Два охотника

    Благодать! Не часто выпадают у служилых в походе такие денечки. Поначалу плоты то и дело садились на мель, приходилось слезать в воду, тащить их   на глубину, зато, когда вышли на большую воду - одно удовольствие, - лежи себе, грей пузо на солнышке, любуйся красотою мест. Не нужно тебе ни упираться на веслах, ни стоять в карауле, ни тащить что-то на своём горбу, - стрельцы сидят, лежат на плоту, кто как приспособился, занимаются кто чем.

    Четверо, собравшись в кружок, играют в зернь, двое рыбалят прямо с плота, спустив в воду сплетенную из конского волоса снасть, кто и просто дремлет, откинувшись на сложенные паруса, шатры и пологи. Петрушка сидит на бухте веревок, ошкуривает тальниковые прутья под стрелы. Только лишь весловые, стоя спереди и сзади плота, при деле, -  подгребают длинными рулевыми веслами, держат плот в кильватерной колонне, растянувшейся чуть ли не на версту.

    Десятник Данила Вепрев сидит на бочонке, оглядывает окрестности. Щуря глаза, смотрит в бездонное голубое небо. Петрушка озабоченно поглядывает на колчан, - осталось только три десятка стрел. Тоже смотрит на небо. Там в высоте парит орел.
  – Вот бы такого подстрелить, - шепчет Петрушка, - хорошее оперение можно было бы сделать. Да разве  достанешь его на такой высоте.

    Данила догадывается о чем думает молодой стрелец, утешает:
  - Подожди. Вот столкнемся с татарами, - будут тебе и стрелы и наконечники для стрел. У них ведь это первое дело, - встретить неприятеля дождем стрел. Знай только не зевай,  щитом закрывайся. По себе знаю, - сталкивался уже с ними под Серпуховым. - Завернул рукав кафтана, показал рубец возле локтя.
  – Кажись и рана то пустяковая, а долго не заживала.

                *

    Широко раскинув крылья,  орел  недвижно замер в высоте. Только чуть покачивался распущенный веером хвост, направляя птицу  грудью против воздушного потока.  Под ним расстилались заросшие лесом  горы с голыми каменистыми вершинами, широкая пойма реки  с редкими пятнами кустарника и побуревшей травой, извилистое, уходящее вдаль, голубое полотно реки,  по которой медленно двигалась вдоль берегов длинная цепь плотов с копошившимися на них людьми.
 
    В своей долгой жизни орёл уже не раз встречался с этими странными существами, не похожими на других обитателей  тайги. Даже пытался приблизиться к ним, чтобы разглядеть более подробно, пока однажды не убедился, что это опасно. Они стали швыряться в него палками, которые со свистом пролетали мимо,  от которых было трудно увернуться. С тех пор он старался к ним не приближаться. Но здесь, - на высоте орел чувствовал себя в полной безопасности.

    Может быть там, на земле кто-нибудь тоже чувствовал себя хозяином этой местности, но в поднебесье  было его царство. Здесь он был  полновластным владыкой и сам решал, кто станет его очередной жертвой. Ни одна птица, увидев его царственный полет, не осмеливалась  к нему приблизиться. Зоркие глаза птицы улавливали малейшее движение на огромном пространстве вокруг, а многолетний жизненный опыт  безошибочно подсказывал, что может стать объектом её добычи.

    На скалистой вершине орёл увидел оленью пару, в  зарослях кустарника - тройку косуль под водительством самца, но все это было не для него. Вновь обратив взор в сторону речной долины, орел заметил маленькое серое пятнышко, отделившееся от прибрежных кустов и теперь быстро продвигавшееся через побуревшее пространство широкой луговины.

    Крылья царственной птицы дрогнули, изменили своё положение, она стремительно пошла на снижение, каждую секунду убыстряя  полет. В двух-трех саженях от земли резко замедлила падение, развернув крылья и поджав хвост. Заяц, увидев мелькнувшую тень большой птицы, метнулся в сторону,  изменив направление, скачком прыгнул обратно. Но орел, продолжая спускаться,  уже вытянул вперед когтистые лапы, меняя положение крыльев, стремительно выполнил тот же маневр, камнем упал на зайца. Вцепился в него когтистыми лапами, тормозил его  бешеную скачку раскинутыми и волочащимися по земле крыльями.

    От страха и пронизывающей боли заяц закричал резким, почти детским пронзительным криком, но птица, не давая  опомнится, с  силой ударила его клювом между ушей, в следующее мгновенье такими же точными ударами выклевала ему глаза. Жертва пала на землю и больше не шевелилась.

    Еще минуту большая птица сидела на жертве, распустив крылья, прикрывая хвостом его вытянутые задние лапы, тяжело дыша полуоткрытым клювом. Глаза её горели яростным, беспощадным огнем. Потом,  неторопливо встряхиваясь  и поправляя клювом помятые перья, подобрала крылья, гордо подняла голову. Над речной долиной разнесся победный орлиный клёкот.

    Дождавшись, когда затихнет в горах эхо торжественного крика, вновь расправила крылья, медленно взмахнула ими, тяжело  оторвалась от земли и полетела в сторону реки, держа в лапах  обвисшего зайца. В своей стремительной атаке орёл забыл о сплавлявшихся по реке  людях, и сейчас, уже подлетая к реке, был обескуражен внезапно появившимися из-за её поворота плотами. Попытался было взмыть в небо, но тяжелая ноша связывала его движения, не позволила  это сделать.

    Люди тоже увидели большую птицу, засуетились, устремив взоры на удачливого охотника, загалдели, указывая на него пальцами. Послышались удивленно-восторженные восклицания:
  - Смотри-кось, косого добыл!
  - Ну и добытчик! А здоров то!
    Летевшую над рекой птицу отделяло от головного плота саженей с тридцать, хорошо были видны болтавшиеся  заячьи лапы, повисшая его голова с опущенными длинными ушами.

    Кто-то из служилых поднял  пищаль, целясь в орла, но его остановил строгий окрик Ивана Глухова:
  - Не жги зелье  попусту!
    Петрушка Данилов плыл вторым плотом. Увидев птицу, бросил ивовый прут, который обстругивал, схватил лежавший рядом лук, выхватил из колчана и наложил стрелу. Вот он случай, - добыть добрые перья для стрел, - пронеслось в голове, - не упустить бы.

    Принимать удобную стойку, казалось, уже не было времени. Пустил стрелу навскидку, почти не целясь. Но орел  заметил полет стрелы, резко взмахнул крылом, уклонившись в сторону, стрела пролетела сквозь перья, не причинив ему вреда.

    Стрельцы, наблюдавшие за выстрелом, разочарованно загудели. Но  Петрушка, мысленно изругав себя за излишнюю поспешность, и теперь уже упираясь в бревна широко расставленными ногами, уже пустил вторую стрелу. Просвистев в воздухе,  она поразила большую птицу прямо в грудь. Беззвучно, не выпуская из лап  жертвы, орел камнем  полетел в реку, упал саженях в двух от  проплывавшего мимо головного плота.

    Данила Вепрев,  внимательно наблюдавший за действиями Петрушки, громко подал команду, рулевые разом  налегли на вёсла, плот, выйдя из кильватерной колонны, вскоре нагнал распластавшееся на воде тело орла вместе с его жертвой. Служилые, кто лежа, кто стоя на коленях на краю плота, подгребали воду руками, с прибаутками и восторженными восклицаниями  выудили их из воды.

                *

    Вечером после разбивки лагеря, когда служилые готовили себе ужин, к костру, где сидел, ощипывая орлиные перья Петрушка Данилов, подошёл Гаврилка  – проводник отряда, казак Ермаковской дружины.
  - Наловчился ты из лука-то стрелять, - приветствовал он Петрушку, - об этом у костров только и разговоров. Вчерась, говорят, глухаря Даниле принес, а сегодня вот орла подстрелил. 

    Взял в руки орла, растопырил во всю широту его крылья. Восхитился:
  - А ведь не мене сажени с аршином будет, гляди-кось. Опустил орла на землю, присел к костру.
  – Татаре, что  после взятия Кашлыка принесли Ермаку ясак, сказывали, что у них в большом почёте стрелок, который собьет влёт орла. Редко кому это удается. Такого они за героя считают, по всякому-разному славят его. И обычай у них такой есть, – удачливый охотник непременно должен съесть сырого орлиного мяса. Тогда, считают они, вся сила и храбрость этой птицы переходит к стрелку, - он становится удачливым и непобедимым. Не хошь попробовать?
 
  - Што я басурманин  какой, - сырое орлиное мясо есть, - обиделся Петрушка.
  - А што тут такого? Небось, когда косулю завалят, так сырую, али чуть поджаренную  печенку её подсолишь, и наперед других ешь, - не брезгуешь. Знаю я вас, охотников.
  - Так то совсем другое дело. Косуля, она же, как корова али овца, -травкой кормится, а этот – живым, - хищник он.

  - Ну, так што? Рази ты сам зайчатины не ел, али курятины или молодого барашка? Орел то, он ведь тоже до них большой охотник. Порою и у косули детеныша утащит, тетерева или глухаря, бывает,  словит. У татар, видно, потому и обычай такой, что  больно ловок он в этих делах. Видел ведь, как он зайчишку то сбил? Оне, татары-то, даром, что нехристи, а из лука стрелки добрые. И обычаи у них, – не на пустом месте. Они в этом деле  толк знают.

    Стрельцы, сидевшие возле костра и внимательно слушавшие Гаврилку, тоже заговорили наперебой.
  - Што ты, в самом деле, боишься то? А вдруг и в самом деле есть такая примета. Пробуй давай, небось ничего не сделается тебе.
    Петрушка задумался. Что-то в этом, конечно, есть. И все же боязно, - сырое то мясо. Ишшо пронесет. Вот будет тогда стрельцам потеха, – герой, к низу дырой! А все ж  завлекательно силу то его перенять, да ловкость. Удастся ли еще когда орла подстрелить.

    Решил: сердце орлиное подсолю и съем сырым, а мясо - лучше все же отварить, али испечь над костром.
  - Ну, надумаешь, так принеси и мне ломоток. Тоже хочу попробовать, какое оно на вкус, орлиное то  мясо, – закончил Гаврилка разговор, вставая.