Своя станция

Я никогда не принимал наркотики. Ни слабые, ни сильные. Более того,  я даже в студенческой молодости не курил травку. И с алкоголем особо не водился.
Однако, то, что произошло со мной, можно списать только на наркотический бред. Возможно, этому и есть научное объяснение, но мне так и не удалось найти ни одного подобного случая, хотя я и перерыл все доступные мне источники информации.
Мне остаётся лишь одно: списать всё на душную, безветренную, июльскую ночь, породившую такой реальный и такой странный кошмар…

Это было самое рядовое утро. Утро, каких в неделю выпадает пять, а если не повезёт, то и шесть. Обычное утро рабочего дня.
Как обычно, я проснулся по звону будильника. Рывком вскочил с горячей и мокрой от пота простыни. Сделал для успокоения совести несколько незамысловатых гимнастических упражнений. С превеликим удовольствием умылся холодной водой. Позавтракал, оделся и выскочил из подъезда в не по утреннему горячее марево нового дня.
Да, вот ещё… помню, что краешком сознания я отмечал отсутствия звуков. По утрам, когда старая хрущёвка просыпается на работу, дом наполняется скрипом, стуком, гудением труб, хлопаньем дверей и запираемых на день окон. В тот же раз царила полная тишина…
Я вышел на улицу и пошёл к остановке, удивляясь, почему не видно нашей дворничихи тёти Зины. Я каждое утро её встречаю. Здороваюсь. Это уже что-то вроде ритуала… Встретить тётю Зину, поздороваться, сесть в маршрутку… Дворничихи не было…
Остановка была пуста… В этот момент в мой мозг закралась мысль: а не переработался ли я? Не попутал ли выходные дни с рабочими? Может быть сегодня суббота и все нормальные люди отсыпаются после трудовой недели? Один я, как дурак, ни свет ни заря вскочил, и вот теперь стою на пустой остановке и ушами хлопаю… Терзаясь не хорошими предчувствиями, я достал мобильник. 17 июля, четверг, 08.11 минут. Четверг. До начала рабочего дня 49 минут. Всё правильно. Я не напутал. Так где же все? И где маршрутки? Так же и опоздать можно! Я прождал ещё десять минут. Маршрутка, или автобус так и не появились. И я решил пойти на другую остановку. Она подальше, но через неё пролегают маршруты ещё нескольких маршруток. Больше шансов уехать.
А где все люди? Я шёл совершенно один. Мимо меня по дороге не проехала ни одна машина! Из окон не раздавались звуки, не пахло пригоревшей едой. Не перекрикивались нехотя идущие в школу, малолетние оболтусы. Не пробегали вечно заспанные студенты. Не обсуждали вчерашний матч работяги с завода. Птицы! Птиц тоже не было! Обычно, своим карканьем, всех доводили до истерики обитатели мусорок – вороны. Но даже их не было. Мне стало страшно.
Я шёл всё быстрее и быстрее. Оглушающая тишина пугала. Пустота пугала. Я побежал! Без всякой цели, просто побежал. Бежал, надеясь выскочить из этой чудовищной, не реальной пустоты. Я бежал. Я кричал! Я звал! Эхо моего крика, отражалось от стен домов и возвращалось ко мне. Эхо отталкивалось от серых стен  заброшенных домов. Домов, построенных для людей, но теперь покинутых и опустелых. Или не покинутых? Или люди всё ещё в домах? Я не знал, что происходит. Мой возбуждённый мозг рисовал мне жуткие картины  комнат, заваленных трупами. Мне было страшно, и я бежал… Бежал, пока хватало сил. Потом я падал на газон или прямо на асфальт. Лежал, приходя в себя. Но глухая пустота вновь наваливалась на меня, я вскакивал и снова бежал.
Не знаю, как я оказался на вокзале. Вокзал никогда не пустовал. Здесь всегда было многолюдно. Люди приезжали и уезжали. Встречали и провожали… Или просто бродили, желая побыть среди себе подобных.
Вокзал был пуст. Первый раз за время своей жизни. Не ходили люди, не бегали собаки, не грохотали составы… ТИ ШИ НА…
Возле высокой платформы стояла электричка. Серая электричка, с распахнутыми в ожидании пассажиров, дверями. Я никогда не видел у нас на линии серых электричек. Видимо, это новая…
Движение! Да, точно, краем глаза я заметил движение! Я обернулся. На перронной лавочке чинно восседал здоровенный чёрный ворон. Он просто сидел и смотрел на меня. А я смотрел на него. Это странно, но я был рад ему, живому и тёплому. Рад, как будто бы он был моим близким другом. Я улыбнулся ему. Со стороны это наверно выглядело дико: взъерошенный, мокрый от пота, грязный человек стоит и улыбается ворону. Но, в том то и штука, что смотреть со стороны было некому… Во всём мире осталось только два живых существа: я и ворон.
Как бы отвечая на мою улыбку, птица громко каркнула, встрепенулась, расправила крылья и взлетела. Стой, стой! Я побежал за ним, крича и умоляя его не улетать. Ведь я только что нашёл кого-то, кто не смотрит на меня пустыми глазницами окон, или равнодушным светом не погашенных с ночи фонарей.
Ворон взлетел, сделал два круга над вокзалом и влетел в двери электрички. Я бросился за ним.
- Осторожно, двери закрываются! Следующая платформа Иннауашш!
От неожиданности я присел. Очередная волна страха окатила меня ледяным холодом. Я уже привык к тишине и к тому, что нарушают его только шлепанье моих ботинок да редкие вскрики, которыми я пытался прогнать тишину и разбудить город.
Зашумели закрываясь пневматические двери. Я бросился к выходу, но не успел. Двери плотно закрылись. Я начал колотить в них ногами, кричать и умолять выпустить меня. Поезд дёрнулся. Резко так, без привычного плавного набора скорости. Не ожидая такого рывка, я отлетел к распределительному электрошкафу и больно ударился головой.
Должно быть я потерял сознание. Когда я вновь очнулся и разогнал розоватый туман, пульсировавший в моих глазах, то сквозь мутное от грязи стекло вагонной двери увидел, что поезд на бешенной скорости пролетает мимо леса. Потом не засеянного поля. Прогрохотал по мосту. Опять лес…
Я поднялся и пошёл в салон. Сел на оббитую дерматином скамейку. Я ничего не понимал. Я устал бояться. Навалилась апатия. Мне стало безразлично, что произошло с миром, куда я еду и кто ведёт поезд. Я начал догадываться, что поездом управляют не люди. Да и управляет ли им вообще кто - нибудь? Какая разница…
За окном мелькали деревья, поля, заброшенные полустанки. Пару раз проехали по мосту. Я хорошо знаю это направление. На всём его протяжении нет такого количества мостов. Мы не проехали ни одной знакомой станции. Я не знал где я ехал.
А на спинке соседнего кресла, удобно устроившись, сидел большой чёрный ворон. Он так же как и я смотрел в окно.
- Платформа Иннауашш! Следующая платформа – Топи.
Мне надоело пугаться. Но я опять дёрнулся, ударился об окно. Опять страх. Опять
боль. Но, появился шанс выйти из этого проклятого поезда. Я вышел в тамбур. Электричка остановилась, двери разъехались в стороны.
За дверями была ночь. За дверями была зима. Из ночного, фиолетово-чёрного неба на землю сыпалась мелкая снежная крупа. Снег засыпал руины города. На меня пахнуло затхлостью, гарью и тленом. Мне не хотелось выходить. Я стоял и смотрел на обожжённые развалины. На торчащие из снега обломки деревьев. На столб, на котором висела ржавая табличка с названием станции «Иннауашш».
Я не знал такого города. Ни по соседству, ни в соседних областях такого города не было.
Двери закрылись. Поезд опять резко дёрнулся. Но в этот раз я уже был готов к рывку.
Я вернулся в сало. Ворон сидел в той же позе.
- И как это понимать? – Спросил я у ворона.
Я не ожидал ответ. Я на тот момент ещё не до конца сошёл с ума. Просто мне надо было разорвать тишину, доказать себе, что я жив, что я не стал частью того странного умершего и разлагающегося города.
Ворон повернул голову в мою сторону и неожиданно чётко произнёс:
- Они убили себя.
- Ч.. что?
Я растерялся, я опять испугался… Мне ответила птица? Или я всё-таки окончательно сошёл с ума?
- Они убили себя. Они долго искали способ и наконец нашли его. Теперь они довольны.
Произнеся это, ворон отвернулся и опять уставился в окно. За окном мелькали залитые солнцем луга, время от времени прерываясь полосками кустарника.
- Платформа Топи! Всем, кроме филателистов, выход строго запрещён. –
Проинформировал железный бесчувственный голос внутрипеоздной системы оповещения.
Я пошёл к выходу. Двери раскрылись, и я увидал…
Жёлтые круги, плавно набегали на синие, образуя тем самым зелёные многогранники. По ним скакали фиолетовы солнечнее зайчики. Это были стражи ворот. Сами ворота плавали поблизости. Но им было некогда: они ловили вселенную на мормышку. Вселенная вертелась рядом, норовя отгрызть краешек стола, на котором стояла чашка с кофе. Этого было допустить нельзя, и кофейный сторож бросался в назойливую формацию сосновыми шишками и шербетом. По воде пошли круги, заколыхались водяные лилии и лабораторные колбы. Из тьмы реальности выплыл огромный кит. Испуганные ворота шмыгнули сами в себя и закрылись на замок. Кит повернулся ко мне, уставился прямо в глаза. Меня начало вертеть и затягивать. Нелепая смерть – расшибиться о глаз огромного кита.
- КАААААР!!!
Раздалось над самым моим ухом! Я резко шарахнулся в сторону, опять ударился о распред шкаф. Боль новой волной накрыла меня, но при этом вырвав из водоворота рыбьих глаз. Двери электрички сомкнулись. Мы вновь поехали.
- Ясно сказано было: выход СТРОГО  запрещён!
Передо мной стоял ворон и с укоризной покачивал головой.
- Это Топи! Мир, питающийся чужим разумом. Понятно?
- П… понятно… А как же филателисты?
- Не знаю. Видимо их разум не съедобен для топей…
За окном вновь мелькали лесные и луговые пейзажи. Я уже привык к говорящей птице. Было даже интересно наблюдать за тем, как он произносит слова. Клювик открывает, но при этом не шевелит языком. Слова как бы вырываются из его нутра.
- Какая следующая станция?
- Махберон. Но поезд там не останавливается. Этой станции не существует.
- Не существует? То есть, они тоже убили себя?
- Нет. Не убили. Просто этой станции не существует. Её  нет.
- То есть, её нет, но она есть?
- Да.
- Понятно
Хотя мне было совершенно не понятно.
Неожиданно по салону пронёсся сильный холодный ветер. От резкого перепада температуры, я покрылся гусиной кожей. У ворона встопорщились перья, но он, как казалось, не был удивлён этим явлением.
- Не пугайся. Это незримый контролёр. Он проверял билеты.
- Билеты? Но у нас же нет билетов!
- Он проверял их не у нас. Иди ты думаешь мы одни в вагоне едем?
Я огляделся. Вагон был пуст. Ладно… Замнём для ясности. Просто очередная загадка от старого ворона, вот и всё.
- А на какой следующей станции поезд будет останавливаться?
- На Мелиораторах.
- Там тоже нельзя будет выходить?
- Ну почему же? Можно. Поезд будет стоять десять минут. Можешь прогуляться .
Двери открылись. Я вышел. Асфальтовый перрон убегал в право и в лево. За ним начиналось серое, перепаханное ровными однообразными полосками, поле. Поле, до самого горизонта. Горизонта, переходящего в серое, безжизненное небо. Серый асфальт, серая земля, серое небо. И духота. Я прошёлся по серому асфальту вдоль серого вагона. На меня нахлынула тоска… Серая тоска… Серая, как этот серый и безжизненный мир. Я решил вернуться в вагон. Там хотя бы были другие краски.
- Что произошло с этим миром? Почему он такой серый?
Ворон дёрнул крыльями, как если бы пожал плечами.
- Он всегда был таким. Кругом всё меняется, а здесь нет. Это край.
- Край чего?
- Не знаю. Может быть край света. Или край сознания. Или край бытия.
Поезд рванул, и серая пустота растворилась где-то за горизонтом.
На этот раз ехали довольно долго. Судя по солнцу, уже наступил полдень. Я заскучал. Ворон непрерывно смотрел в окно.
- Платформа Тиропова. Следующая платформа… - Тут голос из динамика неожиданно прервался, как если бы невидимый механический чтец, случайно сбился с нужной строки.
- Следующая платформа отсутствует!
Поезд брыкнулся и остановился. За окном виднелось жёлтое поле, местами подкрашенное сорными цветами в синий и розовый цвета.
- Здесь можно пройтись? – Спросил я у ворона
- Пройдись. И я тоже пройдусь.
Ворон взмыл со своего насеста, вылетел в тамбур. Я вышел следом.
Платформа купалась в оранжевых лучах закатного солнца. Видимо недавно прошёл дождь. Растрескавшийся асфальт был сырым и парил. Пахло свежестью, зелёными травами и озоном. Я вдохнул полной грудью. Хорошо… Впервые за день я почувствовал себя нормально.
От поля перрон был отгорожен не высоким, бетонным, некогда выкрашенным белой извёсткой, забором.
А на поле виднелись странные сооружения, которые я принял за подпорки для винограда, или какого-то иного вьющегося растения. Они представляли собой воткнутые в землю Т образные перекладины, на которых висели, как мне показалось, увядшие и засохшие стебли.
Но это были не стебли. Это были человеческие скелеты. Несколько сотен столбов, с привязанными к ним скелетами. Это были не стебли, это были кости, не рассыпающиеся только потому, что их удерживали высохшие сухожилия да остатки одежды.
Я запрыгнул в вагон. Опять страх… Опять боль…
- Не пугайся.
Это ворон. Он вылетел из вагона и уселся на забор.
- Не пугайся. Это не поле для массовых казней. И не пыточная. Это кладбище. Те, кто были до вас, так хоронили своих умерших.
Ворон взлетел с забора и уселся на один из шестов.
- Они не закапывали тела в землю. Они отдавали их в дар священным птицам… Нам…
При этом ворон стукнул клювом по черепу. Старый костяк не выдержал, череп рухнул в низ, увлекая за собой оставшиеся рёбра, правую ключицу и ещё какие-то косточки. Всё это, шелестя как сухие ветки, рухнуло вниз.
В этот момент двери вагона захлопнулись. Я остался в тамбуре, а ворон на шесте, с той стороны. Рывок, и мы вновь покатились. Я кинулся искать стоп кран, но его не было. Ворон не успел на свой поезд…
Стало неимоверно грустно. Грустно и тоскливо. Я зашел в вагон и сел на своё место. На против меня, на спинке соседнего кресла сидел ворон.
- К.. как? Ты же… Вы же… - Только и смог я произнести…
- Я зашёл ещё на прошлой станции. На той, которая отсутствует.
- Но её же нет! Она отсутствует!
- Но её же объявили! Значит она есть.
- Извини, я не до конца разобрался в этих станциях. Что это вообще за места? На карте их нет.
- Ты смотришь не те карты. Эти станции есть, просто вы их не видите. Вы проходите мимо. Вам, для того чтобы их увидеть, нужно чтобы мир сместился на долю секунды. Как в твоём случае. И тогда вы сможете увидеть то, чего не видели до этого. А сейчас, извини пожалуйста, мне надо войти, чтобы продолжить путь.
Состав резко затормозил. Двери буквально на секунду приоткрылись, и ту же захлопнулись. Ворон раздвоился, как если бы зрение расфокусировалось. Потом  за окном мигнул свет, и всё стало как и прежде. Я сидел на дерматиновом диванчике, а напротив меня, на спинке соседнего диванчика сидел большой чёрный ворон.
Под потолком заскрежетал динамик.
- Платформа так и не появилась. Стоянка отменяется. Следующая платформа – Люляши!
Ворон посмотрел на меня.
- Люляши. Это твоя станция. Тебе выходить
- Выходить? Куда выходить? Зачем мне выходить?
- Это твоя станция. У каждого есть своя станция. Это твоя.
Состав дёрнулся. Стал. Открылись двери.
- Иди же, иди… Это твоя станция. Дальше тебе нельзя.
Я робко встал, выглянул в тамбур. А потом с радостным криком выскочил из дверей, прямо на перрон! Прямо в толпу людей! Люди! Десятки! Сотни людей. Они разговаривали, ругались, спорили, мило ворковали. Перекладывали сумки, читали газеты, стояли в очереди за билетами. Это была моя станция. Моя! Та самая, с которой началось моё странное путешествие. Я оглянулся. От перрона плавно отходила набитая людьми синяя электричка. Обыкновенная пригородная электричка. С обыкновенными людьми.

На работу я в тот день так и не попал. Я бродил по улицам и улыбался. Люди думали, что я пьян или под кайфом, но мне было всё равно. Я был дома. Это была моя станция…