Все для фронта, все для победы

В землянке командного пункта полка Проскуряков, Ермаков, Шахбазьян, Лунин и Тарараксин разглядывали большую карту, разложенную на столе. Это была карта, которой Шахбазьян, обладатель множества карт, сейчас особенно дорожил. Каждый день он наносил на нее всё, что узнавал из сводок Совинформбюро об окружении немецких войск, и карту его, чудо наглядности, мечтал посмотреть каждый человек в полку. Из карты торчало множество иголок, которыми Шахбазьян отмечал цели готовящихся ударов. Каждая новая иголка - еще один удар в тело фашисткой гадины, извивающейся в предсмертных судорогах. Шахбазьян не раз замечал, что карта напоминает ему куклу Вуду, ткнешь иголкой в карту и где-то там скорчится и подохнет еще одна

щупальца гитлеровского монстра. 
— Вам письмо, товарищ гвардии майор.
— Возьмите письмо, майор.
— Константин Игнатьевич, тебе письмо.
Оторвавшись от карты, все с любопытством вглядывались Лунину в лицо. И все заметили, что он побледнел. Рука, которой он взял письмо, слегка дрожала. Он осмотрел его с одной стороны, потом повернул и осмотрел с другой, словно не решаясь раскрыть. Однако, видя, что на него смотрят, совладал с собой и развернул сложенный треугольником лист.
Едва он прочитал несколько первых строк, как побледневшее лицо его густо покраснело.
— Это от Серова, — сказал он. — От нашего Коли Серова.
Глаза его блестели от радости.
— Да ну! — воскликнул Проскуряков громовым голосом — Значит, он жив!
С тех пор как Серова увезли, они ничего о нем не знали и уже стали сомневаться, жив ли он.
— Что ж он пишет?
— Где он?
Письмо Серова, написанное крупным, неровным почерком, было кратко, и сведений извлечь из него удалось немного.
"Иголки закончились", - писал Серов.
Шахбазьян чертыхнулся, в сердцах топнул ногой и отдал приказ - "Товарищи солдаты, ради Родины, ради Победы, срочно пришлите в штаб иголки, булавки, спицы". Как говорится, всё для фронта, всё для победы.