Калининский политехнический институт. Предисловие

                Предисловие к предисловию (добавлено позднее)
.
Что самое страшное на свете для тебя? Смерть? Один короткий миг и нет ничего. Ни ужаса ни боли. Ожидание смерти? Может месяц, может год, может более. Он все равно настанет этот миг после которого нет ничего.
Самое страшное в твоей жизни – гибель твоих детей и самых близких тебе людей. Моя жизнь катилась размеренно и почти спокойно, дневники с «воспоминаниями» пылились на дачном чердаке, самые близкие, самые ближайшие шли рядом со мной. А память опустила непроницаемый занавес. И вдруг взрыв из прошлого, и занавес оказался прозрачным как стекло.
А теперь милые женщины разглядевшие себя в моей героине… Я разочарую вас. Это не вы. Не про вас я писал и не вас вспоминал. Совсем другую я имел в виду. Да и про нее я не написал бы так, если бы в один страшный день не был сражен известием о ее кончине. (Совершенно дурацкое стечение обстоятельств заставило меня так думать целых пол года. Потом все разъяснится, все окажутся живы и здоровы. Я снова заброшу дневники на антресоли. Но прежде пройдут ужасные ПОЛ ГОДА).

 «Узнавальщики» задолбали своими наездами, и я убрал номер телефона и «мыло». Если вы считаете себя высокими красивыми утонченными… Считайте. Флаг вам в руки.

И еще. Уверяю всех кто уловил в моих персонажах (не героических) сходство с собой,- я никого не хотел обидеть, сгладив все что можно и нельзя. И что главное. Умные поняли правильно и отреагировали адекватно. Дураки обиделись насмерть. А некоторые усмотрели «еврейский вопрос». Скажу честно. Знавал я преподавателей с типичными русскими фамилиями. Но еврейские звучат правдоподобнее и на слух ложатся лучше.
                ---------------------------------------


1974 – 1979 гг. Институт, ненависть ко всему советскому, кипы дневников. Даже, не дневников. Кипа заметок о "проносящейся действительности". Калининский институт на фоне "развитого социализма".
 Переосмысление придет позднее. В середине девяностых. А в конце восьмидесятых дневники благополучно перекочуют на чердак дачного домика, я с головой окунусь в «новый НЭП».
 Четверть века минуло. Вокруг осколки великой державы. Той самой, которую ненавидел когда-то.
Я снова пишу. Крайне политизированные заметки под чужой фамилией. У меня много оппонентов, но есть и сторонники. И их не так мало. Увы… Уже ничего не изменить. Самолет с пассажирами теряет высоту, а экипаж приготовил для себя парашюты. Высокопарно? Может быть. Зато в точку. События летят стремглав. За ними уследить нет возможности. А уж тем более осмыслить. И возникает желание послать к черту "проносящуюся действительность" и вернуться к тому, что ненавидел когда-то.
Я достал забытые дневники, выбрал из них светлое и чистое. То, что, наверное, и определяло наши «семидесятые». Просто я этого не понимал тогда.
И все же, как отголосок прошлых метаний вспоминаются Дудинские строки.
«Был дом и поле и два дышла
Там ни двора и ни кола
России нет, Россия вышла
И не звонит в колокола
О ней ни слуху и ни духу
Печаль никто не сторожит
Россия глушит борматуху
И распластавшейся лежит
И мы уходим с нею вместе
НЕ ОСОЗНАВ свою вину
А в новгородчине узбеки
Уже корчуют целину».

НЕ ОСОЗНАВ. Вот главное. Мы не осознали, что виноваты сами. И поэтому уходим…
В «Калининский политехнический…..» вошел рассказ "В лесу" и три повести. «По 88-ой», «Женщина с облака» и «Горский». Читать их надо именно в такой последовательности.

"В лесу" и "По 88-ой" - собственно и есть "кусочки" дневника. Изменены фамилии и имена, а второстепенные персонажи обезличены. Главные же узнают себя. С некоторыми из них я поддерживаю теплые отношения. О ком-то скорблю.
Время неумолимо бежит, события тех дней таят в уголках памяти, и я передаю привет из прошлого.
"Женщина с облака" и "Горский" - тоже из дневников. Те же герои, преломленные под разными углами вымысла.
«По 88-ой» начата в госпитале под Душанбе в 81- году, а потом благополучно заброшена вместе с дневниками на дачный чердак. Я вернусь к ней в середине девяностых. Остальные напишу чуть позже. Я упивался тогда новыми возможностями и свободой. Вдруг стало тошно на душе, и я опять достал дневники.

2012 год. Октябрь.



(Для перехода на мою страницу клякните по надписи Владимир Рыбаков в титуле.)