Антошка

Осенняя мелодия звучит
В окно не уставая, дождь стучит.
Дрожит на ветке съеженный
листок.
Как беззащитен он, как одинок!
А дождь все метит каплями в него,
И рядом ни души и ни кого...
(Антонина Суховей.)

Он сидел на мокром холодном асфальте возле небольшой лужи – маленький рыжий комочек – и испуганно смотрел на проходящих людей тоскливыми голубыми глазенками. От долгого хождения по незнакомым улицам города его лапки ослабли, тоненький, неокрепший еще голосок надорвался и хрипел. Ему очень хотелось есть.
Вдруг он оторвался от земли и очутился на коленях. Маленькие теплые руки стали нежно гладить его по мокрой шерстке.
— Потерялся, бедненький?.. — прозвучал над ним ласковый девичий голос. — Дрожишь-то как... Пойдем со мной, маленький, я тебя отогрею, накормлю...
Он уткнулся мокрой мордочкой в мягкую пушистую кофточку, напомнившую ему доро-гую маму-кошку, хриплым голоском жалобно мяукнул и обречено притих. Теперь со своей мамой он вряд ли встретится – разве что в беспокойных снах.
Котенок попал в дом, где его бережно вымыли теплой водой, обсушили, сытно напоили молоком и назвали Антошкой. Он стал как бы третьим членом маленькой семьи, состоящей из его доброй хозяйки, больной девушки лет восемнадцати, и ее мамы – еще молодой, заботливой женщины с большими грустными глазами.
Его место было в комнате хозяйки, где та проводила почти все свое время за письменным столом. И он, сидя возле настольной лампы, любил наблюдать, как хозяйка что-то чертила-рисовала карандашом или фломастером на больших белых листах бумаги или же что-то писала в толстой тетради. Нередко он ей мешал, играя с ее ласковыми руками и незлобно покусывая пальцы.
В таких случаях хозяйка укоризненно говорила ему:
— Антошка! Ты же, озорник, оцарапаешь руки, болеть будут.
Иногда после таких слов он послушно ложился на стол, клал пушистую головку на лапки и виновато поглядывал на хозяйку. А иногда спрыгивал на пол, уходил под стол и там сидел, притихнув.
Ежедневно они гуляли. Он обычно сидел на коленях у хозяйки и смотрел на ее руки, кото-рые иной раз с трудом крутили обручи кресла-коляски. Возвратившись с прогулки, они ужи-нали. Ему доставались самые лучшие кусочки. А после еды хозяйка приглашала:
— Ну, Антошка, идем, поработаем над нашим планом города будущего!
Изредка к хозяйке приходили друзья и просили:
— Ирина, сыграй что-нибудь.
И она играла им на гитаре и пела. А ее мама пекла для гостей вкусные пирожки и печенье, что в первую очередь давалось "на пробу" и ему, Антошке. В обычные же вечера она допоздна что-то чертила-рисовала или с мамой смотрела телевизор.
Спать он не ложился на мягкую подстилку из старой меховой шапки, а устраивался в ногах хозяйки на постели. Тут он чувствовал себя увереннее, не боялся, что снова останется один на незнакомой улице, под холодным дождем...
Однажды, сидя на столе и поглядывая на хозяйку, он увидел, как она сильно побледнела, негромко и протяжно охнула. Карандаш выпал из ее руки. Не понимая, что с ней, он прыгнул к хозяйке на колени.
— Опять... начинается... — жалобно прошептала она, сдерживая стон от протяжной боли в пояснице.
Он глянул на ее бледное лицо и увидел, как по щекам, оставляя неровные светлые дорож-ки, катятся крупные прозрачные бусинки. Поймав одну, он почувствовал на язычке ее горько-соленый вкус. Непривычно холодная рука вяло погладила его по головке, обессилено опустилась на колени и замерла.
К вечеру в доме появились люди в белой одежде, принесли с собой резкие и очень непри-ятные запахи. Они прогнали Антошку с кровати, суетились возле хозяйки, о чем-то негромко беседовали с ее заплаканной мамой. Потом положили хозяйку на длинные носилки и куда-то унесли. Вслед за ними ушла и ее мама.
Он остался один в пустой темной квартире, было неуютно... Вдруг ему почудилось, что в соседней комнате – друзья хозяйки. Там и она сама. Он даже услышал ее смех. Но, прибежав туда, он оказался в такой же кромешной темноте и почему-то ему стало так же тоскливо и страшно, как было тогда, полгода назад, когда никому ненужный он сидел на мокром холод-ном асфальте.