Вишня цветёт!

     Прошлой весной вишнёвый цвет густым белопенным нарядом не радовал: в сильные январские морозы большинство почек погибло. Чудом выжили лишь те, что дремали на  низких, к земле прижатых ветках и в зиму ушли под снег. В мае на этих ветках распустились редкие, мелкие цветы. Вместо  сплошных цветочных кружев висела жиденькая  оторочка.

     Прошёл год. Деревья опоясались ещё одним кольцом, а новые побеги удлинили ветки. Вишнёвые сады, превозмогая хмель играющего сока, готовились отпраздновать цветенье.

     У вишенника  счастливая доля:  как бы ни старились иные ветки, но раз в году, (если морозы не сгубили), цветут во что бы то ни стало, да так, что молодым на зависть. Вот деревце-дурнушка приютилось в уголке ограды. Старушка низенькая, кривоножка, кора в лишаях, как  зипунок в заплатах. И вдруг! Словно живой водой плеснули! Во славу "золушек", живущих верой и надеждой, взметнулось пламя подвенечной белизны...  Пусть и недолог майский бал, но к веткам возвратилась красота...  Неодолимая,смерть попирающая красота цветенья!
      Как много отдали бы люди за такой порядок жизни, но увы... Однако, "золушки пера" нередко оставляют всем на память строки-долгожители. Они напоминают, что изнеженность без дела всегда пасует перед скоротечной жизнью; сверхзанятая золушка - нигде и никогда. И время отступает, будто замедляет бег. И  открывает тайну превращенья жёлтой тыквы в летуче-золочёную карету. Под стук колёс укладывает Золушка рассказ к рассказу, чем и сама себя продляет.

     Как засухи и наводненья, как омуты и мели в руслах, так изобильные и скудные цветенья сменяются в теченьи лет. Вот что произошло в Коломенских садах на берегу  Оки в год 67ой двадцатого столетья.
     Цветенье вишни воспарило в одно прекрасное утро  сразу и повсеместно – словно землю прорвало необъятное белое облако. Других деревьев около домов, как и не было.
     Белоцветочные озёра затопили  сады, переплёскивали ограды и накрыли всю тёмную ветошь жилья. Частоколы ломились, а цветы всё прибывали.
     Погода потакала вишнёвому половодью. Выдалось тишайшее  безветрие. Сады приобрели недвижимость картинных галерей. И солнце, набирающее силу майское ярило, без устали сливало в землю тепло,  тепло и  ещё  раз  тепло. 
    Размякшая  земля давала волю деревам  и вширь, и ввысь.  Местами ветки  преграждали путь крест-накрест. Иные выгибались  свадебной дугой, сплошь в крошечном живом  "фарфоре", белейшем, без единого изъяна.
    Наклонишься над цветиком - на донышке тычинка  в золотой пыли, как погремушечка для эльфа. Звенит далёкий-предалёкий голос детства - (игра в "охотники" среди цветов): "Замри!". И, кланяясь цветку, как маленькой планете, замираешь.

    Полнота цветенья, когда ещё ни одна звёздочка не померкла, ах,  как хороша!  Свидетельствую  "чудное мгновенье", в которое обычный человек является как нечто высшее, чем каждодневно видимая плоть, - это душа его открылась таинству цветенья...

    Совершенное спокойствие вишнёвых садов, лишь струнами пчёл тронутое, длится недолго – два-три  дня и столько же ночей.
    Одна такая ночь досталась мне. Младенец мой, ровестник первого побега с одним цветочком на конце,уснул, и я вышла в сад.
    Было где-то к полуночи. Тихо.  Свежо. Цветущие деревья накрывал туманно-синеватый купол, как будто ночь разбавил белый  холодок. Хотелось неспеша идти, освобождая душу от дневных сует.
    Я медленно ступаю в сыпучей супесчаной почве. Земля ещё тепла. Нога слегка "уходит", как в мягкий комнатный ковёр. Хорошая дорога. Не думаешь, чтоб под ноги смотреть, или гадать, что будет впереди. С тобой идёт спокойная, большая "вера". Не от рассудка эта вера, но от тайны, от глубины соприкасания всего живого. Ты просто – веришь. Чему? Во что? А тёплому дыханию земли после  заката солнца. Цветенью веришь и любви своей. Поэтому, зовёшь и призываешь идти  смелей на запах  безрассудных первоцветов. Идти  и  не считать шагов.  Легче летучих  тварей прикасаться к молодой траве. Как можно дальше, дольше, чище ступать по крутизне и впадинам большой Земли...

    Есть сполохи души,  которые умеют возвращяться. И можно долго принимать по капле радость, как причащение одной цветущей  ночи.

     Не надо ничего просить у Бога. Нет, не от гордыни. Творца достойны только гимны.Пусть будет сопричастен Он лишь нашему земному пиру. А бедствовать мы будем в одиночку.

                Май, Коломна.  1967г.


Рецензии