По распутице

Стайки воробьев испуганно вспорхнули с дороги, когда Вадим вышел за ворота колонии особого режима. День был солнечным, погожим. Весна. Деревья стояли в сизой дымке… "Куда ж мне теперь? — пронеслось в голове. — Так и так придется пока к матери, хоть у нее – своя жизнь... Как только получу документы, надо будет устраиваться самому, не гоже мешать ей. А Люба... С ней у меня развод". Вадим криво усмехнулся, вспомнив, как его благоверная по-змеиному прошипела в ответ на слова, что отберет у нее дочь.
— Попробуй только!.. Сам рад не будешь, что связался со мной!..
— Я уже давно проклинаю тот день, когда встретился с тобой! Давно, — он и сам не заметил, как заговорил вслух.
Вздрогнув от своего голоса, Вадим оглянулся. Местность пустынная, и до ближайшего населенного пункта – около двух километров. Он надеялся еще засветло добраться до станции и сесть на поезд. Прочь скорее отсюда! Прочь из памяти! Прочь из сердца…

Ему всегда было приятно сознавать, что дома его ждала жена с маленькой дочуркой, которая появилась на свет, пока Вадим служил. Полноценная семья, ради которой он готов пройти все мыслимые и немыслимые испытания… Иной раз Вадиму даже не верилось в свое счастье. В то, что этот маленький человечек, похожий на живую куклу, его продолжение. Танюшка больше походила на Любу, чем на него: белокожа, с большими изумрудными глазами, маленьким кукольным ротиком. Мягкие льняные кудряшки делали ее похожей на ангелочка. Когда Вадим держал дочку на руках, сердце наполнялось неописуемым восторгом, радостью. Тепло, исходящее от Танюшкиного тельца, согревало озябшую душу. На глазах сентиментально появлялись слезы.
— Ты моя лапушка ненаглядная! Сладенькая моя конфеточка!.. — умилялся Вадим дочери, ко-гда та попыталась засунуть в рот отцу принесенную им плитку шоколада. Вся измазанная Танюшка сидела на отцовских руках.
— Ох, — всплеснула руками Люба, увидев это. — Ну ни на минуту нельзя вас оставить без присмотра!.. Ты, Вадим, хоть бы всю плитку ей не давал! Прямо, как несознательное дите! Хоть ты, хоть Танька – умом одинаковы оба!
Вадим рассмеялся:
— Чего, жаль тебе что ли для дочери? Там, в кармане куртки, еще одна лежит, для тебя!
— Дурень! Она же все перемажет!.. И сама по уши вон в шоколаде! — Люба шутливо толкну-ла мужа в голову ладонью. — Стирать-то ты что ли будешь?! Мне же и придется… Балбес, одним словом!.. — тут она добавила: — Да, тебя Ростислав Сергеевич просил зайти завтра.
Ростислав Сергеевич – заместитель начальника отдела внутренних дел и Любин знакомый. Две недели назад она рассказала про него, когда у них зашел разговор об устройстве на работу…
— Ты ходила к нему?! — удивился Вадим.
— Нет, я с Танюшкой гуляла, а он куда-то ехал… Я слышу, меня окликнули. Обернулась, а Ро-стислав Сергеевич чуть ли не на половину вылез из окна машины.
— Слушай, я что-то не понял, а откуда ты его знаешь?
Люба удивленно вытаращила глаза:
— Я разве тебе не говорила? Я давненько его знаю, это сын папиного друга!
— Нет, ты мне никогда про него не рассказывала, — Вадим пристально посмотрел на жену и пригрозил пальцем. — А он молод? Смотри у меня!..
Сделав недоуменно-обиженное лицо, Люба сказала:
— Ты что, с луны свалился! Он же на много старше меня, а его сын только чуток тебя младше будет!.. И как тебе такое в голову могло прийти? Как можно?..
— Как, как?.. Ты вон сразу поняла, что я имел в виду, значит рыльце в пушку!..
Тут до нее дошло, что ее муж просто развлекается, и шутливо влепила ему подзатыльник.
— Вот дурачок!.. — Вадим свободной рукой притянул к себе за талию жену. Она, устроившись на свободном колене мужа, продолжила. — Никто мне, кроме тебя, не нужен!.. Танюшка – хорошее подтверждение этому! Неужели тебе мало этого?..
— Много!.. — и поцеловал жену долгим поцелуем.
Люба, чуть не задохнувшись, отпрянула от него:
— Ну хватит, хватит! А то Танька напугается. Тебе дай только волю!..
— А что?.. Имею на это законное право! — Вадим улыбнулся. — Без этого бы на свет не появилось это очаровательное создание!.. Смотри, какая у нас прелестная дочурка получилась! Давай ей еще братика сделаем, а?
— Здрасте!.. Раскатал губищи-то! Слишком многого ты хочешь, однако! Ты сначала на работу устройся! Не успел снять армейскую форму, а уже думаешь об увеличении семьи. А ты хоть бы поинтересовался, как я тут одна, с ребенком?
— Ну, спрашиваю. Виноват. Каюсь, не успел обо всем расспросить. Как вы тут обходились без меня?..
Люба обняла мужа за шею и минуты через две, тихо произнесла:
— Трудно было, Вадим. Мне порой казалось, что я вот-вот сойду с ума. Разрываешься между кухонной плитой и корытом с детскими пеленками-распашонками. Если бы не девчонки, и… — она запнулась. — Пропала бы я совсем…
В комнате повисла тишина, слышно было только сопение полуторагодовалой малышки, которая, спустившись с папиного колена, взяла за волосы большую куклу и поволокла ее к дивану. Эту куклу Вадим купил в хабаровском аэропорту, ожидая самолет.
— Ничего, теперь я с вами. …Теперь будет легче…

Быстро собрав вещи, он сел за стол и написал записку: "Мама, обо мне не беспокойся. Устро-юсь – сообщу" – и, взяв сумку, вышел из квартиры. Совершенно не представляя себе, куда и зачем он сейчас направляется, сел в первую остановившуюся машину и попросил довезти до вокзала. Внезапно в голову Вадима пришла мысль: "Марина!.. а что, если я поеду туда? Я же обещал…" Правда, было это года четыре назад, когда он переписывался с ней. Без всякой надежды на то, что она ответит, Вадим написал ей из тюрьмы. Многие из друзей Вадима тогда отвернулись от него, а она, знавшая его лишь несколько часов, морально поддержала и придала силы для дальнейшей борьбы за истину, которую он так и не смог найти…
Марина… Маришка… он вспомнил ее заплаканное личико, как она по-детски, взахлеб, рыдала сидя на скамейке. Вадим дежурил, в его обязанность входило наблюдение за порядком и за всем, что происходило вокруг.
— Сержант Журавлев. Что случилось?..
Девушка подняла на него васильковые глаза и, судорожно вздыхая, чуть слышно произнесла:
— Меня… меня… ограбили, сумочку, с документами… украли, там и деньги были…
— И большая сумма была? — Вадим с сочувствием смотрел на худенькую фигурку девушки в черных брючках и ажурной белой кофточке.
— Двести рублей… Я... я приехала сдавать документы в институт, но… не успела… — И она снова горько разрыдалась.
— Пожалуйста, успокойтесь. Расскажите, пожалуйста, все подробней…
Оказалось, что Марина жила в соседней области и только сегодня приехала. Из-за того, что время было раннее, девушка решила посмотреть город. Недалеко отсюда какой-то парень на мотоцикле выхватил из ее рук сумочку.
— Что мне теперь делать?.. У меня и денег-то на билет домой нет… — она тяжело вздохнула. — И как назло, в этом городе у меня нет ни родственников, ни знакомых. И института не видать теперь мне, как собственных ушей… — на ее глазах вновь появились слезы.
— Ну, не стоит так расстраиваться. Мы пойдем в отделение милиции, и вы напишете заявле-ние. А там мы что-нибудь придумаем, на худой конец, документы можно и восстановить…
— Но это, наверное, очень долго…
Вадим согласился:
— Да, не быстро. …Но, не надо расстраиваться. Воров, обычно, интересуют деньги. Будем надеяться, что сумочка с документами все же найдется, правда, гарантий никаких…
Вадим довольно долго провозился с ней. Марина была голодна и осталась совсем без денег в чужом городе, так что пришлось взять всю заботу о ней на себя. Купив несчастной девушке билет на поезд и отправив ее, он не подумал даже, что эта история будет иметь продолжение, несмотря на то, что они обменялись адресами. Ребятам с соседнего участка через пару дней пожилая женщина принесла небольшую черную дамскую сумочку с документами на имя Кондра Марины Вячеславовны. Благодаря этой запоминающейся фамилии Вадим и понял, что это и есть документы его юной знакомой. Он отправил Марине все это с припиской: "В следующий раз сумочку держи покрепче!" На что она в талончике к денежному переводу за билет написала, что обязуется впредь больше не считать ворон…
Улыбнувшись давним воспоминаниям, Вадим подумал: "Интересно, какой она стала? С тех пор прошло около восьми лет. Сколько ей сейчас? Наверное, лет двадцать пять. …Может, давно уже замужем". В таком случае, его появление будет для нее весьма некстати. Он сам же и бросил ей писать. "У нее своя жизнь, а я – стойкий неудачник". И потом, Вадим не хотел обнадеживать девушку. Он боялся, что это юное и нежное существо (такой он ее запомнил) влюбится в него. В ее небольших письмах нет-нет да и проскальзывали ласковые нотки. Хотя, может, это лишь обычное человеческое сочувствие, сострадание. Но он, непривычный к такому отношению и испу-гавшись новых чувств, предпочел исчезнуть из ее жизни. Ведь что он мог ей предложить? Ничего. Обжегшись с женой, Вадим не хотел себя больше ни с кем связывать. Нет, он не был в обиде на всех женщин. Просто, он боялся обмануться в них снова. Вадим считал женщин противоречивыми и непредсказуемыми, их логика была для него почти что недосягаемой.

Сколько помнил себя Вадим, мать всегда ему говорила, что он испортил ей жизнь. "Не будь тебя, я бы давно устроила свою судьбу!.." — кричала она в истерике сыну, и он внутренне сжимался, скукоживался от наотмашь ударяющих слов... В такие моменты ему в душу прокрадывались необъяснимая тоска и такое отчаяние, что хотелось забиться в какой-нибудь угол и сидеть там тихо-тихо, забытому и обиженному на весь белый свет. Проходило какое-то время, и детские слезы высыхали, мама как ни в чем не бывало шутила и смеялась. Только он не мог никак избавиться от всепоглощающего чувства вины перед матерью. Матерью, которая родила и воспитала его одна, без отца. Его Вадим не знал. Мать вообще ничего о нем не говорила. Замужем была два раза, и оба раза брак заканчивался разводом. Мужчины приходили и уходили… А она во всех неудачах винила лишь сына.
В школе Вадим учился неважно и был трудным подростком. Если бы они с товарищем случай-но не оказались в компании таких же, как и они, ребят, но только ОКОДовцев*, то трудно себе даже представить, как сложилась бы его дальнейшая судьба. Именно там, в штабе, он нашел друзей и единомышленников. Именно там он чувствовал себя своим и знал, что он, Вадим Журавлев, не просто так коптит небо. Своими дежурствами он помогал обществу бороться с непорядком и хулиганством на улицах родного города. Благодаря ребятам из отряда увлекся спортом, играл в футбол, имел разряд по самбо. Отряд стал хорошей школой, которая помогла ему окрепнуть не только в физическом плане. …Впоследствии, когда Вадим после службы в армии устроился на работу в милицию, это сыграло решающую (если не роковую) роль в его судьбе.

Сойдя с поезда, Вадим намеревался перекусить и пойти искать работу. Еще в вагоне он решил, что негоже на данный момент появляться перед Мариной. Да и неизвестно, как отреагируют на него ее родители. Чтоб избежать неправильного истолкования его приезда, Вадиму следовало вначале устроить дальнейшую жизнь. В первую очередь – работа, а уж потом – все остальное. Если же он не сможет устроиться, то на пару дней средств у него должно хватить. А что потом? Потом – полная неизвестность…
Купив в киоске местную газету, он тут же уселся на лавочку поблизости и принялся изучать объявления. Их было негусто, но, пожалуй, одно ему подходило. На кирпичный завод требовались рабочие. Выбирать не приходилось, страна совсем не та, что была раньше. Да и люди стали совсем другими. "Или я сам стал другим?.." — спросил у себя Вадим. Чувствуется какая-то нервозность, готовность вцепиться стоящему рядом человеку в глотку. Такое состояние у всех, будто все катится в тартарары! Вадим в недоумении смотрел на людей, ехавших в автобусе: угрюмые, озабоченные лица, казалось, их не радует свободная жизнь. "Неужели им не приходит на ум то, что самое ценное, что у них есть, это – жизнь и свобода!.. — подумал Вадим. — Поистине, начинаешь ценить то, что когда-то имел, лишь тогда, когда теряешь…" Он мог сказать сейчас про себя, не смотря на свое зыбкое положение (нет ни работы, ни крыши над головой, да и денег маловато), что он счастлив. Состояние эйфории, неотступно следовало за ним после выхода из колонии. Он попытается начать жизнь с чистого листа.
 Ему повезло: на работу Вадима приняли и дали место в общежитии. Соседями по комнате оказались двое: обросший сутуловатый чернявый мужчина средних лет и другой – полненький, рыжий, с маленькими глазками, чем-то напоминающий поросенка, неопределенного возраста. Заправив постель, Вадим сел на краешек.
— Ты откуда такой взялся?.. — спросил рыжий.
— Оттуда… — неопределенно ответил Вадим.
— Не понял, — пробормотал рыжий, — Откуда оттуда?..
— Я только вчера вышел из колонии…
— Зек, значит… — обросший мужчина с любопытством посмотрел на Вадима. — Я тоже там побывал, только давненько это было!.. По какой статье-то сидел?
Вадим, немного помолчав, нехотя ответил:
— По статье 171 часть II.
— Это превышение служебных полномочий, сопровождающееся физическим насилием?.. — уточнил чернявый мужчина. — И сколько оттрубил?
— Осудили на пять, на полгода раньше освободили.
— Кому же ты так бока-то намял?.. — рыжий плюхнулся на свою кровать.
— Никому я бока не мял!.. — буркнул Вадим, — Так получилось…
Чернявый мужчина, подойдя к Вадиму, протянул руку и примирительным тоном произнес:
— Ладно. Давай знакомиться. Саша. А это – Федя. Значит так. Я тут ночую лишь тогда, когда работаю во вторую или третью смену, так как живу в районе. Давай с тобой договоримся: так как ты тут теперь, самый молодой, никаких баб сюда не водить!
Рыжий Федя хмыкнул:
— Сашок у нас жутко правильный! Жене верность хранит! Не любитель "баловства"…
Саша обернулся к рыжему Феде:
— А ты мало видать по больницам бегал… Память у тебя, однако, короткая… — и уже обраща-ясь к Вадиму, добавил, — Ты с ним осторожнее, он у нас настоящий кобель…
— Да какой я кобель? Я нормальный мужик!.. — возмутился рыжий Федя. — Это ты, Сашок, у нас, прямо ни себе ни людям!.. Человек сколько лет воздерживался, а ты и здесь его свободу огра-ничиваешь!.. — и уже Вадиму: — Не слушай ты его, живи как знаешь!
— Вообще-то меня женщины мало волнуют… — сказал Вадим и лег, повернувшись к стене.
Настроение его сразу упало. Память снова стала перелистывать прошлое, все то, что неотступно следовало за ним все эти годы…
Это случилось обычным сентябрьским вечером. Вадим с напарником дежурили в парке на танцплощадке. Все было в норме до тех пор, пока двое семнадцатилетних ребят не затеяли драку и не заехали Вадиму по физиономии. Возмутителей спокойствия пришлось задержать и поместить до приезда патрульной машины в комнату с окнами, заклеенными бумагой. Одному пацану уда-лось сбежать, разбив окно. Получив порезы, он обратился в больницу и подал заявление в милицию. Получалось, что Вадим "значительно превысил свои полномочия". Так хулиган превратился в потерпевшего. А ведь Вадим, ни разу даже не прикоснулся к этому "потерпевшему", хотя  и стоило бы! По крайней мере, не так было бы обидно сидеть из-за этого сопляка! Восемь человек дали свидетельские показания на суде, что никакого "зверского из-биения" не было и в помине. Но поверили троим "свидетелям" со стороны "потерпевших", которые сквозь бумагу на стекле смогли "увидеть" то, чего не было вообще! Этот пацан получил засвидетельствованные экспертизой синяки без его помощи. У Вадима, от этого показательного процесса осталось странное ощущение фарса, будто он был зрителем скверной любительской театральной постановки по сценарию, написанному на скорую руку и сшитым белыми нитками.
Напарник Вадима (они тогда дежурили вместе и получили одинаковое наказание по этому делу) отсидев половину положенного срока, получил досрочное освобождение. А Вадим так и не смог смириться с приговором. Все пытался найти правду, которая казалось, лежала на поверхности. В конце концов, ему в колонию стали приходить письма с угрозами. И Вадим понял, что кое-кому просто очень выгодно нейтрализовать его таким образом. Зная его принципиальность и неспособность идти на компромиссы, ничего лучше не придумаешь. Но кому это было надо? Эту задачку он долгое время решал безуспешно. Только со временем, все само со-бой встало на свои места.

Свадьба друга по оперотряду, на которой Вадим познакомился с Любой, состоялась в октябре. В деревне, на родине Веры – невесты Сергея. Из города поехало семь человек: пять девчонок и Вадим с товарищем. Свадьба была шумная и веселая…
Люба к нему сама подошла.
— Давай станцуем, — Вадим согласно кивнул и пошел с ней в круг.
— Как зовут-то тебя, молчун?.. — спросила она, улыбнувшись. — Ты всю дорогу слова не вы-молвил. Ты всегда такой?..
— Нет… — буркнул он в замешательстве. — А что говорить-то?
— А что хочешь, только не молчи!
— Даже глупости? — Вадим смотрел на эту стройную красивую девушку, и ему не верилось, что из многих здесь присутствующих она выбрала его…
— Даже глупости!.. — согласилась она. — Терпеть не могу молчунов!
— А я вовсе не молчун… — возразил Вадим. — Просто не знаю, о чем говорить.
Она недоверчиво посмотрела на него:
— Так уж и не знаешь?..
— Не знаю… Я не знаю ни твоих интересов, ни увлечений… ничего…
Люба кокетливо улыбнулась.
— А ты спроси. Я может и отвечу…
"А может, и нет… — мысленно продолжил за нее фразу Вадим, — девчонка себе на уме…"
— Слушай, а сколько тебе лет?
— Восемнадцать. А что?
— Да ничего. — Люба пожала плечами. — Просто на вид ты еще такой молоденький! Не цело-ванный, наверно…
Вадиму показалось, что он вспыхнул до корней волос. Стараясь скрыть смущение, ответил:
— Можно подумать, что у тебя самой опыт…
— Ну, во-первых, я постарше тебя буду!..
— Ох и уж старше!.. — съязвил Вадим.
— Мне уже двадцать с хвостиком, мальчик!
"Старуха нашлась! Тоже мне," — пронеслось в голове у уязвленного снисходительно произне-сенным словом "мальчик" Вадима. Но вслух только сказал:
— Что же, я значит хорошо выгляжу! Плюс в мою пользу!.. — и он смело притянул ее за талию поближе к себе, — Может, пойдем, прогуляемся?..
Люба удивленно посмотрела на партнера, еще недавно угрюмо молчавшего, а теперь слишком уж осмелевшего и, видимо решив подыграть, ответила Вадиму на ухо:
— А что?.. Может, чуток попозже и выйдем!.. Только ты не улизнешь от меня?
— Почему это я должен улизнуть? — Вадим возмутился, — Ты за кого меня принимаешь? За зеленого юнца что ли?..
— Так, все ясно! Я наступила на "любимую мозоль". Короче, давай потанцуем. А там видно будет!.. — и Люба многозначительно подмигнула Вадиму, который находился в замешательстве.
"…Там видно будет! …Там видно будет!.." — стучала кровь в его висках. Робким Вадима не назовешь, но он действительно еще ни разу не был близок с девчонкой. Ребята постоянно обсуждали между собой свои приключения. Он, слушая их рассказы, думал про себя, что не стал бы выносить все интимное на всеобщее судилище. "Это будто раздеваться донага перед всем честным народом," — невольно осуждал товарищей Вадим. Он считал, что не к лицу мужчине трепаться про свои победы. Сильный пол не должен быть сплетником, уподобляясь женщинам. Сальные шуточки и замечания по поводу женских прелестей его коробили. Может, он и был чуточку старомоден в этом отношении, но он воспитывался на классической литературе, которую запоем читал в школьные годы, да и дядин совет Вадим ценил высоко.
Дядя Коля, колоритный мужчина и первостатейный бабник, всегда говорил ему:
— Вадим, никогда не позволяй себе обижать женщину! Не задевай ее самолюбия!.. Женщины, они очень тонкие существа. …Обидеть женщину – это все равно что плюнуть в колодец, из которого пьешь! Без них не было бы и нас, мужиков…
Конечно, не только дядины наставления формировали личное отношение Вадима к слабому по-лу. Но и материнские переживания, слезы. …Сколько он видел ее опухший нос и заплаканные глаза! Как ему хотелось в такие моменты обнять ее за плечи, с нежностью прижаться к ней и ска-зать:
 — Мамочка, не плачь, пожалуйста!.. Он не стоит твоих слез!.. Я с тобой…
Сколько ласковых слов он мысленно говорил ей в такие моменты, не решаясь их произнести вслух! …Почему? Да потому, что он никогда не знал, как она воспримет его признания. Раньше, в детские годы, он не скрывал чувств, но по мере взросления Вадим отчетливо понял, что сынов-няя любовь матери не нужна. Ей нужно было сильное мужское плечо, которое могло дать ей гораздо больше, чем он. Перестав пытаться найти общий язык и отгородившись от нее защитной маской подростковой грубости, Вадим сам немало страдал от недопонимания и недоговоренности. У них были такие сложные отношения, что каждый более или менее откровенный разговор заканчивался криками и хлопаньем двери. Поневоле, прежде чем произнести хоть какое слово, вначале сильно призадумаешься.
 В самом разгаре свадьбы, когда Вадим уже изрядно захмелел, к нему снова подошла Люба.
— Ну что?.. Пойдем потанцуем?
— Пошли, если не шутишь!.. — согласился Вадим.
Утром он очнулся на полу в баньке, рядом спала Люба. А на полатях, в объятиях друг друга ле-жала еще одна пара. В сумраке и спросонья Вадим так и не разглядел их. Да и не столь было важно это. Несмотря на то, что голова его гудела, он чувствовал себя чуть ли не на седьмом небе. Его душа ликовала, и хотелось петь громко, во весь голос. Вадим стал мужчиной, и ему нравилось это новое состояние.

Возвратившись в город, он вызвался проводить Любу до общежития. А там Вадим задержался у нее еще на пару дней… Они пролетели так стремительно и незаметно, что он даже не успел осо-знать, что надо бы предупредить мать. Лишь на подходе к дому Вадим подумал, что мать, должно быть, потеряла его и взбучки избежать не удастся.
Так оно и случилось. Скандал был грандиозный! С вмешательством неприятного субъекта, которого он раньше никогда не видел.
— Где ж ты шлялся все это время негодяй? Ты что, совсем совесть потерял?.. — такими слова-ми встретила мать сына. — Я тут ночами не сплю, в голову черт знает что лезет!..
— Ну, мам… ну ты же знаешь, что я был на свадьбе Сергея, — виновато произнес Вадим.
— Да?! И ты думаешь, что я тебе поверю?! Ты почти пять дней не смог приехать из этой дерев-ни?! Митька Сивцов вон с воскресенья дома!.. А ты?.. Паразит ты эдакий! Все нервы мне вымо-тал, — мать села на табурет и расплакалась.
— Ма… ну не плачь, пожалуйста!.. Не надо… ну зашел в общагу, так получилось.
Лучше бы Вадим не упоминал про общежитие, его мать тут же вскочила и так яростно начала его хлопать полотенцем, что сын, не выдержав атаки, был вынужден ретироваться из кухни.
— Я тебе покажу "общагу"!.. Я тебе покажу "общагу"!.. …С этих лет привыкать шастать по девкам!.. Весь в своего папашу, тоже любил по общагам лазить!.. — мать выбежала вслед за сыном в прихожую. — Не хватало еще, чтоб потом ребенка на меня повесили! Всю жизнь мою загубил, паршивец! Бить тебя не кому!.. Ремень по тебе плачет!..
Тут в дверях зала, держа в руках широкий армейский ремень, вышел дородный мужчина, при-мерно пятидесятилетнего возраста.
— Драть тебя, сосунка, следовало бы как сидорову козу, пока поперек лавки лежал!.. — мужчина с самодовольным видом прислонился к дверному косяку. — Ничего, я тебе разума-то вобью!..
Вадим, ничего не отвечая, только искоса глянул на этого лысоватого мужчину в майке и трико и, ловко уворачиваясь от материнских шлепков полотенцем, прошмыгнул к себе в комнату. Мать не дала ему захлопнуть дверь и, плюхнувшись на сыновнюю кровать в голос разрыдалась, закрыв лицо полотенцем.
— Изверг!.. Поганец!.. Ночей из-за него не спала, старалась, из кожи вон лезла – лишь бы он был одет и обут не хуже других! А он как за это со мной? Тебе наплевать, что я тут ночей не сплю, беспокоюсь!.. Хоть бы немножечко о матери подумал!..
— Мам, ну успокойся, пожалуйста, — виновато склонился над матерью Вадим, — Я даю тебе слово, мама, такое больше не повторится! — Он легонько коснулся ее плеча.
Мать резко вскинулась:
— Не прикасайся ко мне! Видеть тебя не могу! Глаза б мои на тебя не глядели!..
В дверях моментально появилась мужская фигура. Видно, неправильно истолковав услышанные крики, он грозно накинулся на Вадима.
— Ах ты, щенок!.. Я тебе покажу, как на мать руку поднимать!.. — и со всей силы хлобыстнул ремнем Вадима.
Удар пришелся по рукам. Вадим судорожно дернулся и недоуменно взглянул на взъярившегося мужчину. Тот, увидев вызывающий взгляд парня, закинул руку для повторного удара, но ударить не смог: Вадим успел схватить его за запястье.
— Не смейте поднимать на меня руку! У меня и в мыслях никогда не было обижать маму… — Вадим старался говорить ровно и спокойно, что еще больше распалило мужчину.
— Ты мне не указ, сопляк!.. — покраснел от негодования тот и, схватив худенького паренька за ворот рубахи, выволок его в прихожую, где и залепил звонкую затрещину.
Вадим, еле устояв на ногах, оттолкнул от себя мужчину и, схватив с вешалки свою куртку, вы-бежал из квартиры. В его мозгу билась лишь одна мысль: "Здесь мне больше делать нечего!.."

Он ничего не мог придумать лучше, как пойти снова к Любе, в общежитие. Пожив вместе пару месяцев, они подали заявление в ЗАГС. Была ли это любовь, Вадим не знал. Он не думал об этом. С ней ему было хорошо, легко и беззаботно. Люба в глазах Вадима выглядела идеальной девушкой, простой и ласковой, а ему-то большего и не надо было!.. Правда, долго пришлось убеждать невесту.
— Для чего мне эта роспись? — Люба широко улыбнулась, показав ослепительно белые зубы. — Мы и без этого хорошо живем…
— Я хочу, чтобы у нас с тобой все было по закону! Мне надоело слушать подзуживание дру-зей… Я не из тех подлецов, которые относятся безответственно к своим поступкам! И потом, мне скоро в армию. Я хочу твердо знать, что меня дома ждут…
Люба заливисто рассмеялась:
— Я же тебя и без регистрации буду ждать…
Вадим нахмурился:
— Кто тебя знает. Может, как только меня заберут, ты и замуж выскочишь!.. Душа женщины – сплошные потемки, поди-ка угадай, что у вас на уме! Думаете одно, а делаете совершенно другое.
Люба щелкнула его по носу:
— Ты что?.. Мне не доверяешь?
— Почему?.. — он замялся. — Нет, просто у вас семь пятниц на неделе…
— Это интересно, с кем это ты меня сравниваешь, а? — Люба заглянула в его бездонные карие глаза. — Давай-давай, признавайся! А то я ревновать начну!..
Вадим, не выдержав ее пронзительного взгляда, опустил глаза.
— Ни с кем я тебя не сравниваю. Ты это сама прекрасно знаешь! Просто, о женской непредска-зуемости, я сужу по маме. …Никогда не знаешь, что у нее на уме, — он с тоской посмотрел на Любу, — мы никак не можем найти общий язык.
— Да, тяжелый случай, ничего не скажешь. — Вадим не любил с кем-либо обсуждать поведе-ние матери, и Люба, зная это, все-таки сказала: — А как отнесется к этому твоя мать? Она не убьет меня? Я еще жить хочу!..
— Я уже вышел из того возраста, когда цепляются за материнскую юбку. И потом, не она будет жить с тобой, а я! Слушай, кончай разговаривать со мной как с только что вылупившимся птенцом! Я уже давно сам отвечаю за все свои поступки!..
С Любиного лица сразу исчезла улыбка.
— Раз ты такой ответственный, то еще раз подумай хорошенько перед тем, как идти в ЗАГС. …Это же серьезное дело. Я не хочу, чтобы меня потом обвиняли в том, что я тебя женила на себе!
Вадим чуть не взорвался:
— Я женюсь на тебе по собственной воле! Если бы я этого не хотел, вряд ли ты заставила бы меня это сделать!
На самом деле, ему все это стало поднадоедать. Сколько можно говорить об одном и том же? Вадиму иногда казалось, что Люба не воспринимает его всерьез. Да и мать все время делала упор на то, что он, как и все мужчины, просто обречен поступать безответственно. И ему хотелось доказать, конечно, в первую очередь себе то, что он не такой! Что он лучше! Ведь, черт возьми, нельзя же всех грести под одну гребенку! Ему очень хотелось уничтожить стереотип безответственности в глазах матери. Он хотел быть надежным мужчиной, которому все по плечу. А для этого ему нужна семья. Своя семья, в которой бы царил уют и покой, где можно было в любую погоду отогреться от душевных невзгод и жизненных неудач.
Ему казалось, что наконец-то он поймал удачу за хвост. Люба как нельзя лучше подходила на роль жены: красива, умна… Правда, его мать была категорически против их брака. Но ее можно понять. Сын женится на незнакомой девице старше себя, притом, не имея ни жилья, ни работы. И кто, как не мать должен будет везти этот воз? Но Вадим надеялся лишь на собственные силы. По окончании электротехнического техникума, если его не заберут в армию, он устроится на работу. Люба работала на прядильной фабрике. На первое время крыша над головой у них была. А что еще надо молодой семье?

Прошло некоторое время с тех пор, как Вадим поселился в этом городке. Каждый день он порывался пойти к Марине, но словно какая-то сила удерживала его от этой встречи. Он долго блуждал по тихим зеленым улочкам с типовыми пятиэтажками в центре, двух и трехэтажными зданиями чуть подальше, и частными домами, с небольшими земельными участками на городских окраинах. Тихий провинциальный городок, каких много по России. …Где-то там, в другой жизни, кипели политические страсти, а тут жизнь текла размеренно и неторопливо. Даже то, что людям месяцами задерживалась зарплата, не будоражило их, но заметно делала лица угрюмыми и неприветливыми. Вадиму была непонятна их нервная, но настойчивая терпеливость. А с другой стороны, может, это было и плюсом. Что толку митинговать, надо работать! Иначе не выживешь...
Вадим последний раз глянул на себя в зеркало. Гладкие черные волосы зачесаны аккуратно назад, рукава белоснежной рубашки завернуты до локтя, отглаженные брюки… ни к чему не придерешься. "Хватит тянуть кота за хвост, Вадим! — сказал он сам себе. — Я должен ее увидеть, должен…" И он решительно вышел из комнаты.
Проверив еще раз по бумажке, где записан адрес, номер квартиры, он нажал на кнопку звонка. Дверь открылась не сразу. Пожилая женщина в застиранном цветастом халате с любопытством смотрела на незнакомого ей человека.
— Вам кого?
— Марину…
Женщина недоуменно посмотрела на Вадима:
— Какую Марину?.. У нас нет никаких Марин…
Теперь настала очередь недоумевать Вадиму:
— Ну, как же… Марина Кондра. …Такая симпатичная девушка …
— Кондра?.. — переспросила женщина. — Что-то знакомое… знаете, мы здесь недавно живем, где-то около двух лет. Может, это те, кто менялся с нами?.. Правда, девушки, я не помню…
Вадим умоляюще посмотрел на женщину:
— Ой, пожалуйста, дайте мне их адрес…
Женщина пытливо смотрела на него, видимо решая про себя, как ей поступить в данной ситуа-ции и нерешительно произнесла:
— Ну, не знаю, может, это и не они. У нас был двойной обмен. Гарантий нет, что это их се-мья… Подождите.
Дверь закрылась. Вадим начал нервничать. Неужели он теперь не сможет найти ее? Так обидно. Тут дверь открылась, и женщина протянула ему листочек с двумя адресами.
— Попробуйте, сходите по этим адресам, может, найдете свою девушку. Желаю вам удачи!.. — женщина улыбнулась.
— Спасибо! — Вадим взял листочек и сбежал вниз по лестнице.
По второму адресу, оказалось, жил брат Марины. Там-то и дали ему третий адрес. Но ее не было дома. Марина уехала в деревню, к бабушке.
— А она не говорила, как долго там пробудет? — Вадим на все лады начинал проклинать свою медлительность.
— Она только вчера уехала… — сказала миловидная женщина лет пятидесяти, похожая на Ма-рину. — До конца отпуска у нее есть еще две недели. И я не знаю…
— Вы, наверное, ее мама?.. — спросил Вадим.
— Да. Я ее мама. Простите, а вы давно с ней знакомы?
— Вообще-то, давно. Ладно, я как-нибудь еще загляну.

Две недели тянулись ужасно долго. В воскресенье, забежав в близлежащий от Марининого до-ма магазин за тортом, Вадим с букетом цветов был у знакомой двери.
На звонок вышла сама Марина. С коротко постриженными волосами, она весьма отдаленно напоминала ту юную девушку с русыми локонами по плечам.
— Марина?.. — неуверенно произнес Вадим.
— Да… — удивленно произнесла девушка. — Простите, а вы… — она смешно сморщила чуть вздернутый нос. — Вы… вы – Вадим?
Вадим облегченно вздохнул и, широко улыбнувшись, сказал:
— Ну, слава богу, меня узнали!.. — он протянул ей цветы, — А я думал, что ты совсем меня позабыла.
— Зачем же? Как я могла забыть своего спасителя, что вы?.. — смущенно произнесла она, взяв букет. — Проходите, пожалуйста…
Он зашел в маленькую уютную прихожую и произнес:
— Марина, мы же с тобой были на "ты"…
— Да, я все это помню… у меня это спонтанно вырвалось, не обращай внимания. Ты, пожалуйста, проходи… — и Марина повела нежданного гостя в зал.
Вадим, передав хозяйке коробку с тортом и оглядев стандартную обстановку (мебельная стенка, телевизор, мягкая мебель, ковер во всю стену), негромко сказал:
— А я еле тебя разыскал… приходил, а тебя не было…
— Так значит, это был ты. Мама мне сказала, что меня спрашивал молодой мужчина. — Мари-на, стараясь скрыть растерянность, вышла из зала и уже из прихожей громко произнесла: — Ты надолго в наши края?
Он проследовал за ней на кухню.
— Давно ты в нашем городке?
— В апреле вышел из колонии.
Марина искренне удивилась:
— И до сих пор ты не мог прийти?
Вадим замялся:
— Мне было неудобно. Не хотелось походить на зека. Я боялся, что у тебя могут быть неприят-ности с твоими родителями из-за меня.
— Ой, не смеши меня!.. — она рассмеялась. — Мои родители очень демократичные люди. И потом по работе мне приходится общаться со многими. — Марина пододвинула табурет гостю. — Садись, в ногах правды нет.
— А где ты работаешь?
— В нашем районном Доме Культуры. У нас есть самодеятельный ансамбль, вот я и ставлю танцы, плюс детские танцевальные кружки на мне… Зарплата не ахти какая, но нельзя все соизме-рять деньгами. Главное для меня то, что люди после наших концертов уходят просветленные, должна же у человека быть хоть какая-то отдушина… Мне нравится моя работа.
— Да, ты права. Если работаешь с душой, то считай, что ты счастливый человек. Но, когда тебе хоть как-то надо продержаться…
Марина пристально посмотрела на Вадима:
— Я правильно тебя поняла – тебе не нравится твоя работа? Ты куда устроился и где живешь?
Вадим тяжело вздохнул:
— Ты сама должна понимать, сейчас мне не приходится выбирать. На мое место желающих много найдется, хоть и работа тяжелая: работаю я на обжиге кирпича. Живу в общежитии. Да я неприхотлив в жизни, мне этого пока достаточно. Мне повезло еще, что сразу взяли на работу. С моей-то биографией…
— А что, биография?.. У нас полстраны перебывало в этих лагерях… — она разлила чай по чашкам, — В конце-то концов, ты же никого не убил и не ограбил!
— Это ты так думаешь, а вот многие думают иначе, — Вадим снова вздохнул.
— …Слушай, а почему ты перестал мне писать?
— Тебе правду сказать, или? — он пристально посмотрел ей в глаза.
— Конечно же, правду! Я терпеть не могу, когда мне лгут. — Марина открыто смотрела на Ва-дима.
— Я испугался за тебя… что ты, можешь привязаться ко мне. А я такой человек, как бы тебе сказать, — он замолчал, не найдя подходящей фразы.
Марина молча слушала его и, когда пауза ощутимо затянулась, тихо произнесла:
— А сейчас не боишься?
— Не знаю… — Вадим, не выдержав ее взгляда, отвел глаза в сторону. — Знаю только одно. Я не хочу повторять прошлые ошибки и не хочу ненароком причинить боль человеку, который под-держал меня в трудное время. Спасибо тебе, Маришка! Ты сама не представляешь, что ты сделала для меня!.. Ты, можно сказать, вытащила меня из петли,
— Я что-то тебя не поняла… — она поставила чашку на блюдце. — Ты что, хотел покончить жизнь самоубийством?
— Да. — Вадим опустил голову. — От меня отвернулись все. Даже друг, с которым мы служили вместе. Он написал мне, что "у нас не сажают невиновных"…

Два года службы в армии стали для Вадима настоящей школой выживания. Первые полгода, прошедшие в учебной части, он только и делал, что старался не дать себя унизить старослужащим. Так называемые "деды" измывались над несчастными "салагами". Их изощренный ум только и был занят выдумыванием издевательств. Вадим и сам на себе, их. А попробуй пожалуйся!.. Мигом из тебя сделают изгоя, жить не захочешь. Вадим знаком с приемами самообороны, его нельзя застать врасплох.
Потом – служба на границе с Китаем… Трудно было, нелегко. Но эти трудности закалили волю, проявили истинно мужской характер. Остаться человеком в таких жутких ситуациях немыс-лимо трудно, и он очень жалел молоденьких юнцов, которым еще предстояло пройти через муки этого ада. Не все выдерживали эти испытания и издевательства, не все. Было и так, что у ребят не выдерживали нервы, и они пытались свести счеты не только с обидчиками, но и с жизнью. Вадим сам вытащил из петли одного солдата… Правда, трагедия разыгралась не из-за неуставных отношений, а оттого, что любимая девушка вышла замуж за другого. Впоследствии Вадим с этим парнем крепко сдружился, и они все делили на двоих, даже то, что, казалось, было неделимым. Недаром армейская дружба всегда считалась самой крепкой, ведь она проверяла моральные качества человека. Несмотря на это, он ни за что не хотел прожить эти годы заново…

Марина с искренним сочувствием смотрела на Вадима. Жизнь бывает порой очень жестока к людям. Но предательство… Какой мерой измеряется человеческое жестокосердие? Даже допустив-ший ошибку имеет право на прощение. А тем более, если совесть чиста, как, сознавая все это, один на один штурмовать недосягаемую вершину правосудия?..
— Он не поверил мне… Что только не передумал я, находясь там! …Был момент, когда я сам поверил в свою вину и не видел выхода. Меня гоняли по кругу, и я сломался. В последнюю ми-нуту я отчетливо увидел твое плачущее лицо, Маришка, и мне стало стыдно.
— Знаешь, я отчетливо помню, что одно время мне было как-то тревожно, но я не могла по-нять причины, — Марина сказала это очень тихо. — Может, это похоже на мистику, но, увидев тебя во сне – ты звал меня – я поняла, что тебе очень плохо. Через какое-то время я получила письмо от тебя.
Вадим с недоверием посмотрел на девушку:
— Я тебя действительно звал. Неужели ты все это чувствовала?
— Получается, что так… — Марина встала из-за стола и вышла. Через минуты две она верну-лась, неся в руках толстую общую тетрадь. Сев на место, стала листать исписанные аккуратным девичьим почерком страницы. Найдя нужное место, сунула раскрытую тетрадь Вадиму. — Вот, почитай, это мой дневник. Я когда-то вела его…
Вадим удивленно посмотрел на девушку и стал молча читать. Пробежав глазами открытую ис-писанную страницу, он захлопнул тетрадь.
— Чертовщина какая-то! Откуда ты могла знать? Невероятно…
Марина только грустно улыбнулась и произнесла, прервав затянувшуюся паузу:
— Не все в нашей жизни поддается объяснению.

Ростислав Сергеевич был полноватым мужчиной средних лет, с седеющей шевелюрой и внушительными залысинами. Его требовательный, властный голос мгновенно действовал на ок-ружающих. За пять минут он уладил дело по трудоустройству Вадима в милицию.
— Ну, вот и ладненько, — положив телефонную трубку, он посмотрел на Вадима. — Докумен-ты оформят. Нам такие кадры нужны! Ты сейчас прямехонько направляйся в семнадцатое отделе-ние, там тебя будут ждать. Любаша говорила, что вы живете в общежитии?
— Да, ей дали комнату, когда она устроилась на прядильную фабрику, — тихо произнес Ва-дим, подавленный начальственным напором собеседника.
— Надо будет посодействовать в получении ведомственного жилья, — Ростислав Сергеевич сделал пометку в настольном календаре. — Дочка в садике?
— Да, — Вадим почувствовал себя неуютно под пронизывающим насквозь взглядом.
— Ну, хорошо. Только смотри, не обижай жену и дочь! — Ростислав Сергеевич встал с кресла, давая понять, что разговор окончен. — Будем надеяться, ты не посрамишь нашу милицию и будешь служить достойно и честно.
Вадим вышел из его кабинета со смешанным, противоречивым чувством. Впервые в жизни он воспользовался блатом, устроился на работу по знакомству. Попробуй, откажи такому человеку. Сразу было видно, что этот Ростислав Сергеевич сросся с должностью и считает себя неотъемле-мой частью властных структур. Хотя так оно и есть. Ведь, не каждому смертному был вход туда… Вадим раньше не мог себе даже и представить, что все будет так просто.
Прошло какое-то время, и они переехали на новое местожительство. Вот где был простор для Танюшки: целых две комнаты, кухня и прихожая! Люба была счастлива, что ей не приходилось ждать очереди для того, чтобы простирнуть или помыться, не говоря уже и о прочем.
— Красота-то какая!.. — восторженно произнесла она. — Вадим, ты представляешь, как здорово мы заживем теперь!
— Да-а… — только и протянул Вадим, в который раз думая про себя, что если бы ему пришлось самостоятельно устраиваться на работу, то вряд ли получил бы так скоро жилье. Люди десятилетиями стояли в очередях… — Спасибо твоему Ростиславу Сергеевичу.
Люба посмотрела на мужа изучающим взглядом:
— Ему в первую очередь!..
— Конечно. Только как-то неудобно… — он замялся. — Как я друзьям объясню…
— А ты им обязан?.. И ничего не говори! Ты – молодой специалист, у тебя семья, дочь вон рас-тет! Тебе положена квартира? Положена! Чего же ты скуксился?..
— Я же без году неделя работаю, могут неправильно понять…
— А ты меньше распространяйся на эту тему!.. — она закружилась по комнате, — И вообще, надо жить, пока есть возможность. Так что лови момент и пользуйся!..
На слова жены Вадим ничего не ответил. Он понимал, что Люба по-своему права, но на душе был осадок от сознания неправильности происходящего. Конечно, лучше было не думать об этом, но мысли снова и снова возвращались к этому. Будто кто-то специально гнал их по кругу, не давая покоя. Люба называла его "совестливой душой", которой неймется оттого, что ей повезло.
— Да тот же Митька или Серега сами не упустили бы случая сорвать такой куш, про тебя даже бы и не вспомнили!.. Пойми, что сейчас каждый за себя!.. А ты что-то еще тут придумываешь, сам себе спокойно жить не даешь! Жизнь любит только тех, кто не задает лишних вопросов и не сует свой нос куда не следует, — она счастливо рассмеялась и поцеловала мужа. — Танька вон все воспринимает так, как надо! А ты все что-то бурчишь и бурчишь, как будто делать тебе больше нечего!
Вадим, подняв на руки дочь, крутившуюся возле их ног, сказал:
— Хорошо, хорошо. Но, пожалуйста, Люба дай мне слово, что ты больше ничего не будешь просить у этого Ростислава Сергеевича.
— А с чего ты взял, что я у него что-то просила?.. — сделала круглые глаза Люба. — Кроме твоего устройства на работу, у нас больше и не было разговора. Может, так полагается у них? А ты это принял как раздутое внимание к собственной персоне. Просто знаешь, что я скажу тебе? У тебя слишком болезненное восприятие.
Вадим поморщился:
— Полагается?.. Как бы не так! У нас, в отделении, ребята и постарше, и подольше меня работают, семьями по общагам мучаются…
— Ну и что? Значит, не повезло им!.. Короче, кончай заниматься самоедством.

Открыв дверь, Вадим ужаснулся увиденному. Возле взъерошенной кровати рыжего Феди на полу валялись окурки и примерно с полдесятка пустых водочных бутылок. По всей видимости, его сосед ушел в очередной загул. Это значит, что спокойная жизнь кончилась. Вадим слишком хорошо знал, по примеру некоторых спившихся товарищей, что теперь рыжего Федю уже ничто не может остановить. Тот и сам про себя говорил, что, сорвавшись, становился просто неуправляемым, все крушил на своем пути. Хорошо хоть, что он сознавал и признавал за собой такие грехи, предупредил заранее. Большинство алкоголиков не признает себя таковыми, мучая близких и окружающих. Отработавшему ночную смену Вадиму очень хотелось спать. Но он навел в комнате относительный порядок и только после этого позволил себе лечь отдохнуть.
Перед Вадимом появился образ Марины. Ее открытый взгляд завораживал и манил. Ему очень хотелось, забыв обо всем на свете, закружиться в водовороте чувств и пока еще не совсем осознанных желаний. Но Вадим всегда останавливал себя: "Стоп, ты пока еще не освободился полностью от прошлого! Не переходи границ!.." Ему было очень тяжело держать себя в таком подвешенном состоянии, внутренние барьеры тесно сжимали его сознание, полностью определяя поступки и действия. И потом, встречи с Мариной проходили настолько естественно и просто, по-дружески непринужденно, что Вадим сам удивлялся происходящему. С одной стороны, это была чистая дружба, которая казалась противоестественной в отношениях между мужчиной и женщиной. Дружба, по понятиям Вадима, могла быть только однополой. С другой стороны, это больше походило на единение двух родственных душ: Марина отлично его понимала, с ней было спокойно. Так спокойно он еще никогда и ни с кем себя не чувствовал. Однако он не мог понять, почему она до сих пор одна.
Как-то он спросил ее об этом. Улыбнувшись неповторимой улыбкой, Марина ответила:
— Жду настоящей любви.
Вадим удивился:
— Так ты что, до сих пор не любила?..
— Почему? Была у меня любовь в третьем классе, если можно так назвать это чувство. Я тай-ком вздыхала по мальчику, который упорно не замечал меня. Он бегал за отличницей, которая, видя, как он из кожи вон лезет, лишь бы завоевать ее внимание открыто издевалась над ним. Мне было очень жаль его. Потом все это ушло на второй план. Появились увлечения, интересы, заботы. Встречалась с ребятами, но так, чтоб серьезно, – нет.
— Неужели никто так и не смог найти путь к твоему сердечку? — Вадим посмотрел на Марину. — И ни с кем ты не была близка?
Марина смутилась:
— Может, я слишком требовательна и к себе, и к другим. …Но если ты имеешь в виду постель… Легкие отношения меня никогда не устраивали. Таких предложений предостаточно, но я этого не хочу. И потом, если я начинаю встречаться с человеком, претендующим на нечто большее, чем дружба, то я невольно начинаю делать акцент на его отрицательных качествах. Именно это и мешает сближению. Ну не могу я пересилить себя, не могу! Думаю, если чувство будет настоящим, то не будет уже никаких сомнений…
— А ты не боишься остаться одна?
— А как ты понимаешь свою фразу?.. — вопросом на вопрос ответила она. — Ее тоже можно понять по-разному…
— Ну, в том плане, — он смотрел на опадающие с деревьев листья, на спешащих людей и на Маринин профиль, — в том плане, что человек не должен быть один. Так задумано самой приро-дой…
— Природой много чего задумано. Если же дело только в этом, то выйти замуж не проблема, тут много ума и времени не надо! А вот как потом жить всю жизнь с человеком, с которым у тебя нет ничего общего, кроме постели? Вот тут-то и подстерегает человека одиночество. Можно быть постоянно с кем-то, но при этом быть ужасно одиноким, а можно и в совершенно пустынном царстве чувствовать единство со всем миром… — Марина замолчала.
— Конечно, ты права, — прервал он возникшую паузу, — но одно без другого не существует.
— В том-то и дело… — подхватила Марина. — Это и называется любовью. Человек и отличается от животного тем, что стремится к совершенству во всем. Только у людей плотское неразрывно связано с духовным. Материальное не всегда может заменить то, что невозможно приобрести, купить. Человек счастлив только в полном ладу с собой. Это называется гармонией души и тела. Для меня это немаловажно. К тому же создание семьи – это очень ответственное и серьезное дело, к которому я в душе, наверное, не готова.
Вадим улыбнулся воспоминаниям. Что ни говори, а женщины непредсказуемый народ! То они хватаются за мужчин мертвой хваткой хищника, а то, как Марина, слишком бесхитростны в поведении и в упор не видят в них претендентов на кандидатов в мужья. Последнее, пожалуй, бывает редким исключением. Впрочем, многие маскируют этим истинные намерения. Мужчина, попав в сети к такой женщине, слишком поздно осознает ошибку. Бывшая жена Вадима принадлежит к такому типу. Марина – полная противоположность Любе.

Он долгое время жил, ничего не подозревая. Уходил на работу, возвращался… Ему казалось что у него прекрасная семья, красавица жена, дочка-лапушка. Они ходили на праздники к знако-мым, принимали гостей у себя, и, возможно, что Вадим так и жил бы в счастливом заблуждении, если бы совершенно случайно не увидел Любу вместе с низкорослым Ростиславом Сергеевичем.
Вадим увидел их возле городского парка. Ростислав Сергеевич стоял у машины, а Люба, радостная и веселая, направлялась к нему. Они поцеловались, но не как просто давние знакомые, а как любовники. Потом сели в машину и уехали в обнимку, даже не обращая внимания на сидящего впереди шофера.
"Что это получается?.. — билось в уме Вадима, пытающегося лихорадочно осознать увиденное. Он сел на скамью и закрыл глаза. — Все это время она мне наставляла рога? Как она могла! Что мне теперь делать, как поступить?.."
Встав со скамьи, Вадим решительно направился к другу, Митьке Сивцову.
— Я давно подозревал, — произнес Митька, когда тот рассказал об увиденном. — Честно говоря, я хотел тебе написать об этом. Но побоялся, что совершишь какую-нибудь глупость. Да и Серега сказал, пусть дослужит спокойно. А потом как-то и язык не поворачивался. Ты выглядел таким счастливым! Это даже и лучше, что ты увидел все собственными глазами. Иначе бы ты и не поверил, а я лишь по морде от тебя схлопотал!
— Я верил ей!.. Каким дураком был! — Вадим схватил голову руками. — Вот они потешались надо мной! Как же, милость с барского плеча: вот тебе работку, на тебе жилплощадь, только нам не мешай!.. Ой, какой я дурак!
Митька непонимающе смотрел на друга. Потом, видно, до него дошло, что тот сказал.
— В таком случае тебе все это надо молча проглотить!
— Как это?.. — не понял Вадим. — Ты что, рехнулся?
— Ничего я не рехнулся!.. — обиделся Митька. — Сделай вид, что ничего не видел, ничего не знаешь! Если на то пошло, то все они, бабы, такие! Так хоть видимое благополучие будет. И на работе все о’кэй! Как бы они тебя с белым билетом не оставили…
— Пусть попробует! А посмеет, то на что существуют суды? На работе ко мне претензий нет, хвалят! Любку выгоню к черту, пусть идет к своему хахалю! — Вадим так раздраженно вскочил с табурета, что тот свалился.
— Тихо, тихо! — Митька обнял друга за плечи и усадил обратно. — Успокойся. Давай вместе обмозгуем твои действия. Тут нельзя с бухты-барахты.
Вадим невидящим взглядом уставился в окно.
— Нечего тут думать! Пусть выметывается из моей жизни! Танюшку сам воспитаю. С такой матерью из нее ничего хорошего не выйдет! — Вадим выбежал из квартиры друга.
Отвезя дочь к матери, по пути домой Вадим зашел в хозяйственный магазин и купил новый замок. Сменив его на двери квартиры, он торопливо собрал все Любины вещи и выставил че-моданы в прихожей. Где-то в седьмом часу в дверь позвонили. Это была Люба.
— Что у нас случилось с замком? Я не смогла его открыть…
— Я его сменил. — Вадим стоял, подперев плечом дверной косяк и скрестив руки на груди. — Не торопись раздеваться-то, дорогуша…
Люба недоуменно посмотрела на мужа, увидела стоящие чемоданы и удивленно спросила:
— Мы куда-то едем?
Вадим, стараясь сохранить спокойствие, ледяным тоном сказал:
— Ты уезжаешь.
— Куда?.. — Люба испуганно застыла на месте.
— На все четыре стороны!.. — пока жена пыталась осознать сказанное, Вадим, открыл входную дверь и вытащил чемоданы на лестничную площадку.
— Ты… ты… ты что делаешь? — Вадим проигнорировал Любин вопль. — Объясни, наконец, что произошло!
— Это не я должен тебе объяснять, а ты – мне! Как ты докатилась до жизни такой?! — Вадим еле сдерживался от желания ударить жену. — Я тебя видеть больше не желаю! Катись к чертовой матери, шлюха!
Люба ошарашенно вытаращила глаза.
— Ты что, с ума сошел?
— Да, сошел! От того, что я сегодня увидел возле городского парка, у любого может крыша съехать набекрень!.. Вот уж вы вволю напотешались надо мной! Я не хочу играть роль рогатого мужа! Пошла вон отсюда!..
Люба оперлась о стенку. Видно было, что ей стало нехорошо. Но Вадим не собирался ей выра-жать сочувствие. Он с каменным выражением лица показывал Любе на дверь.
— Ты хоть выслушай меня, — тихо произнесла Люба. — Не торопись…
— Не оправдывайся, я тебе все равно больше не верю! Все это время я, как самый последний болван, идиот, ничего не подозревал о твоих похождениях. Полагал, что моя жена – верная и заботливая мать!..
— Все так и есть, — пряча глаза, тихо промолвила Люба. — Не знаю, чего уж ты там увидел, но это была не я!
— Это была не я!.. — передразнил ее Вадим. — А кто же тогда? Твой двойник, что ли? Или еще лучше скажи, что у меня начались галлюцинации!.. Это будет выглядеть более правдоподобно! Короче, я подаю на развод. Хватит, все кончено.
Люба устало повернулась к Вадиму спиной, перешагнула порог квартиры и, подхватив чемода-ны, пошла к лестничному пролету.
— Я еще вернусь, запомни мои слова!.. — донеслось до него.

Пару месяцев Вадим крутился как мог, все нерабочее время тратя на дом и дочь. Когда четырех-летняя Танюшка спрашивала о маме, где она, почему так долго не приходит, Вадим не знал, что и ответить. Врать он не мог и не хотел. Да и что он мог ей сказать?.. Хорошо сознавая, что для доче-ри важнее мать, Вадим старался не думать о том, как ему заменить ее. Как ни хотел он этого, при всем желании это было нереально. Нереально было и то, что суд оставит дочь ему. Всегда счита-лось, что с матерью детям будет лучше. Вспоминая детство, меньше всего хотелось, чтобы дочь повторила его судьбу. Незавидную судьбу ребенка, которого незаслуженно обвиняли в не сложившейся жизни. У него щемило в груди. Он в порыве жалости прижимал к себе худенькое Танюшкино тельце, которая, обхватив отца за шею, частенько засыпала на его руках.
"Эх, Люба, зачем ты так поступила со мной?.. — думал Вадим, укладывая дочь в кроватку. — Если тебе не хотелось жить со мной, почему не сказала об этом напрямик? Я же верил тебе, ве-рил! А ты взяла и плюнула мне в душу!.."
На судебное разбирательство по делу о разводе Люба не пришла, и слушанье отложили. А потом случилось это недоразумение в парке. Вадима посадили. Их развели уже без его присутствия, дочь, естественно, оставили Любе.
Она приехала к нему в колонию.
— Ты этого хотел? Доволен?
Вадим молча смотрел на теперь уже бывшую жену. Люба еще больше похорошела, посвеже-ла…
— А тебе разлука пошла на пользу. Что ж, живи пока. Живи, — он криво усмехнулся, — но не забывай, что Танюшка и моя дочь тоже.
Люба прищурила глаза и язвительно сказала:
— А ты в этом уверен?.. Может, она и твоя дочь, но только документально.
Вадим вскочил со стула:
— Врешь!.. Я тебе не верю!.. Ты теперь только и думаешь, как бы побольнее ударить меня!..
— Больно надо, — она совершенно спокойно встала и пошла к двери. — Прощай, дорогой! А про то, что у тебя есть дочь, – забудь.
Сложно было Вадиму в тюрьме. Тем более без всякой моральной поддержки. Он, словно белая ворона, выделялся на фоне всякого сброда, отбывавшего срок. Задыхаясь в лагерной атмосфере, старался не сорваться, чтобы не ухудшить свое положение. Он всегда держался особняком, не лез на рожон. Его угрюмый вид говорил: не трогайте меня, и я никого не трону. В первые дни ему приходилось отбиваться от нападающих, за что Вадим неоднократно попадал в карцер. Он ни на минуту не мог позволить себе расслабиться, иначе пришлось бы туго.

Новый год Марина пригласила встретить его в компании своих друзей. Они все складывались по полторы сотни и за неделю готовились к этому событию.
— Будет здорово, Вадим! Наша компания тебе понравится, вот увидишь, — она посмотрела на молчавшего Вадима. — Или ты хочешь поехать к близким?
Он пожал плечами:
— Вообще-то, там меня никто не ждет…
— Тогда тем более. Присоединяйся к нам, встретим вместе!.. — Марина старалась расшевелить Вадима. — Что ты молчишь, а?
Вадим улыбнулся:
— Хорошо. Только потом не говори, что я вам испортил праздник.
Вся их группа состояла из одиннадцати человек. Возраст колебался от двадцати до сорока. Так что он был двенадцатым и отнюдь не старшим. В свои тридцать лет Вадим выглядел вполне при-лично. У него не было ни животика, ни морщин у глаз, как у многих других в этом возрасте. Его фигура была по-прежнему подтянутой и спортивной, да и рост – выше среднего. Марина как-то определила, что он многим выигрывает в окружении молодых людей из их группы.
Придя в девять вечера домой к Марине, он застал ее с двумя подругами. Одна выглядела чуть постарше, а другая скорее всего была ее ровесницей.
Они весело что-то обсуждали, когда Маринина мама открыла ему дверь и торопливо, кивнув в ответ на его приветствие с поздравлением, пробормотала:
— Взаимно!.. Проходи, девчата в зале! Извини, у меня пирог горит!.. — и скрылась на кухне.
А в зале стояла красавица-елка и раздвинутый стол с посудой. Девчата хлопотали у стола.
— Как ты вовремя!.. — воскликнула Марина. — Сейчас мы закончим и пойдем. Познакомь-тесь: это… — она сначала показала на крашеную блондинку постарше, а затем на свою ровесницу-шатенку. — Надежда и Эльвира. А это Вадим. Ты, Вадим, посиди пока …
Это "пока" протянулось минут сорок. Когда они направились в Дом Культуры, где все это зате-валось провести, было уже около десяти. Он, как истинный рыцарь, взял тяжелые сумки с кастрю-лями и снедью из рук девушек. Комната, в которой они собирались праздновать, была на первом этаже. Там их ждали. Гремела музыка, а сдвинутые столы ожидали окончания сервировки.
За годы своей жизни по разному приходилось Вадиму встречать Новый год. Случилось однаж-ды даже такое, что они с ребятами из оперотряда в поисках романтики специально поехали в лес. На природе эта встреча прошла очень необычно. Они были молоды, веселы, и впереди их ожидала целая жизнь. К тому же за его плечами еще не существовало горького опыта и разочарования. А теперь?.. Теперь ему было очень грустно, несмотря на царившее вокруг празднество. Ему каза-лось, что он вообще не вписывается в атмосферу праздника. Будь они сейчас с Мариной один на один, было бы в сто раз лучше и легче. Годы, проведенные в местах не столь отдаленных, оставили глубокий отпечаток в его душе, превратили из общительного компанейского парня в нелюдимого и настороженного человека.
В компании его приняли за своего. С некоторыми Вадим познакомился еще ранее, когда приходил к Марине на работу. Только это не смогло окончательно растопить холодок отчуждения в его душе. Выпил он мало, если сравнивать с другими. Пару рюмок водки и бокал шампанского. Так что Вадим чувствовал себя почти что трезвым, когда все ринулись на улицу запускать петарды. Он стоял чуть поодаль, наблюдая за резвившейся на снегу, как детвора, компанией, и грустная улыбка блуждала на его губах. Внезапно он почувствовал толчок. Не успел обернуться, как ему в лицо заехали снежком.
— Ах так!.. Ну, погоди же!.. — и он с азартом включился в игру окружающих.
Нападающей была Марина, ей удалось успешно атаковать Вадима. Он, не удержавшись на ногах, свалился в сугроб. Неловко попытавшись встать, он снова плюхнулся так, что Марина смеясь, протянула руку. Недолго думая, Вадим утянул ее за собой и безжалостно навалял в снегу.
Раскрасневшиеся, все они зашли в помещение и продолжили веселье.
— Наконец-то мне удалось тебя растормошить! — Марина с бокалами шампанского подошла к нему.
Вадим улыбнулся, разглядывая ее:
— Да, пожалуй, я впервые забылся…
— Ну, вот и хорошо!.. — она подала бокал. — Что-то ты почти не пьешь, мне это в диковин-ку…
— Я не любитель этого. — Вадим сделал паузу. — Когда выпьешь лишнего, на другой день скверно бывает…
Марина засмеялась:
— Кому-то очень повезет, кто получит тебя в мужья! Ну прямо идеальный мужчина!
Вадим, смутившись, произнес вполголоса:
— Я отнюдь не идеальный мужчина! У меня целая куча недостатков…
— Ой, а я что-то их не разглядела, — ее глаза, вопреки шутливому тону, смотрели на Вадима серьезно. — Разве что через лупу надо разглядывать!.. Попробую, поищу!
— Попробуй, — засмеялся Вадим, увидев, как она сделала вид, что рассматривает его через увеличительное стекло. — Хотя я сомневаюсь, что ты сможешь хоть что-то разглядеть.
— Почему?.. — разочарованно протянула Марина.
— А потому!.. — он сделал серьезное лицо. — Потому что я недостатки хорошо маскирую.
— Значит, ты прячешь их от меня?.. — сделав наивное лицо, произнесла она.
— Да. — Вадим притянул за руку Марину к себе. Она хотела сесть на стоящий рядом стул, но он настойчиво усадил ее к себе на колено. — Я делаю из недостатков достоинства…
— Ты хочешь ввести меня в заблуждение?
— Почти… — с улыбкой согласился Вадим.
— Так не честно!.. — протянула Марина и, встав с колена, потащила Вадима за собой танце-вать.
Вадиму хотелось остаться с ней один на один, прикоснуться рукой к ее мягким волосам, поцеловать. От ее близости у него закружилась голова. "Я совсем позабыл как пьянит собой женщина!.." — подумал он и уткнулся в Маринино плечо. Тонкий аромат духов и ее тела дурманил голову не хуже выпитого. Вадим умоляюще посмотрел на Марину.
— Уйдем отсюда, а?..
— Ты правда этого хочешь? — Марина смотрела ему в глаза.
— Да… — Вадиму хотелось зацеловать ее всю и любить забыв обо всем на свете.
Уже в коридоре Марина снова спросила его:
— Вадим, а ты уверен, что завтра не пожалеешь о происшедшем?
— Маришка, главное, чтобы ты не пожалела.
И он нежно прикоснулся губами ее губ.

Силуэт окна на потолке, тихое дыхание Марины на его плече… Вадиму показалось, что она не-много подрагивает, озябнув от холода. Он нащупал пиджак, впопыхах сброшенный с плеч, на-крыл им Марину. Ощущение счастья и покоя было на его душе. Все бы он отдал, лишь бы это состояние никогда не кончалось. Ему хотелось быть всегда рядом с этой девушкой, которую как он теперь сознавал, любит. Любит не так, как он любил первую жену Любу, а совсем по-другому. Спокойно, нежно, боясь причинить малейшую боль. Скорее всего это и называется настоящей любовью. Любовью, ради которой он прошел такой трудный извилистый путь.
Марина открыла глаза:
— Ой, а где это я?..
Вадим счастливо засмеялся:
— Не знаю, но мы вроде бы с вечера встречали Новый год!.. — и притянув ее к себе, нежно поцеловал. — Ты согласишься стать моей женой?..
— Ты… ты это серьезно? — Марина осторожно освободилась от его объятий и стала, стыдливо прикрываясь, одеваться.
— Куда серьезнее! Ведь ты мне фактически подарила себя… А что я могу сделать?.. Мне хочет-ся всегда быть с тобой, дорогая…
Вадим снова притянул слабо сопротивляющуюся Марину к себе и поцеловал ее долгим поцелу-ем.
— Вадим, ты только пойми меня правильно, пожалуйста, — она посмотрела ему прямо в глаза. — Я еще не совсем поняла, что со мной произошло… это для меня внове… я еще не знаю, как назвать это состояние…
Вадим тихо засмеялся:
— Ты стала фактически моей женой, что тут понимать?..
— Но любовь ли это?.. — Марина пытливо смотрела на него. — Может, это было только жела-ние тела, страсть?
— Ты жалеешь обо всем?.. — она отрицательно покачала головой. Тогда он ее обнял за плечи. — Так что же это может быть, если ты, ни на минуту не задумываясь, решила прыгнуть в этот омут?
— Не знаю… — она прижалась к нему. — Не знаю. Только мне теперь очень страшно. Страшно потерять тебя…
— Ты меня никогда не потеряешь! Я уже давно твой… и душой, и телом, — тихо заверил ее Вадим.
Они сидели, обнявшись, в полной тишине. За окном светало, а город спал после праздничной бессонной ночи.

Взяв бутылку шампанского и коробку шоколадных конфет, он направился к Марине. Вадим ре-шил официально попросить у родителей ее руки. Рождественский вечер как нельзя лучше соответ-ствовал этому. Марина предпочитала не касаться этой темы и Вадим решил взять инициативу в свои руки. Представив себе, как он будет разговаривать с ее родителями, Вадим заволновался. "А вдруг они будут против?.. Боже, сделай так, чтобы этого не случилось!.." — взмолился он впервые в жизни. Это получилось неосознанно и, как он отметил про себя, весьма кстати. Сейчас помощь Всевышнего была ему необходима. "Надо же, я становлюсь каким-то суеверным, раньше не замечал за собой такого и вполне обходился без его помощи, — подумал Вадим, подходя к дому, где жила Марина. — А может, поэтому, все так и случилось? Кто знает?" И он нажал на кнопку звонка.
Маринины родители и сама Марина были дома. Он прошел в зал, где перед телевизором сидел Вячеслав Александрович, а мать вязала что-то пестрое и длинное, похожее на шарф.
Поздоровавшись и поздравив всех с Рождеством, Вадим поставил на журнальный столик то, что принес с собой. Вобрав в легкие побольше воздуха, он сказал:
— Я хочу попросить у вас руки вашей дочери!
Марина пулей вылетела из зала, а Вячеслав Александрович удивленно посмотрел на новоявленного жениха. В комнате, как показалось Вадиму, зависла зловещая тишина.
— Я… я очень люблю Марину, — он с мольбой посмотрел на ее мать, которая буквально свер-лила Вадима взглядом. И уже упавшим голосом продолжил. — Я сделаю все, чтобы она была счастлива со мной!..
Молчание прервал отец Марины, пряча улыбку в усах:
— А невеста согласна?.. А то получится, как в присказке: без меня меня женили… Марина, ты куда исчезла-то?
Через минуту в комнату вошла Марина.
— Дочка, ты слышала, просят твоей руки. Что скажешь-то?.. Замуж собираешься?.. — отец пытливо посмотрел на дочь.
— Не знаю… — тихо произнесла Марина, боясь встретиться взглядом с Вадимом.
— А кто же знать-то будет?.. — ворчливо произнесла мать. — Человек ждет, а она, видите ли, "не знаю" говорит…
Вадим почувствовал себя чуть ли не на горячей сковороде.
— Марина, ответь же хоть что-нибудь!.. — он увидел в васильковых глазах такое смятение чувств, что пожалел, что вначале обо всем не договорился с ней.
— Я… согласна. Но, — она запнулась, — но, со свадьбой немного лучше подождать.
Вадим почувствовал, что не в силах больше стоять на ногах и, обессиленный, опустился на сто-ящее рядом кресло.
— Вот и хорошо. — Вячеслав Александрович широко улыбнулся. — Главное, есть согласие. А о свадьбе можно будет договориться и потом. Не так ли, зятек?
Вадим кивнул головой и стал открывать коробку конфет и шампанское.
— Ты что стоишь?.. — мать с шутливой суровостью обратилась к дочери. — Неси бокалы!.. Пропивать тебя будем!

С дочерью поговорить ему так и не удалось. Вадим издалека понаблюдал за ней, когда после получения паспорта заглянул во двор дома, где прожил столько лет. Восьмилетняя Танюшка сиде-ла на лавочке с подругой и о чем-то весело щебетала. Он хотел подойти к ней и поговорить, но внезапно перед ним появилась Люба.
— Ты что здесь потерял?.. — она потащила его прочь из двора. — Зачем ты пришел сюда, мы с тобой в разводе! Ты это забыл?
— Дочь повидать… — только и сказал Вадим.
— Это не твоя дочь!.. — зло отрезала Люба. — Хочешь, анализ на ДНК сделаем? Тогда, ты успокоишься?..
— Нет. От дочери я ни за что не откажусь! — Вадим, стиснув зубы, отвернулся от нее. — Пусть ты и документально докажешь, что у нас разная кровь, я ее нянчил! Она меня, понимаешь, меня звала папой! Что мне твои бумажки, если сердце мое говорит, что Танюшка – родной для меня человечек?! Что тебе говорить без толку! Ты у нас без сожаления рвешь все связи, если тебе это выгодно. Точнее, готова напролом идти по головам, лишь бы только тебе не мешали!
Люба прищурила зеленые глаза:
— А ты забыл, что сам меня выгнал из дома, вышвырнув мои чемоданы в подъезд? Не я начинала…
— Как это не ты? — Вадим прямо задохнулся от негодования. — Это что, я тебе изменял? Я бе-гал по бабам? А надо было, надо! Тогда бы, может, твой любовник не старался меня замарать! Ор-ганизовали настоящую травлю на меня!.. Всех собак спустили!.. "Ату, его!.. Ату!.." Признавайся, твоя затея?..
Его бывшая жена молчала. Да и что она могла ему сказать. Все и так было ясно, как божий день. Люба пожаловалась любовнику на него. Он принял соответствующие меры. Чтобы неповад-но было, в грязь Вадима, в грязь!.. Чтобы надолго хватило полученного урока и чтобы не смел порочить имя высокопоставленного лица! Он тогда чуть не написал заявление в партийном комитете, рассказал секретарю о своей житейской ситуации честно, без утайки.
Секретарь выслушал Вадима и сказал:
— Мы примем это к сведению и примем соответствующие меры. Только ты, пожалуйста, не очень-то распространяйся на этот счет. Все-таки, Ростислав Сергеевич – заместитель начальника. Все дела в его руках. Но я тебе помогу…
Вот и помог. Не знал Вадим одной важной вещи на тот момент. Это выяснилось совершенно случайно, в разговоре с ребятами из отдела. Секретарь доводился родней самому Ростиславу Сергеевичу. Довольно быстро они организовали дело, убрали с дороги Вадима. Пострадавшим лицом оказался сам Вадим, а не Люба. Она оказалась в крупной выгоде.
— Недолго ниточке виться, конец все равно будет! — Вадим зло сверкнул глазами. — Ты и твой любовник ответите за все хорошее, даю тебе слово! И настанет день, когда все станет на свои места…
Тут Танюшка увидела мать и побежала к ней навстречу.
— Уйди, а! Умоляю, не показывайся ей на глаза, прошу тебя. Не травмируй ее… — в Любином голосе послышались плачущие нотки, а Вадим который терпеть не мог женских слез, медленно повернулся спиной к дочери и, крепко сжав зубы, пошел прочь.

Свадьбу сыграли тихо и скромно, пригласили лишь только самых близких людей со стороны жениха и невесты. Вадим уступил желанию Марины, и они обвенчались в церкви. Еще стоя у алтаря, Вадим отметил то, что с ним происходит что-то странное, необычное. Никогда еще он не чувствовал себя так умиротворенно. В его душе пели птицы, и он обрел долгожданное спокойствие. Может, эти перемены происходили из-за того, что он начал вставать на путь истинный, окрестившись и готовясь к венчанию?.. Как бы то ни было, Вадим был убежден, что именно с появлением Марины в его жизни все стало налаживаться. Раньше он религию воспринимал как лишнее и не нужное. Разве раньше мог он представить себя стоящим в церкви рядом с любимой женщиной?.. Вадим никогда не задумывался об этом. Жил так, как жилось. Без мистики и без Бога, загнанного в какие-то потайные уголки души. Может, оттого Вадиму жилось так тяжело и неуютно в этом мире? Кто знает… но у всех своя дорога, ведущая к храму. Храму, где царят гармония и любовь к ближнему.
Обретя несвойственное для его души успокоение, мысли Вадима все равно возвращались к не-оплаченному векселю, по имени Ростислав Сергеевич. И этот вексель звал его за собой…
— Маришка, мне надо съездить домой, — он нежно обнял любимую за плечи.
— Надолго?.. — спросила Марина.
Вадим посмотрел на потолок, прикидывая в уме:
— Дня в три наверное, уложусь. Постараюсь уложиться.
Марина устало опустилась на стул и грустно посмотрела на мужа:
— А тебе обязательно ехать именно сейчас?
— Да. — Вадим улыбнулся. — Надо ехать. Должен я кое-кому…
— Тяжело что-то мне, Вадим. — Марина опустила глаза. — Боюсь я, страшно мне…
Вадим опустился перед Мариной на колени и прижался к ее еще незаметному животу, обхва-тив талию руками:
— Не бойся ты ничего, не надо. Тебе сейчас нельзя волноваться. У нас будет малыш, и ты должна беречь и его, и себя. Поняла?
Марина всхлипнула:
— Я сегодня плохой сон видела, будто тебя увела светленькая девушка в белом. Ты с ней уходил по пушистым белым облакам, а вокруг все было небесного цвета.
— Ну и что ты плохого в этом усмотрела?.. — он улыбаясь заглянул в глаза любимой жены. — Если обращать на все сны внимания, то никаких нервов не хватит! Короче, не занимайся ерундой, хорошо? Правильно говорят, что все женщины в интересном положении меняются, становятся капризными. Ты, Маришка, в плаксу превращаешься! Не думал я, что ты у меня такая слезливая будешь!..
— Ты что, забыл как мы с тобой познакомились?.. Я же тогда ревела в три ручья!.. — она улыбнулась воспоминаниям.
— О-ох! В самом деле!.. — сделав круглые глаза, притворно ужаснулся Вадим. — Из этого следует, что мне придется утирать твои слезки всю нашу совместную жизнь?! — Марина рассмеялась. — Ну, вот и солнышко выглянуло! Наконец-то…
Вечером Вадим сел в поезд и утром уже был в родном городе, где везде висели агитационные плакаты: "Голосуй, или проиграешь!.." Вскорости должны были пройти выборы президента, и плакаты призывали молодежь активнее участвовать в выборах. Еще год назад Вадиму бросилось в глаза, что город изменился. Стало больше рекламы, торговых лотков, киосков, возле которых валялось кучи всякого мусора…
"И никому нет дела до захламления города, никому," — пронеслось у него в голове. После чи-стенького и тихого провинциального городка, откуда он приехал, это резким контрастом бросалось в глаза. Вадим вновь направился в свой двор, в надежде увидеть дочь.
Во дворе ее не было. Он сел на скамейку возле дома. И вдруг заметил двух мужчин среднего возраста недалеко от себя. Они показались Вадиму подозрительными. Только чем, он не успел осознать.
— Прикурить не найдется?.. — спросил грубоватый, с хрипотцой, голос. Вадим не успел отве-тить, как вдруг почувствовал, как что-то острое мягко и без особого труда вошло в его тело.
Вадим инстинктивно провел рукой по животу… Его рука стала теплой и липкой. Он удивленно посмотрел на неторопливо удаляющихся мужчин, на кровь, ручьем текущую из раны, на голубое небо...
Теряя сознание, он увидел перед собой смеющиеся Маринины васильковые глаза, и его губы прошептали:
— …И это – все?..

——————————
*ОКОД – оперативный комсомольский отряд дружинников.
©