Сказка Ветра

— Тон-тон-тон.
— кто стучится ко мне?
— Это я, ветер c гор.
Из японской поэзии

Ветер отдыхал, закрыв глаза. Он видел всю свою жизнь c самого рождения. Руки матери — вечности — были большими, тёплыми и мягкими. Ветер любил качаться на них, как на качелях.
По вечерам к ним приходил отец. Ветер никогда не видел его, но чувствовал его присутствие каждой своей клеточкой. Мать говорила, что y него слишком много лиц и слишком много имен: ни много ни мало — девять миллиардов, что дни его заняты тяжелой работой — процессом творения.
Отец приходил, садился у огня и начинал рассказывать сыну сказки. Ветер тут же видел их. Время шло, он мужал и креп, и как-то отец сказал ему:
— Сын мой, ты уже большой и пора тебе заняться делом.
— Что я должен делать, отец?
— Для начала поработай-ка пастухом, а там посмотрим.
Отец вывел его на небесную дорогу, там он увидел облака и тучи.
— Смотри за ними, да кричи погромче. Вот тебе и кнут, — и отец дал ветру кнут, которым высекал золото молний. — Только должен предупредить тебя, сын, применяй его осторожно и не бей без нужды, не то прольются слезы твоей матери.
— Но я никогда не видел, чтобы она плакала!
— A она плакала, только не показывала своих слез. Запомни, сын, в этом великая сила всех женщин.
C этого момента ветер стал работать пастухом. Работа была нетрудная, хотя бывало всякое. Так продолжалось много времени: ветер собирал стада облаков и туч, устраивал дожди, пока в один из дней к нему не прибыл посланец от отца:
— Он требует тебя к себе. Поспеши, не медли.
Ветер исполнил приказание.
— Ты звал меня?
— Пастушье ремесло как раз по тебе, и я рад, что ты c ним справился. Но это еще не конец.
— Что я должен делать?
— Ты познал доброту. Теперь ты должен познать и зло. Ступай на море, устраивай бури.
— Но я не могу.
— Ступай, укроти строптивое море. Бей его, не жалея себя. Растворись в нем. Помогай мореплавателям, надувай паруса.
— Ты просишь меня об этом?
— Нет, пора просьб кончилась. Это приказ! Возьми веревку — твоя мать вышивала ее из солнечных лучей.
Ветер ушёл. Прошло очень много времени. Он устраивал бури, разрушал и строил острова. Волны бились о бepeг с неистовым ревом, откалывая огромные куски скал. Ветер познал начало зла, и когда понял это, отец вновь призвал его к себе:
— Ты понял, что я хотел от тебя?
— Да, отец.
— Теперь, когда ты знаешь, что есть добро и что есть зло, странствуй один. Когда ты понадобишься, Гавриил призовет тебя.
— И это всё?
— Возьми этот перстень. В нем три камня: шумим символизирует меня, хризолит символизирует твою мать, a алмаз цвета воды — это символ твой, сын мой.
— A что же всё вместе это означает?
— Это ты узнаешь сам, когда найдешь то, что ищешь.
И ветер пустился в странствия. Он то играл со звездами, то воевал c демонами тьмы, устраивал волнения на море, вертел крылья мельниц, наполнял собой паруса судов, пока, наконец, не добрался до гор. Там он увидел нечто: на горной гряде лежала Эль — первооснова всех чудес в мире. B наше время мы называем ее радугой или фатоморганой, или миражом.
При взгляде на Эль большое, необъятное сердце Ветра радостно забилось. B нём нежданно поселилась любовь. Эта любовь, конечно, не была тем чувством, какое возникает между мужчиной и женщиной или между матерью и ребёнком. Это было нечто другое — чувство любви ко всему, что есть на свете. Ветер вдруг понял и осознал, как его отец сотворил мир.
B это мгновение Эль открыла глаза.
— Кто ты? — чуть слышно прошептала она.
— Я — Ветер, познавший добро и зло, вечный странник, познавший вселенскую любовь, и причиной этому — Он. Что ответишь ты на это?
— Я не знаю, что ответить тебе. Когда я была маленькой, мне было предсказано, что однажды в один миг я полюблю того, кого никогда не видела и не знала. Это чувство будет переполнять моё сердце. Но полюбив, я тут же исчезну и оставлю в сердце того, кого полюблю, великую печаль. Подумай сам, нужно ли тебе это?
— Я не знаю, — ответил Ветер, — но то, что ты сказала, звучит как песня моей матери, ибо в ней есть красота, a она как всегда недоступна. И за это я люблю тебя ещё больше.
Тут он подлетел к расщелине в скале и поцеловал её. Потом сбылось предсказание. Эль исчезла, а Ветер начал кидать тяжёлые камни в бессильной тоске, завывая в печных трубах. Так продолжалось долгое время, пока, наконец, не пришёл Михаил архангел.
— Ты тоскуешь?
— Это можно назвать и так.
— Твой отец ждёт тебя.
— Я ему нужен? Я приду.
— Ты звал меня, отец?
— Да, сын мой Ветер. Я в глубокой печали.
— A чем она вызвана?
— Подойди к краю сферы и посмотри на Землю. Что ты там видишь?
— Я вижу, как толпа сопровождает человека. Он большой и сильный, но на плечах его крест.
— Молодец! Ты всё правильно увидел, сын мой.
— Кто он?
— Твой брат. Один из тысячи, в ком я вочеловечился.
— Почему же они хотят распять его?
— Они не верят в меня, ибо не видят, что я рядом и люблю их, и тяжело тоскую поэтому. Ты читаешь мысли в сердце моём, ибо я так же печален.
— Что я должен делать?
— Иди туда и усыпи сына моего, предай его в руки матери твоей, ибо придёт день и воскреснет он.
— Ладно, отец, я сделаю всё, o чём ты просишь.
Когда Ветер вернулся к отцу, то сказал:
— Я был там и видел это. Но я видел и другое, он воскрес! И c него всё начнётся. A сейчас отпусти меня, я очень устал и хочу отдохнуть: силы мои на исходе, в моём сердце всё смешалось.
— Хорошо, я отпущу тебя, но знаешь ли ты, для чего я тебя отпускал познавать любовь и странствовать?
Ветер молчал.
— Я хотел одного, чтобы ты познал самого себя, в этом цель любого творения и жизни на Земле тоже. Иди, ты свободен.
Ветер пришёл в то чёрное ущелье, где потерял свою любимую, устроился среди камней и уснул. Как долго он проспит, этого никто не знает. A когда проснётся, всё вернется на крути своя.