Вижу и славлю

         Читаю увесистую книгу в твёрдом переплёте и утопаю в медленных рассказах о деревне, о лесах, полях и нешироких речках. Все имена людей и весей мне знакомы. Русские.

         Но о какой природе говорится в книге?  Вернее, где же та,  которую я видела не раз, которой любовалась долго, для души?
         Как часто повторяет известный писатель: "Скромная природа средней полосы; скромный пейзаж; черпал вдохновение в скромной красоте среднерусской природы."

         Вроде бы и не худое это слово – скромная. Но так и тянется за ним "далёкая и близкая родня", соединённая оттенком чувств и смысла, как-то:  скупая, скудная, неяркая, забитая, в границах узких, небольшая, тихая, слабеющая и то ли ещё и ещё.

         Я знаю, что не смею,  не должна судить о звуках и цветах, которые назначила природа чувствовать другому сердцу. Её это дар.  Ему это дар.

         Я лишь хочу прославить  то,  что  мне дано в удел и потому не соглашаюсь с первым местом  ипостаси "скромная".

         Русская равнина прекрасна необъятной далью! Мощью  парусных неспешных облаков в просторах неба и светлой печалью церквей.

         Свобода и печаль – вот что, соединяясь, даёт "приворотное зелье" русской душе!  И  ничто, нигде и никогда не отворожит от  них русское сердце.

         Всё может выразить наш простор! Все лучшие порывы души пестует необъятная светлая колыбель. И потому, есть у нас поэзия Бунина и Есенина, есть музыка Свиридова и Глинки, второй концерт  Рахманинова и симфонии  Чайковского, есть "Первая симфония Калинникова" и Богатырская Бородина.  И ещё много чего есть.

         И когда эта музыка во мне,  она волнует до тех глубин, на которых душа, какая бы  пустыня ни иссушила её, проливается благодарными слезами.
         Слёзы же -- омовение и новая жизнь. Смыкаются великие вечные звенья – природа – вдохновение – творчество.

         И  Русская равнина даёт нашему  искусству собственный ритм и образ в кругу других материков и народов земли.