Унесённая. Часть 1

- Миииллааа! Мииллаа!
Гулкий голос буквально раскатывался в голове, заманивая, затягивая в бездну.
- Миииллла!
- Мила, Мила, проснись! Это сон, ты слышишь!
Она открыла глаза.
- Игорёк...
- Что, снова?
Он бережно отёр испарину с ее лба и прижал к себе.
- Игорёк, я боюсь! Он зовёт меня, мне страшно!
- Милая, это только сон!
- Как ты можешь говорить «только сон»? Ты же знаешь, сон — это отражение нашей реальности! Тёмное, страшное отражение! И оно зовёт меня! Я боюсь!
Она расплакалась.
- Мила, помирись с матерью, если всё как ты говоришь, только она сможет тебе помочь, объяснить, что происходит! Никто кроме неё не знает, как тебя защитить!
- Игорёк, я не могу. Она же отреклась от меня! Кто знает, может это именно она насылает на меня эти сны.
- Позвони ей, тем более позвони, чтобы всё это выяснить! Нельзя так больше! Посмотри — ты вся измотана! Ты не спишь нормально уже полгода! Ты заболеешь, Мила!
- Ладно, попробую ей завтра позвонить, давай спать. Тебе же вставать рано.
Мила перевернула влажную подушку и легла, прижавшись к мужу покрепче. Но потусторонний голос, словно удовлетворившись её решением, больше не беспокоил до самого утра.

Утром Мила проводила мужа на работу и неспешно занялась домашними делами. Самой ей на «службу» нужно было не раньше полудня. Она могла бы вообще не работать — Игорёк, её муж вполне прилично зарабатывал. Он по образованию физик, но ему повезло устроиться в коммерческую фирму и получать за свои разработки хорошие гонорары.
 Вообще-то её полное имя — Радмила, но она никогда не пользуется им в «обычной» жизни, только на работе. Мила «работает» гадалкой, её специализация  - славянские руны.  Она вообще изо всех сил старается быть обычной. Но это довольно трудно, не только из-за имени, но и из-за её необычной внешности. Точнее из-за её глаз: они необыкновенно прозрачного голубого цвета, настолько светлые, что пугают при первой встрече. В «обычной» жизни Мила носит затемненные очки или цветные линзы. А так в Миле, на первый взгляд, нет ничего особенного: небольшого роста, худая, длинные волосы цвета спелого колоса — тысячи  таких женщин ходят по улицам её города.
Именно из-за этого стремления к «обычности», Мила, в своё время, рассорилась с матерью. Она, конечно, с детства догадывалась, что растёт в не совсем обычной семье. Милу воспитывала одна мама, отца она никогда не знала, а на все расспросы был один краткий ответ: «сгинул».  Время от времени они ездили в гости к бабушке. Эти визиты маленькую Милу пугали до икоты. Они долго ехали на электричке, потом еще дольше шли через лес до какой-то глухой деревни, до самого дальнего дома, стоявшего на отшибе. В доме, полном непонятных предметов, запахов и шорохов хозяйничала маленькая, опрятная  женщина неопределённого возраста. Язык не поворачивался назвать её бабушкой, даже не столько из-за её моложавости, сколько из-за того странного ощущения «нездешности», которое она вызывала у Милы. Они обычно гостили несколько дней, которые мама и бабушка непрерывно шептались о каких-то таинственных своих делах, а Мила невыносимо скучала.

Заняться в этом доме ей было абсолютно нечем, а в деревне тем более  - детей там не бывало, наверное, последние полвека. Однажды, в один из таких визитов, Миле тогда было лет десять, бабушкин черный котище неловко прыгнул на полку и прямо в руки девочке упал небольшой холщовый мешочек. От скуки и любопытства Мила высыпала его содержимое на обеденный стол: какие-то камешки с нанесёнными на них знаками. Она взяла один, другой, поворошила лежащие на столе... И вдруг была ослеплена яркой вспышкой, настолько невыносимой, что упала в обморок.

Очнулась Мила на деревянной лавке. Мать и бабушка стояли рядом. Обеспокоенными они не выглядели, скорее довольными. Особенно бабушка. Её глаза, к слову сказать, такие же неправдоподобно светло-голубые, как у самой Милы, буквально светились торжеством.
- Растёт, подрастает преемница дел наших... Наша, наша кровь!
Миле стало так страшно, что она предпочла закрыть глаза и сделать вид, что она снова без сознания. Но холщовый мешочек с тех пор прочно вошёл в её жизнь. Бабушка подарила ей его на прощание со словами «Ну, что ж, Они сами тебя выбрали». Мила практически ни дня не могла прожить, чтобы не открыть мешочек и не поиграть с таинственными камешками. Больше не было таких ярких вспышек, как тогда, но каждый раз её сознание наполнялось сказочными видениями — когда яркими, а когда совсем зыбкими. Постепенно Мила научилась контролировать эти видения, узнавать людей, места. Мама объяснила, что  волшебные камешки называются рунами, а они сами принадлежат к древнему славянскому роду, умеющему их «читать». И что до поры до времени не стоит никому рассказывать об этом.

Так шли годы, Миле исполнилось семнадцать лет. Она заканчивала школу, собиралась дальше учиться на врача-психотерапевта и выйти замуж за Игорька. Игорька она знала тысячу лет, он был старшим братом её школьной подружки, учился «на физика» и был абсолютным материалистом. Мила, нарушив запрет, как-то рассказала ему о рунах, но он пустился в какие-то научные обоснования «невозможности» подобного явления, о мракобесии и дремучих суевериях, и самовнушении, что она почти поверила ему. Поэтому она и выбрала будущую профессию — чтобы окончательно разубедить себя.
 
Она уже закончила школу и сдала экзамены в медицинский институт, ждала восемнадцатилетия, чтобы пойти с Игорьком в ЗАГС, и тут в её планы вмешалась мать.
- Это совершенно невозможно! Ты не можешь выйти замуж не за кого и никогда! Женщины нашего рода не выходят замуж. Ты можешь родить ребёнка от кого захочешь, если это будет дочь ей передадутся твои способности. Впрочем сыновей в нашем роду не рождалось никогда. Отец твоей дочери вскоре после её рождения сгинет с лица земли. Поэтому не стоит к нему привязываться, а, тем более, выходить за него замуж.
- Мама! Конец двадцатого века, о чём ты говоришь? Это всё суеверия! Я выйду замуж, мы всё решили! Мы найдем разумное объяснение моим видениям! Ты не представляешь, какой Игорёк умный! Он сможет, мы сможем!
- Если ты так любишь своего Игорька, держись от него подальше, не губи его, не приноси страдания его семье. Ты никогда не будешь такой, как все!   
Нет буду! Вот увидишь! У нас будет самая обычная семья и пять сыновей! Никакие потусторонние силы не помешают мне жить так, как я хочу!
- Замолчи!
Голос матери зазвучал как раскаты грома, а сама она вдруг сделалась страшной, как настоящая ведьма — черты лица исказились гневом, даже волосы, как будто встали дыбом. Мила испуганно вжалась в стену.
- Если только ты пойдёшь наперекор своей судьбе, знай — ты мне больше не дочь! Я отрекусь от тебя!
Зеркало в трюмо, стоящем в комнате вдруг брызнуло тысячей осколков. Их обеих осыпало битым стеклом. Не помня себя от ужаса и боли, Мила выбежала из квартиры. Из  глаз лились слезы, из порезов на лице и руках сочилась кровь.

Игорёк ждал её на скамейке во дворе. Увидев в каком девушка состоянии он отвёз её сначала в больницу, а потом к себе домой. С тех пор они были неразлучны.
Мила рассказала ему о предостережениях своей матери, но он лишь покачал головой. Как и планировали, они подали заявление в ЗАГС, как только Миле исполнилось восемнадцать. Мила училась в медицинском. Игорёк к тому времени уже работал и они смогли снять квартиру.  В родительской квартире она с тех пор не была ни разу. Из всех её вещей у нее неведомым образом оказался только мешочек с рунами, но Мила засунула его в самый дальний угол квартиры и постаралась забыть. Жизнь вроде бы наладилась. С самого начала она приняла решение, что детей в их семье не будет. Как Мила ни хотела быть разумной и отбросить суеверия в сторону, но в голове звучал материнский голос: «сгинет с лица земли» и её охватывал какой-то животный страх, ей очень не хотелось, чтобы её Игорек «сгинул». Муж нашёл в себе силы поддержать её решение, но втайне думал, что  его жена ещё слишком юна, пройдёт время и она обязательно захочет детей.

Мила отучилась в институте, поработала в больнице... и заскучала. Как врач, и как женщина она понимала — сейчас самое время обзавестись детьми, но прежний страх не отпускал. Время от времени на глаза попадался холщовый мешочек с рунами, но каждый раз Мила с досадой забрасывала его подальше. В какой-то день, после особенно тяжёлой смены, она вновь нашла на столе неизвестно как оказавшийся там мешочек. Задумчиво взяла его в руки помяла, потрясла и высыпала его содержимое на ладонь. Но не почувствовала ничего, кроме холода камешков. Ни вспышек света, ни видений. Девушка ссыпала их на стол. Руны перекатились и остановились в им одним ведомом порядке. Мила поняла, что видения — это совершенно необязательная часть тайного общения с рунами, она просто может прочитать  каждую из них, истолковать значение. Для пробы она задала вопрос и выложила на стол одну за другой три руны. Усмехнулась, потом задумалась.

На следующий день Мила написала заявление об уходе. Ещё через несколько дней отправилась в Центр Эзотерики и предложила свои услуги. Директор Центра — женщина лет сорока, в обычном деловом костюме -  с сомнением отнеслась к пришедшей «с улицы» молодой женщине. Мила сняла очки с затемненными стёклами и уставилась на неё голубыми льдинками глаз.
- Поверьте, я умею это делать.
 Мила получила работу. Благодаря своему опыту психотерапевта и внутреннему чутью, она очень быстро находила подход даже к самой капризной или экзальтированной клиентке, а довершал дело «потусторонний» взгляд. Дела шли на лад. Иногда Мила зарабатывала даже больше Игорька, но не сообщала ему о этой «радости», а переводила большую часть гонораров в благотворительные фонды или покупала подарки детям из детских домов. Так они жили, делая каждый свою карьеру, любя и оберегая друг друга.

И тут Миле стали сниться эти сны.  Даже и не сны как будто, а ощущение затягивающей тёмной бездны и этот жуткий голос, зовущий её. Они преследовали её то каждую ночь, то пропадали на некоторое время. Игорёк говорил, что она так страшно кричит во сне, что он скоро поседеет. Предлагал обратиться к врачу. Да что толку — она сама врач. И вот додумались — позвонить её матери. Мила не разговаривала с ней с того самого дня, даже не знала, жива ли та. «Жива» - подсказывало сердце.

Мила закончила домашние дела и стала собираться на работу. Расчесала длинные волосы и оставила их свободно лежать на плечах. Подвела глаза, усилив их ледяную голубизну.  Надела джинсы и свитер — на работе она переодевается в свою «униформу гадалки» - темный балахон и платок на голове, отчего её глаза становятся ещё более необыкновенно прозрачными.

Мила припарковалась у Центра Эзотерики и прошла в свою рабочую комнату. Она всегда приезжает немного раньше, чтобы настроиться. Вот и сегодня Мила не спеша переоделась, проверила светильники, достала из сумочки мешочек с рунами. Подержала его в ладонях, потом медленно высыпала на стол и рассеянно провела по камешкам рукой. И вдруг, как в детстве, её ослепила невыносимо яркая вспышка. Мила беззвучно сползла на пол.   
На этот раз обморок был более продолжительный, чем тогда в детстве. Мила чувствовала, как в её сознание вплывает вместе с душной темнотой пугающий голос из сна.
- Миилла! Ну где же ты! Приходи, Миилла! Приходи!
Стало светлее, показались клубы тумана, в которых вырисовывались очертания какой-то каменной арки. Горели костры, тени людей с факелами вокруг них. Огромная тёмная фигура стояла в арке и протягивала к Миле руку.
- Миилла!
- С возвращением!
Мила вздрогнула и дёрнулась от мерзкого запаха аммиака, бьющего в нос. Тьма окончательно рассеялась и перед ней возникло весёлое лицо человека в медицинской  шапочке.
- Ну, что же вы, господа прорицатели! Нельзя же в самом деле так в астрал выходить.
Фельдшер рассмеялся. Мила села. Она в приёмной, на диване, предназначенном для посетителей. Хорошо хоть никого нет! Мила покорно позволила измерить себе давление, но от госпитализации наотрез отказалась.
- Нет-нет, я в порядке! У меня еще много дел. Спасибо, я пойду работать.
- Ну, смотрите. Подпишите отказ, чтобы у нас проблем не было. Никто вас силой в больницу не потащит. Но, по-человечески, советую вам отдохнуть, не надо шутить со здоровьем.
Бригада собрала свои вещи и отбыла восвояси.
- Радмила Александровна, может чайку? На вас совсем лица нет!
- Да, спасибо, Оля, чай был бы очень кстати. И придумай что-нибудь, чтобы перенести клиентов, я сегодня не в состоянии работать.
- Да, это то проще простого! Мы обычно говорим, что прорицатель вышел в астрал и просил не беспокоить пока не вернётся.
Мила поперхнулась чаем.
- И что, верят?
- Да ещё как! Клиентура-то у нас специфическая!
Оля сделала постное лицо и загробным голосом проговорила:
- Уважаемая клиентка, госпожа Радмила сегодня не сможет вас принять, так как её призвала Высшая сила. Как только она вернётся к нам, мы свяжемся с вами. Приносим извинения за доставленные неудобства.
Мила расхохоталась. Успокоившись она допила чай, переоделась в «обычную» одежду. Собрала разбросанные руны в мешочек, беря по одной и задерживая каждую в руке. Никаких вспышек, никаких видений, обычный каменный холодок.

Она вышла через чёрный ход, чтобы не столкнуться с посетителями и села в машину. Посидела, побарабанила по рулю, затем решительно завела мотор и порулила со стоянки. Путь её лежал к дому, где она выросла и порог которого не переступала уже десять лет.
Мила поднялась по лестнице на девятый этаж и подняла руку к звонку. Но позвонить не успела, дверь распахнулась. За прошедшие годы мать ничуть не изменилась. Даже её ярость, как будто законсервировалось на эти десять лет, а сейчас снова выплеснулась
- А, явилась!
- Мама...
- Не мать я тебе! Забыла?!
- Мне нужна помощь, мне совет нужен... Я не знаю, что делать.
- Все свои советы я тебе дала, да тебе они не нужны были.
- Мне сон снится... меня зовёт кто-то, что мне делать, скажи?
Мила хотела добавить «мама», но язык не повиновался ей. Женщина на несколько секунд задумалась, её ярость застыла, как на фотоплёнке, но выражение лица не смягчилось.
- Ты дел наделала, над заветами предков посмеялась! Равновесие между мирами нарушила. Не знаю, чем тебе помочь. Поезжай в бабкин дом. Может там тебе стены помогут. И мужа своего не смей за собой тащить! Там ему не место!
- Но как я поеду? У меня и ключей нет...
Мать недобро усмехнулась.
- Не нужны тебе ключи... Ну всё, уходи! И дорогу сюда забудь.
Дверь захлопнулась. Мила спустилась на один лестничный пролёт и присела на подоконник. Какое-то время посидела, глядя в окно, вспоминая детские годы. Потом вздохнула и пошла вниз.

Дома она впервые поссорилась с Игорьком.
- Мила, ты что, с ума сошла? Потащишься одна в богом забытую дыру? Где неизвестно в каком состоянии дом и кто вокруг бродит? Я не могу отпустить тебя одну!
- Игорёчек, но она ясно сказала: тебе там не место. Ты не представляешь, какая там энергетика! Это место может тебя не принять, я боюсь представить, что тогда с тобой будет!
- Ты говоришь, как дремучая старая бабка! Ты врач! У тебя высшее образование, а ты всё никак не избавишься от своих дурацких суеверий! Единственная опасность там - это бомжи и бродячие собаки, и я могу тебя от нее защитить!
- Нет там никаких бомжей! Там духи! Они охраняют дом!
- Мила!!!
Игорёк не сдержавшись сильно встряхнул её за плечи. Потом молча ушёл в спальню и захлопнул дверь. Проплакав полночи на диване в гостиной, Мила так там и уснула. А на рассвете покидала в сумку необходимые мелочи и покинула квартиру.

Хоть она и не ездила к бабке уже много лет, дорогу помнила до мелочей. Вокзал, электричка, маленькая станция. В магазинчике на станции Мила прикупила нехитрый запас продуктов. Вот и лес. Тропинка едва угадывалась в траве, но она нашла бы дорогу и с закрытыми глазами. Мила шла неторопливо, вдыхая чистый воздух, слушая птиц. Напилась воды из родника, как всегда делали они с матерью. Вспомнила её слова: «после родника уже рукой подать». «Рукой подать» - это ещё около сорока минут. Часы Мила брать не стала, ориентировалась по Солнцу. Любой механизм в этом краю казался ей чужеродным, именно поэтому она, как в детстве поехала на электричке и дальше пошла пешком, а не поехала на машине.

К полудню Мила добралась до деревни. Она оказалась полностью заброшенной. Какие-то дома разрушились, некоторые сгорели, большинство стояло с выбитыми стёклами. Впервые за всю дорогу, Мила засомневалась, правильно ли она поступила. Может всё-таки стоило послушаться Игорька и взять его с собой? Что делать, если бабкин дом в таком же плачевном состоянии? Мила дёрнула плечами, словно сбрасывая с них уныние и побрела по главной улице. Ни души, ни звука кругом.

Вот она — окраина деревни. Вот он — бабкин дом. Обнесён почерневшим от времени, но еще крепким частоколом. Калитка на месте, даже вроде заперта. Дома не видно, всё скрывает разросшийся кустарник. Мила дотронулась до калитки и та, не скрипнув, распахнулась. Мила вошла в неё и сделала несколько шагов по заросшей, но ещё хорошо видной дорожке, когда-то вымощенной сосновыми чурбачками. За спиной с глухим стуком захлопнулась калитка. И снова — тишина. Уняв дрожь, Мила пошла к дому. Заросли закончились и она вышла к рубленой избушке. Целёхонька. Мила поднялась на крыльцо — не скрипнула ни одна ступенька, и остановилась перед дверью. Что делать дальше она не знала. Ладно калитка, но дом-то должен быть заперт на ключ. Дёрнула дверь туда-сюда — та, как и следовало ожидать, не поддалась. Мила задумалась. Потом, чувствуя себя полной дурой, отошла на шаг от двери и поклонилась до земли.
- Здоровы будьте! Это я — Радмила!
По кустарнику прошелестел ветер. Откуда ни возьмись спрыгнул чёрный котище, уселся на крыльце и уставился на Милу. Она вздрогнула. Неужели тот самый? Да ведь сколько лет прошло! Кот тем временем потёрся о милины ноги, о дверной косяк. Задетая им дверь, так же бесшумно, как и калитка, распахнулась.
Мила вошла внутрь и снова до земли поклонилась.
- Здравствуйте, Дедушка. Благодарю за гостеприимство.
В доме не было ни пыли, ни затхлого запаха. Первым делом, Мила отыскала две маленькие глиняные мисочки и налила молока — для Домового, и для кота. Угощение для Домового она поставила за печку, на специальную подставочку, а кошачью мисочку пристроила у стола. Кот отнесся к подношению благосклонно, несмотря на то, что это был продукт длительного хранения, купленный на станции, Домовой, судя по всему, тоже — в доме Мила чувствовала себя комфортно. Она обошла домик: комната - «горница», как называла её бабушка. Большая печка, у стены сундук, две лавки, стол. Чуланчик — полки пустые, но всё чисто. Вот и весь домик. Мила вышла во двор. Колодец, внутри подвешено ведёрко. Она достала воды, напилась, умыла лицо и руки. Подумав, разделась и окатила себя водой. Оставив одежду у колодца, вприпрыжку вернулась в дом. Распахнула сундук, нашла полотенце и хорошенько растёрлась. Надела на себя найденные там же простую полотняную рубаху и душегрейку, волосы заплела в две косы, чтобы согреть озябшие ноги, сунула их в стоящие за сундуком валенки. И почувствовала, что всё сделала правильно — что приехала сюда, что приехала одна, не взяв ни часов, ни телефона. Одевшись, Мила разложила на сундуке привезённые с собой вещи, выложила на стол продукты. Потом вышла во двор, у сарая в поленнице набрала дров (как будто ждали её, что ли?), затопила печь. Прошлась на старый бабкин огород — кое-что там ещё  росло — одичавшее, запущенное, но вполне съедобное. Сварила нехитрую похлёбку, пообедала и прилегла на тёплую ещё печку, где её сморил сон.
- Радмиилаа! Ну где же тыыы!.. Мииллаа...
Мила встревоженно приподняла голову. За окном было темно: поздний вечер или ночь. Но голос, звучавший раньше только в её снах, теперь звучал как будто в её голове.
- Миилла! Иди к нам, мы ждёёём!
Как зачарованная она спустилась с печи и босая пошла к дверям, прихватив по дороге со стола мешочек с рунами и глиняную плошку с топлёным жиром и фитильком — импровизированную свечу. То, что свеча уже горела, её почему-то не удивило.
Мила спустилась с крыльца и тут лёгкий ветерок стал, как будто, подталкивать её в спину, не задувая, однако, свечи. Повинуясь ветру, Мила обошла дом, прошла через заброшенный огород и дальше, по заросшему травой участку к дальней калитке, выходящей практически в лес. Миновала калитку и, подталкиваемая по-прежнему ветерком углубилась по невидимой тропке в лес. Она не чувствовала ни холода, ни впивающихся в босые ноги иголок и камешков.

Через какое-то время среди деревьев Мила увидела отблески огней и вскоре вышла на большую поляну. Даже не поляну, а какую-то лесную проплешину — совершенно лишённую травы и утоптанную. По периметру площадки горели костры, в расщелины больших валунов были вставлены горящие факелы. Но не было ни души. В центре возвышался один самый большой валун, в котором угадывались очертания человеческой фигуры. Голос, зовущий её, стал громче.
- Радмииллла! Наконец-то!
Казалось, что это грохочет сам камень.
- Иди сюда, мы так долго тебя ждали.
Вокруг камня стало разливаться зарево огня, в котором он как-будто плавился, меняя форму, становясь каменной аркой, в створе которой мелькали тени. Мила заворожённо сделала несколько шагов навстречу огню.
- Мила! Что ты здесь делаешь?
Она испуганно обернулась. Игорёк — весь всклокоченный, расцарапанный с какой-то палкой в руках.
- Мила, иди ко мне!
- Мииллла! Сюда!
Голос стал громовым и Милу потянуло к полыхающему камню какой-то силой. Игорёк в два шага оказался рядом в ней и крепко обнял. Теперь их тянуло к арке обоих. Он пытался воткнуть палку в землю, чтобы остановить их движение, но всё было бесполезно. Всё ближе и ближе огонь, сейчас они сгорят заживо. Мила в ужасе закричала, и Игорь прижал её к себе насколько можно сильно и сам закрыл глаза.