ЛитКухня. Анна Ахматова. Очерк I

ПРОЕКТ: «ЗАНИМАТЕЛЬНОЕ ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ».
СЕРИЯ ОЧЕРКОВ: «ЛИТКУХНЯ».

Введение: http://www.proza.ru/2013/10/16/89
               
                ОЧЕРК ПЕРВЫЙ
                АННА АХМАТОВА



Любовь и голод правят миром
/Сократ/

            Своё повествование о кулинарных предпочтениях великой поэтессы Анны Ахматовой в рамках оговоренной темы цикла очерков «ЛитКухня» я бы хотела начать с воспоминаний замечательной актрисы Фаины Раневской:
            «Я познакомилась с Ахматовой очень давно. Я тогда жила в Таганроге. Прочла её стихи и поехала в Петербург. Открыла мне сама Анна Андреевна. Я, кажется, сказала: «Вы мой поэт», — извинилась за нахальство. Она пригласила меня в комнаты — дарила меня дружбой до конца своих дней.
            …Я никогда не обращалась к ней на «ты». Мы много лет дружили, но я просто не могла бы обратиться к ней так фамильярно.
            Она была великой во всём. Я видела её кроткой, нежной, заботливой. И это в то время, когда её терзали.
            …Проклинаю себя за то, что не записывала за ней всё, что от неё слышала, что узнала! А какая она была труженица: и корейцев переводила, и Пушкиным занималась…
            …В первый раз, придя к ней в Ташкенте, я застала ее сидящей на кровати. В комнате было холодно, на стене следы сырости. Была глубокая осень, от меня пахло вином.
— Я буду вашей madame de Lambaille, пока мне не отрубили голову — истоплю вам печку.
— У меня нет дров, — сказала она весело.
— Я их украду.
— Если вам это удастся — будет мило.
            Большой каменный саксаул не влезал в печку, я стала просить на улице незнакомых людей разрубить эту глыбу. Нашелся добрый человек, столяр или плотник, у него за спиной висел ящик с топором и молотком. Пришлось сознаться, что за работу мне нечем платить. «А мне и не надо денег, вам будет тепло, и я рад за вас буду, а деньги что? Деньги это еще не всё».
            Я скинула пальто, положила в него краденое добро и вбежала к Анне Андреевне.
— А я сейчас встретила Платона Каратаева.
— Расскажите…
            «Спасибо, спасибо», — повторяла она. Это относилось к нарубившему дрова. У нее оказалась картошка, мы её сварили и съели.
            Никогда не встречала более кроткого, непритязательного человека, чем она…»

            Да, «времена не выбирают» …Что пережила эта женщина, одному Богу известно!
            Две войны, революции, смены строя, скитания по городам в поисках пристанища, славу, забвение, зависть, доносы, унижение, поклонение, обласканность властью и травлю, личные трагедии – наравне с любовью и четырьмя браками - предательства, измены, отсутствие всю жизнь надежного мужского плеча рядом, смерть близких людей и родственников, беды, аресты и ссылки родных, страшные болезни, тяжёлый труд, бессонницы, неимоверная бедность, голод…
            Всё преодолела! Выстояла, сохранив гордость, врождённое чувство собственного достоинства и королевскую величественность, умение любить и выживать через творчество, через всепрощение.
            Я порой думаю, что, наверное, будь всё иначе - не было бы таких её стихов, таких живых строк… Страшная плата за дар Божий.
            У неё никогда не было своего собственного дома, никогда. Лишь в конце жизни правительство выделило ей небольшой участочек за городом с крошечной дачкой-«будкой», как она её называла в шутку.«…Анна Андреевна была бездомной, как собака» (Ф.Раневская)
            Щемящее чувство… Совершенно не приспособленная к быту, царственная в навалившихся бедах и в нищете, она очень любила и жалела людей. Её мир – мир души, мир эмоций, чувств и переживаний, раздумий – был её домом. И неважно, что было вокруг, всё остальное - шелуха. Ей было все равно: поела ли она, что на ней одето, будет ли завтра новый день?
            Для человека, пережившего столько, сугубо материальные вещи теряют свою ценность. Другое - истинное встаёт «во главу угла». По-настоящему она ценила свободу, жизнь-минуту, природу,  друзей, общение, разговоры, книги… И хранила в своей памяти и в памяти стихов каждую эмоцию. Для неё «любовь» всегда глагол. ОТДАВАТЬ - вот главное. И она отдавала, всё что могла. Согревала теплом. И в абсолютной своей трогательной беспомощности в быту никогда ничего не просила. Удивительная личность, внушающая уважение.

           Вот что пишет известный писатель Корней Чуковский:
           «С каждым годом  она  становилась величественнее. Нисколько не заботилась об этом, это выходило  у   неё  само собой. За все полвека, что мы были  знакомы, я не помню  у   неё  на лице ни одной просительной, заискивающей, мелкой или жалкой улыбки. При взгляде на  неё  мне всегда вспоминалось некрасовское:

        «Есть  женщины в русских селеньях
        С спокойною важностью лиц,
        С красивою силой в движеньях,
        С походкой, со взглядом цариц...»

            Даже в позднейшие годы, в очереди за керосином, селедками, хлебом, даже в переполненном жёстком вагоне, даже в ташкентском трамвае, даже в больничной палате, набитой десятком больных, всякий, не знавший  её, чувствовал  её  "спокойную важность"  и  относился к  ней  с особым уважением, хотя держалась  она  со всеми очень просто  и  дружественно, на равной ноге. 
            Замечательна  в  её  характере  и   другая   черта.  Она   была  совершенно лишена  чувства  собственности. Не любила  и  не хранила  вещей, расставалась  с ними  удивительно   легко. Подобно Гоголю, Аполлону Григорьеву, Кольриджу и  другу своему Мандельштаму, она   была  бездомной кочевницей и до такой степени не ценила имущества, что охотно освобождалась от него, как от тяготы. Близкие друзья её знали, что стоит подарить ей какую-нибудь, скажем, редкую гравюру или брошь, как через день или два она раздаст эти подарки  другим . Даже в юные годы, в годы краткого своего "процветания", жила без громоздких шкафов и комодов, зачастую даже без письменного стола.
            Я не помнил такого периода в её жизни, когда окружавшую ее обстановку можно было назвать уютной.          
            Самые эти слова "обстановка", "уют", "комфорт" были ей органически чужды - и в жизни, и в созданной ею поэзии. И в жизни и в поэзии Ахматова была чаще всего бесприютна.
            Конечно,  она  очень ценила красивые  вещи  и понимала в них толк. Старинные подсвечники, восточные ткани, гравюры, ларцы, иконы древнего письма и т.д. то и дело появлялись в  её скромном жилье, но через несколько дней исчезали. Не  расставалась   она  только с такими  вещами , в которых была запечатлена для  нее  память сердца. То были  ее  "вечные спутники": шаль, подаренная  ей  Мариной Цветаевой, рисунок  её друга Модильяни, перстень, полученный  ею  от покойного мужа, - все эти "предметы роскоши" только сильнее подчеркивали убожество  её  повседневного быта, обстановки: ветхое одеяло, дырявый диван, изношенный узорчатый халат, который в течение долгого времени был  её  единственной домашней одеждой.
           То была привычная бедность, от которой  она  даже не пыталась избавиться.
           В 1964 году, получив премию Таормино,  она  закупила в Италии целый ворох подарков для своих близких и дальних друзей, а на себя истратила едва ли двадцатую часть своей премии.
           Единственной утварью, оставшейся при  ней  постоянно, был  её  потертый чемоданишко, который стоял в углу наготове, набитый блокнотами, тетрадями стихов и стихотворных набросков, - чаще всего без конца и начала. Он был неотлучно при  ней  во время всех  её  поездок в Воронеж, в Ташкент, в Комарово, в Москву.
           Даже книги, за исключением самых любимых,  она , прочитав, отдавала другим. Только Пушкин, Библия, Данте, Шекспир, Достоевский были постоянными её  собеседниками. И  она  нередко брала эти книги - то одну, то другую - в дорогу. Остальные книги, побывав  у   неё, исчезали.
           Вообще - повторяю -  она  была природная странница, и в последние годы, приезжая в Москву, жила то под одним, то под другим потолком у разных друзей, где придётся...
           Ахматова  отдавала даже то, в чем сама сильно нуждалась. Однажды в двадцатом году, во времена петроградского голода,  Ахматовой  друг привёз из Англии жестяную банку, в которой была сверхпитательная «мука» «Нестле». Нужно было только развести её в кипяченой воде, и получался невообразимый для голодных желудков той поры обед. Я искренне позавидовал тогда обладательнице этой жестяной банки.
           Когда же гости расходились домой, я немного задержался и вышел последним на тёмную площадку.  Ахматова  догнала меня и голосом, которым обычно говорят «до свидания» — вручила заветное «Нестле», сказав, что это для вашей Мурочки. Как я ни отказывался, у меня не получилось вернуть подарок.  Ахматова  просто захлопнула дверь и не открывала её.
           Таких случаев я помню немало.
           Однажды в Ташкенте кто-то принес ей в подарок несколько кусков драгоценного сахару.
           Горячо поблагодарила дарителя, но через минуту, когда он ушёл и в комнату вбежала пятилетняя дочь одного из соседей, отдала ей весь подарок.
- С ума я сошла, - пояснила она, - чтобы теперь (то есть во время войны. - К. Ч.) самой есть сахар...
           В Москве и сейчас проживает писательница, у которой лет пятнадцать назад не было средств, чтобы закончить свою трудоёмкую книгу. Писала она эту книгу уже несколько лет. Анна Андреевна как раз в то время - после долгого безденежья – получила, наконец, небольшой гонорар, кажется, за свои переводы, на который купила писательнице пишущую машинку, чтобы та, пользуясь дополнительным заработком, могла довести свою книгу до конца.
           Не об этой ли необычайной своей доброте проговорилась Анна Ахматова в нескольких строках "Предыстории", где она вспоминает свою покойную мать:

        «И женщина с прозрачными глазами,
        С редчайшим именем, и белой ручкой,
        И добротой, которую в наследство
        Я от нее как будто получила, -
        Ненужный дар моей жестокой жизни...»»

           Поэт Владислав Ходасевич писал о случайной встрече на рынке: «В скромном платке, бедном пальто стояла  Анна   Ахматова , высокая, красивая, одновременно похожая и на царицу и на монахиню. Перед нею лежал мешок с селёдкой. Это был паек, который получали писатели, и она обменивала его на продукты. Однажды, она возвращалась по улице, и какая-то сердобольная женщина дала ей милостыню.  Анна   Ахматова  сохранила монету на память.»

         Вспоминает протоиерей Михаил Ардов (в доме его матери на Большой Ордынке, д.17, в семье Ардовых Анна Андреевна неоднократно останавливалась):
           «Она только что получила большую сумму денег за переводы (что бывало нечасто) и всю её подарила Лёше (актёр Алексей Баталов – Примечание автора), чтобы он перед поступлением в театр купил себе приличный костюм.
           Брать деньги было неудобно, Алексей отказывался, но Ахматова настояла.
           Горячо поблагодарив, он поехал в комиссионку.
           Но на беду по дороге ему попался автомобильный магазин. Внутри стояли новые машины, а на улице автомобилисты продавали подержанные. Алексей пригляделся к самой неказистой, «Москвичу-401». Без всякой надежды спросил, сколько стоит. Оказалось, что денег нужно ровно столько, сколько ему дала Ахматова…
            Плохо соображая от счастья, он их отдал, сел в машину и поехал домой.       
            Поставив Москвич во дворе, на негнущихся ногах он зашел в квартиру. Увидев Лёшу без костюма, мама и Анна Андреевна вопросительно на него посмотрели. Лёша сказал: «Знаете... я купил машину ...» Мать онемела, а Ахматова тут же, не переводя взгляда, сказала:
- По-моему, это прекрасно!
            ...Потом на этой машинке, которую они нарекли «Аннушка», Баталов много раз возил Ахматову в область - оттуда она отправляла сыну в тюрьму посылки, которые из столицы слать запрещалось.
            На ней же Баталов вез крест на могилу Ахматовой, сделанный на Ленфильме по правилам без единого гвоздя.
            Настоящий православный крест, каким он и должен быть…»

            Из воспоминаний К.Чуковского:
            «В характере Ахматовой было немало разнообразнейших качеств, не вмещающихся в ту или иную упрощенную схему. Ее богатая, многосложная личность изобиловала такими чертами, которые редко совмещаются в одном человеке.
            Порою, особенно в гостях, среди чужих, она держала себя с нарочитою чопорностью, как светская дама высокого тона, и тогда в ней чувствовался тот изысканный лоск, по которому мы, коренные петербургские жители, безошибочно узнавали людей, воспитанных Царским Селом. …Приметы этой редкостной породы людей: повышенная восприимчивость к музыке, поэзии и живописи, тонкий вкус, безупречная правильность тщательно отшлифованной речи, чрезмерная (слегка холодноватая) учтивость в обращении с посторонними людьми, полное отсутствие запальчивых, необузданных жестов, свойственных вульгарной развязности.
            Ахматова прочно усвоила все эти царскосельские качества. В двадцатых - тридцатых годах среди малознакомых людей, в театре или на парадном обеде, она могла показаться постороннему глазу даже слишком высокомерной и чинной.
            Верная царскосельским традициям, навеки связавшая свое имя и судьбу с Ленинградом, с его каналами, улицами, дворцами, музеями, кладбищами, она представляется многим воплощением северной русской культуры.
            Один напыщенный критик даже назвал ее "Звездой Севера". Почему-то все охотно забывали, что родилась она у Чёрного моря и в детстве была южной дикаркой - лохматой, шальной, быстроногой. К немалому огорчению родителей, по целым дням пропадала она у скалистых берегов Херсонеса, босая, весёлая, вся насквозь опаленная солнцем, - такая, какой она описала себя в поэме "У самого моря"...
            "Вы и представить себе не можете, каким чудовищем я была в те годы, - вспоминала она четверть века спустя. - Вы знаете, в каком виде барышни ездили в то время на пляж? Корсет, сверху лиф, две юбки, одна из них крахмальная, - и шёлковое платье. Разоблачится в купальне, наденет такой же нелепый и плотный купальный костюм, резиновые туфельки, особую шапочку, войдет в воду, плеснет на себя - и назад. И тут появлялось чудовище - я, в платье на голом теле, босая. Я прыгала в море и уплывала часа на два. Возвращаясь, надевала платье на голое тело... И кудлатая, мокрая, бежала домой".
            В каких бы царскосельских и ленинградских обличиях ни являлась она в своих книгах и в жизни, я всегда чувствовал в ней ту "кудлатую" бесстрашную девчонку, которая в любую погоду с любого камня, с любого утеса готова была броситься в море - навстречу всем ветрам и волнам.»

           Отлично знавший Ахматову переводчик Игнатий Ивановский писал о ней:
           «…я невольно, боковым зрением наблюдал, с каким убеждением и тончайшим искусством творила Ахматова собственную легенду — как бы окружала себя сильным магнитным полем.
           В колдовском котле постоянно кипело зелье из предчувствий, совпадений, собственных примет, роковых случайностей, тайных дат, невстреч, трехсотлетних пустяков. Котел был скрыт от читателя. Но если бы он не кипел вечно, разве могла бы Ахматова в любую минуту зачерпнуть оттуда, вложить неожиданную поэтическую силу в самую незначительную деталь? Лучше всего об этом сказано в её стихах:

«Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда…»  »

            «Характерными чертами творчества Ахматовой можно назвать верность нравственным основам бытия, тонкое понимание психологии чувства, осмысление общенародных трагедий XX века, сопряжённое с личными переживаниями, тяготение к классическому стилю поэтического языка»(«Википедия»). Соглашусь с этим.

                *  *  *

            В связи со всем вышесказанным, не ждите от Царицы поэзии и от меня сложносочинённых изысканных рецептов в этом очерке. Этого и не нужно, уверена, что в данном случае истина и красота - в простоте.
            Сама Анна Андреевна говорит о себе: «Я не хозяйка. Про меня кто-то сказал, что у меня кольца в суп падают.»
            Но, тем не менее, это не мешало ей быть очень гостеприимной и собирать вокруг себя множество друзей.

            «Рассказывают, что Анна Ахматова, человек категоричный и прямой, тестировала новых знакомых тремя нехитрыми вопросами. «Кофе или чай? Мандельштам или Пастернак? Кошка или собака?» По ее мнению, ответы на эти вопросы строго делили ее гостей на два типа. Одни – любители чая, Пастернака и собак. Другие любили кофе, Мандельштама и кошек.   
            Ахматова считала, что первые являются людьми оптимистичными, душевно здоровыми и верными. Вторых же она определяла как людей менее нравственных, однако тонких и изысканных.»(Ильина Наталья Иосифовна, историк, приятельница А.А.Ахматовой – Примечание автора).
            И ещё она очень любила есть марципановые фигурки в форме кошек и собак.

             Вспоминает Михаил Ардов: «Она была безукоризненно воспитана. Меня, кстати, тоже учила хорошим манерам. Например, запрещала держать локти на столе, требовала носовой платок класть во внутренний карман пиджака. «Так платки носили петербургские франты», — повторяла поэтесса.
            Ахматова была совершенно равнодушна к кухне — к плите не подходила, не умела зажигать газовую конфорку, — продолжает протоиерей. — Она не умела готовить, никогда не убирала за собой. В это трудно поверить, но Анна Андреевна не знала, как поставить на проигрыватель пластинку. И в магазины не ходила.
            У неё часто были гости. Когда кто-то приходил, она давала мне деньги, просила сходить в гастроном: «Купи, пожалуйста, ветчины, хлеба, сыра и… (Анна Андреевна, немного стесняясь, опускала глаза) баночку бычков в томатном соусе». Эти консервы были её излюбленным лакомством. А когда я стал совершеннолетним, она просила покупать не только продукты, но и бутылочку водки. Вина она не признавала.   
            Выпить могли вечером, когда приходили гости. Например, дочь Корнея Чуковского, поэтесса и писательница Лидия Чуковская, актриса Фаина Раневская, поэт Борис Пастернак, молодые поэты Найман, Бродский, Бобышев, Рейном… Пили по паре рюмок — для настроения. За столом беседовали допоздна, шутили. Мой папа Виктор Ардов обычно разыгрывал роль зятя-грузина, а Анна Андреевна — тёщи. Причем папа называл ее «тёща гонорис кауза», то есть почётная теща. Этот латинский термин используют в мире науки, например, профессор гонорис кауза. Представляете, сколько было шуток, когда Анна Андреевна действительно стала почетным профессором Оксфордского университета?»

«Да, я любила их, те сборища ночные, -
На маленьком столе стаканы ледяные,
Над черным кофеем пахучий, зимний пар,
Камина красного тяжелый, зимний жар,
Веселость едкую литературной шутки
И друга первый взгляд, беспомощный и жуткий.»

(«Да, я любила их, те сборища ночные…». Анна Ахматова )

           «Кстати, поэт Анатолий Найман вспоминал, что Ахматова была неравнодушна к пиву, — говорит Дмитрий Шленский (Директор Киевского музея -  Примечание автора).  — Когда Найман получил первый гонорар и поинтересовался, чем угостить их литературную компанию, Анна Андреевна на правах старшей заказала пиво. «Анатолий, ступайте в Сандуновские бани, там лучшее разливное пиво», — заявила она. Найман купил два ведра по десять литров каждое и наполнил их пивом. Вдобавок к этому купил несколько килограммов раков. Но этого компании, состоявшей из шести человек, оказалось мало, и ему пришлось идти за пивом и раками еще раз. Кстати, в Сандуновских банях снимали сцены фильма «Ирония судьбы, или С легким паром».»

«Слишком сладко земное питьё,
Слишком плотны любовные сети…»

(Анна Ахматова)

            Юрий Анненков (русский и французский живописец и график, художник театра и кино, заметная фигура русского авангарда, литератор – Примечание автора) писал:  «Как-то раз, после вечера, проведенного во «Всемирной Литературе», зябкой ночью поздней осени, я провожал Оленьку (Речь идёт об Ольге Судейкиной, приютившей Анну Ахматову в 1921 -1923 гг. в громадный квартире на Фонтанке. Ольга Судейкина - актриса, танцовщица, художник, скульптор, переводчик, декламатор, одна из первых русских манекенщиц – Примечание автора) до её дома. Пошел дождь, превратившийся в ливень. Подойдя к подъезду, Оленька предложила мне зайти к ней посидеть, так как у меня не было ни зонтика, ни непромокаемого пальто. Было около часа ночи, но я согласился.   Оленька провела меня в свою комнату. В другой комнате  Ахматова  была уже в постели, и я её не увидел. Мы говорили с полчаса с Судейкиной. Ливень за окном не унимался.
— Ложись на диван, — сказала Оленька, — уйдёшь завтра утром, авось подсохнет.
            В комнате Судейкиной, кроме её постели, была еще небольшая оттоманка с подушками. Я снова согласился. Квартира, разумеется, не отапливалась. Не сняв пиджака, я прилёг на диван. Оленька подняла с полу небольшой коврик и прикрыла им меня.
— Немножко грязненький, но все же согреет, — добавила она, погасила свет и стала раздеваться, чтобы лечь в свою постель. Через несколько минут я заснул. Меня разбудил легкий стук в дверь комнаты. Оленька, укутанная одеялами, проснулась тоже. Было светлое утро. Дверь приотворилась, и в комнату вошла  Ахматова  с подносом, на котором — чашки, липовый чай, непременный сахарин и ломтики чёрного хлеба. На тёмном платье — полосатый передник.
— Принесла ребятишкам покушать, — улыбнулась  Ахматова , — потчуйтесь на здоровье!
            Все засмеялись. Откинув коврик, я встал с оттоманки и одернул пиджак. Судейкина присела на постели, прикрытая до пояса одеялом. Ливень кончился, сквозь оконные шторки светило солнце.  Ахматова  поставила поднос на одеяло и что может быть скромнее и уютнее этой сцены? Я должен сознаться, что липовый чай с сахарином были в тот день для меня много вкуснее, чем самые изысканные блюда  где-нибудь в Tour d'Argent или у Максима.»

            Помните: «Над городом древним алмазные русские ночи и серп поднебесный желтее, чем липовый мед…» («Бежецк». Анна Ахматова)?

            Или: «Дверь полуоткрыта, веют липы сладко»…

            А эти строки: «Дворца сквозные галереи И липы дивной красоты.»?

            Липа – любимое дерево поэтессы.

            Повествует Ильина Наталья Иосифовна, историк: «…хозяйку дома, находившуюся в своей комнате, рисовал карандашом ленинградский художник, молодой и мне неизвестный. В лиловом просторном платье, очень ей шедшем, откинув крупную седую голову, Анна Андреевна сидела у стола и выглядела очень величественно.
            …А с веранды раздавались голоса, а из кухни – шипение жарившихся грибов, и вот их прямо на сковороде поставили на стол. Сеанс окончился, художник исчез, на веранду вышла  Ахматова , и весело-беспорядочная трапеза получила официальное название "обеда". После грибов ели суп, тарелок не хватало, их тут же бегали мыть. Из Ленинграда нагрянули новые гости: Боря Ардов с молодыми поэтами и актёрами обоего пола. Анна Андреевна удалилась к себе отдохнуть, а мы пили чай, слушали музыку – пришли Женя Чуковский с  женой  Галей Шостакович и принесли магнитофон с плёнкой – новое произведение Дмитрия Дмитриевича... Перед ужином вспомнили, что в доме ВТО живет Раневская, кто-то вызвался сбегать за ней...
            Не помню, сколько народу сидело за ужином, что-то много... Раневская была в ударе, много и смешно рассказывала, стоял хохот.  Ахматова  смеялась до слёз, сестра моя, изумленно на неё поглядывая, шептала мне: "Но она совсем не такая, как я думала! Она весёлая!" И еще: "Нет, это может быть только у русских!" Под словом "это" разумелось, видимо, то, что мы много часов не вылезали из-за стола, сами мыли тарелки и всех новопришедших независимо от времени их появления тут же кормили...»

                *  *  *

           «В марте 1938 года был вновь арестован Лев Гумилев, и на сей раз он просидел семнадцать месяцев под следствием и был приговорен к смерти. Но в это время его судьи сами были репрессированы, и его приговор заменили на ссылку.
           В ноябре этого же года Ахматовой наконец удалось порвать с Пуниным – но Ахматова лишь переехала в другую комнату той же квартиры. Она жила в крайней нищете, обходясь часто лишь чаем и чёрным хлебом. Каждый день выстаивала бесконечные очереди, чтобы передать сыну передачу. Именно тогда, в очереди, она начала писать цикл "Реквием". Стихи цикла очень долго не записывались – они держались в памяти самой Ахматовой и нескольких ее ближайших друзей.
     Когда началась война, Ахматова почувствовала новый прилив сил. В сентябре, во время тяжелейших бомбежек, она выступает по радио с обращением к женщинам Ленинграда. Вместе со всеми она дежурит на крышах, роет окопы вокруг города. В конце сентября её по решению горкома партии самолетом эвакуируют из Ленинграда – по иронии судьбы, теперь ее признали достаточно важной персоной, чтобы спасти… Через Москву, Казань и Чистополь Ахматова оказалась в Ташкенте.
           14 августа 1946 года вышло постановление ЦК КПСС "О журналах "Звезда" и "Ленинград". Журналы клеймились за то, что они предоставляют свои страницы двум идеологически вредным писателям – Зощенко и Ахматовой. Меньше чем через месяц Ахматова была исключена из Союза писателей, лишена продовольственных карточек, её книга, находившаяся в печати, была уничтожена.
           После постановления она оказалась в полнейшей изоляции – с теми, кто не отвернулся от неё, она сама старалась не встречаться, чтобы не повредить. Тем не менее, люди продолжали к ней приходить, приносить продукты, а по почте ей постоянно присылали продуктовые карточки. В это время она вовсю работает над своим центральным произведением, "Поэмой без героя". Критика ополчилась на неё – но для неё это было куда менее страшно, чем полное забвение. Любое событие она называло лишь новым фактом в своей биографии, а от биографии она отказываться не собиралась.»
               
                *  *  *

Вместо послесловия

           Хочу поделиться доброй новостью. В моём городе, на Большой Ордынке, д.17, где в прошлом веке жила семья Ардовых, и где у них в доме была комната, в которой останавливалась во время приезда в Москву и творила великая русская поэтесса  Анна   Ахматова организаторы и устроители фестиваля искусств "Черешневый лес" выкупили квартиру, где жила  Ахматова  и собираются сделать в ней музей Поэта.
           А во дворике того "намоленного дома" этой весной (2013г.) прошла знаменитая акция "Черешневого леса" - посадка деревьев – саженцев черешни и любимых цветов Анны Андреевны –  скромных «Анютиных глазок».

«И голос вечности  зовёт
С неодолимостью нездешней.
И под цветущею  черешней 
Сиянье легкий месяц льёт.»

(Анна Ахматова)

     Будут расти деревца, наливаться крепостью, пить сок земли, по весне распустят изумрудные листочки и ворвутся в нашу жизнь тонким ароматом нежных розовых цветов, чтобы превратиться в спелые, сочные, румяные, сладкие ягоды…

«Земной отрадой сердца не томи,
Не пристращайся ни к жене, ни к дому,
У своего ребенка хлеб возьми,
Чтобы отдать его чужому.
И будь слугой смиреннейшим того,
Кто был твоим кромешным супостатом,
И назови лесного зверя братом,
И не проси у Бога ничего.»

(«Серебряная ива». Ахматова Анна  Андреевна. Декабрь 1921г.)



РЕЦЕПТЫ:

ЛИПОВЫЙ ЧАЙ

Ингредиенты:
1. Вода – 1 л,
2. Сушеный липовый цвет – 1/4 ст.,
3. Мёд.

Приготовление:
        В кружку всыпьте липовый цвет, залейте его кипятком, пусть минут пятнадцать настоится (при этом кружку накройте матерчатой салфеткой для сохранения аромата). Подавайте готовый липовый чай вместе с мёдом.
        Чай получается душистый, ароматный, цвета солнца, а, главное, – очень полезный.

*  *  *

БЫЧКИ В ТОМАТЕ:

Ингредиенты:
Все произвольно:
 1. Бычки  (10 шт. средненьких) ,
 2. Томат  (100-120 г.),
 3. Сахар-песок,
 4. Соль,
 5. Перец,
 6. Молотый лавровый лист .

Приготовление:
           В Одессе (Родине Анны Ахматовой, месте, где прошло её детство – Примечание автора)  бычки  - это не еда и не просто рыбка, это: ритуал и традиция. Любимые два способа возни: пожарить, обваляв в муке, или стушить  в  томате . Если сегодня ваша мама купила кошке  бычков, можно  немного ваше животное раскулачить. В этом способе не используется никакого жира и масла.
- Рыбёшку помыть и удалить внутренности.
- Уложить в форму (сковороду, казанок...) и слегка присолить.
- Томат  развести тёплой водой, по вкусу посолить-поперчить-подсластить, добавить молотый лавровый лист и приправу.
- Залить  бычки  томатным соусом и запечь в духовке на среднем огне.
           Теперь о времени готовки: запекают и полчаса и 8 часов, получая домашнюю консерву. Независимо от времени приготовления исчезает с тарелок мгновенно. С гарниром едят редко, чаще с овощами и с хлебом, макая хлебушек в томатный соус из-под  бычков.
           (Смущаясь сознаюсь, что данное блюдо является давнишним предметом тайного обожания и автора данного очерка, и, что почти ни одно дружеское застолье не обходится без заветной баночки консервированных родных советских «бычков в томате". Ценители  меня поймут. Анна Андреевна, как же душевно!)

*  *  *

ЖАРЕНАЯ КАРТОШКА С СУШЁНЫМИ ГРИБАМИ

Ингредиенты:
1. Белые грибы – 250 г
2. Вода – 1,5 л
3. Картофель среднего размера – 5 шт.
4. Луковица – 1 шт.
5. Сливочное масло – 100 г

Приготовление:
- Вымочите сушёные грибы в воде в течение часа. Затем промойте под проточной холодной водой и нарежьте на кубики.
- Почистите лук и картофель. Нарежьте лук кольцами, а картофель – соломкой.
- На сковороде разогрейте масло, пока оно не растечётся. Обжарьте на нём лук и грибы.
- Добавьте картофель, перемешайте. Сковороду накройте крышкой и сделайте маленький огонь. Помешивайте, пока картофель не станет мягким.
- Посолите блюдо и зажарьте его до золотистой корочки на сильном огне.
   
           Данные три блюда очень любила героиня моего очерка поэтесса Анна Ахматова, считая их лакомством в повседневной жизни, где порой чёрствый хлеб и мёрзлая картошка были неимоверной роскошью.

           Следующий рецепт – рецепт-мечта-подарок стихии – комплимент автора этой аристократичной женщине и её творчеству. 
   
«Звенела музыка в саду
Таким невыразимым горем.
Свежо и остро пахли морем
На блюде устрицы во льду.
Он мне сказал: «Я верный друг!»
И моего коснулся платья.
Как не похожи на объятья
Прикосновенья этих рук.
Так гладят кошек или птиц,
Так на наездниц смотрят стройных.
Лишь смех в глазах его спокойных
Под лёгким золотом ресниц.
А скорбных скрипок голоса
Поют за стелющимся дымом:
«Благослови же небеса:
Ты первый раз одна с любимым».

(«Вечером». Анна Ахматова. март 1913г.)

СВЕЖИЕ УСТРИЦЫ ИЛИ МИДИИ(*)

           Ракушки издавна были вкусной, питательной и легкой  добычей. Устрицы можно есть и сырыми, и жареными, приготовить из них отличный бульон, нежное мясо моллюсков гармонично сочетается с овощами, лимонным соком и морской солью.

Приготовление:
- Отыскать на морских скалах подальше от цивилизации гроздья ракушек и аккуратно отделить от основы, либо достать из холодильника и разморозить.
- Хорошо промыть от песка и водорослей, удалить чёрный кишечник (под кожицей).
- Замочить их в чистой, прохладной воде на несколько часов.
- Отломить и выбросить 1 створку (Ракушку устрицы или мидии надо повернуть заостренным кончиком к себе и воткнуть небольшой и не очень широкий нож или специальную устричную вилку туда, где сходятся верхняя и нижняя створки. Отогнуть створки мидии. Для этого придётся приложить небольшое усилие). Либо можно перерезать держащую створки мышцу, или можно просто обдать ракушки кипятком. При нагревании мышца моллюска перестает смыкать створки раковины, и они легко распахиваются.
- При сырой подаче – сбрызнуть раскрытые раковины соком лимона посыпать солью крупного помола или морской солью, можно немного поперчить. Некоторые гурманы предпочитаю острые приправы – соус с чили, хрен и разнообразные соусы.
- К моллюскам часто подают печенье-крекеры, охлаждённое белое вино или шампанское. Романтическое настроение, интересный собеседник и красивый закат обязательны.

           Подавать сразу и только свежими на блюде с мелко наколотым льдом.
           После их можно есть (выпивать) сырыми, поднося ее к губам с более глубокой и округлой стороны раковины, чтобы было и удобно, и эстетично.
   Думаю, их можно готовить из-за одного только яркого аромата моря и свежести! Запах дурманит, поднимает настроение и манит в далекие южные края! Просто чудо!
«Свежо и остро пахли морем на блюдце устрицы во льду…»
           Первое ощущение от проглоченной и скользящей дальше устрицы может оказаться неоднозначным, необычным, странным, поэтому лучше дать себе время привыкнуть и поначалу проглатывать её, не разжёвывая. Ощущение кайфа и восторга, потребность повторить эти особенные ощущения придут чуть позже и запомнятся вам навсегда, как любимые стихи...(*)
 

          Арина Феева (С)

          Продолжение: «ЛитКухня. Иван Крылов. Очерк второй».


иллюстрация: http://stellavenenum.livejournal.com/27860.

                Вспомогательная литература:

- произведения и автобиографические воспоминания А.Ахматовой разных лет,
- Ф.Раневская («Воспоминания»),
- Ю.Анненков ( Анна   Ахматова.  «Дневник моих встреч»),
- К.Чуковский (Анна Ахматова. Хрестоматия критических материалов. Русская литература рубежа XIX - XX веков. М.: Айрис Пресс, Рольф, 1999г.),
- интервью с М.Ардовым и Д.Шленским приуроченное к открытию выставки «Киевская тетрадь Анны Ахматовой», Игорь Осипчук «ФАКТЫ». 2008г.,
- М. Ходасевич («Воспоминания»)
- А.Найман («Воспоминания»),
- И.Ивановский («Воспоминания»),
- Н.Ильина («Дороги и судьбы»),
- реферат «Анна Ахматова. Северная звезда»,
- «Википедия»,
- кулинарные рецепты русской кухни.

 *Рецепт взят и переработан с сайта АМАМАМ.РУ. Статья «Как едят устриц и мидий», автор Н.Грекова.