Ссора и примирение. Встреча друзёй после войны. 1

Испытательная трасса начиналась у заводских ворот.
В пределах городской черты она была вымощена, плитами,
сваренными меж собой;  старые, негодные корпуса танков
ограждали на поворотах мелкие постройки. Дальше трасса
уходила в поля, к холмам и к реке. В годы войны на эту
трассу, в пробег выходили тяжёлые танки, которые выпускал
один,из крупнейших в стране танковых заводов. Тогда она
называлась танкодромом. Жители окрестных селений
свыкались с шумом и гулом танковых моторов, словно
в прифронтовой полосе, хотя до фронта бывало не меньше
двух с половиной тысяч километров. Ещё не окрашенные,
опылённые огнём электросварки, и грубо, на скорую руку,
написанными пометками сборщиков, днем и ночью
они проносились мимо тихих уральских селений. А когда
окончилась война, завод вернулся к выпуску тракторов.
Теперь на этой трассе испытывали мирные машины.
Здесь, где испытательная трасса, в свой ширине,
поворачивала назад, к заводу, всё также стояла красная
будка. 
Здесь во времена войны, в ней отдыхали танковые
экипажи, а теперь отдыхали трактористы. Будку защищали
старые корпуса танков, издали похожие на гранитные глыбы.

К пологим холмам уральского предгорья уходил молодой
смешанный лес. В канавах вдоль трассы, в овражках и
укромных углах, ещё держался снег, а поля уже полностью
очистились, от зимнего покрова. Возле зелёной будке,
маневрировал гусеничный трактор. В этот день новую
 машину принимала Государственная комиссия.  Во главе
был – начальник отдела механизации министерства Кузьма
Степанович Федотов. Вторым членом комиссии был
секретарь городского комитета  партии Арефьев – грузный
мужчина, с маленькими пристальными глазами,
полными весёлых искорок. Федотова и Арефьева
сопровождал директор завода, невысокий, страдающий
одышкой человек и потому, казался более тучным,
чем на самом деле. Глаза его выглядели сиротливо
на крупном, белом лице. Одет директор был ещё
по-зимнему. Он был в заячьей ушанке, в чёрном
полушубке, в белых  фетровых бурках. Вместе с другими
членами комиссии начальник отдела механизации
приблизился к трактору, там сидел молодой водитель, в
замасленной солдатской гимнастёрки и фуражке.
 
Конструктор новой машины Лаврентий Дмитриевич
Тепляков встал по другую сторону трактора с видом
сумрачным и озабоченным. Директор пошлёпал ладонью
по капоту трактора и точно пропел строку из песни: «Были
 мы танкистами, стали трактористами…Движением руки
Федотов приказал трактористу подвинуться, и легко 
поднявшись в кабину, сел  рядом с ним. Директор толкнул
 локтём Арефьева вскинул подбородок – знай, мол, наших!
 Тепляков отвернулся. Федотов нажал рычаг и пустил
машину в ход. И трактор, чуть присел на своих гусеницах,
двинулся вперёд. Грозно рокоча и убыстряя движение,
прошёл он мимо членов комиссии. Затем Федотов резко
остановил его. С бешеной скоростью завертелась правая
гусеница, машина быстро  повернулась на одном месте.
Она слегка пошатывалась на рытвинах, на полной скорости
двинулась в обратную сторону. Федотов вёл машину
уверенно, точно он только и занимался этим, всю жизнь.
Тракторист сидел вполоборота к нему, и на лице парня
было написано одобрительное изумление.  – Джигит! –
сказал, покачивая головой, секретарь горкома. – Так он в
недавнем прошлом, танкист, ему и карты  в руки, - ответил
директор. Тепляков не принимал участия в разговоре.
Он стоял в сторонке и следил за эволюциями трактора.

Что было написано на лице конструктора? Удовлетворение?
Гордость? Волнение? Низко опущенные поля шляпы скрывали
его глаза. Сейчас по его виду нельзя было предположить
что это вспыльчивый, горячий человек, что в минуту задора,
он может быть несправедливым, а в раздражении теряет
способность рассуждать здраво. С Федотовым он
встретился вчера на совещании у директора. В просторном
 кабинете, собрались заводские работники и приезжие из
Москвы. Тепляков сразу узнал Федотова. Худощавый,
неизменно спокойный, чуть ли не на голову выше
остальных, Федотов почти не изменился за эти годы. Сердце
Теплякова забилось, он почувствовал желание подойти к
Федотову, но злая память остановила его. Он только
поклонился старому товарищу и занял место за длинным
столом. И пока  усаживались участники совещания, Тепляков
вспомнил всё – как они познакомились с Федотовым, и как
они воевали, и размолвку, из-за которой они разошлись.
Много воды утекло с тех пор. Бывший танкист Федотов стал
начальником отдела механизации, бывший танкист Тепляков
стал конструктором. Одно только слово кто-нибудь из них 
должен был произнести, когда они поспорили, больше двух
лет, тому назад, простое, задушевное слово, - и всё стало бы
на свои места. Но оно не было произнесено!..

И теперь Тепляков, маленький человек, с тёмным живым
лицом, выглядел добродушно, даже приветливо, если
смотреть прямо, а в профиль – острым  и хищным, как у
птицы, держался на испытании своей машины так, точно
едва был знаком с Федотовым.  – Лаврентий Дмитриевич,
надеюсь вы удовлетворены? Сам начальник отдела
механизации, отдал честь вашей машине. Идите сюда, чего
вы стоите на отшибе,  - сказал секретарь горкома.  –
Помните, как вы все на фронт рвались?  - добавил он, когда
Тепляков подошёл. – Он ведь ко мне раз пять обращался,
 - пояснил Арефьев директору. – Знаю, всё знаю, - ответил
директор.  – Мы его силком оставляли на заводе.
В порядке армейской дисциплины и чем ему плохо у нас,
никак в толк не возьму. Лаврентий Дмитриевич, скажите
 - чем? – Рыба любит, где глубоко, а человек – где музыка
играет, - ответил Тепляков и усмехнулся. – В тот год меня
не устраивало работать на заводе.  – Не навоевался! –
заметил Арефьев, и весёлые искорки заплясали в его глазах.

Федотов возвращался на тракторе. Он затормозил, возле
того места, где стояли члены комиссии. К нему подошёл
Тепляков. Продолжая сидеть в кабине трактора, начальник
отдела механизации, спросил о чёт-то конструктора. Они
заговорили, и вид у них был холодный, недовольный,
отчуждённый. Директор подтолкнул локтём Арефьева и
тихо сказал, кивая в сторону Федотова и Теплякова:  -
 Поглядеть на них, так и представить нельзя, что в недалёком
 прошлом их связывала, что называется, кровная дружба.
Кузнецы- приятели! – Да, мне говорили. Но что такое  между
ними произошло? – спросил Арефьев, и весёлые искорки в
его глазах переплавились в спокойный и властный блеск – он
 ждал ответа.