Агентство Зелёные очки. История

                посвящается barsik_seacat

Хэппидил увидел его в окно. Мужчина средних лет с военной выправкой, в штатском. Уже когда он подошёл, Хэппидил узнал его. Надо же, сам пришёл.
- Здравствуйте.
- Здравствуйте, господин главнокомандующий, садитесь.
Вошедший сел, и наступило минутное молчание.
- Я ознакомился со спецификой работы Вашей конторы, Хэппидил.
- Мне приятно Ваше внимание, - Хэппидил ещё сто лет жил бы спокойно без этого внимания.
- Нам нужны патриоты, Хэппидил, - наконец выпалил военный.
- Я уверен, они у вас есть, господин главнокомандующий.
- Я бы сказал, наступили тяжёлые времена. Молодёжь не прислушивается к старшим, у неё нет никаких идеалов!Родина, отечество - для них пустое слово. Это надо как-то менять.
- Уверен, всё это внешнее. Молодёжь не любит громких фраз, она ценит дело.
- Нужны настоящие патриоты. Готовые защитить своё отечество. Их нужно подготовить... воспитать. Это Ваша работа.
- Не вижу, чем я могу помочь, господин главнокомандующий. Здесь идёт работа с проблемами людей. Программа исправляет недостатки характера и воспитания. А что она может сделать с людьми, у которых нет проблем?
- Это проблема, Хэппидил, когда человек недостаточно любит свою родину.
- Но молодые и сейчас немало делают для страны, не гоняясь за должностями и званиями. Они очищают леса, спасают животных, ухаживают за больными, сдают кровь. Как же ещё, по-Вашему, надо любить родину?
- Надо быть готовым умереть за неё!
- А умирать обязательно?
- Все мы когда-нибудь умираем.
- Обязательно умирать за родину этим новым патриотам, или им можно подождать естественной смерти? - настаивал Хэппидил.
Повисло тяжёлое молчание. Один знал, что добьётся своего, даже если придётся нажать на все рычаги, другой пытался найти лазейку.
- Нельзя усилить какое-то чувство в человеке, чтобы не пострадали остальные.
- Патриотизм. любовь к своей стране -это хорошее чувство. От него не пострадает ничего.
- Много ты понимаешь, - подумал Хэппидил. Но решение уже сформировывалось.
- Что ж, нам надо начать с эксперимента, господин главнокомандующий. Подсаживайтесь к компьютеру и надевайте компьютерные очки. Он подвинул зелёные очки в сторону собеседника.
- А вы?
- И я тоже. - Естественно, он должен проследить за тем, что произойдёт.

Веранда была мокрой после дождя. пахло сырым деревом и цветами. На деревянной скамейке валялся оставленный Анной букет.
Он вышел в сад, обнял сырой клён, уткнулся лицом в кору. Анна! Рядом зажужжала над цветочным кустом пчела, он вдохнул нежный запах шиповника. Выступившее из-за туч солнце уже начинало припекать. Он пошёл к дому - надо переодеться и идти навстречу Анне.
Они лежали с Анной в траве и смотрели в небо. Она улыбалась и покусывала травинки, которые срывала одну за другой.
- Какое облако, смотри, человек с бородой. А рядом с ним - верблюд.
- Одногорбый. Такие называются дромадерами.
- У него вырастает второй горб.
- Да это не горб, а горбище! Пожалуй, чего доброго, дождь пойдёт.
Стол уже был накрыт к их приходу. Мама наливала сливки в графин. Вошёл отец, серьёзный, расстроенный.
- Война всё-таки будет, - сказал он мрачно. - Этот боров добился своего. Они пошли на все возможные уступки, но ему всё мало. Нет, лягте и сдохните. Эх, им бы лишь воевать, добывать свои звания. На страну им плевать.
Всё-таки война. Он слушал отца и обдумывал давнее решение. В конце концов, по чьей злой воле он должен бросить всю эту
дорогую его сердцу жизнь, свой уютный, любимый дом, плющ и заросли шиповника и малины, эти вечерние застолья, родителей, Анну? Милая Анна!
По чьей злобной воле его друзья уйдут из своих домов и цветущих двориков - куда? Ради чего они уйдут умирать? Что останется от их дворов, от их семей?
Он слушал отца и утверждался в своём давнем решении. Он просто обязан это сделать. Всё давно уже приготовлено и ждёт своего часа.
Что-то мелькнуло в его сознании, и он увидел себя уже на крыше, в руках давно прибережённая для этого случая винтовка. Сейчас боров вылезет из своей машины. Он успеет выстрелить и постарается убежать. Винтовку он бросит здесь. Он должен попасть с первого раза.
Он увидел вылезающего главнокомандующего и нажал на спуск. Там, внизу, боров дёрнул ногой. Он попал только в ногу, а этого недостаточно, чтобы остановить всё это безумие. Придётся смертельно рисковать. Он продолжал целиться и нажимать. Боров дёргался, как клоун, но, наконец стал заваливаться на землю.
Жаль, что ему уже не успеть убежать. Он понял, что его засекли. Он рванулся подальше от крыши, но шаги преследователей уже грохотали рядом. Его схватили и начали жестоко избивать.  Стало ясно, что живым он отсюда уже не выберется. Но в конце концов, он предполагал и такой исход. Он готов был отдать свою жизнь.

И всё же он был жив. К этому надо было ещё привыкнуть. Хэппидил дал ему немало времени и смотрел, как человеческое выражение лица уступает место привычной жёсткой маске. Он решил перехватить инициативу.
- Ну как наш эксперимент? Нам удалось всё учесть? - озабоченно спросил он.
Военный размышлял. Перед ним было сразу две задачи - оценить возможности эксперимента и оченить лояльность и искренность самого Хэппидила. Хэппидил это понимал и продолжил атаку.
- Не хотелось бы, чтобы о нашей работе судили только по одному эксперименту, - тон его был деловит. - В одном таком эксперименте нельзя учесть все характеристики.
- О всех характеристиках там и речи не шло, - пролаял главнокомандующий. - Патриот - это не себялюбивое глупое ничтожество. Он должен понимать интересы страны. Он должен уметь подчиняться дисциплине. К тому же обучение должно вестись в условиях нападения врага.
- Умён, - мысленно оценил Хэппидил. Нельзя было отпускать противника с этими нереализованными идеями - ведь он может больше сам и не прийти.
- Это очень хорошая идея, - сказал он раздумчиво. - Действительно, ведь враг может явиться на нашу территорию. - На самом деле агент мало в это верил, да и высокопоставленный клиент, судя по выражению лица, воспринял высказывание как плохо скрытый сарказм. Надо было исправлять положение.
- То есть важно, как произойдёт нападение. Они могут проделать это руками так называемой оппозиции, - это уже была вполне реальная возможность, и Хэппидило понесло.- Нужно быть настоящим патриотом тогда, когда тебе не на кого положиться, когда близкий друг предаёт тебя, когда в стране - разруха и хаос.
Главнокомандующий непроизвольно кивал. Потом он встряхнулся и выжидающе посмотрел на Хэппидила. Тот уткнулся в компьютер.
Босс ждал.

Чего он, собственно, ждёт? Они уже начали громить магазины.  Он позвонил начальнику полиции.
- Почему никого нет на улице Терпения?
- Уже выехали, будут через 5 минут, господин президент.
Он смотрел в камеру. Раньше ему не приходилось вникать в дела полицейских. Его они не интересовали - сами разберутся -применят слезоточивый газ и дубинки и разгонят толпу. Но последние сборища никак не рассасываются. Они вооружены и уже начали убивать. Тот ли это народ, который ему знаком, для которого он строил больницы, добивался бесплатного образования и лечения? Для них выстроена мощная система льгот, чего же они хотят? Понятно, что государство способно справиться с этими шайками. Сместить законно избранного президента, как это делали в небольших слаборазвитых странах, им, конечно, не удастся, это не какая-нибудь захудалая страна, в которой можно по желанию менять неугодное правительство, это его великая и сильная страна. 
Люди всегда недовольны. Они идут на демонстрациию, они громят магазины. Но раньше они не проявляли такой агрессивности. Они шли не убивать, а добиваться своих целей. Почему же теперь они стреляют из автоматов по живым людям? Тот ли это народ, с которым он родился и вырос в одной стране? Из кого состоит эта злобная толпа?
Ночью он долго ворочался и не мог заснуть. Ему снились стаи диких животных, которые гнались за ним. Он слышал их топот и не имел возможности оглянуться, чтобы разглядеть, кто его преследует - они гнались за ним по пятам. Одно только он знал - это были его собственные животные, из личного президентского зоопарка - он их растил, кормил и заботился о них с самого их рождения.
Утро началось с ошеломляющего известия - пара его министров подала в отставку. Они заявили о несогласии с его политикой. Его политикой! Он же не был каким-нибудь негодяем и тираном, он не грабил страну и не обогащался за счёт своего народа. Президент пожелал встретиться с отступниками. Они говорили по телефону. Его бывшие друзья и соратники не согласны с тем, как он борется с гражданами, вышедшими на демонстрацию. С тем, что полиция стреляет в несчастный народ.
Как же так? Полиция же только отстреливалась от людей с автоматами и бутылками зажигательной смеси. Они не стреляли в мирных демонстрантов. Им надо было просто сохранить свою жизнь.
Через два дня, когда беснующаяся толпа скопилась у президентского дворца, бывший школьный товарищ, а ныне министр, позвал его жестами в хозяйственную каморку и плотно закрыл дверь. Потом открыл ноутбук, и президент лично увидел и услышал, как оставшиеся в правительстве чиновники договаривались сдать его мятежникам.
- Всё, старина. Здесь больше нельзя оставаться. Надо исчезнуть. Я лично мотаю удочки -улетаю, пока ещё можно. Тебе не улететь - тебя знают в лицо. Но ты можешь отсидеться  Есть одно дикое местечко, где тебя никто не найдёт. Он вытащил из кармана ключи. Долетим на вертолёте до площадки, дальше тебе лучше идти пешком. Пойдёшь направо до развилки, от неё - к реке. Сам увидишь -место тихое. Новости будешь смотреть по телевизору.
- А ты куда летишь?
- В Дряннию. - Его товарищ летит в Дряннию, а ему там места нет. В этой Дряннии они свергали узурпаторское правительство, да и новое оказалось не лучше.
- Страна. Как я всё брошу?
- А ты что-то ещё можешь сделать? Хочешь, чтобы тебя здесь убили, как овцу?
Они летели над страной и казалось, что в ней всё как всегда. Как она была прекрасна - маленькие уютные домики с палисадниками, озёра среди лесов. Лишь кое-где велись военные действия. У президента выступили слёзы на глазах. Друг вёл вертолёт, но почувствовал его настроение.
- Ничего, главное -пережить всё это дерьмо. Не век же им рулить.
Ему подумалось, что это как раз неизвестно.
Они высадились на небольшой площадке и обнялись на прощание. - Направо до развилки, ну да здесь не заблудишься, - друг махнул рукой и сел в вертолёт. Он долго смотрел вслед вертолёту, затем побрёл к дому. Дом стоял недалеко от реки, однако не был заметен со стороны, и он-таки поплутал, пока нашёл его.
Там было очень уютно - несколько просторных любовно обставленых комнат, камин и небольшая библиотека. Однако он первым делом кинулся к телевизору. Они ещё не руководили телестанцией, это его успокоило.
Первые дни он ещё выходил к озеру. Когда в новостях сообщили о взятии столицы и о поисках главного врага государства и народа, он решил не выходить из дома. Он больше не мог смотреть телевизор и только читал. Ничего, он посмотрит телевизор через неделю. Не хочет он видеть этих рож.
Однако они появились у него сами. Друг, его верный друг вошёл с виноватым видом, пытаясь показать плечами на кого-то за спиной. Лицо его выражало полное неучастие, нежелание участвовать в происходящем, однако он был здесь. Его лучший друг, его предательское, его плывущее лицо! Век бы не видеть такого лица. Президент пошёл к вошедшим сам, понимая бесполезность сопротивления, но они подталкивали, скручивали руки, хватали за волосы  и пинали. Однако его не растерзали по дороге в тюрьму.
В тюрьме он был вместе с другом, казнят, по-видимому, их обоих. Ну и на что было это жалкое предательство? Но друг уже уходил куда-то в прошлое, он сожалел, что не заявил о своём несогласии с политикой президента вместе с первыми отступниками, которым удалось избежать преследования.
- Ты жалеешь, что не предал меня раньше? - горько иронизировал бывший президент.
- Ты сам виноват. Если бы ты не полез в Дряннию, там вполне можно было бы жить. По крайней мере, меня бы там не стали ловить, ну и ты остался бы, где был.
- Вспомнил Дряннию, прошлый век.
- Какой прошлый век? теперь это наше настоящее.
Вскоре к ним в камеру поместили министров, из тех, что хотели, да не успели выдать президента. Его положение в камере ухудшилось - они с ним не церемонились. Обвинения сыпались вперемежку с ударами, и если бы не старый друг да министр здравоохранения, который так и не вышел из роли, они бы его убили, пожалуй. Обвиняли его в потворстве иммиграции. В развязанных войнах. Припомнили каждую ошибку. Поневоле он вспоминал, как они пресмыкались перед ним не так давно, как одобряли каждое решение, да что там - каждое слово.
Про заключённых, похоже, все забыли. В конце концов их энергия перетекла в другое русло. Они какое-то время думали, что с ними будет дальше, и строили планы как выкрутиться на допросах, потом успокоились, освоились и начали рыть подкоп. С ним не советовались и не обращали на него никакого внимания, но он сам определил свою очередь копать и включился в общую работу.
Как ни странно, никто за ними не следил, никто ими не интересовался. Их усилия становились лихорадочнее, а президент уже не мог остановиться -когда все остальные, устав, валились спать, он полз к отверстию и продолжал ковырять кирпичи.Когда вслед за остальными он вышел на свет, его глаза заслезились. Сколько времени провели они в темноте? Остальные разошлись, не обращая на него никакого внимания. Даже друг не остановился подождать его - наверно, у него было приготовлено не одно тайное убежище и он не хотел подвергаться лишней опасности. Чувствуя себя не только бывшим президентом, но и бывшим другом, он побрёл, сначала ощущая необыкновенную радость от обретённой свободы, потом, со временем - чувство одиночества и неприкаянности. Давно выношенная идея примкнуть в повстанцам гнала его от одного глухого угла к другому. Он исхудал, одежда давно превратилась в лохмотья, а сам он - в обросшее тощее неузнаваемое существо - это было к лучшему. Со временем он понял, что лидером освободительного движения ему не быть, как не быть хотя бы просто уважаемой фигурой -даже те, кто ещё готов был сопротивляться новому режиму, говорили о бывшем президенте только с презрением. Он был дураком, клоуном -уж лучше бы они его ненавидели. Он стал смиреннее и действительно чувствовал себя никуда не годным неудачником.Однажды он увидел возможность остаться на время в одном небогатом домике. Он починил пострадавшую мебель и наладил водопровод. Оставалось ещё немало хозяйственных дел, и хозяйка предложила ему остаться жить у неё.
- куда  ты пойдёшь в такое смутное время, - жалостливо проговорила она. - Пока оставайся здесь. Она приготовила ему чудесную постель с чистым бельём, он смог принять настоящий душ. Утром он проснулся в хорошем настроении.
Она принесла ему яичницу.
- Раньше я пекла торт, - вздохнула она. - Теперь, конечно, другая жизнь. И почему нам так не повезло с этой дубиной?
Он ещё улыбался ей, когда до него дошёл смысл сказанного. - Ну почему дубиной? - робко заступился он за себя. - Нам просто не повезло.
- Просто, да не просто, - она сердито нахмурилась.- Это он, всё он. Это всё его войны - сначала с Поганнией, потом с Дряннией. А теперь дрянцы и поганцы прибыли к нам. Я знаю - если бы не он, мы жили бы, как прежде. Я бы растерзала его своими руками!
Он смотрел на гневную женщину и не мог заставить себя сказать ей правду.
Он сказал всё на другой день. В конце концов, подумал он, она подвергается опасности, укрывая его у себя.
Она отреагировала странно - в его взгляде он читал только жалость. Ну разве ещё чуть-чуть укора, как будто он -провинившийся мальчишка, стащивший шоколадку. Она ничего не сказала, не стала гнать его, и он продолжил жить в той же комнате как раньше.
Однажды она вошла к нему с видом слегка виноватым и грустным.
- Брат нашёл мне жильцов, -сказала она. - Урожай наш разворовали, денег нет, надо как-то выкручиваться. Ты не переживай - он тебе поможет. Тебе надо выбираться отсюда, и завтра ночью он переведёт тебя через границу. Это нормальная дорога, мы часто там ходим, не бойся. Завтра уже переберёшься в Бедляндию. У нас там хижина, и он иногда там отдыхает, рыбачит. Поживёшь там -там безопасно.
Бедляндия! Страна настолько нищая, что даже дрянцы и поганцы не посчитали нужным там осваиваться. Без водопровода и цивилизации. Там он будет абсолютно одинок.
Опустив голову, хозяйка вышла из комнаты, которая сейчас казалась ему уютной как никогда. Всего этого больше не будет - тикающих старинных часов, чистых простыней и тёплого душа. Не будет рядом человеческой души. Не будет его страны, за которую он готов был драться. Впрочем, это уже не его страна. Для него не было места в этом мире. Он взял со стола моток верёвки и начал медленно его разматывать. Слёзы выступили у него на глазах.

Он уже давно очнулся, но не произнёс ни слова, лишь смотрел сквозь Хэппидила, какого-то размытого и далёкого. Вот она, судьба лидера. Он одинок. Кругом - ни одного верного друга, положиться абсолютно не на кого. Ты отдаёшь жизнь за этих людишек, а они тебя ни во что не ставят. Главнокомандующий сидел долго, мрачно размышляя. Наконец он резко поднялся и вышел. Ему было не до Хэппидила и его агентства. Хэппидил сочувственно глядел ему вслед.