Капля натюрморта

Капля  натюрморта




Дарина Сибирцева





Софья пристально разглядывала продукты в супермаркете, пытаясь обнаружить на полках что-нибудь натуральное, когда раздался звонок сотового телефона. Алина давно не объявлялась, но сегодня подруга неожиданно приглашала в гости. И Соня, подумав минуту, согласилась.

Квартира Алины казалась обновленной. Все стены комнат украшали картины. Соня с удивлением узнала, что подруга получает ещё одно образование – учится на художника. Среди картин выделялись копии  известных полотен. «Розы» Коровина впечатляли. Но Соня замерла перед натюрмортом неизвестного ей мастера. Внутри что-то всколыхнулось.

– Эту копию не подарю,– хитро улыбнулась Алина, увидев застывшую около холста подругу,– а вот репродукцию, с которой я писала эту вещь, забирай себе, коли так.

Подружка достала из коробки бумажную имитацию картины и аккуратно подписала на обороте имя автора и название работы на английском языке.Соня долго благодарила и увезла подарок к себе.

Больше всего её поразила реальность каждой клеточки рисунка. Натуральность изображенных предметов была такова, что хотелось их приласкать и оживить рядом  с собой. Но при этом – сколько глубины, тайны, подтекста, какая символичность!

Вечером Софья расположилась в правом  углу своей кухни на табуретке, рассматривая репродукцию картины голландского художника, она  хорошо вписалась  в уют квартиры именно здесь.


«Поздний завтрак» Хеда, Виллем Клас – гласила  надпись на обороте.
Натюрморт блеснул голографичным тоннелем изнутри. Соня ушла в изображенный мир.

На картине проступала вся жизнь в её эпохальном, с одной стороны, и приземленно-бытовом – с другой, разрезе. В обыденности можно видеть еду и вещи, а можно – поэзию.

В причудливом старинном бокале со светлым вином заплескались жемчужно-зеленоватые озера и моря. В филигранной веточке белой смородины, изящно обрамлявшей бокал, вздохнули сады Земли. Кожура  наполовину очищенного  лимона на блюдце извивалась спиральной дорожкой судьбы. Грецкий орех раскололся блеском начинки ядра. Рыба на тарелке застыла знаком всей  фауны земного шара, а причудливый старинный нож-кинжал  взрезал полотно, как и всё вокруг, на мир и войну. Кусок белой, ожившей плотным хлопком, скатерти освещал картину, тонувшую в зеленовато-серой дымке загадочного тумана. Необычная ёмкость с белым веществом,  как соль всей панорамы жизни, возвышалась в верхней части картины. Хлеб ноздревато манил эротичной формой. Послышался гимн взаимосвязи всего сущего – через простые понятные категории бытия.

«Какой художник! И почему я раньше не любила натюрморты?» – вздрогнула Соня, очнувшись от похода внутрь картины-мира. В каждом настоящем произведении искусства  живёт душа художника, которая может рассказать об этом мире всё или ничего. В зависимости от того, что ты хочешь увидеть и узнать в  этот момент.

Кривые линии и кубизм модернизма провалились в знаковый «черный квадрат».Напишут ли так современники о нашем времени? Вряд ли – только если гамбургер с колой в упаковке из супермаркета. Псевдоискусство заполнило всё окружающее пространство. Инсталляция* хаоса эпохи нарастает.

***

На следующий день, к радости – выходной, Соня поехала в музей, где не была тысячу лет. Она нашла информацию в интернете, что там хранится один из подлинников голландского гения.

Она пришла в музей с утра и так и осталась на весь день.
«Как же давно я здесь не была. Что выбросило меня из моего мира, где я только и могу быть счастлива, какая трясина?» В этом лабиринте остановившейся красоты ей хотелось заблудиться навсегда. 

Соня долго ходила из зала в зал. Вдыхала пыльно-пьянящий воздух музея, жадно всматривалась в особенные лица посетителей, прислушивалась к разговорам о картинах, подолгу сидела на банкетках в центре залов. И снова впитывала каждую понравившуюся ей картину.

Виллем Клас Хеда не подвел. В подлиннике он засверкал  припорошенной временем густотой красок, умело подобранным освещением. Но не стал от этого хуже. Здешний натюрморт украшала  «ветчина и серебряная посуда». Гимн всему искусству. Торжество яркой плоти изображенного вещного мира, одухотворенного рукой художника. Семиотика* духа.

К вечеру Софья очень устала, она  всё чаще садилась отдохнуть. Голова гудела, глаза болели, и все-таки уходить не хотелось. Она раз за разом возвращалась к картине, благодаря автору которой, у неё сегодня случился праздник…

– Вы так тщательно смакуете красивыми глазами натюрморт с ветчиной, будто хотите есть,– мужской насмешливый голос раздался позади Софьи.  Она повернула голову  к незнакомцу.

– Да, вы правы. Я весь день не ела, питаюсь пищей духовной.

– Ну, это не дело. Случайность привела меня  спасти вас. Пойдемте вниз, выпьем вместе по чашечке кофе. Надо уметь совмещать духовное  и материальное. Одного без другого не бывает.


Софья неожиданно покорно пошла следом.
Они спускались по мраморной лестнице, когда незнакомец спросил:

– Вы любите натюрморты?

– Не могу так сказать, но вот этого художника случайно для себя открыла только вчера. Меня заворожил неожиданно пропорциональный сплав формы и содержания  в его творчестве. Будто начинаешь прозревать вещи внутри себя.

– Да, вы правы. Настоящее искусство - это всегда тайна, знак, занавес, открывая который мы становимся участниками мистерии под названием жизнь. Только в этом случае – мы не умираем, живя. Мастера тонального натюрморта в этом преуспели. Аллегоричность была их сильной стороной.
          Жизнь становится смертью, когда превращается в обыденность. Зацепить струну жизни, извлечь из неё звуки дано не каждому. Искусство – это музыка бытия.
 

Соня  удивилась, что так легко следует за новым знакомым, который уже приобрел над ней власть. С ней такого давно не случалось. Растворились и развеяны все иллюзии и надежды на встречу с близким человеком. Сильной болью отдавались прошлые неудачные попытки. И на этой части жизни давно стоял  оберегаемый крест.

Среднего роста, с вьющимися темными волосами, с породистым, ярко вырезанным лицом,– незнакомца портила только чуть полноватая фигура, да раскосые черные глаза, иронично  блестевшие из-под  чересчур густых бровей, которые хотелось почему-то потрогать руками. Ощутить их обманчивую жесткость.

Соня давно не позволяла себе так пристально вглядываться в мужские лица и отвернулась, когда собеседник назвал себя.

– Всеволод, если позволите представиться.

– Редкое имя. А я – Софья.

– Мудрость жизни поистине неисчерпаема, если она дарит такие имена и… встречи. Мне всегда  нравились кустодиевские красавицы.

Чтобы скрыть смущение, Софья помешала кофе, и, зачерпнув напиток, держала ложечку над чашкой. Капли падали в зеркальную темную гладь кофе, мерно отстукивая ритм её сердца. На губах появился давно не испытываемый   вкус к жизни.
Они чуть помолчали и продолжили разговор.

– А у меня, знаете, уже долго, очень давно, висит на стене в комнате подобный натюрморт. Даже вещи на нем почти те же самые. Остался ещё от  прадедушки. Он был коллекционер. Семейная реликвия, или что-то в этом роде. Раньше почти не замечал её на стене, а вот теперь…

– Да? – Сонины глаза загорелись, но сразу же погасли. Застыли и слова, готовые сорваться с губ.

– Хотите, подарю? – глаза Всеволода были серьезны и только в  их глубине танцевали насмешливые искорки.

– Что вы. Это неправильно,– Соня беспомощно посмотрела на собеседника.

– Ну, тогда у вас есть один выход – переселиться  ко мне, чтобы любоваться картиной каждый день.

Соня рассмеялась и расслабилась. А Всеволод, напротив, в этот момент вдруг покраснел и выглядел взволнованным.

Ей никогда в жизни ещё не было так легко и хорошо. Слова пришли изнутри: искусство жить – это самое сложное из искусств, это тоже творчество, которым владеет далеко не каждый, оно даётся самым талантливым.

Они вышли из музея. Ещё вчера окружающее казалось безобразно увядающим, брошенным серо-черными мазками на асфальт. Сырым и промозглым. А сегодня осень стелила Софье под ноги звенящее покрывало буйства красок, подсвеченных ярко-рыжими вздохами. Океан светлой стороны жизни расщедрился и подарил ей одну каплю, заполнившую всё вокруг. Жизнь обретала формы, объемы, звуки, цвета и интонации.

Соня не знала, что ждет её завтра. Ей и не хотелось это знать. Струна жизни зазвучала, извлекая звук, и сейчас ей хотелось только наслаждаться волшебным искусством, самым высоким искусством на земле – искусством жить.

Когда они прощались, чтобы вновь встретиться в музее через неделю, последние слова Всеволода прозвучали неожиданно:

– Мертвая природа** иногда бывает к нам очень добра. Она совершает круговорот и возвращает нас к жизни. Как бы не было хорошо  среди застывшего искусства, а выходить в настоящую жизнь надо.

– Да. И тогда «Поздний завтрак» становится главной трапезой дня, – ответила Софья.– Океан принял свою каплю.
 









Иллюстрация к рассказу –
картина
 Хеда,Виллем Клас «Ветчина и серебряная посуда»



Примечания:

** Натюрморт (фр. nature morte — «мёртвая природа») — изображение неодушевлённых предметов в изобразительном искусстве, в отличие от портретной, жанровой, исторической и пейзажной тематики.

*Семиотика (греч. semeion – знак) – научная дисциплина, изучающая производство, строение и функционирование различных знаковых систем, хранящих и передающих информацию.

*
Инсталляция (англ. installation - букв. - установка),..1) прием художественной экспозиции, благодаря которому произведение или их совокупность активно распространяется в пространстве, уподобляясь развитой сценической конструкции, занимающей целые залы.


Дополнительная информация:

Картины Хеда, Виллем Клас

 «Завтрак с крабом» – Эрмитаж, Санкт-Петербург

 «Ветчина и серебряная посуда» – ГМИИ им. Пушкина, Москва