Пурга - 4

                ПУРГА – 4
            
«Вот тебе и довез, и спас», - с ужасом подумал Евгений Андреевич, медленно распрямляясь.
-Он ч-что, уже т-того... д-дуба дал, а? – сонно-хрипловатым голосом, заикаясь, испуганно и торопливо зашептал над самым ухом Андрей.
-Который час? - отрывисто спросил доктор.
-Скоро шесть.

Доктор быстро начал разворачивать теплые одеяла. Сердце стучало в груди, будто лупили по огромной пустой бочке, гулко отдаваясь в кончики пальцев, мешая уловить пульс на руке больного. Быстро воткнул в уши фонендоскоп, рывком потянул кверху одежду с груди Никиты, пытаясь обнажить ее немного и выслушать сердце - бьется ли оно.
В это время губы у больного дрогнули, раздался легкий, чуть слышный стон и тяжело приоткрылись затуманенные глаза.

-Никита!.. Жив?! - удивленно и радостно воскликнул доктор, обернулся к Андрею. - Живой! - и громко, облегченно выдохнул всей грудью, смахнул тыльной стороной ладони капельки пота со лба, и снова начал готовить медикаменты и шприцы для спасительных пока что уколов...

Сонливость улетучилась, но когда выключили свет, в темноте под монотонное гудение пурги глаза закрывались сами собой, мечталось. Где-то со стороны слышался приглушенный рев  беснующегося моря.
-Коль уж к утру не помер, - заговорил тихо, хриплым голосом Андрей, - то этот день, надо полагать, наш Никита обязательно протянет. Покойнички обычно к утру отходят как пишут в книгах.

-Если бы ты был пророком… Но я видел смерть и днем, и вечером... Эта дама работает без перекуров... и не всегда назначает свои свидания только на рассвете...Косит свои жертвы в любое время суток, где и когда придется.

Казалось, будто холод неприязни, отчуждения и скрытой враждебности  друг к другу за прошедшую ночь немного поубавился, постепенно  сменяясь дружеским теплом, порожденным соучастием в спасении человека, сообщностью переживаемой беды и совместным пребыванием рядом с умирающим в снежном плену в этой тесной металлической коробке.
- Послушай… Нам необходима какая-нибудь посудина… Пошарь-ка по салону, может, найдешь какую склянку-банку.

- А это еще зачем?- вяло отреагировал Андрей.
- Да вместо «утки» нам будет. Не отливать же под себя: железный пол не решето.
- Это точно. Меня уже капитально приперло. Но не знал, как об этом сказать и что предложить, - и энергично принялся за поиски под сиденьями и вокруг них. – О!.. Нашел!.. Аж целых три бутылки. Ура, ура.

Ни на минуту не затихая, будто усилившись за ночь, ревела пурга, то яростно грохоча, то вдруг отчаянно завывая. Прислушиваясь к этим звукам, Андрей как бы нехотя начал  вдруг рассказывать о сахалинской пурге, какие неожиданные сюрпризы порой она подкидывает.
-В прошлую зиму решил как-то съездить в Поронайск после очередной пурги... Проехали полдороги и вдруг внеочередная круговерть природы. Да как влупила, так трое суток и простояли на каком-то разъезде холодные и голодные, как собаки... У местных жителей и в ларьке закупили и съели все продукты, какие только где завалялись у них на полках да в заначках. Все подчистили, - хмыкнул, будто усмехнулся в темноте, - в ларьке после нас – ни крошки съестного, ни капли спиртного…

И чтобы опять не сидеть долго в молчании, а поддержать завязавшийся непринужденно  разговор, Евгений Андреевич тоже начал рассказывать, как уже этой зимой ездил с приятелями на станцию Гребенская - недалеко отсюда по трасе - ловить крабов и как на льду прихватила их внезапно пурга, хотя никаких погодных предвестников пурги и в помине не было в тот погожий денек, да и штормового предупреждения никто из окружающих не слышал.

-Увлеклись, представляешь, вытягиванием из лунок крабов, вдруг слышим, кричат вроде нам. Оглянулись вокруг, а рыбаки с широкого, длинного припая бегут к берегу, как солдаты на штурм. Мы поняли, в чем дело, в момент подхватили свои мешки с крабами и тоже ноги в руки и что есть мочи – быстрей со льда. У берега прыгали уже через огромную трещину...

 Пока топали метров триста до станции, пурга разгулялась во всю силу. И вскоре толстый ледовый припай оторвало полностью и ко всем чертям унесло крошить в море... Поезда стали, добраться домой нечем, связь оборвало. Еды, естественно, ни у кого нет: брали ж только перекусить на обед. Так и коротали ночь в станционном домишке, тоже голодные, как собаки. Добро, дежурный оказался знакомым, из нашего поселка, пустил к себе обогреться у печки, - доктор замолк, прислушался и, понизив голос, веселее продолжал. - Наутро начали соображать, что делать - одной водой сыт не будешь. Решили заварить крабов, так не в чем. Проблема!.. Дежурный после долгих уговоров со скрипом позволил использовать ведро из-под воды...Загадите, мол.

Принесли мы, значит, морской воды для варки, а крабы в ведро не влазят - один панцирь как огромная кастрюля. Подумали - подумали… и давай выкручивать лапы и клешни и кидать в ведро. Один мешок опустошили - полное ведро. Пока крабы варились, пошли по домам, их там всего три или четыре, искать хлеба. Только у одного старика и нашли буханку черного... Ребята, когда вернулись, этой буханкой нарочно били в стенку. Так весь станционный домишко дрожал, а на хлебе ни трещинки. То-то старик и отдал его нам.

Мы эту буханку распарили немного, а то и нож не брал. О зубах и речи не могло быть, - глубоко вздохнул и, как бы смакуя, сказал: - Ну, а когда сварились крабовые лапки, тут уж мы отвели душу... И дежурный не отставал: тоже ведь, жлоб, голодный был... А вечером проходил снегоочиститель, на нем и прикатили домой. Жаль было только жену: всю ночь не спала, переживала, осунулась вся - не узнать. А так ничего, даже интересно. Но пурга только сутки покуралесила и почти без снегопада - помолчал немного и с сожалением добавил: - Но сегодня она вдвойне переживает: полный дом гостей - первая годовщина свадьбы у нас, а я тут кукую, под снегом... Столько всего наготовила, хоть бы догадались поужинать без меня...

          Защемило, заныло тоскливо в груди, когда он вспомнил о Елене. "Бедняга! Извелась вся, наверно, издергалась, не зная, что с нами творится, исступленно ожидая звонка... Не жди его, дорогая: провода еще вчера оборвало. И сегодня, милая, меня еще не будет... Мы сами уже ждем теперь, когда нас спасут. И ты жди... и прости, что снова заставляю тебя мучиться".


Упоминание о еде вызвало у каждого обильную слюну и неодолимое желание чего-нибудь поесть. От голода засосало под ложечкой, у обоих заурчало в животах.
-Да-а, - Андрей задумчиво включал и выключал свет, - скоро обед, а там, глядишь, и ужин. А потом снова ночка заунывная - он осекся, замолк, тяжело вздохнув.
-Есть очень хочешь? - вяло спросил доктор.
-Да нет, терпеть еще можно.

-Зачем терпеть?.. Сейчас подкрепимся, - и полез в свой чемоданчик с медикаментами. - Вот тебе ампулы глюкозы и порошки витамина цэ.
-Ну что вы, доктор, не надо. Ей-богу, терпеть можно еще, - смутившись, запротестовал Андрей и кивнул головой назад. - Ему вон лучше оставьте.

-Этого и для него хватит... Вот тебе резачок, надрезай ампулу так, - и показал, где и как пилить ампулы. - Отламываешь верхушку и сыпешь туда побольше  витамина... Встряхни и пей на здоровье... Думаю, что запуржило на сутки. К вечеру, по идее, должно затихнуть.
-Добро бы так, а если на трое-четверо?

В это время застонал Никита и слабым голосом попросил пить. Они напоили его такой же смесью и, закончив свой медикаментозный обед, снова погрузились в темноту, в молчание и свои невеселые мысли...


Через прорванную в брезенте дыру заметало снежную крупу и виднелась серая клубящаяся масса наступившего дня.
-Доктор!.. Я вот что... хочу у вас спросить, - тихо и осторожно, с каким-то напряжением заговорил вдруг Андрей. - Вам бы здорово влетело... если б не повезли его, - кивнул за спину, - ну... и он того... загнулся бы, а?

-Вопрос на засыпку или просто так?
-Да вот все думаю: что заставило вас поехать?.. Ради чего? Ведь пурга-то крутила уже капитально.
Доктор хмыкнул, заскрипел сиденьем, меняя немного позу.
 
-А ты слыхал что-нибудь о так называемой клятве Гиппократа, которую дают выпускники мединститута? - подумал немного и добавил: - Стихия, конечно, меня оправдала бы... но…
-Тогда не понять, зачем пошли на этот риск? – возбужденно перебил Андрей. - Оставили жену, гостей, испортили такой праздник себе и людям... Ведь эти же уколы можно было и дома делать. Даже удобней было бы, - в глухом голосе слышалось сдерживаемое раздражение. - Зачем нужно было шум поднимать у нас, бегать с начальником?.. Неужели ради славы в поселке или... статейки в газете о самоотверженном поступке сельского врача?.. Или... с испугу, из-за боязни перед начальством?.. Не понимаю, хоть стреляйте.

Наступило тягостное удручающее молчание.
«Да, а ты парень не простак, не из тупой молчаливой пролетарской массы, - уважительно подумал об Андрее доктор. – Умница. Поэтому и не любит тебя начальник, живущий по советско-партийному принципу: я начальник - ты дурак… И рассудительный… Из тех, кто хочет и старается докопаться до сути  житейских поступков ».

-А ты зачем поехал? - неожиданно спросил Евгений Андреевич. - Другие же не захотели и не поехали, остались водку пить... Ты-то чего вызвался? А?.. Скажи.
-О других не надо, - ощетинился вдруг Андрей. – Парни сутками вкалывали на буровой, устали до чертиков, да и выпить уже успели после работы. Выходной же.

-А тот, что привез вахту с буровой?
-Ну, знаете, подлеца в любом коллективе найдешь, - резко отрубил Андрей и со значением добавил: - Даже среди вашего брата хватает таких.
-Согласен! Ну, а ты... ты почему поехал? Ради чего ты-то?.. Тоже ради славы или... чтоб угодить Владимиру Ивановичу?

-Да в гробу я видел вашего Иваныча! - гневно выпалил Андрей. - Можете так и передать ему это.
-Тогда, что же все-таки заставило поехать?
Андрей молчал, то ли обдумывая ответ, то ли вообще не желая отвечать.
-Ну, так что же... можешь ответить вразумительно?
 В наступившем тягостном молчании доктор уже не надеялся  услышать желаемый ответ.

-Ну как что? – вдруг тихо выдавилось из темноты. - Да ничего особенного: просто обожаю деловой риск… да и не выпивши был... вот и все. А чего еще?
-Нет, не ради риска ты поехал, - медленно и задумчиво произнес доктор. - Это уж точно... И я бы хотел знать, ради чего.
-Ради чего, ради чего... Поехал ради больного, - Андрей все еще хорохорился. - Чего тут не понимать?.. Вы ж убедили, что будет жить, если довезем.

-Правильно... если довезем. Но пока что сидим под снегом - медленно, тихо и спокойно, но четко говорил Евгений Андреевич.- И ты абсолютно прав: среди медиков всяких приспособленцев, откровенных хамов и невежд тоже хватает. Но я буду говорить о настоящих врачах, - помолчал, шумно выдохнул и продолжил уверенно: - Понимаешь... есть ответственность перед собственной совестью, перед своей профессией, что ли, ну и главное - перед больным человеком, а не только перед начальством, и вот поэтому, не думая о себе, врач идет на любой риск, лишь бы спасти не только умирающего, но вообще больного.

 И это не высокие слова… Просто не умею по-другому…Для нас это, подчеркиваю, главное, а не то, как оценят твой поступок чиновники от медицины, или там некие властвующие пока прохиндеи. Врубаешься?.. Ну и насчет уколов... Сейчас они - последний шанс продлить ему жизнь. Продлить! Представляешь?.. А вчера был еще один шанс, самый лучший - доставить больного в больницу. И я, не колеблясь, пошел на него, рискнул... Этими уколами я смажу все проявления болезни, все симптомы, и хирургам в больнице, если доберемся, конечно, будет очень трудно поставить правильный диагноз и решиться на операцию.

 Но я в безвыходном положении: я должен спасать больного до последней возможности… Понял? – спросил резко, замолк на короткое время и более спокойно продолжил: - Но я надеюсь, коллеги  в больнице меня поймут, хоть, конечно, и поворчат изрядно… Ничего, вытерплю.
Наступило долгое, неловкое молчание.

" Ну и высказался: защитную речь себе уже подготовил, - с презрением к самому себе подумал доктор,- а может... я оправдываюсь перед ним?.. Может, он действительно прав, этот напористый, нагловатый парень – богодул, по предвзятому определению Владимира Ивановича? На кой ляд мне все это нужно было?.. Мало ли у кого болит живот?.. А тут, действительно, рванулся, поднял, стравил людей. Показал, какой я деловой, благородный врач - иду на риск ради спасения человека, а остальные, мол, трусливые обыватели и черствые эгоисты? Ну и гусь!.. Человек может умереть и дома, и в больнице. Ну и что? Все смертны... Давал бы таблетки да те же уколы, но дома, на месте, как справедливо заметил Андрей. Ну а умер бы, так и причина на то значится веская. И все было бы хорошо... Выше своих возможностей не прыгнешь».

Он пытался настроить себя на эдакий оправдательный, спокойно-приспособленческий тон рассуждений, с которыми, он знал, никогда бы не ужился и не смирился: в его натуре было не выжидать и оглядываться, а действовать, брать на себя ответственность, доводить любое дело до конца. Но тут же кольнула, будто иглой, мысль: а имел ли он право рисковать тремя жизнями - самого больного, молодого шофера и своей собственной из-за какого-то сомнительного диагноза?

" Так кто же прав: я или он?" -  Евгений Андреевич глубоко вздохнул и сказал твердо:
-Ну, со мной понятно - долг обязывает идти на риск ради жизни... Но что тебя толкнуло поехать со мной?.. Что?!.. Только не темни, что любишь рисковать. Мы с тобой сейчас в таком положении, что нет смысла кривить душой друг перед другом... Мы как заложники в этом железном ящике, - замолк и тихо добавил. – Не понять пока: жизни или смерти… Так что сейчас для нас ответы на вопросы… как исповедь, некое душевное… очищение, что ли… Второй день метет не затихая, снегопад ошалелый: так что запрессует нас здесь капитально, - последние слова произнес тихо и с растяжкой.


  Андрей не спешил с ответом, будто замер, задумавшись.
Над самой головой клокотала, истошно гудела пурга, хлопая разрезанными краями брезента, словно крыльями воронье над добычей.

-Да что тут темнить... Ясно, что поехал с вами не только ради риска, - наконец произнес Андрей  с оттенком грусти и разочарования и замолк, будто прикидывая, стоит ли раскрываться перед кем-то, но после долгого опять молчания решился: - Нет, конечно, - и снова тяжело, глубоко вздохнул. - Самому себе хотел доказать, что я не какое-то безвольное дерьмо, ханыга какой или богодул, как обзывает меня начальник, - и со злорадством добавил: - Кстати, ваш приятель... Частенько собираетесь по вечерам вместе.

-А почему он так называет тебя? - подозрительно-недоверчивым тоном быстро спросил доктор, не обращая внимания на его ехидную подначку.
Андрей молчал, шумно дышал, потом выпалил:
-Не понравилось, что однажды на собрании правду резанул в глаза. Вот и мстит, сволочь.
-А в чем она заключалась-то, правда твоя?

-Да в том, - распаляясь, заговорил Андрей, - что рубанул ему однажды, что можно оказаться не в передовиках, а на скамье подсудимых за дутые показатели, за махинации да всякие авантюры... Умудряется, хмырь, приписывать метры пробуренных скважин, химичит с керном - вынутой для анализов породой. А нарядов липовых сколько! Это же деньги, да не малые!.. Вот с тех пор он и давит меня, да тех, кого невзлюбил... И на всех и все ему наплевать: в райкоме партии его поддерживают – коммунист-передовик, в управлении довольны, что план дает, неважно как, но из отстающих экспедицию вывел.  Вот и чувствует себя князьком, и вытворяет, что хочет... А ведь сам из простых буровиков вылез. Не зря говорится: не дай бог свинье рог. А точнее: из грязи да в князи.

Андрей замолк, потом продолжил снова более тихим и каким-то печальным голосом:
-И бьет же, паразит, по заработку... Так урезал, что даже деду не могу послать. Тебе, говорит, деньги не нужны - все равно пропиваешь... Не больно-то и попьешь этой самой водки за его зарплату. Урезал все, где мог.
-Нет водки, так заменители пьешь. Разве не так?
-Ну что так, что? - вызывающе и грубо выпалил Андрей.- Вы-то что знаете, что утверждаете?
-А то, что я тебя, любезный, откачивал, в чувство приводил, - возмутился доктор, - а не твой дорогой, горячо любимый дед. Забыл что ли?

-Ну, подумаешь, было раз, - упавшим вдруг голосом сказал Андрей. - Да и то с горя...В тот день я письмо получил… от деда… в котором он написал...
-Слушай!..  Оставь своего дражайшего деда бабке и брось придуриваться: с горя напился... Горе, когда умирает мать, отец, когда болезнь скует до невозможности, когда настоящих друзей теряешь и остаешься один. Один, как перст, и не знаешь, куда себя деть, - и добавил с недоумением: - А у тебя-то?.. И при чем тут дед, а не бабка?

Андрей глухо недовольно промычал, подождал немного, будто замер, и внешне спокойно, как бы между прочим, в пустоту, медленно  произнес:
-У меня мать отыскалась.
-Тьфу, черт! - обескураженно и возмущенно воскликнул доктор, собравшийся  поспорить или просто поговорить с ним о цели и смысле жизни, и ситуация как раз в тему - так нет же: - С тобой действительно нельзя серьезно говорить. Несешь какую-то ахинею... Вместо радости - проблема, что мать нашлась?.. Ну, ты даешь! Вот это сынок!