Учения. Дозор - 86. Часть 1

Февраль 1986 года выдался жутко холодным. Но в учебке как обычно выгоняли на утреннюю зарядку в одном хэбэ. После нескольких кругов по беговой дорожке вокруг плаца всем становилось теплее. Некоторым настолько, что температура поднималась до сорока градусов Цельсия. Естественно, что в последующие несколько дней их видно уже не было. Военный лазарет был забит больными и отлынивающими солдатами из учебки.
Но внезапно было объявлено о крупных учениях, которым было присвоено кодовое название Дозор – 86.
На учениях больных быть не должно, так как это прямая обязанность солдата – защищать Родину при реальной опасности или мнимой.
Все «больные» вернулись в учебку и стали активно готовиться к учениям. Я как то не заметил, чтобы мной кто-либо из сержантского состава  интересовался.
В то время когда мои товарищи по роте получали подзатыльники и метались, я сидел, ходил и не понимал. Мои товарищи уже примеряли теплую одежду: валенки, ватные штаны, телогрейки и бушлаты. А я в зависти недоумевал.  И в этом недоумении у меня при встрече старшины вырвался крик непонимания
- товарищ старшина, а как же я?

Наш старшина Сухой посмотрел на меня, как будто только что увидел
- Бовыкин не морочь голову, ты же на учения не едешь!
- почему?
- потом, потом – отмахнулся от меня старшина

Я стал уже более осознанно наблюдать за происходящим и соображать.
«Если меня не берут на учения, значит, я остаюсь?» – это показалось мне логичным
«Если я остаюсь, значит придется пахать за себя и за того парня?» - это мне показалось то же логичным
Пока я строил логические схемы, казарма постепенно опустошалась. Мои сослуживцы выскакивали из казармы и бегом направлялись в указанное место сбора – автопарк. Там им предстояло заполнить собой машины и таким «макаром» проследовать до места учений.
Вот совсем стало пусто, а я стоял в задумчивости. От старших товарищей я знал, что во время учения выгоднее оставаться в расположении части. Никакого контроля, хоть домой езжай, хоть баб води. И это правда, только не в учебке. Потому что все нужно было делать. Поэтому курсантов учебки оставляли больше, чем солдат из боевых подразделений.
И я как раз стоял в учебке, и оказывалось, что все должен буду делать я и те, кого оставили.
«Сухой  спрыгнет к своей зазнобе в город или уедет, а я буду тут затычкой? Ну, нет!»
Я ринулся в каптерку старшины.
Сухой развалившись на стуле, сладко курил и мечтательно смотрел в окно.
- слышь, старшина – не порядок! Я еду на учения
- Бовыкин что ты прицепился? Тебе нужен этот холод? Уснешь там еще, и Родина потеряет такого бойца!
- хватит ржать, дай автомат я еду на учения
- да все уже выдвинулись в автопарк
- так, давай, сука автомат – строго крикнул я на старшину
- ты что точно хочешь ехать на учения? Подумай, чего ты себя лишаешь?
- ты это тем придуркам рассказывай, что так думают.  Даешь автомат или я сейчас поеду без оружия
- да ладно! Хочешь, на, бери – старшина протянул мне ключи от оружейки
Я бегом рванул за автоматом, потом за шинелью
Сухой стоял и смотрел на меня с иронией
- Бовыкин зимнего обмундирования больше нет
- на фиг, лишь бы тебя не видеть.  Думал, сам спрыгнешь, а я тут буду с этими придурками разгребать все? – я бросил на ходу Сухому ключи и показав ему жетский «Фак» выбежал с казармы.
«только бы не опоздать» - стучала в висках мысль.
Прибежав в автопарк я застал там жуткую картину. Огромное скопление машин и людей. Все уже выстраивались на марше. Ни одного знакомо лица. Я стоял и крутил головой пытаясь найти хоть одно знакомое лицо.
Я видимо выглядел очень смешно.
- Бовыкин! – позвал меня голос – иди сюда
Я обернулся на голос и увидел знакомого из соседней роты
- где мои? – спросил я его, подбежав
- твои уже тю-тю
- а у вас место в машине есть?
Парень посмотрел на сержанта
Тот отвернулся, давая понять, что места нет.
Я не стал уточнять уровень его настроения, а стразу обратился к ближайшему офицеру.
- товарищ лейтенант я отстал от своих по вине старшины учебки помогите мне найти свободное место в машине
Лейтенант озадаченно посмотрел на меня
- садись в любую машину, скажешь, что я приказал

Я вернулся назад, к отвернувшемуся сержанту и сказав: «лейтенант приказал» залез в машину.
Места в машине было еще много. Так что никто и не возражал.
И вот мы на марше. В машине ни одного окна и ни одной щели. Полная темень. На стенах лед. В ноги холодно. Я при этом еще и в сапогах. Все остальные в валенках. У меня пустой вещь мешок и даже не на что присесть. Все остальные сидят на зимнем обмундировании. Но то же дрожат от холода.
- Эх, холодина! А не спеть ли нам? – предложил я
- тебе надо ты и пой, салага – сказал сержант
Мой знакомый хмыкнул
- сейчас и ты запоешь – спокойно сказал я – дед мне нашелся. А ну запевай, а то замерзнем нафиг, а так через полчаса будет теплее
- да ну? – удивились другие солдаты
- ну, давайте попробуем – сказал кто то
И понеслась череда песен как строевых, так и индивидуальных.
Я пел все время – не отлынивал. Через минут двадцать в машине стало теплее. Через час уже можно было расстегнуть воротник шинели.  Мы все перезнакомились и уже не смотрели друг на друга волками. Все оказались нормальными и хорошими людьми.
- теперь так – начал я снова качать понятия – говорят, что ехать далеко. Поэтому курим все вместе на остановках. В туалет ходим так же. Никаких стеснений. Двери открыли, все мигом выскочили, чтобы тепло не выходило. Едой делимся и сигаретами. Кто против?

Все были за.  «Значит, с голоду не умру» - подумал радостно я
Так мы и ехали. С самых Брод до Беларуси. Своим ходом.
Машины ревели на холоде. Колона держала строй. Проезжали мимо родного Костополя. Я только помолился за родителей и вопреки желаю хоть одним глазком взглянуть на родину свою не решился открыть двери.
Да и что бы я увидел? Улицу, по которой впопыхах бежали люди, надеясь быстрее спрятаться от мороза?
Остановки были похожи одна на другую. Единственным позитивным воспоминанием было получение своей доли еды.
На одной из остановок мы высыпали на улицу, быстро прикрыв за собой двери, и дружно прикурили, сразу разбредясь по углам машины для исправления естественных потребностей. В это время проходил, знакомый уже мне лейтенант, по приказу которого я нашел себе попутчиков
- товарищ лейтенант – позвал я его, не отрываясь от дела – я тут без еды.
- что такое? Почему? – не смущаясь моего вида, спросил лейтенант
- я же говорил, что старшина Сухой не обеспечил меня нужным. Ни провиантом, ни одеждой
- это халатность
- так точно, товарищ лейтенант. Не забудьте фамилию, старшина Сухой. Так как насчет еды и одежды?
- что-нибудь придумаем.  Ты здесь едешь? Так, я через три машины позади тебя. На следующей остановке я что-нибудь придумаю

На следующей остановке лейтенант выдал мне шикарный пайок состоящий из двух банок тушенки, нескольких пачек галет и пяти консервных банок среди которых была даже рыбная.
- на, солдат
- спасибо товарищ лейтенант – я чуть не расплакался – а сахара нет?
- а вот, забыл – лейтенант достал из кармана бушлата целую килограммовую пачку сахара рафинада.
- спасибо това… - тут лейтенант исчез, не дослушав благодарности – рищ лейтенант – закончил я свою фразу в пустоту
Все ребята обрадовались. Сразу каждому было выделено по два кусочка сахара.  Все достали галеты. Запили холодной водой.  Настроение улучшилось, начались рассказы анекдотов и историй. Компания у нас была отличная. Время дороги летело незаметно. Один ли два раза мы останавливались, чтобы вкусить горячей пищи. Была развернута полевая кухня, и мы, наполнив котелки, собирались возле машины. Дополняя еду дружной беседой.  Смех нашей компании заражал всю колону. В то время когда мимо нас сновали обмерзшие и подавленные солдаты мы были всегда веселыми и жизнерадостными.
Лейтенант заинтересовался этим явлением и даже ехал с нами одну часть дороги. Мы раскрыли ему свой секрет, почему у нас в машине тепло и мы не ссоримся.
Лейтенант попробовал внедрить наш опыт в остальных машинах. Но думаю безрезультатно. Ведь все всегда зависит не от идеи, а от ее исполнения. Мне повезло, ребята мне поверили, и сделали, так как я просил.

А вот и Белоруссия. Приказ выходить. Лес. Приказ окапываться. Сначала идет установка палаток. Все бегают. Нас сразу распределили по палаткам.  Искать своих нет времени. Да и где они?  Кругом лес. Сосны великаны шумят под тяжестью сильного ветра. Но в лесу ветра не ощущается. Поэтому очень скоро меня пробивает пот. Еще через минут пятнадцать я сбрасываю шинель. Так уже сделали многие. Пар от тела указывает на сильный мороз. Но в безветренную погоду любой мороз при таких работах не страшен. Мы долбим замерзшую землю.  Так нужно ведь палатки предстоит до половины спрятать в землю.  Это делается не только с целью маскировки, но еще и для сохранения тепла. Закопанная палатка меньше промерзает. Под каждую палатку уже есть заготовленные деревянные щиты, которые устанавливаются по сторонам ямы. Палатка натягивается поверх них.  Ну, вот и все. Палатка стоит. Она рассчитана на семерых восьмерых человек.
Но передохнуть времени нет.  Теперь нужно установить буржуйку.
НУ, вот стоит и буржуйка. Другие солдаты уже нарубили сосновых веток. Мы густо устилаем ими дно палатки. Так холод от земли не будет морозить нас.  Осталось дело за  малым, установить лежаки. Через полчаса уже  стоят и лежаки.  Самое время перекурить. НО времени нет.  Нужно еще заготовить дров. Каждая палатка заготавливает не только на себя, но и для полевой кухни.
Но в перерывах между рубкой сосен и распилкой  время на перекур находится. Ох, сладкая же она эта сигарета. Сразу в глазах появляется огонь, а в голове туман. Подумать только не курил часов шесть!
Ну, вот все готово.  Затапливаем буржуйку и знакомимся. Я попал в палатку с двумя офицерами и четырьмя солдатами. Всего нас семеро. Двое из солдат салаги – это те, кто служит вторые полгода. Двое черпаки – те кто служит третьи пол года. Один дед – четвертые полгода.  И я - «мухомор» - служащий первые полгода – курсант учебки.
Как я узнаю позже, офицеры были липовыми. Партизаны. На этих учениях вся офицерня была из числа запаса. Их называли партизаны. То есть к нам они имели самое отдаленное отношение. Они могли нам приказывать, но мы могли их послать по матушке и при это нам бы ничего не было. Если бы конечно они не пожаловались нашим боевым командирам.
Бояться стоило только деда. И дед попался как назло строгий и при этом еще и старший сержант. Но мое удивление он напрягал только двух салаг, и давал им в помощь двух черпаков. В мои обязанности входило нарезка и порубка дров, а также топление на переменку с салагами. То есть на истопке печки нас было только трое в ночное время. Днем топили все остальные.

Из всего состава палатки подонками оказались двое салаг. Они оказались с одного призыва, с одного батальона и с одного города. Всю свою злость они пытались вылить на меня. Угрожали мне и старались заставить делать за них работу.
Я сначала думал, что в то время когда  рубаю дрова, они занимаются другой работой. Но раскусив их я на следующий раз вообще не нарубал дров и дед с офицерами задались вопросом почему нет дров. И как вы думаете, кто получал по мордам? Правильно.  Двое салаг. А я спокойно наблюдал за этим, искренне жалея, что не могу добавить.
Но на следующий день такой случай мне представился. Двое дружков решили меня избить в наказание за невыполнение их приказа. И один раз им это удалось. НО они не рассчитали, что в это время у меня в руках был топор. Я встал, и один из них получив обухом по лицу, стразу упал как мертвый в снег. Второй стал молиться не бить его. Скажу честно, что когда я бил, то сильно не задумывался о том, как я бью. Парню просто повезло, что получил он обухом. Мне было все равно.  Я точно знал, что на учениях три процента смертности. И этих ребят списали бы на эти три процента.
Статус-кво было восстановлено. Теперь я был практически свободным человеком до ночи. И только ночью я не мог спрыгнуть от работы. Но и тут мне помог случай. Буквально сразу в ночь после драки мне выпало топить в утренние часы. Процесс топки заключался в следующем. Нужно было выйти из палатки.  Набрать на свою смену дров, и потом подбрасывать их в печку стараясь делать так, чтобы она не погасла и держала тепло.
И вот в часов шесть я вылез из палатки, чтобы набрать дров и за одно перекурить на свежем воздухе и к своему удивлению увидел правильную картину.
Дед из моей палатки вместе со своими дружками делал зарядку.  Заприметив меня, он приказал натопить им летнюю кухню с водой.
Для этого мне пришлось набрать сначала в нее снега, потому что другой воды по близости не было. Потом  натопить. Вода была еле теплой, но это было именно то, что нужно.
Вернувшись к себе в палатку, я подбросил дров и вернулся на воздух. В то время, когда деды уже принимали водные процедуры, я снял шинельку и сделал несколько физических упражнений.
Деды, смеясь, обсуждали мои движения.  Скажу честно, что в шинельке и без нее я выглядел как палка. Но после упражнения я скинул рубашку и нательное белье и смешки стихли.  Взору дедов открылись стальные мышцы.    Добил я их водными процедурами.  Я взял снег в обе руки,  и спокойно начали им растираться.

- круто – сказал дед из моей палатки. Его друзья почтительно молчали.
Я спокойно оделся и вернулся в палатку. В семь утра был общий подъем.
- все на завтрак – сказал наш дед – ты сиди топи.
Обратился он ко мне.

Все постепенно собрались и поползли на кухню.  После их возращения на кухню пошел я. Там меня уже ждала вся компания утренних спортсменов. Я набрал в котелок еды и уже хотел идти обратно в палатку, чтобы там вкусить прелести еды. Но компания меня позвала
- как тебя звать?
- Сергей
- Я Саша – представился дед из моей палатки - это Андрей, Коля, Вадим и твой тезка.
Я пожал всем руки.
- ты где занимался?
- в учебке
Все засмеялись
- веселый, это хорошо – резюмировал мой ответ Саша – будешь с нами бегать?
- конечно. Только капитана попрошу за меня потопить
Все снова рассмеялись
- это мы решим. Будешь, ночью спать. Встаешь в половине пятого. Греешь воду и ждешь нас. Потом совместная пробежка, водные процедуры. Идет?
- согласен! – быстро согласился я.
- вот возьми – мой тезка протянул банку, в которой виднелась до половины, тушенка – спортсмены должны хорошо питаться
- спасибо
Ребята ушли, и я не торопясь оприходовал еду, смакуя тушенкой. Во время еды я присматривался к находившимся в столовой. Сама столовая была ни чем иным как большой палаткой. Толстые бревна одерживали ее боковые стороны.  И верх был натянут на настоящие лаги. Прямо дом, а не палатка. В одном конце располагалась полевая кухня. Рядом лежали дрова, и тут же был второй вход. В палатке было два ряда столов сделанных довольно профессионально из свежеструганных досок. К сожалению мест для сидения не было. Но в такой мороз, который порой доходил до 40 градусов, это не было нужно. В палатке был жуткий холод. И пока я ел, я сильно замерз в ноги. Чтобы согреться я попробовал испытать счастья. Взял котелок и подошел к повару
- добавки можно! – спокойно спросил я виновато глядя мимо взгляда повара

Повар сначала не выявлял желания, но потом, наверно вспомнив, что видел меня дружно беседовавшим с дедами взял котелок и наполнил его до краев. К моему удивлению каша была с тушенкой. Правда она скопилась на дне котла и поэтому случайно попала ко мне в котелок.
Кушать эту порцию я не стал. Тем более в кухню стали подтягиваться наши командиры.
Вернувшись в палатку, я поставил котелок на буржуйку.
- пусть нагреется, я пока отойду
- хорошо – сказал одни из офицеров, находившихся в палатке.
Я пошел на прогулку. На меня никто не обращал внимания. Мороз кусал пальцы моих ног. Я побежал. Бег согревал и ускорял мое знакомство с местностью.
«Боже, как красиво!» - радостно восклицал я мысленно.
Кругом лежало снега выше колена, но тропинка, по которой я бежал, была утрамбована до гладкого состояния. Взором я следил за меняющимися очертаниями сосен, укрытых снегом. Все выглядело по-домашнему. Точно такая же природа была у меня на родине, в Украине. Ровенская область находилась в зоне Полесья. А это березовые и смешанные леса.
Я вспомнил, как любил дома бегать по глубокому снегу и уже хотел повторить это здесь, но тропинка показала просвет. Пробежав еще метров сто, я выбежал на дорогу, которая шла вдоль леса. ПО другую сторону дороги открывалось просторное поле. На поле, в метрах трехстах от меня копошились люди.  Рядом стояли машины перехвата.
 Я собрался пробежаться вдоль дороги, но меня окликнули свистом.
Не сообразив сначала, что может за этим последовать я побежал на призыв. Подбегая, я понял, что насладиться красотой мне сегодня уже времени не будет.

Группа солдат, человек десять копали компаниры для двух машин. Компанир - это яма в земле, с пологим спуском. Машина должна иметь возможность туда заехать и при случае выехать. Высока компанира должна быть достаточной для того чтобы крыша или верх машины находился вровень с землей или даже ниже. Сверху расстилалась маскировочная сетка. Или сначала присыпали ветками, землей, а уже потом накрывали сеткой.
Это считалась самая тяжелая работа.

- давай, дорогой! – сказал старший сержант, которого я не знал – вот кирка. Работай! А то я вижу в холостую бегаешь?
- да, хотел пробежаться – спокойно сказал я
- вот сейчас побегаешь.

Все рассмеялись.
Я прыгнул в уже начатый компанир. Солдаты прокопали около полутора метров. Значит, нужно было копать еще около полтора, а то и двух метров.
Я ударил киркой по ледяной земле. Кирка отскочила чуть не отбив мне руки. Земля промерзла изрядно. Она была как камень. Я ударил еще раз, но уже легче. От удара отскочил кусочек земли. Новый удар, снова маленький кусочек.
Тут я понял, что продуктивно работать невозможно. Команда солдат поделилась на пять человек. И одна из пятерок сейчас занималась рытьем. А в это время вторая пятерка мерзла и давала советы.
Я в яме оказался шестым. Там и пятерым места было мало. Все время при работе приходилось оглядываться назад, чтобы не садануть кого-нибудь. Поэтому я бил осторожно.
Это не нравилось наблюдавшим
- ты что салага отлыниваешь? Давай долби, а то сейчас по морде получишь!
Я стал бить с видом сильного удара, хоть силу удара не наращивал
- так? – спрашивал я смотревшись
- ну, вот так, давай, давай. А то мы так и до ночи не управимся.
« А мне то что? – подумал я – мне хоть до ночи, хоть целую ночь. Все ж работать. Уже не сбежать».

Удар, еще удар. Кусочки отскакивали маленькие. И я изменил тактику. Я стал бить не как попало а под низ бугорков. Куски стали крупнее.
Это вызвало одобрительные возгласы смотревшись. Через полчаса нас подменили.
Я влился в коллектив. Стоять было холодно. Через минут десять я понял что подмерзаю. Я же был в шинельке и в сапогах на тридцати градусном морозе. В то же самое время все были в валенках и телогрейках под теплыми бушлатами. Штаны на всех были разные. У одних ватные, теплые, армейские штаны. У других, такие как у меня. Но я мог поклясться, что у них под такими штанами были теплые кальсоны. А у меня, извините, трусы.
Я взял свою кирку и прыгнул в компанир
- стахановец что ли? – стали негодующе спрашивать стоявшие сверху
- ребята я замерз.
Все засмеялись.
- Тут работать не заставишь, а человек сам проситься работать – с насмешкой сказал сержант, загнавший меня на эту работу.
Я долбил. В какой-то момент кирка вошла в землю полностью
«мерзлота закончилась - отметил я про себя – дальше будет легче»
Тут мы снова поменялись.
- а что это один компанир? – спросил я
- ты что дурак? машины две, значит и их должно быть два
- так может, начнем копать другой, этот уже нечего копать – громко заявил

Все посмотрели на меня, как на дурака

- кому это нечего копать? Может, покажешь?
- свободно – ответил я радостно – я буду копать этот а вы начинайте новый
Видимо я точно выглядел полным идиотом. Потому что все начал смеяться
- слышь ты, придурок, ты сейчас тут умрешь у меня на этой работе – с угрозой сказал сержант
- да нет, я серьезно – недоумевающе начал я
Сержант вылез из компанира
- а ну вылезли все, давай работай
Он столкнул меня в компанир и бросил в
следом мою кирку.
Я спокойно взял кирку и начал долбить. Куски отскакивали уже вместе с песком. Нанеся ударов двадцать, я взял лопату и стал вычищать куски и землю из ямы.
А потом я разделся. Я снял шинель, шапку и рубашку.  Оставшись в одной нательной осенней рубашке, я снова приступил к интенсивной работе. И все поняли, что это серьезно.
Около часа эта свора из десяти человек смотрела, как я маслаю не разгибая спины.
Компанир углублялся прямо на глазах. Тишина сверху стояла что в могиле.  Все думали, что я сейчас упаду, но я не падал, а работал ритмично. Мне было жарко, я был полностью мокрым и останавливаться не мог по причине медицинского характера.
А потом я не выдержал.
- что глазеете – сказал я очень строго – начинайте новый компанир. Я же сказал что этот сам докопаю.  Тут нечего копать.  Тут уже песок.

Даже сержант пошел к новому месту, молча. Моя работа сильно подняла меня в глазах солдат. Работы было еще часа на три, а уже практически стемнело. Ребята включили фары машин, что по инструкции делать запрещалось. Я молчал. Это была не моя война. Я на этих учениях был как наблюдатель. Мало того что я был еще курсант учебки так я еще и находился на этих учениях на птичьих правах. Ведь меня не было ни в списках, ни на довольствии. По документам я сейчас находился в казарме учебки и попивал чай вприкуску. Или же драил где-нибудь пол.

Я улыбнулся своим мыслям.
«Как хорошо, что я не остался в казарме!» - радостно подумал я
Мой компанир уже скрывал меня от посторонних глаз и защищал от ветра. Я спокойно закурил. Мне было не холодно минуть пять. Потом пришлось снова приступить к работе.
Полчаса работы – перекур. Еще полчаса и снова перекур.
Потом я вылез наружу и пошел к новому компаниру. Работа там практически не двигалась, все были как сонные.
Я их понимал.  Я сам остался без обеда и на холоде. Многие из них, не смотря на сержантские звания, были мамиными сынками. Мне стало их жалко.
- ребята мен нужно два человека чтобы сделать заезд.
- ты уж все? – спросил радостно сержант
- да, судя по глубине
- пошли, посмотрим
Мы подошли к компаниру.
Гладкие стены и глубина обрадовали сержанта
- молодец! Как хоть тебя зовут?
- Сергей – ответил за меня чей-то голос
Я удивленно посмотрел на парня и радостно воскликнул
- Вадим!
Это оказался один из дедов, с которыми я утром завтракал.
Мы еще раз поздоровались.
- извини, я тебя не узнал
На нем шапка была завязана под подбородком, прикрывая уши от ветра. Это искажало лицо.
- ничего.  Ну, ты и маслаешь
(маслать – работать)
- ты его знаешь? – удивленно спросил сержант.
- я же тебе рассказывал. Это С е р е г а!
- ааа! Так это тот?
- ну, ты баран! Я же два раза сегодня тебе уже говорил
- брат! – протянул мне руку сержант – а я  думаю, что ты все меня дергаешь. Так вон оно что. Вы ж знакомы. Ну, все! Я не прав
Мы пошли к новому компаниру как друзья и на правах дружбы я предложил.
- слушайте, а давайте попробуем копать по двое. Запрыгиваем туда и по тридцать ударов. Следующая пара с лопатами и так по кругу. Только бить в темпе.
- хорошая мысль.

Взяли и попробовали. Вот это была работа. Двое в яме.  Двое с лопатами готовы тут же прыгнуть. А двое по бокам ждут, чтобы вытянуть тех, кто в яме.
Мы копали второй компанир прямо с крейсерской скорости. Но как бы быстро мы не копали закончили мы его полностью около 12 часов ночи.
Уставшие, но счастливые мы пошли к палаткам. Работа нас сдружила. Уже не было званий и возрастов.  Мы ввалились в кухню дружной толпой и пока ели весело беседовали. Рядом находились и офицеры. Сержанты весело и громко докладывали, как мы копали второй компанир. Командование смеялось.  Все были в хорошем расположении духа. Я быстро проглотил свою порцию каши из котелка и выпил залпом чай.
Главное – это сон. Я крепко усвоил  главную армейскую истину. Войдя в палатку, я был ошарашен претензией салаги, сидевшем на топке печки
- где ты лазишь? Мы что тут сами будет все делать?
- умри – ответил я – я компаниры копал на поле
В палатке зашевелились. Голос капитана проговорил
- хватит ссучиться. Бовыкин ложись спать.  Твоя смена утром.  Там котелок стоит, мы твой завтрак съели и обед тоже. Вот набрали, что осталось.
Я заглянул в котелок. Там была одна тушенка. Она плавала в жиру и вкусно пахло. Я уже был сыт и очень хотел спать
- это вам на всю ночь – тихо сказал я салаге.
Он благодарно посмотрел на меня.  Уже сквозь сон я слышал, как они уплетали котелок тушенки во время пересменки
- хороший он человек, а ты на него постоянно бросаешься
- да я что? Думал, он отлынивает. Кто не ошибается…

Утром меня разбудили
- Серега, вставай.  Твоя очередь топить
Мы спали на голых досках. Я хоть и был закаленным, но немного продрог. Поэтому встал мигом.
- там в котелке мы тебе оставили.
- доедай! – приказал я – я на зарядку, потом нужно натопить дедам.

Я подбросил пару поленьев в печку и бегом направился к летней кухне. Как я и думал, дров не было. Пришлось стырить с чужой кучи.  Быстро натолкав в кухонный котел снега, я приступил к растопке печки.
В это время начали подтягиваться сонные деды.
-привет
-привет
-привет
Слышалось со всех сторон
- Серега! – начал весело Саша – нам тут поступила телефонограмма, что тебя местный колхоз нанимает на работу вместо трактора!
Все заржали, разорвав утреннюю тишину
- кирку еще такую не привезли, чтобы я им все поле пахал – отшучивался я.
- побегли, мухоморище – Сашка ударил меня, шутя в грудь
Все ринулись на пробежку. Я не успевал за их темпом и поэтому добежал лишь до середины, когда они уже возвращались
- давай, давай! - кричали мне ребята – налегай
«Ну его к лешему» – подумал я и развернулся догоняя их
Потом были водные процедуры.
Днем я был свободен. Я помогал рубать дрова, чистить снег у палатки, носить воду на кухню. Единственное, что когда наступало время убирать на кухне, я внезапно исчезал «по делам» и появлялся лишь через два три часа. Это время я использовал для изучения местных видов и достопримечательностей.
«Для чего терять время на глупую уборку и мытье посуды – думал я – мне этого и в учебке хватает»
Скажу честно, что во время прогулок я ничего такого не видел. Далеко заходить я боялся. Просто брел по лесу в одном направлении, потом возвращался по своим следам назад. Так проходило около трех часов. Белоруссия это леса и поля. В ту зиму 1986 года было много снега и сильный мороз. Лес стоял сказочным.
Мне так хотелось жить. Я шел, не обращая внимания на глубокий снег и мороз.  Выбираясь к дороге, я внимательно изучал ее и потом возвращался.
В часы своих прогулок я жалел, что у меня нет блокнота и ручки. Строчки стихов сами посещали меня. Но я не запоминал их.
Это были стихи для природы. Мне так нравился этот монолог в стихах с природой.
Я всегда был конченым романтиком. Может именно поэтому я легко переносил самые трудные тяготы и погружался в тоску, если все было хорошо.
В принципе мне никогда не было хорошо.
Моя мама  заболела, когда мне было всего шесть лет. Думали, что она умрет. Но она выжила. Отец нас бросил. Да и разве нужен такой отец, который только пьет и ругается?
Я вспоминал те редкие мгновения, которые дарила мне судьба. Их было не так и много.
Несчастливая любовь. Бедность. Можно сказать нищета. Единственное что приносило вдохновение это шахматы. Я достиг на этом поприще хороших результатов. Я был Чемпионом области среди школьников по шахматам. Неоднократно ездил на республиканские соревнования. Я так же стал Чемпионом своего района по баскетболу.
Да, если бы я имел деньги, я бы стал большим спортсменом. Мне это давалось.
Я играл и в хоккей и футбол, и баскетбол, и в волейбол. Единственное что я не любил это драться. Я вообще был трусишкой.
Но Армия не оставляет места для страха. Или ты будешь бояться, и тобой будут понукать или ты станешь смелым и решительным. ДО сих пор мне удавалось, не боятся. Я даже заводил друзей не сильно им навязываясь. Но на учениях мне становилось скучно.
И вот после очередной своей прогулки я подошел к знакомому сержанту Саше и попросил его чтобы он ставил меня в наряды.
- не могу Серега – ответил мне Саша – запрещено учебку ставить в наряды
- Саня, ну поговори  с капитаном или майором
- знаешь что, пошли со мной

Мы вышли на поле, и подошли к тем компанирам, которые я рыл
- Вадик, это я!
Дверь машины открылась, и мы прошли внутрь боевой машины.
Изнутри она была полностью нашпигована мигающими лампочками и секретной аппаратурой.
- вот принимай ученика, Он мне уже надоел.
- а что ты умеешь? – спросил меня Вадик
- ничего
- ты его научи чему-нибудь. Пусть тренируется, он же потом будет этим заниматься
- ну, смотри
Вадик начал мне показывать суть работы. Кое-что я понимал, кое-что нет. Мне было скучно. Мне хотелось или боевой задачи или полной  творческой тишины.
Саша уже ушел, а мы все погружались в теорию и практику. Незаметно для меня пришла смена
Я думал мы пойдем к палаткам, но Вадик направился через поле
- пошли – тихо сказал он мне – зайдем в деревню пивка выпьем
Я был ошарашен.
- а как же офицеры?
- какие офицеры? Партизаны? Да даже если и наткнемся я скажу что нас послал майор. Никто и проверять не будет
Вадик был таким уверенным, что я смело пошел с ним.
И вот мы в деревне.
Она показалась мне нищей.  Неухоженные домики жителей. Почти везде были разваленные заборы. Из одной хаты вышла женщина
- хлопцы, выпить хотите, заходите
- пошла ты на х** - тихо сказал Вадик, а громко  прокричал женщине – нет спасибо, мы выполняем задание
Женщине на вид было лет тридцать – тридцать пять. И при этом он была миловидная. 
-пошли, зайдем – предложил я Вадику
- куда? Там партизаны наверно каждый день заходят. Хочешь трипак подхватить?
- а что обязательно сразу трахаться? Может ей чем помочь нужно?

Вадик ехидно засмеялся.
- Серега, ей нужно помочь «жучку» ее отодрать по полной программе и чем чаще, тем лучше. Идем, бабник  Я в эту деревню уже пятый раз иду. И уже видел, кто там отдыхает.  Ты думаешь, наша тушенка куда уходит?

Такая новость меня повергла в раздумья. Я впрочем, тушенку видел каждый день Саша дед мне всегда оставлял пол банки на день.
«Но другим видимо не хватает?» - подумал я
Армия с каждым днем все больше и больше открывала мне свои секреты.
 Мы вышли на дорогу к магазину. Я оторопел. Народу было полно.  Некоторые были пьяные в стельку. Слышался мат и громкий смех.
- видал, как партизаны отдыхают. А ты хочешь, чтобы на нас кто-либо внимание обращал. Бери голову выше и на все обращения отвечай резко
- а как?
- ну, к примеру – вопросы? Или  - Шо надо?
- хорошо

Но никто на нас даже внимания не обращал. Мы постояли в очереди. Вадик взял две бутылки пива.  А я пять пачек сигарет «Верховина».  Вышли из магазина и сразу направились назад. Повернув за поворот, Вадик открыл две бутылки. Одну он протянул мне

- угощайся Серега! Теперь можно, нас тут никто не накажет

Я взял бутылку. Пить на таком морозе не хотелось. Но я взял из уважения несколько глотков. Потом еще. И постепенно опустошил всю бутылку. Не принимал я алкоголя уже два с половиной месяца и поэтому быстро захмелел.
Вадик кстати тоже. Я угостил его пачкой сигарет, и мы как бы были в расчете. Пока дошли до палаток мы были уже друзья, не разлей вода.
И это быстро бросилось в глаза нашему майору

- э, бойцы, а ну сюда!
- товарищ майор! – доложил старший по призыву Вадик
- что за запах?
- сигареты
- так, в деревню ходили?
- никак нет – твердо отчеканил я
Мои глаза расползались в стороны.
Майор смотрел на меня с усмешкой. Он знал всех своих бойцов по фамилиям и именам. И знал что я курсант из учебки, который по странному стечению обстоятельств оказался вместе с ними. Даже когда проводили перекличку, мою фамилию не называли. И если в первый раз боялся спросить, потому что думал что может, пропустил. Но во второй раз слушал внимательно и когда не услыхал  свою фамилию с удивлением спросил
- а я?

Чем поверг в шок командиров и в смех своих однополчан
- среди нас инопланетяне!
- разведчики!
Послышалось со всех сторон, под дружный хохот

- тихо! – крикнул капитан

Майор смотрел на меня, как сейчас, с юмором
- вот и я думаю, кто ты?
- я? – переспросил я

И снова вызвал дружный смех. Смеялись даже офицеры и сам майор не сдержался
- нет, я! Фамилия? -  еле сдерживая смех, спросил он тогда
- курсант Бовыкин!
- а что ты тут делаешь курсант Бовыкин?
- на учениях! – наивно ответил я
Весь личный состав упал от хохота, рассыпав строй

Майор с офицерами смеялся минут пять

- ладно, курсант Бовыкин, служи
- слушаюсь, товарищ майор! – очень серьезно и строго ответил я
- перекличка окончена – сказал майор капитану – сержантов ко мне и вы тоже. И это,  курсанта не напрягать и беречь, как зеницу ока. А то мне потом майор Медведев жить не даст
- а что так? – удивился капитан
- так это ж чемпион его, забыл? Бовыкин, у тебя однофамильцы есть в части?
- никак нет товарищ майор
- ну, понял?
- понял товарищ майор – понимающе сказал капитан – разрешите командовать
- давай!
- Равняйсь! Смирно! Вольно! Разойдись!

И вот сейчас майор смотрел в мои подвыпившие глаза и не знал что делать.
- а ты почему в наряды не ходишь Бовыкин?
- так сержант мне сказал, что вы не велели
- это я погорячился. Сегодня заступаешь в наряд. Там немного выветришься. Иди!
- есть! – ответил я и повернувшись кругом успел сделать два шага до того момента как услышал сильный удар и звук падающего тела.
Я невольно в испуге повернулся. Мои друг, с которым мы пили пиво лежал на снегу  и боялся встать.
- знаешь за что? – нагнулся над ним майор
- так точно! – отрапортовал Вадик
- в следующий раз застрелю – спокойно добавил майор. - Пошел вон!

Вадик вскочил и мигом бросился мимо меня, придерживая кровь, текущую из носу.
- иди Бовыкин, иди! Служи, сынок. А будешь плохо служить и ты так получишь
- так точно товарищ майор – полностью трезвый ответил я

Майор улыбался.
Я терялся. Я даже не знал причину, по которой он имел ко мне такое расположение. А потом я вспомнил его. Это был майор со второго батальона.
«Ну как же! – воскликнул я мысленно – это же командир того придурка, который молился, чтобы я ему проиграл»
Я вспомнил все отчетливо.
Только придя в учебку, я попал на шахматные соревнования. Это было на следующей неделе, как я принял присягу. Помню нас построили и Старшина Сухой спросил
- кто умеет играть в шахматы?
К моему стыду из двух рот никто даже не дернулся
- я умею – робко откликнулся
- спортсмен?
- любитель
- нам любители не нужны
- у меня второй взрослый – соврал я. Дело в том, что у шахматистов не было взрослых и детских разрядов. Тут ты либо играешь, либо нет.
- это хорошо – радостно произнес нетямущий старшина – два шага  вперед
Я вышел из строя
- фамилия курсант?
- Бовыкин!
- Вот так вот! Курсант Бовыкин будет представлять нашу учебку на чемпионате нашей части
- есть!
- стать в строй!

На следующий день, а это была суббота, я самостоятельно направился в наш армейский клуб, где на втором этаже обнаружил будущих участников. Всего в турнире участвовали восемь человек.
Меня записали. На вопрос какой у меня разряд я уже не врал, что второй детский. Просто сказал: «второй»
Начался турнир по круговой системе. Как и когда проводили жеребьевку, я не успел заметить. Мне просто сказали, что я играю с тем то. На всю партию отводился час. По полчаса на каждого игрока.
Для меня, солидного шахматиста это было как блиц партия. Я думал, там мастера играют. Но выиграв в первый день четыре партии, я понял, что могу рассчитывать на призовое место.
Вернувшись в казарму учебки, я на вопрос старшины: «ну как там?» ответил уклончиво: «да так?!»
Мой ответ удовлетворил старшину. Большего он и не ожидал. В воскресенье он даже спросил меня, увидев  направляющемся снова в клуб
- Бовыкин ты что идешь играть?
- ну, так сдаваться же нельзя. Русские не сдаются!
- молодец – похвалил меня старшина, хоть надеялся получить во мне еще одни свободные руки для работы.

Придя в клуб, я узнал с кем буду играть.
Я не знал, кто и как играет. Мне было все равно. Я даже не обращал внимания на таблички с надписью фамилий и разрядов. Помню, там писало, что некоторые и перворазрядники, и даже кандидаты в мастера. И я со своим «вторым разрядом» лупил их так, что зрители поражались глубине комбинаций.
Сначала все считали, что мне просто везет. Некоторые игроки, что проигрывали мне в субботу, изрекали, что-то вроде: «зевнул»?! Или: «не мой день»?!
Я охотно соглашался с этими глубокими мыслями, произнося дежурную фразу из книги Ильфа и Петрова «Золотой теленок» - «Да! Уж!»
Но в воскресенье я понял, что дурочку гнать, уже не получиться. Четыре единицы в турнирной таблицы говорили сами за себя. Я был претендентом на престол. Только у одного из участников то же было четыре победы.
И так  бывает в книгах - он не попадался мне. Я   понимал, что авторы произведений специально создают интригу для читателей. И что здесь интригу создают устроители, которые дают возможность тому, у кого тоже четыре победы, присмотреться ко мне.

«Да и фиг с ним!» – думал я садясь за стол с очередным соперником

 Теперь за моей игрой наблюдали все. Некоторые игроки быстро расписывали ничью и тут же становились возле моего столика. Фигурки мелькали. Мои соперники выходили советоваться. Слушали подсказки. Но получив мат, разочарованно произносили: «ну, да… мат!»
И вот напортив меня сел тот, кто все время избегал меня. Невысокого роста с еврейскими чертами лица, он холодно пожал мне руку и сделал первый ход – е2 - е4.  На это я всегда разыгрывал социальную защиту. Я играл, что называется с двух рук. Постепенно положение на доске выровнялось. Играть черными всегда труднее. Но я видел, что мой соперник не очень знаком с последними партиями Каспарова и новыми течениями в этих направлениях.
Через пять ходов мой соперник понял что у него уже чуть хуже. Еще несколько ходов и очертания эндшпиля уже сулили мне явную победу.
 Соперник задумался. Все стояли  и смотрели за нашей партией. Какие там игры, когда тут сошлись в поединке два монстра части. Один из которых не был никому известен.
Немного подумав еще, мой соперник произнес глубокую фразу
- на второй разряд ты не играешь
Я посмотрел на его табличку. Там было написано «мастер спорта»!?
Я внутренне усмехнулся
- ты на мастера тоже – спокойно ответил я, глядя ему в глаза
ПО залу прокатился легкий смешок.
Мой соперник покраснел.
- я хочу отложить партию - сказал он судье
Судьей был заведующий клубом в звании капитана.
- хорошо – сказал тот
- как это так? – возмутился я – в регламенте этого нет
- почему? – спросил ехидно капитан
- но вы же не говорили об этом
- так об этом знают все – он обратился к зрителям.
Все дружно стали поддакивать и кивать утвердительно головой.
Я понимал, что меня разводят как лоха, но я был бессилен.

Мой противник отсутствовал час. За это время уже посчитали коэффициент и поняли, что поскольку у меня больше побед черными и даже эта партия если бы завершилась бы в ничью, сыграла бы мне на пользу – я становился новым чемпионом части.
И тут я увидел майора. Того самого, который был теперь моим командиром. Он пришел для поздравления своего подопечного. Но застал полный конфуз. Его подчиненный не мог быть победителем. У него была преграда. И эта преграда был я  - курсант учебки.
Сначала майор опешил. Позвав своего подчиненного, он коротко ему объяснил, что удивлен тому, что застал
- ты что не знаешь что делать?
Это послужило приказом.
Мой противник подошел ко мне и с угрозой спросил
- сдаешься?
Скажу честно, что страх был написан на моем лице. Если бы не Армия мой соперник уже давно бы лежал с разбитым носом. Но тут я  сталкивался даже не с дедовщиной, а с жестокой еврейской общиной, для которой нет ничего святого
- не надейся – переборов свой страх ответил я
- как хочешь – сказал соперник и ударил по шахматной доске так, что разлетелись фигурки
Никто, ни одна еврейская морда не стала на мою защиту
Я орал, что выиграл партию. Но все были безучастны.
- докажи – издевался с меня дутый чемпион
- но ты тоже не выиграл!
- переиграем – спокойно предложил он
- хорошо – быстро согласился я – только будем партию записывать
- ты хочешь ты и записывай!
-товарищ капитан, что тут делается? – обратился я к начальнику клуба
- а что? – словно ничего не происходило, ответил он вопросом на вопрос

- так, становитесь секундантом и вызывайте моего старшину Сухого – стал требовать я громко – или вызывайте майора Медведева! Он мой командир

И тут вмешался майор моего соперника
- не надо тут такого шума, переигрывайте.  Нужно записывать, записывайте.
Мы снова сели за шахматную доску. Но мне, почему то достались белые фигурки. Все играли против меня. Но эта партия становилась решающей. Мой соперник пошел на разменный вариант ферзевого гамбита и получив две висячие пешки на ферзевом фланге был обречен. Он был красный, как рак. Но надеялся еще выкрутить.  Действительно, если бы разменять ферзей и несколько фигур, то у него могли бы появиться шансы даже на победу. Но это в том случае если бы он играл сам с собой. А тут, увы, все было по-другому
- ничья? – с надеждой в голосе спросил меня соперник
Я сделал паузу.  Все зрители напряглись, даже майор подошел к нам.
Немного потянув и сделав несколько глупых взглядов на окружающих, показывая якобы свои сомнения, я спокойно ответил
- я эту партию и у Карпова в слепую выиграю.

Майор посмотрел на капитана. Тот утвердительно кивнул головой.
- Сдавайся – посоветовал майор своему протеже – нужно уметь принимать поражения
Но паренек не сдавался. Такой партии наши зрители не видели даже у гроссмейстеров. Я очень мастерски разыгрывал такие позиции. Я не торопился. Сначала я создавал третью слабость на другом фланге. Потом воздействуя сразу на все три слабости, я сковал фигуры противника до такой степени, что любой ход его приводил к поражению. Фигур на доске было еще много, а у соперника уже был цугцванг.
И как результат моя победа
- Да – отрешенно сказал мой противник и встал с растерянным взглядом.

Тут в двери вошел Сухой. Все таки его кто то позвал. Поймав моего соперника, он спросил его
- ну как поздравлять?
- да вон поздравляй
Сухой не понял
- кого?
- да вон своего курсанта
Сухой стал с открытым ртом.
Майор, который был командиром моего противника ушел, бросив на меня прощальный взгляд.

Сухой вместо того, чтобы поздравить меня вышел вслед за моим противником. В это время все присутствующие нехотя поздравляли меня.
Вернулся Сухой
- Бовыкин, пошли, поговорим

Я вышел вслед за ним

- Понимаешь, Бовыкин, не подумай, что я на тебя наезжаю. Ни в коем случае. Понимаешь это мой друг.  Закадычный. Он уже дембель. Я вот тебе обещаю, что если ты ему поможешь, то никаких проблем в учебке у тебя не будет. Я подчеркиваю – никаких.
Я даю слово.

«Как можно верить в слова еврея?» - подумал я тогда

- а слово крепкое? – вслух спросил я
-да
- и если на х** пошлю, то все будет хорошо?

Сухой, не задерживая дыхание, ответил
- да Бовыкин!
Я стал размышлять.
- проиграть я не могу это точно. И потом мне нужны гарантии
- да море гарантий. Никто из сержантов тебя не обзовет, не ударит и в случае любых конфликтов я на твоей стороне.
Я знал, что евреям верить нельзя, но все-таки согласился.  Все же я только начинал служить. И кто его знает, как оно там сложится?
И я сдался. Мы снова вернулись в зал и сели за шахматную доску. Я снова играл белыми и избрал испанскую партию, которую и играл то второй раз в жизни. Но и тут я получил стабильное хорошо. Если бы мы играли по-настоящему, я бы этого мастера разделал бы.
Но я согласился на ничью и по коэффициенту занимал второе место. То есть очков мы набрали поровну. Но я играл белыми личную  встречу и поэтому мой соперник занял первое место.

Мне сначала было горько, но майор Медведев быстро снял мои огорчения. Узнав, что я занял второе место, он кинулся меня поздравлять. И делал это так откровенно, что я повеселел.
Это действительно был успех. Сколько существует учебка, никто еще не занимал такого высокого звания.

А потом были награждения.
На плацу перед лицом всей бригады нас награждал грамотами полковник Перцев.

- а теперь я хочу наградить курсанта учебного училища, занявшего второе призовое место Бовыкина. Должен сказать, что это настоящий чемпион! Но по каким-то не понятным причинам ему не хватило лишь пол очка, чтобы стать единоличным чемпионом нашей части

Я взял грамоту и рявкнул полагающееся при этом «Служу Советскому Союзу»
Прослужив всего неделю, я уже был узнаваем и стоял на хорошем счету у командования. Меня поздравляли мои сослуживцы и курсанты из первой роты учебки. У всех была доля гордости за то, что парень из учебки утер нос старослужащим.

И вот задумываясь о хорошем расположении нынешнего майора, я вспомнил все это и осознал чем вызвано такое расположение. И здесь моя известность игра мне на руку.
«ну что ж, тут главное не посрамить имени своего» - я твердо решил не ввязывать ни в какие интрижки. А для этого нужен был план. И я его придумал.