ведь в
чем пакость, завязать с этим делом невозможно. Никуда с семьей не сбежишь.
Одному еще, куда ни шло. Но без них мне полная жесть. Не смогу.
.       И все, как назло, цепляется одно за другое. Только с одним
развяжешься, глядь, уже что-то другое валится. Сначала дороги, потом города.
Четыре года. Четыре года разбирались с городами. День ни день, ночь не ночь.
Разобрались, наконец. Ну, все. Можно, казалось бы, передохнуть. Так нет. Этот
козел, его долбанное величество тараканьего королевства решил, что можно
хамить с нами, раз у него такая армия при танках и самолетах. Начал указывать:
не так живем, не то поем, не так себя ведем и вообще граница не там где надо.
Захочу, пропущу, захочу, не пропущу. Тоже мне, погоняло, выискался. Слов нет.
Армия у него классом повыше нашей будет. Только ведь и на старуху бывает
проруха. Гаденышь. Достал. По стенке размажу фраера. Никакой боженька ему не
поможет. Лишь бы фарт не подвел.
.                - - - - -
.       Вечер на редкость выдался прохладным. Словно природа решила немного
передохнуть после многих дней изнуряющего зноя. Их было пятеро, кроме
Альфреда. Пятеро посвященных во все детали плана предстоящей операции. Они
расположились в дальней беседке посреди огромного, охраняемого во всех смыслах,
сада. После сытного ужина и, как положено, короткой благодарственной молитвы
все посторонние были удалены, чтобы можно было свободно поговорить.
.       Образовав небольшой круг, в центре которого располагались фрукты и
прохладительные напитки с бокалами, они сидели на мягких подстилках, поджав под
себя скрещенные ноги, почтительно ожидая, когда заговорит их Учитель. Святой
Али.
.       Паршивое настроение, с утра терзавшее Альфреда, мешало
сосредоточиться. Упрямо переводило мысли на личные проблемы. В таком состоянии
пытаться что-то решать было бы глупо. Хватит нюни распускать, - приказал он
сам себе, - ну-ка возьми себя в руки. Встряхнись. Пусть они немного поговорят,
пока ты настроишься.
.       Альфред окинул взглядом присутствующих и произнес:
- Приближается момент возмездия братья.
  Господь с нами в наших богоугодных делах.
  В наших замыслах.
  Сегодня настало время подвести черту.
  Что нами сделано из намеченного два года назад.
  Не забыли ли мы чего-то, не упустили ли.
  Пусть каждый из вас даст отчет нам всем.
  По тому, что он должен был сделать.
  Начнем с тебя Лавар.
- Как вы уже, наверное, знаете, - произнес Лавар
  Шоссе закончено.
  В известном вам месте под него заложен динамит.
  Из расчета десяти килограмм на каждые двадцать метров.
  Заминировано по шесть километров в обе стороны.
  За дорогой оборудованы долговременные огневые точки.
  Из стали и бетона.
  Дополнительно заминированы подходы к ним.
  Таким образом, у противника не останется ничего другого.
  Как двигаться только по шоссе.
  Заключенные, участвовавшие в закладке зарядов, изолированы.
  В дальнем лагере строгого режима.
  Общение с ними полностью запрещено.
  Солдаты-саперы временно переведены в отдаленные гарнизоны.
  Они находятся под постоянным наблюдением.
  Работы проводились только ночью.
  Все меры по строгой секретности соблюдены.
  Так что, утечки быть не должно.
- Хорошо, Шукфар ты, - кивнул он командующему диверсионных групп.
  Только коротко.
.       Два года назад Альфред лично предложил Шукфара на эту должность.
А парня он заприметил еще раньше по его организаторским способностям и
энергичности. До того он придерживал Шукфара в резерве. Как чувствовал.
Еще пригодиться. Там где надо будет все организовывать на пустом месте.
С нуля. И не прогадал.
- Мы готовы, - уверенно доложил Шукфар.
  Рядом с намеченными объектами, созданы схроны оружия и боеприпасов.
  А вдоль основных дорог снабжения армии противника до десяти и более.
  Диверсионные группы полностью укомплектованы и обучены.
  Проводились неоднократные тренировки и учения.
  В том числе с незаметным выходом на территорию противника к схронам.
  Среднее время подхода два, четыре часа.
  Таким образом, через четыре часа мы будем готовы.
  К одновременной атаке всех намеченных целей.
  Аэродромы, склады, транспортные коммуникации и так далее.
  Предположительно мы сможем в течение, как минимум, суток.
  Удерживать тылы противника в напряжении и хаосе.
- Все? Тогда армия, - Альфред посмотрел на командующего.
- Мы тоже готовы, - не менее уверенно заявил генерал.
  Ударные группировки прошли тренировки и учения.
  По приказу, в течение часа займем исходные позиции.
  Сразу после взрыва ударим по флангам.
  По мере продвижения вглубь территории противника.
  Наши части будут пополняться диверсионными группами.
  Расчетное время подхода к столице двое суток.
  Это с учетом ожесточенного сопротивления противника.
  А если нет, то и раньше.
- Нет, не сразу после взрыва, - остановил его Альфред.
  Начало боевой части операции через полчаса.
  Надо чтобы противник был в курсе.
  Что его ударная группировка уничтожена на шоссе.
  И не от нас, а от своих.
  Это будет первый шок.
  А за ним начнется хаос в тылу и на флангах.
  После этого они вряд смогут прийти в себя.
  Согласны?
.       Никто не возражал. Хотя эта мысль пришла Альфреду только что,
присутствующие сразу оценили ее. Подождав немного, он продолжил, обращаясь к
Фарзоду:
- Что у тебя?
- По данным проверенных агентов.
  В королевстве уверены в своем подавляющем превосходстве над нами.
  Почти открыто формируется ударная группировка.
  Причем именно там, в долине у шоссе.
  Далее.
  Нам удалось заполучить копию тактических карт.
  Из которых ясно видно, что как мы и предполагали.
  Они прорвутся на шоссе и растекутся в обе стороны.
  Кроме того, в королевстве нарастает информационная истерия.
  Патриоты требуют быстрой и решительной войны с нами.
  Победной естественно.
  В общем, достаточно небольшой искры и все полыхнет.
  У нас надежные источники.
  Дата и время их наступления будет известна нам сразу.
  Как только будет решение короля.
  Собственно противник не особенно-то и скрывает это.
  Самоуверенны до, нельзя.
  О зарядах под шоссе никто ничего не знает.
  Проверено и перепроверено.
- Итак, - произнес Альфред, завершая обсуждение.
  Вроде бы мы полностью готовы.
  Вроде бы.
  А сейчас братья я прошу вас хорошенько подумать.
  Подумать и если у кого-нибудь есть хоть малейшее сомнение.
  Высказать его.
  Пока есть время и возможность что-то изменить, исправить.
  Завтра у нас такой возможности уже не будет.
  Ибо мы столкнем камень с горы и его уже не остановить.
  Прошу подумайте и скажите.
.       Воцарилось минутное молчание. Кто-то потирал в задумчивости подбородок,
кто-то сосредоточено смотрел в пол, кто-то медленно, тихими щелчками, перебирал
четки. Минутная пауза закончилась тишиной. Альфред по очереди оглядел всех и
четким, торжественным голосом сказал:
- Тогда с именем Господа нашего, с Его Благословения.
  Завтра.
  Завтра мы начинаем взвинчивать обстановку.
  В прессе, на границе, везде, где только можно.
  Будем дергать зверя за хвост, за усы.
  Будем дразнить его.
  Пусть враг потеряет разум от гнева и злости.
  Пусть кинется на нас.
  Но запомните сами и скажите всем.
  Каждому бойцу.
  Враг очень силен, гораздо сильнее нас.
  А потому в этой схватке.
  Мы должны быть быстры и вездесущи как ветер.
  Чтобы враг думал, что мы везде.
  И спереди, и сбоку и за спиной его.
  Стремительны и опасны как ядовитая змея в броске.
  Самолеты его должны сгорать, не успев взлететь.
  Танки его должны пылать или стоять без горючего и боеприпасов.
  Дороги должны вздыматься под ним.
  Солдаты противника должны гибнуть везде.
  Или бежать в страхе, бросив оружие.
  Мы должны быть стойки и жестоки, как волки.
  Наша жестокость должны наводить на врага ужас.
  Никого не жалеть ради победы.
  Никого.
  Жалеть будем потом, после победы.
  Скажите всем.
  У нас только один путь в этой войне.
  Путь победы.
  Все остальное смерть.
  Если мы дрогнем, проявим слабость.
  Враг никого из нас не пощадит.
  Ни нас, ни наши семьи.
  А посему на Господа нашего положимся.
  И к нему обратимся за помощью.
  В нашей великой битве за веру.
  Ибо не бывало такого, чтобы оставил Господь.
  Рабов своих, воинов веры, без благости и помощи своей.
.                - - - - -
.       Дети уже давно спали. В полумраке комнаты, в тусклом свете ночника,
Зулейта хмуро перебирала агатовое ожерелье, подаренное ей в день свадьбы
покойным отцом. Альфред сразу узнал его. Это был верный признак предстоящего
неприятного разговора. Тихо, на цыпочках, он подошел к ней и сел напротив.
Попытался поймать ее взгляд, но Зулейта даже не подняла глаза на него. Что
означало, его дела плохи дальше некуда. Отделаться ласковыми словами, не
получиться.
.       Надо было просто слушать. За прошедшие года совместной жизни
Альфред хорошо изучил ее характер, привычки. В такие моменты она была
невыносимо упряма и жестка. Но независимо от этого его чувства к Зулейте
нисколько не изменились. И это помогало ему терпеливо выслушивать ее в такие
моменты, пока она полностью не выплеснет, не выговорит. То, что накипело.
.       Они, молча, сидели друг против друга. Им не надо было слов. Зачем слова,
если и так их сердца вели диалог.
- Зачем тебе семья, - спрашивало ее сердце.
- Я тебя люблю, - отвечало его сердце.
- Если бы ты любил меня, своих детей.
  Был бы с нами.
  А не там.
  Со своими дружками, днем и ночью.
  Неужели ты не понимаешь.
  Что ты нужен здесь, детям.
- Понимаю.
  Потерпи немножко, любимая.
  Скоро все измениться.
  Очень скоро.
  Мы будем вместе.
- Ты уже это говорил раньше.
  Скоро, скоро.
  Только это скоро все не кончается.
  Наверное, никогда и не кончиться.
  Может пора решать.
  Где ты должен быть.
  Там или здесь.
- Не надо так говорить.
  Мне больно это слышать.
  Видишь, как вздрогнуло мое сердце.
  Я люблю вас.
  Ну, посмотри же мне в глаза.
  Посмотри.
- Зея, - нежно, чуть слышно позвал Альфред.
.       И она услышала. Он встретил взгляд ее печальных глаз, смотрящих на
него с грустью и  осуждением:
- Скажи.
  Мой отец не доверял тебе.
  Считал, что ты не тот за кого себя выдаешь.
  Он тебе не верил.
  Он никогда бы не согласился на нашу свадьбу.
  Как так получилось, что он вдруг согласился?
  Да еще объявил тебя святым.
  Скажи.
.       Жестким холодом разлилось по груди Альфреда предчувствие непоправимой
беды. Пустота испуга подступила комком к самому горлу. Время беспощадно тикало
в ушах, каждым тиком добивая любовь Зулейты к нему, а он молчал застигнутый
этим вопросом врасплох. Врать, смотря ей в глаза, он не мог. Не посмел. Ее
сердце сразу бы распознало ложь. Сказать правду? Даже страшно было подумать.
Молчи, - приказал себе Альфред, - молчи, чтобы она не подумала. Кто сказал, что
молчание знак согласия? Полная лажа. Молчание это когда сказать правду не
можешь, а соврать нельзя. Это ни то, ни се.  Что-то между правдой и ложью.
Называйте, как хотите. Полу правдой или полу ложью. И то и другое будет верно.
Зато потом, эту штучку, которая посередке, можно обернуть и правдой, и
неправдой. Так говорил старикан азиат. Вор, вечный зэк. Загребли тебя, молчи.
Пусть сами докажут, если смогут.
.       Не дождавшись ответа, Зулейта отвела глаза в сторону, в темноту:
- Молчишь.
  Тогда скажи мне.
  Почему хватают невинных людей?
  Запирают в тюрьмах, в лагерях.
  Помнишь, мы говорили с тобой об этом.
  Тогда ты говорил, это временно.
  Это бывшие враги.
  Скоро мы их всех выпустим.
  А вчера арестовали мужа моей двоюродной сестры.
  Учителя, учившего детей в школе истории.
  Скромный человек, букашки не обидит.
  Ты же его видел.
  Он что, тоже враг?
  Скажи.
  Нет, ничего мне не говори.
  Не хочу слушать твое вранье.
  Я не хочу слышать тебя.
  И видеть, - глубоко вздохнув, выдавила она из себя.
  Мы с детьми уходим отсюда.
  И не смей меня удерживать, - сверкнув глазами, добавила она.
  Прощай, - коротко бросила Зулейта, растворяясь в полумраке.
.       Кто? – пульсировало жаром гнева в висках Альфреда, - Какая сволочь
нашептала ей? Найти и стереть. Сейчас же. Поднять всех. Пусть ищут. Пусть
землю роют, но найдут мне эту гниду. Нет, - прозвучало холодным душем
мысль, - нельзя. Будет еще хуже. Ты что, ее не знаешь? Никогда не простит.
Никогда. Оставь. Пусть все отлежится. Остынет. Тогда и видно будет. Ты же
смотрел ей в глаза. В них нет равнодушия, безразличия, а это главное.
.                - - - - -
.       Обширная площадь парадов перед бывшим королевским дворцом, а ныне
домом правительства, была до отказа заполнена людьми. Навскидку не менее десяти
тысяч. Стоя на балконе, с которого еще год назад королевская семья наблюдала за
всякими торжествами, Альфред в тишине притихшей толпы торжественно прочитал
благодарственную молитву, закончившуюся нестройным, многоголосным эхом с
площади – Велик Господь наш. Затем была короткая проповедь, в которой он
поздравил всех с первой годовщиной великой победы над еретиками и лицемерами 
равнинного королевства. Да, этот враг был гораздо сильнее нас, - заключил он в
конце, - но с нами был Господь наш, даровавший нам победу. Ибо Он милостив к
нам, рабам своим, верным воинам своим и ведет нас по правому пути. Так
восславим Господа нашего в благодарности нашей и в благочестии нашем.
.       Толпа на площади снова ответила ему громогласным, – Велик Господь наш.
А потом возникла волна скандирования, подхваченная всей площадью. Али, Али,
Али. Он смотрел на вскидываемые в такт возгласам волны рук, омывающие балкон и
думал, - представляю себе, что бы они кричали, если бы мы не победили. Уж
точно не Али. Им нужны победы. Нужна добыча. Причем здесь Послание спрашивается?
Фартовый хозяин, вот что им надо. А когда фарт кончится, перо в бок или удавку
на шею. Всегда так было, есть и будет. И нечего пудрить мозги. Если мы созданы
Богом значит, изначально Он нас такими и создал. Шакалами. Такая вот правда
получается, а все остальное муть. Лапша для недоразвитых лохов. Коих, на
самом-то деле, большинство. Вон их сколько, целая площадь.
.       В кабинете его уже ожидали Лавар и Фарзод. Праздники закончились.
Надо было браться за текущие дела, хотя никакого настроения не было. Тем более,
что через час Альфред должен был быть у Зулейты, о чем заранее с ней
договаривался. Повидать детей, ну и ее конечно. Договариваться с ней всегда
было трудно, в несколько этапов. Она соглашалась неохотно, придумывая сотни
причин, но, в конце концов, соглашалась. Ради детей. На большее уговорить ее
так и не удавалось. Ну и характер, с любовью восхищался он ее железным
упорством.
.       Предвкушая желанную встречу с Зулейтой и детьми, Альфред вполуха слушал
доклад Лавара, интуитивно отмечая про себя значимые пункты. Восстановление
взорванного  шоссе идет медленнее, чем предполагалось. Не хватает рабочих рук,
хотя в тюрьмах и лагерях подгребли все что могли. То же самое с оружейными
заводами, захваченными у королевства. Но там дело обстояло хуже. Специалисты
разбежались, а армии нужны танки, нужны самолеты. И вообще. С армией нужно
что-то делать. Уже сейчас стало понятно, без мощной армии с островной империей
договариваться будет тяжело. А там фраера серьезные. Клыкастые. Запросто башку
отгрызут. Не то, что покойный королек.
.       Альфред вспомнил, как они ворвались в этот самый дворец. В ближних
комнатах еще шла стрельба, добивали личную охрану, а он шел, ударом ноги
распахивая высокие, позолоченные двери, из комнаты в комнату и наконец, нашел
его. В королевской библиотеке. Они стояли, прижавшись, друг к другу. Вся
королевская семья. Испуганно таращась на него. И этот козел, их папаша король,
вышел вперед. Прикрывая собой своих отпрысков. У него тряслись губы и
непроизвольно текли слезы по сморщенному от страха лицу.
.       С чем он тогда шел сюда? С ненавистью. С жаждой бить, бить и топтать.
Ногами. Пока это стоящее перед ним чучело не превратилось бы в кровавый,
бесформенный кусок мяса. Ради этого Альфред отставил в сторону автомат, чтобы
освободить руки. Но в этот момент возникло ощущение, что там, в глубине комнаты
стоит Зулейта. Ее глаза осуждающе смотрели на него. В него. В его душу.
В отчаянии от того, что он хотел сделать. Ему даже показалось, что он услышал
произнесенное ею шепотом жалобное, - Али. Ненависть испарилась. Остаток злости
он выместил на автомате, пнув его ногой, потом резко развернулся и ушел. Прочь.
Позже Альфред приказал расстрелять короля и прямых наследников, а остальных
сослать подальше, в глубинку. На поселение.
.       Зря он надеялся. Спокойной жизни не получилось. На горизонте замаячил
новый, еще более сильный противник. Более умный и жесткий. Тут уж фокус с
заминированным шоссе не прокатит. Надо наращивать мускулы. Готовиться серьезно.
По крайней мере, подтянуться до его уровня. Твою мать, - с тоской подумал
Альфред, - эта карусель когда-нибудь кончиться или нет? Мне что на роду
написано тащить этот хомут вечно? Уроды. И что им на своих островах не сидится
спокойно, спрашивается? Мы же их не трогаем.
.       Между тем разговор зашел об усилении активности агентуры островной
империи на побережье. Как Альфред понял Фарзода, пока ничего серьезного не
наблюдалось. По крайней мере, информация, поступающая от резидентов и
дипломатов, фиксировала обычную возню. Кого-то поймали, кто-то успел смыться,
а кто-то наоборот появился. И вдруг подсознание Альфреда выхватило факт, что
в столице появились два иностранца пытающиеся попасть к нему на аудиенцию. По
документам вроде бы с островов, но акцент и поведение, вызывают некоторые
сомнения. Проверить подлинность их документов пока не удается. Наблюдение связи
с местными не выявило.
- И что же они хотят от меня? – поинтересовался Альфред.
- Не совсем понятно, - пожал плечами Фарзод.
  Официально предлагают какой-то крупный проект.
  Говорят что, пока не обсудят с тобой, больше ничего сказать не могут.
  Боятся огласки.
  Срыва сделки конкурентами.
  Но по их уверениям мы вряд ли откажемся.
  От такого выгодного предложения.
- Странно? - подумал вслух Альфред.
  Что бы это могло быть?
  Есть какие-то соображения?
- Только такое, - огладил по привычке свою бороду Фарзод.
  Возможно это одна из их политических группировок.
  Предлагает лоббировать наши интересы там.
  Не бесплатно естественно.
  У них это обычное явление.
  Ничего удивительного.
  В принципе было бы очень даже неплохо.
  Если по разумной цене, конечно.
- Хорошо, - согласился Альфред.
  Назначай дату.
  Послушаем, что они скажут.
.                - - - - -
.       Глядя, как они прошли от двери кабинета до его большого письменного
стола и расположились в креслах, напротив, Альфред инстинктивно насторожился.
А они уверены в себе, - подумалось ему, - слишком уверены, почему? Один из них,
седой с лицом прореженным морщинами и шрамом на подбородке, судя по всему, был
старшим. Опытный волк, - определил его Альфред, - битый, осторожный. А второго,
молоденького, с почтением взиравшего на своего шефа, он определил как
практиканта-стажера. Или же секретарь, - решил он, - значит, будем говорить с
седым. Тому, как они представились, он не поверил.
- В таких делах не светятся.
  Фуфло гонят.
  Значит, ты у меня будешь седой.
  А тебе подойдет секретарь, - про себя наградил их кличками Альфред.
  Слушаю вас, - обратился он к седому.
.       Седой чуть помедлив, смотря прямо ему глаза, твердо произнес,
сделав ударение на последнем слове:
- Альфред Малкин.
.       Рука Альфреда непроизвольно легла на рукоять десяти зарядного
пистолета, спрятанного под верхней столешницей. Мысли застигнутые врасплох,
заметались зверьком, неожиданно попавшим в клетку-ловушку. Вопрос, как на
островах могли про это узнать, был тут же отброшен как второстепенный. Зато
варианты действий прокручивались ускоренными кадрами немого кино. Сразу
пристрелить. Вызвать охрану, арестовать и выбить из них, чьи эти штучки.
Рассмеяться, отпустить, проследить, а потом уж выбивать. Или сначала сделать
вид, что не понял, а потом прибить. Послушать и для проформы поторговаться,
может сами проболтаются, а потом все равно добить. А еще лучше отдать толпе
на растерзание, как еретиков и лицемеров. Неплохая идея кстати. Не торопись,
пусть бакланят, - скомандовал он сам себе, - все равно им отсюда некуда деться.
.       Альфред, вопросительно посмотрел в глаза седому. Сделал вид, что
не понял о чем речь, приглашая его объясниться.
- Только не надо нервничать, - спокойно произнес седой.
  Оружие ведь может и выстрелить.
  Случайно.
  Служба разведки.
  Комитета поддержки и развития цивилизаций.
  Осторожнее с пистолетом сынок.
.       Седой поднял руку и оголил запястье, на котором синим светом,
засветился браслет с гербом, номером и изображением лица седого в трех
ракурсах. Да, это не местные, - подумал Альфред, - до такого им еще расти
и расти.
- И что дальше? – спросил он, поглаживая пальцем курок пистолета.
  Мне надо испугаться?
  Упасть перед вами на колени?
- Это лишнее, - проигнорировал сарказм седой.
  Что ты не из пугливых, мы знаем.
  Только распускать хвост не советую.
  Грешков у тебя хватит не на один десяток лет отсидки.
  Договоримся, спишут все твои грехи.
  А нет, наше место займут приставы.
  Догадываешься о чем речь?
.       Еще бы не догадываться, - усмехнулся про себя Альфред, - вцепятся,
не отвяжешься. Будут гонять, и гонять, пока не повяжут. Если надо всю планету
разнесут, да что там планету, галактику, и все равно достанут. Найдут, где
угодно. Это тебе не лохи из полиции. Наслышаны. Знаем. А ты прикинься крутым,
может, прокатит?
- Ну и что приставы? – небрежно бросил он.
  Вон у меня абреков под рукой сколько.
  Хоть завтра всех под ружье поставлю.
  Тогда и посмотрим, чья возьмет.
  Нахлебаются ваши приставы.
- Перебор зайчик, - добродушно хохотнул седой.
  Блефуешь.
  Абреки тебе в этом деле не помогут.
  Сам знаешь.
  Я тебе другое скажу.
  У тебя есть красавица жена.
  А еще два очаровательных сорванца.
  Так может случиться, что случайно.
  Скажем в результате ошибки в координатах.
  Бах и все.
  Несчастный случай при проведении операции.
  По задержанию опасного преступника Альфреда Малкина.
  Кликуха святой учитель Али.
  Скажи мне, кого ты тогда будешь винить?
  Железку-компьютер?
.       Альфреду сразу вспомнился тот его давний разговор с настоятелем.
Во всех деталях. Там ведь тоже на кону были семья, дети. Сердце защемило
тоской. Всплыли перед глазами умное, чуть насмешливое, лицо его Зейки и
такие родные, лукавые мордашки непоседливых пацанов. Все зацепили, - с
горечью подумал он. Вот и выходит, что все мы в одни игры играем. Да на
одной дорожке топчемся. Чем, не прикрывайся хоть Посланием, хоть развитием
цивилизаций. Придется сдаваться.Против лома нет приема. От этих все станется.
- Ладно, ваша взяла, - обреченно махнул рукой Алфред.
  Говорите, что надо делать.
  А там посмотрим, что почем.
- Вот, это уже другой разговор, - опять хохотнул седой.
  Мы знали, что ты парень с понятиями.
  Правильно рассудил, семья есть семья.
  Этим не рискуют.
  Ну, так вот.
  Нам понравилась твоя работа здесь.
  Как ты это стадо макак привел в порядок.
  Хорошо сработано, профессионально.
  Без всяких там морально-этических слюней.
  Настоящий прогрессор.
  Хотя нигде и не учился.
  Самородок, можно сказать, - приветливо улыбнулся седой
- Ага, запишите это в мое личное дело, - хмуро съязвил Альфред.
  Похвальную грамоту и положительную рекомендацию, пожалуйста.
  Будьте добры.
  Для моего будущего работодателя.
- Уже, - хитро прищурился седой.
  И в личное дело записано, и рекомендация.
  А я, представь себе, он и есть, твой будущий работодатель.
  Ну а работка для тебя такая же.
  Как здесь.
  Только на другой планете.
- Замечательно, весьма польщен, - отвесил головой поклон Альфред.
  А других вакансий не предвидится случайно?
- Нет, не предвидеться, - ответил с таким же поклоном седой.
  Уж извини.
  Только одна и то исключительно для тебя.
  Планета, понимаешь, уж совсем запущенная.
  Как раз по тебе.
  Кстати условия очень даже хорошие.
  Соответствуют сложности работы.
  Тебе на нее отводиться десять, пятнадцать лет.
  К тому же с бонусами за досрочное выполнение.
  Отличные бонусы.
  Не пожалеешь.
  Кроме того полное обеспечение твоей семьи.
  Само собой, как положено.
  Пожизненно, на случай если с тобой…
  Ну, сам понимаешь.
  Детали обговорим позже.
  А пока закругляй здесь свои дела.
  Чтобы через месяц был готов отбыть.
  К месту своей новой службы.
.                - - - - -
.       Господи, если ты есть, сделай, так чтобы она мне поверила, - глядя в
недоумевающие глаза Зулейты, просил про себя Альфред. Не верит. По глазам
вижу, не верит. Конечно, будь я на ее месте, я бы то же не поверил. Сейчас
как пошлет подальше. И будет ведь права. Если все выглядит как сказка.
Сначала Альфред, потом Али, а потом вообще неизвестно кто. То выбросили здесь,
то опять забирают. Куда-то туда в небо, к звездам. Полный бред.
- Значит Альфред? – с ехидцей спросила Зулейта.
  Явился с неба?
  Может ты ангел?
  Ну, так сразу и скажи.
  Святого Али уже стало мало.
  Теперь тебе захотелось быть ангелом Али.
  Лгущий ангел.
  Если то, что ты мне здесь наплел, правда.
  Ангел, который всех нас обманывал.
  Ангел, который заставлял людей воевать.
  Убивать друг, друга.
  Ангел, который заполнил невинными тюрьмы и лагеря.
  Ангел, для которого человеческая жизнь ничто.
  Тогда какой же ты ангел?
  Либо ты демон посланный Господом к нам сюда.
  За грехи наши.
  Любо ты опять все врешь Али.
  Только зачем, не могу понять.
  Зачем мне-то врать.
  Иди, расскажи эти сказки своим тупым подлизам.
  Они тебе поверят.
  Скажи, а ты не боишься оказаться в аду?
- В аду? – потер задумчиво подбородок Альфред.
  Хотел бы я, чтобы кто-нибудь разубедил меня.
  В том, что мы и так не в аду.
  Знаешь, я не хочу оправдываться.
  Бесполезно.
  Но, на самом деле я ведь ничего этого не делал специально.
  Хочу сказать, ничего такого заранее не придумывал.
  Просто плыл по течению.
  Возникали обстоятельства, и я на них отвечал.
  Как мог.
  И зачастую по-другому поступить было просто невозможно.
  Особенно, когда стоишь перед выбором.
  Либо ты, либо тебя.
  Вот так все и получалось как бы само собой.
  Может проведение какое-то меня вело?
  Не знаю.
  Ну да ладно, что есть, то есть.
  Ты меня не дослушала до конца.
  Дело в том, что мне надо вернутся туда, - он указал пальцем вверх.
  Может уже навсегда.
  Я…
- Вот! – торжествующе прервала его Зулейта, уперев руки в бока.
  Наплел тут, наплел.
  А дело-то плевое.
  Нашел себе новую дуреху, а меня решил сплавить.
  Ухожу, мол, на небо навсегда.
  К своим старым дружкам ангелам.
  С ума сойти.
  Ну и кто она такая?
  Поделись уж, чего скрывать.
- Зея, послушай, - возмутился Альфред.
  Это уже вообще…
  Мне действительно надо уйти.
  Ради тебя, ради детей…
- Значит, и я пойду с тобой, - снова оборвала его Зулейта.
  Я твоя жена перед Господом.
  Ты давал клятву верности мне?
  И я тебе.
  А раз так я должна быть с тобой.
  Всегда и везде.
  Посмотрим, что это за небеса такие.
.       Ха, ха и еще раз ха, - хмыкнул про себя Альфред. Господи, прости
ничтожного раба своего Альфреда за грехи его и за неверие его. Пути твои
непостижимы. Я у тебя просил только, чтобы она поверила мне, но ты сделал для
меня гораздо больше. Ты сделал так, что она сама вызвалась уехать со мной. Чего
я сам никогда бы не смог добиться. Ибо логика женщины туманна, и только ты
можешь совладать с ней. Спасибо тебе боженька дорогой. Аминь. Ладно, на бога
надейся, а сам не навреди. Сразу не соглашайся, а то она такая, может ведь
и передумать.
.                - - - - -
.       Братья по вере. Вчера вечером, в результате нелепой случайности,
произошла трагедия для всего нашего народа. Машина, в которой ехал основатель
и вождь нашего государства Великий Святой Учитель Али вместе со своей семьей,
подорвалась на мине. Оставшейся в шоссе со времен последней войны.
.       Мы убежденны, что Господь наш милосердный даровал ему место в раю. Ибо
был он в этом мире великим воином за веру Господа нашего и был примером для
всех истинно верующих. Так вознесем же молитвы наши за Святого Учителя Али и
в благодарность Господу нашему. Аминь.
.       Тишину комнаты в отеле нарушил телефонный звонок. Седой опустил газету
на колени, посмотрел на дребезжащий аппарат и молча, указал глазами Секретарю в
сторону телефона. Секретарь тут же поднялся с кресла и поднял трубку.
- Да.
  Да, здесь.
  Фарзод, - прошипел он, закрыв ладонь микрофон.
- Давай, - протянул руку за трубкой Седой.
  Слушаю.
.       Некоторое время он внимательно слушал, морща лоб, иногда поддакивая
короткими: да, конечно, разумеется.
- Хорошо, все понятно, -  твердо произнес он заканчивая разговор.
  В общем, мы свою часть договора, как видите, выполнили.
  Дело за вами.
  Да я понимаю вам нужно время.
  Ну что ж мы подождем.
  Скажем полгода, но не больше.
  Значит, встречаемся через полгода.
  Да.
  Желаю удачи.
.       Медленно опустив трубку на рычаг телефонного аппарата, Седой оголил
светящийся браслет на левой руке и прижав его к уху произнес:
- Вызываю корабль.
  Капитан.
  Присылайте челнок и готовьтесь к отлету.
  Как там Альфред?
  Уже адаптировался?
  Прекрасно.
  Все, до встречи на корабле.
  Собирай вещи, уходим, - бросил Секретарю Седой, вставая с кресла.
 
 = = = == = = = = = = = = = = = = = = =  = =  = = = = = = = = = =  = = =
 Бахито И.У.                октябрь 2013 года