Чья подпись?

Дверь захлопнулась неслышно, отрезав и шум дождя, и уличную сутолоку. В маленьком операционном банковском зале тесно, душно, глухо и только спины, спины, спины…
- Ну, посмотри, миленький, посмотри, пожалуйста, чья роспись-то стоит? Я бы хоть знала, она, или не она деньги получила. Ой, беда-беда, посмотри… А то может и не она вовсе… Може украли… Все деньги до копеечки… Это ж сколько тыщщщ, денжища-то какие… Посмотри, а...
У операционного окошечка, сразу и не разглядишь, настолько маленькая и сухонькая, едва касаясь ногами пола, повисла на стойке бабулька. И даже не сама повисла, а казалось, что ее плащ, серый, мышиный а-ля «Советы» второй пятилетки, распластался рукавами по столешнице. Лица не видно, только голос. Не обычный старческий, в котором всегда угадывается легкое брюзжание, досада  и усталость,  а…чистый. Да, именно чистый, внятный, не раздражающий своим стоном. Хотя, стон был, но немой. Потому что шел не от отчаяния, а от самой что ни на есть души.
Где-то в глубине, за стеклом, так надежно защищающим от пуль, духоты, бактерий ОРВИ и запаха клиентуры, в котором смешались раздражение, боль,  жареные котлеты, вчерашний «Портвейн» и свежее пиво, приправленное досадой, в белоснежной форменной рубашке сидел молодой человек. В отличие от томящихся очередников, он выказывал завидное спокойствие ко всему, что происходило там, «за баррикадой» .   
-Да как же бабушка я посмотрю, если  это было почти полгода назад. Что же вы раньше-то не пришли? Чего тянули так долго?
-Да я ж не знала. Не знала, что его уже там нет, сертификата того. А как хватилась, так и пришла… Ой, че же делать-то, нет его, пропал…
- Может, положили куда-то и забыли? Поищите, поспрашивайте у родных…
- Да какие родные… Считай, что одна существую…ни на кого надежи нет… куда же ему деться-то. Я его Холмогорову положила. Депутат наш, ну, знаете? Заботливый, внимательный такой. Он мне подарок к празднику принес… Поздравление там, открытка красивая, с его фотографией. Так я этот сертификат к нему и положила… Да забыла. Ой, искала, искала…извелась вся. А потом вспомнила, что у депутата деньги мои… Достала, смотрю, и правда, все на месте. Вот, говорю, спасибо тебе, Холмогоров, что не обманул, денежки мои схоронил-сберег. Так радовалась… Теперь все деньги ему «на хранение» доверяю.
В толпе ожидающих хмыки и вздохи. Некоторые  многозначительно закатили глаза, мол, пошло-поехало, старая песня о главном, склероз, маразм и паранойя. Но вслух ни слова.
- А тут хватилась, нет моих денег. Значит, сняла она, дочка. Ты бы посмотрел, снимала она деньги-то, али нет. Може тут, в сутолоке-то и обронила, али оставила его, сертификат тот? Мы же с ей тогда  приходили, с дочкой. А я идти совсем не могла, туточки на крылечке присела, так мне дурно сделалось, а она пошла снимать. Еще день какой-то был, праздник что ли… Или я не в свой срок пришла… не приняли меня… Народу уйма, все толкутся, спорят…Ой, посмотри, кто там расписался? Я ее подпись знаю... Посмотри, миленький.
- Да как же я посмотрю. Может она в каком другом отделении сняла, или в банкомате. Вы у дочки-то и спросите. Она же близкий вам человек. Она скажет, сняла деньги, или нет.
- Как же, скажет она мне. Туматок и молчок. Что она скажет-то… Она мне вон подачку принесла, сунула. Вот, говорит, на, твое добро.
Бабулька завозилась, полезла в карманы, у окошечка что-то звонко грохнуло, и плащ осел. В толпе засуетились, подали ей упавший костыль.
-Вот, вот посмотрите. Это ли деньги? Подачка! Как есть подачка…
Из под плаща, который на удивление оказался вполне чистенький, из под вязаной  бордовой кофты, из кармана фланелевого халата на всеобщее обозрение зала показался паспорт с тремя небрежно торчащими  пятитысячными купюрами. Старушка их не скрывала. Напротив, повернулась к толпе с немым вопросом в глазах.
- Бабушка, а это не те деньги, что вы потеряли? – вежливо поинтересовалась женщина, в надежде ускорить процесс разбирательства.
- Что вы, это ж проценты… А где двести семьдесят тысяч? Двадцать лет копила... думала, надеялась себе хоть какую-то коморку купить, чтобы отдельно… А она те деньги выманила… На лечение, говорит, потом объясню. Как же, лечение. Кого лечить, мужика своего от жира? Я квартиру кооперативную двухкомнатную сколько лет жду-пожду, как переехать – не чаю, а она … Эх… Внучок-то мне раз по секрету шепнул, мол, продали давно твою квартиру, бабка… Вот я ревела… сколь ночей в кровати ревела. А че делать… Опять копить стала. Думала, хоть с этих комнатушку куплю… Посмотри, милок, кто расписался?
Народ заволновался, по очереди ропот пошел, не то сочувствия, не то нетерпения.
-Ой, я вас отвлекаю, я задерживаю, простите, Бога ради. Ты посмотри здесь, в книжке, тут же роспись стоит…
- Там, бабушка, наша роспись стоит, операторов. А кто деньги получал – тот не расписывается. Нечего здесь смотреть. Если деньги украли, то в милицию надо идти. Там найдут. В милиции помогут, обязательно найдут и вернут деньги.
-Не могу я в милицию. Ходила. Там кнопочка на двери… Я жала ее, жала, а что дальше – не знаю. Так постояла, постояла, никто не открыл…
- Так позвоните 02, они сами к вам придут. Заявление напишите, все им расскажите, они деньги найдут.
- И-и-и-и, милый, писать я давно не могу, вот…
Бабулька потянула руки ближе к стеклянной амбразуре, отчего опять с грохотом повалился костылек. Стоящий рядом мужчина поднял его и подал старушке. Та, все еще показывая искореженные артритом пальцы, виновато улыбнулась.
- Ой, что это я всех задерживаю… В милицию, говоришь, позвонить? Так кто же мне телефон-то даст… они меня к нему не пускают. Я ить и до туалета сходить – отчитываюсь да отпрашиваюсь. Чуть что: куда пошла, старая? Так что мне не позвонить. А если и придут, так они им не откроют дверь. Нет, не откроют…
- Это же милиция, бабушка. Они обязаны им открыть, иначе…
- А и откроют, так такого наговорят, напридумывают. Они ведь на язык вострые, смекалистые. Недаром у меня уже вторую квартиру оттяпали. Вот и сейчас, куда делся этот сертификат? Опять она нахитрила чего-то, пропала моя комнатка… Вся в синяках хожу… И че за жизнь… Так говоришь, нет там росписи? А я-то надеялась… думала узнаю: она, не она сняла. А как же теперь… как мне быть? Где деньги искать?
- В милицию обращайтесь, там все найдут. И заявление напишут сами, и запрос к нам сделают. А мы уже все документы поднимем… Найдутся ваши деньги.
Бабулька оторвалась, наконец, от стойки и, опираясь сухонькой рукой на костыль, начала спокойно, без суеты и нервозности, аккуратно складывать в карман халата сберкнижку и торчащие из нее купюры.
- Деньги-то, деньг не потеряйте…
- Трясете ими напоказ…
-Да, люди-то всякие… Вам еще сколько по улице одной идти…
Не обращая внимания на реплики окружающих, старушка оправила кофту и плащ. Затем, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, молча направилась к выходу. Уголки ее губ заметно дрожали, но худое, изрезанное глубокими морщинами лицо оставалось сухим, а взгляд ясным, хоть и отрешенным. Толпа расступилась: кто с немым сочувствием, кто с облегчением, проводил взглядом серый мышиный плащ. В открытую дверь на секунду ворвался шум дождя, и поток свежего воздуха разбавил спертую, давящую духоту банковского зала. Спины задвигались, в нетерпении развернулись к  заветному окошечку…
- У меня в соседках бабулька  одинокая жила…80 лет, кажется, было. Тоже все жаловалась, что обворовывают ее постоянно. Мол, как кто в гости из знакомых проведать зайдет, или племянники внучатые по дому помогут, так деньги пропадают и вещи ценные… Посчитай, всех ославила, оскандалила. Через год, как померла о склероза, родственники покосившийся сарай во дворе разбирать стали…Так почти в каждой укромной щелке бабкины «пропажи»  аккуратненько от чужих глаз хоронились…Десятки тысяч, между прочим! Хотя… может, это совсем другая история??? – вздохнул седоватый мужчина и, не дожидаясь своей очереди, вышел под дождь.
 
 2013 г.