В клеть!

(театральный прикол в 1 действии)

Ни малейшего отношения к театру, а уж тем более к реальности
эта пьеса отношения не имеет. Все отношения в ней относительны.
Особенно отношения автора к выдуманным им персонажам.
Автор


Действующие лица:
МЭТР – Ефим Петрович, драматург, 65 лет;
МОЛОДОЙ – Николай, драматург, 24 года;

Полдень летнего зноя. Сквер возле здания театра. На лавочке расположился МЭТР, он полон неги, скуки и аперитива. Мимо него к дверям театра шелестит МОЛОДОЙ, он приподнят, приятно истерзан, на нём наряд хипстерского покроя, в руках - офисный портфель.

МЭТР. Кхэ! И куда спешит младая младость? Куда несут её кони?
МОЛОДОЙ. В театр, Ефим... э…
МЭТР. Да-да, можно просто Ефим… Фима – я, Фима…
МОЛОДОЙ. Здравствуйте.
МЭТР. Моё почтение… А вас, кажется…
МОЛОДОЙ (уже тоскуя). Коля. Я… это… В общем, вчера звонила Ольга Михайловна, пригласила…
МЭТР. М-м! Оленька?! И как она?
МОЛОДОЙ. Да без понятия. Там она. Ждёт, наверное…
МЭТР. А отчего ж не поинтересовались - как?! Она женщина хорошая, она может и ответить…
МОЛОДОЙ. Да вот так вот получилось… Мне бы «как я» узнать, понимаете?

Стремится в театр.

МЭТР. А… И с чем она вам звонила?!
МОЛОДОЙ. Да вот, сказала – приходите с пьесой, почитаем с труппой...
МЭТР. С какой?
МОЛОДОЙ. С театральной… А! Пьеса? «Мерзкие отходы» называется!  (Возвращается к Мэтру, открывает портфель.) Вот… Не читали?..
МЭТР. Не…
МОЛОДОЙ. Ещё несу ей «Мудотень», «Обезьянник» и «Записки печени». Это мои новые…
МЭТР. Она что же – всё это ставить собирается?
МОЛОДОЙ. Ну да… это маленькие пьесы. А весь альманах называется «Горсть ветра».
МЭТР. Слушайте… а я у вас ничего не читал…
МОЛОДОЙ. А «Хронику одного махача»? Вы как-то, помните, говорили ещё…
МЭТР (обрывая). Я вообще пьесы не читаю. И давно уже. Есть причина…

Заминка. Молодой ждёт продолжения, Мэтр грустит. Молодой пытается по-тихому смыться в театр.

МЭТР. Но если вас зовёт Ольга Михайловна, это хороший признак! А то ведь молодым драматургам не очень сладко…
МОЛОДОЙ. Да, она сказала… почитаем с артистами, обсудим, поспорим может… А потом с договором подумаем…
МЭТР. Ага… Не решено, значит? Это другое дело…
МОЛОДОЙ. Ну по секрету скажу – решено, почти… (Плюхается рядом на лавочку.)
МЭТР. О! Какой мастак! Поздравляю… (Откидывает ладонь для пожатия.)
МОЛОДОЙ (жмёт). Спасибо.
МЭТР. Помните, так всегда – ещё-ещё, вот-вот, вот-вот… И видите…
МОЛОДОЙ. Таки да… То есть, пока нет. (Стучит по лавочке.)
МЭТР. Ваша первая постановка будет?
МОЛОДОЙ. Да. Если будет…
МЭТР. О, не сомневайтесь. Если она сказала «поспорим, обсудим», то…

МОЛОДОЙ. Угу… Только это… вопрос у меня. Можно? (Небрежно.) Как там держать себя получше? А то я, как бы, в первый раз… 
МЭТР. Блестящий вопрос, молодой человек! Очень очень своевременный. Толковым драматургом можете стать… До глубин дойдёте.
МОЛОДОЙ. Ха, н-да… Ефим… э…
МЭТР. Для начала запомните - никогда не перебивайте. Для вас всё только начинается.... Как себя там поставите, так вас и будут принимать.
МОЛОДОЙ. Ну это понятно! (Осекается.) Просто нервничаю немного.
МЭТР. Время есть ещё?
МОЛОДОЙ. Да как? (Смотрит на часы, с трудом находит стрелки.) Надо уже быть…
МЭТР. Что же вы мне сразу вчера не позвонили, не спросили?! 
МОЛОДОЙ. Да я это… не знал, куда звонить… да и как. Но пять минут есть.
МЭТР. Так-так, Коля, главное - не дрейфить и слушать сюда… Самое основное сейчас - много не говорить… Слов должно быть по минимуму. А лучше - совсем молчите.
МОЛОДОЙ. Хоть поздороваться можно? Или комплимент?

Мэтр разглядывает Молодого.

МЭТР. Вам лучше не надо… Вы запомните, пока вы не стали им родным – помалкивайте. У актёров своя кухня в голове – они только и ждут, ты что-то скажешь, чтоб потом повернуть это против тебя. (Раскланивается с кем-то.) Здравствуйте, здравствуйте… (Молодому.) Видел? Артисты пошли… На твою читку, наверно. Спокойно! Без паники! Главное помни – любую нейтральную фразу, которую можно расценить как придирку, будь уверен - они расценят, как придирку. Например, скажешь, что, к примеру… Ну что надо чуть поживее в сцене спора, да? Ты понимаешь – ну что-то совсем общее… А каждый воспримет как укол в свой огород… И даже те, кто в этой сцене не участвует! И даже те, кто вообще не играет в спектакле! Они обязательно подумают, ты так намекаешь на них в какой-то другой пьесе… Ты специально  организовал ситуацию, чтобы изощрённей тяпнуть их за что-то другое! Чтобы они сразу об этом не догадались, а ты успел смыться… Вот… Такое у них в голове происходит…

МОЛОДОЙ. А почему так?
МЭТР. Да потому что ты не режиссёр! Ты для них – никто. Пустое место, пойми. Да, ты пьесу накатал, ну и что? Зато ты - хитрый, ты - скрытный… Ты – злой, Коля!
МОЛОДОЙ (неуверенно). Я - добрый…
МЭТР. Нет. Ты - опасный тип. Тебе этого не забудут. Не простят. У нас, кстати, похожая беда, но совсем другая…
МОЛОДОЙ. Но, а если это моя пьеса, что тогда?!
МЭТР. Вы слышали, что я сейчас сказал?
МОЛОДОЙ. Слышали… А режиссёру можно подсказать?.. Ну или если только спросит?

МЭТР. Так, про актёров вы поняли. Теперь режиссёр. Запомни: этот – хуже всех. (Накручивает себя.) Всё что я говорил про актеров - возводи в четвёртую степень. А Ольгу Михайловну – в пятую! Стерва ещё та, скажу тебе по секрету. Душу вынет – спички вставит. Все у неё негодяи, сволочи, подонки, бездари, одна она – талант-королева! Истеричка редкая! Такая растопчет и не оглянется!! А если оглянется, то заставит извиняться за это. Уф… Но, по большому счёту, сердце у неё плаксивое, доброе, по-женски ранимое… Ты только держись от неё подальше и всё будет хорошо.   
МОЛОДОЙ. Вы это что… серьёзно?
МЭТР. Абсолютно. А что?
МОЛОДОЙ. Да как-то… даже не знаю…
МЭТР. Ничего – привыкнешь. Там тебя все… не сразу, конечно, но попозже… будут просить высказать своё мнение. При чём – смело высказать, без обиняков! Будут просить покритиковать их. Скажут – ругайте нас, браните нас, топчите… Ну хоть немного! Ну хотя бы чуть-чуть! Умолять будут, валяться в ногах – не соглашайся ни в коем случае! Ловушка это! Одно твоё неверное слово - всё. Ты - мёртвый бездарный никому неизвестный сочинитель драматургических текстов. Точка.

МОЛОДОЙ. А если я буду шутить? Как-то весело, позитивно так…
МЭТР. А вот если тебя потянет в театре пошутить – ты лучше выбеги на улицу и ударь полицейского. Это тебя хоть на какое-то время обезопасит… Потому что шутить сейчас в театре, в компании малознакомых творческих людей, это… Извини меня, это хуже самоубийства. Если шутка не пройдёт - тебя примут за придурка, если пройдёт, что намного хуже, - то за гада...
МОЛОДОЙ. А если хвалить всех? Ну тупо, без разбора?
МЭТР. То же самое. Либо кретин, либо… как это слово-то новое, всё забываю?
МОЛОДОЙ. Какое? Злобный тролль?
МЭТР. Точно! Злобный тролль, да… Хорошее слово… В общем, запоминай внимательно – говори коротко, односложно… А лучше отрывисто. Слова должны быть никакие, ни о чём. Лучше даже не слова, а обрывки, междометия – вот очень хорошо. Идеально - буквы! Только нейтральные, понимаешь, без эмоциональной окраски… то есть оценочных ассоциаций не должно быть вообще! Жэ, Бэ, Пэ, Хэ, Е – исключаются категорически! Потому что в противном случае тебя запомнят и найдут чуть попозже… 
МОЛОДОЙ. А если спросят что-то конкретное?..
МЭТР. Ничего… Ты ничего не слышал. Ты – глухой, Коля.

Переглянувшись, задумываются.

МЭТР. Пойми! Ты для них драматург - существо, которое думает, что что-то понимает в театре. Да бог с ним с театром, он неважен… Драматург воображает – что что-то понимает в актёрской игре, в тонкостях режиссуры! А ещё ему, видишь ли, кажется - раз он, гад, пьесу настрочил, теперь имеет право судить их мастерство… А как бы не так! Никто не имеет право судить их! Никто, кроме режиссёра! Да и то не каждого режиссёра, поверь… А режиссёра может судить только Бог!! Да и то не кажд… Во как. То есть тебя там заранее ненавидят. Может, не подозревают об этом, но ненавидят…
МОЛОДОЙ. Мне уже не по себе...
МЭТР. А бояться не надо. Они же дети. Большие ужасные дети…

Молча смотрят в небо.

МОЛОДОЙ. Может, купить им что? Гостинца там…
МЭТР. Ты забудь про гостинца! Ты думай, как тебе ноги оттуда унести! Как тебе живым в семью вернуться! Не знаешь? А способ один - будь в театре нем, добр, прост, доброжелателен и тебя должно быть мало… То есть, радикально мало, понимаешь о чём я?
МОЛОДОЙ. Ну как «понимаешь»… (Вздыхает.)   
МЭТР. Ничего, потом поймёшь. А твой «прикид» должен быть побогаче. Хоть чуточку… Пусть знают - ты не из подворотни вылез, не побираться пришёл, ты собираешься много, серьёзно работать в театральном деле, получать за это деньги… А вот кеды ты зря помыл. Не надо чураться низов! И своего народа… Нехорошо это для писателя. (Помолчав.) Шутка.
МОЛОДОЙ (серьёзно). Я знал.

МЭТР. Хотя это тоже ерунда! Если ты им не понравишься – поверь, они найдут к чему придраться. Сколько примеров было… Помнишь Тараса Борзевича? Нет? Ну он постарше тебя… Вот кто был всегда осторожен! Буквы из него не вытянешь… Непробиваемый. Таращит только глазища на тебя, да улыбается сквозь слёзы трусливо... Если что-то спрашивали – пускал слюну. От умиления. Кремень-мужик! Я им гордился… Но, понимаешь… От него всегда вкусно пахло шашлыком и водкой… И что? Режиссёр Белогрудов в два счёта свернул постановку его пьесы, знаешь из-за чего?!  Из-за того, что сам только что бросил пить и перешёл на раздельное питание. Как тебе такое покажется?! И Тарас сломался, естественно… Забросил свой алкоголизм, драматургию, всё разом! Они у него всегда вместе почему-то шли… Кстати, сейчас только заметил. Работает калькулятором на фабрике пластмассовых изделий. Говорят, счастлив… А про Рифата Лукуллова знаешь? Он зевнул на репетиции своих «Имбицилов» пару лет назад. И всё. После этого – никто, никогда, нигде пьес его больше не видел, не слышал, не понимал…
МОЛОДОЙ. Но он же зевнул, когда курил в туалете! Ну я же знаю эту историю! Мне рассказывала Чахотская, а ей - сам Рифат. Он божился, что успел тогда выбежать из зала…
МЭТР. Не в э-том де-ло. Они проследили за ним, понимаешь? Возле уборной караулил помреж, слышал его зевок сквозь стену. То есть! Ты хоть представляешь, какой силы, какого качества, выразительности был тот зевок?! Исключительных!! Вот этого-то Рифату они простить не могли…
МОЛОДОЙ (тоскливо). Может, пойдём-пообедаем, а?

МЭТР. Погоди. А Ирибальда Гуинпленовна какая была?! Ты хоть знаешь - чей это псевдоним, образованец? Нет? Арчибальды Гуинпленовны, мать! Кроме своего, вижу, ничего не читают… Им бы лишь бы «в контактах» твититься! им бы лишь бы в телефонах чатиться!!
МОЛОДОЙ. А с ней-то что такое?...
МЭТР. И этого не знаешь?! Ты откуда такой драматург выискался? Сериал «Бездарности», оттуда?! Арчибальда, чтоб ты знал, - это удивительный человек! Это… грандиозная! Мощная красивая дама… Вот она – драматург от Бога! Без всяких скидок… Талантище!
МОЛОДОЙ. Но случилось-то чего?!   

МЭТР. Значит, внимание. Входит она в театр… С солнцепёка. Солнце в тот день как сейчас было… Яркое. Она, заметь, без солнечных очков совсем. Входит, ищёт что-то в сумочке своей… в дамской… А в тот день июнь был, понимаешь? Тополиный пух и всё такое… Вот как сейчас, точно. Она копается, ищет что-то… Платок! И не замечает - навстречу ей человек идёт… А после солнца глаза-то слезятся, она идёт копается в сумочке… И тут, как по заказу, Арчибальда Гуинпленовна чихнуть изволили. Примерно так: «А-а-а-а гыч!!! А-а-а…» О-о! Она женщина здоровая… Останавливается, утирает слёзки - перед ней главреж стоит. И чудо, моя Арчибальдочка на неё не попала… Чудо! В сантиметре чих прошёл… Она главрежу растеряно: «Ой! А я на вас…» И тут же снова: «Гыч!!! А-а-а…» Энергичная женщина! Феноменальная… Ничего не скажешь. Очень хорошая. Но со второго раза, знаешь, у неё получилось. Попала в точку. На туфли той. На новые. И тут внимание, кульминация! Был бы главреж мужчина - не обиделся бы совершенно!! А он, вишь, женщиной оказался… А женщина женщину за эти… за туфли-то… да ещё главный - неглавную, да за новые… Как-то сразу не полюбил всей душой. И всё. Больше никто не знает, где теперь моя Арчибальдушка живёт… и живёт ли вообще… Пятый год на связь не выходит… Ни на телефонную, ни на какую…

Николай вскакивает.
 
МОЛОДОЙ. Так, я должен срочно где-то пообедать! С водкой!
МЭТР. Николай! (Хватает того за руку.)
МОЛОДОЙ. Ефим! Фима!!
МЭТР. Вас ждут в театре.
МОЛОДОЙ. Нет! Нет, сказал. Я не выдержу…
МЭТР. Выдержите.
МОЛОДОЙ (озираясь). Выкину что-то безумное…
МЭТР. Не выкинете.
МОЛОДОЙ. Накосячу как-то, по-тупому!!! Вдруг прирежу кого?!
МЭТР. Не прирежешь! Иди, давай! (Подталкивает того в спину, к театру.) Главное – ничего им не говори, не показывай ни мимикой, ни жестом… Смотри - ничего у них не подписывай. Документы не вынимай! В туалет не ходи. Не чихай, смотри, терпи. Улыбайся глупо, думай о хорошем…
МОЛОДОЙ. Я не могу о хорошем!!
МЭТР. А чуть что… Слышишь?! Чуть что - впадай в анабиоз.
МОЛОДОЙ. Нет! Пойдём со мной, Фима!!

Мэтр с неизвестно откуда взявшейся силой вталкивает Молодого в дверь театра. Тот скалит зубы, сверкает глазами, пытается втянуть Мэтра за собой. Ефим Петрович, выказывая чудеса сноровки, вырывается и захлопывает дверь вместе с Молодым. Из здания раздаётся вопль, звук падающих стеллажей, затем - тумбы билетёра, затем - самого Молодого. Тишина. Подождав у дверей, Мэтр покидает пост.

МЭТР. Эпилептический припадок ему бы очень пошёл... Забыл сказать. Ну да этот ничего, прорвётся… (Замечает на скамейке портфель Молодого.) Ох ты! а пьески-то свои позабыл… Эх-эх-хе… Хотя они ему сейчас без надобности… А то я не помню! Театр… молодость… драматургия… Хорошо ему там… Без этого.

Подумав, девает куда-то портфель.
 
FIN

© Сергей Вепрев 16.10.13, 23.10.15