Тихо капает жизнь

   Завтра будет всё так же, как было вчера. И как было сегодня, но уже... без меня. Рвётся сердце от боли. Дышать тяжело. И круги пред глазами..., вот наверно и всё...
   Дверь в палату открылась, и ребята вошли. Все кто был там со мною, мои пацаны:
      -Ты, чего это брат, "грузом 200" лежишь? Иль забыл, что ты должен за каждого жизнь?!
      -Всё я помню, братишки, ничего не забыл. Только сердце от боли рвётся, нет уже сил.
   Из-за спин у ребят появился Алли:
      -Здравствуй, враг мой, друг мой, -он со мной вдруг по русски заговорил.
      -И тебе Ас-Салям, -говорю на фарси.
   Может всё это снится? Поди разбери.
      -Вижу, с сердцем твоим снова стала беда. Ты давай-ка крепись! Не спеши к нам, сюда. Да и я ведь пришёл, не тебя торопить. Вот с ребятами вместе решил навестить. Ну, а то ,что тогда, ты меня - не беда. По закону всё было. Была ведь война.
      -Да, Алли. Да. По закону всё было. Так карта легла.
      -Знаю, знаю! Закон ведь у нас был один. Для меня, для тебя. И закон тот гласил - "Либо - ты, либо - я". Всё ты верно сказал - "Так  уж карта легла". Не твоя, а моя.
      -Ну, а ты, что молчишь? Мой товарищ, Сашок. Извини ты меня, что за тридцать-то лет, я ни разу не смог твоей матери дать правдивый ответ. Я же видел тогда, как убили тебя, как со скал ты упал... Я всё врал ей, всё врал. Что пропал ты без вести среди проклятых скал. Что убитым тебя никто не видал... Сам контужен в бою том был миной чужой. До сих пор не пойму, как остался живой.
      -Не кори ты себя. Сам же знаешь закон - "Лучше матери врать, что живой сын её". Только вера и держит их до нынешних дней. Сердце матери верит, что живыми увидит своих сыновей. Вот моя продержалась, аж тридцать годков. Так, что правильно всё.И спасибо за то, что надежду дарил. Что держался как мог - правду не говорил. Спасибо тебе, что мать долго берёг. Ну, бывай! Будь здоров! А сей час, извини, мне пора уходить. Вышел матери срок. Пойду встречу её, домой проводить.
      -Васька, друг мой. Разведчик ты наш дорогой, не молчи. Расскажи. Что и как тут с тобой.
      -Ты же знаешь меня. Из детдома ведь я. Ни отца и ни матери. Нет родни у меня. Так, что там средь живых никто слёзы не лил. Вроде был я, а вышло, что вовсе не жил. Ну, а ты брат давай поправляйся скорей. Не ломись ты в закрытую наглухо дверь. Знаю. Вижу, что тоже по жизни устал. Но не стоит спешить к нам сюда, в наш Астрал. Пусть подольше горит твоей жизни свеча. Всё ещё впереди - не руби сгоряча.
   Как, по своему странно, их далёкий Астрал, все законы войны, он стирал и равнял. Тот кто Сашку убил, в Василя кто стрелял, рядом с ними стоял - без злобы и обид. Вот бы нам на земле научиться так жить.
   Что-то щёлкнуло сбоку и пискнул прибор. Медсестры был радостный вскрик. Набежали врачи. И пошёл разговор. Всё про то, да о том, как умеют они лечить.
   Невдомёк им всем было, что всего-то делов, наказ у меня от моих пацанов - крепче парень со смертью дерись. Не спеши умирать - за жизнь поборись.
   Так, что ты друг сердечный, инфаркт - погоди. Не спеши ты ко мне. Коней не гони.
   Ты же знаешь закон - "Либо - я, либо - ты".
   Нежно-ласково, что-то коснулось лица. Открываю глаза, надо мной медсестра. На ресницах её слезинка дрожит:
      -С возвращением домой. Наш хороший, родной,- тихо мне говорит.
   Жаль, что эти слова говорит медсестра. А не та, что клялась, рядом быть на всегда. Впрочем, что же сейчас о пустом говорить. Мне за всех пацанов нужно водки допить, доплясать и допеть, долюбить...
   И подольше, подольше, подольше пожить.
   Я ведь знаю закон - "Коль не могут они - я за них, жизни путь, должен дольше пройти".
   Среди шума, который идёт от живых, слышу голос ребят:
      -Мы уходим! Уходим! Держись, брат! Держись! Ты подольше, подольше, братишка, держись!
   Из бутылочки, что висит надо мной... в меня тихо капает жизнь.