И ранней порой!

Четвёртые сутки океан доламывал корабль. Когда мы вышли из Североморска, осенняя погода не баловала нас теплом, но и ничего необычного не было. Серое небо, серая вода и серые каменные глыбы по берегам Кольского залива. Мелкий и редкий снег ничему не мешал, обычная картина осени в этой части света. Уже на выходе к Кильдину погода начала меняться. Усилился ветер. Появились тяжёлые волны, на которые эсминец влезал с трудом, правда, всё ещё держа свой ход в восемнадцать узлов. Крейсеру "Киров", флагману нашей дивизии кораблей противолодочной обороны, такие погодные условия были до фонаря. Его почти не качало. Набегавшие волны просто разрезались его массивным носом, а затем скользили вдоль длинного борта. Наш эсминец и крейсер были в разных весовых категориях. Соответственно, выступая против одинакового врага и вели себя по разному. Боксер на ринге в 96 килограммов весом будет выглядеть по другому чем легковес! Как нам объявил по трансляции командир, мы шли для боевого обеспечения противодействия подводным лодкам вероятного противника. Курс к островам Новая земля, а это, худо-бедно, около 1200 морских миль. Боцманская команда начала подготовку заблаговременно. Как бортовые леера, так и слипы для травления за борт огромных морских мин, расположенные на корме, были  заплетены густой паутиной верёвочных концов. Волна могла смести с ног любого и потащить его за борт,но у моремана был шанс ухватиться за эту сеть и не выпасть в океан. Напомню, температура воды -1, человек может в ней находиться около пяти минут, дальше треске на корм.Как говорил один киногерой, привет родителям! Так мы и шли по океану в походном ордере, впереди крейсер, за ним мы. Флаг, перенесённый с кормы на грот-мачту, обозначал нахождение корабля в плавании. Сей же час вился он в самых разнообразных направлениях. Если посмотреть на картину парусника в каком-либо музее, то часто флаг вьётся в сторону, откуда ветер дует. Что это не правильно, я обратил внимание только проходя службу. Корабль летит по ветру на всех парусах, естественно, раздуваемых попутным ветром, а флаг, в гордом одиночестве, направлен в противоположную сторону. Так вот на мачте нашего эсминца флаг  плясал какую-нибудь свойственную флагам сарабанду. Ветер часто менялся, вот флаг и вытворял, что хотел. Жизнь матроса в походе несравнима с жизнью на стоянке. Уходят к чёртовой матери ненавистные политические информации, проводимые косноязычным капитаном третьего ранга-замполитом корабля, нет учений, зарядки на верхней палубе в любую погоду, постоянных приборок и проворачиваний машин и механизмов. Боевой поход сам по себе уже вершина выучки и мастерства. Матросы и старшины стоят на вахте четыре через восемь, а если надо четыре через четыре!  Это значит четыре часа вахта, четыре на отдых и - по новой! А командир корабля, офицеры и сверхсрочники вообще отдыхают по урезанному до предела графику, поскольку у них подвахтенных нет. Кто же их заменит? Может, кто не слышал, так я скажу. На корабле типа эсминца во время боя и похода случаются тревоги различных видов. Чаще всего звучат сигналы боевой тревоги, повторяемые по корабельной трансляции голосом. Так вот, во время это на корабле исчезают коки, баталеры, химики и прочие близкие к гражданским военные профессии. Мгновенно кок становится подающим снаряды, а баталер членом санитарного расчёта! И это правильно. На корабле живут и умирают вместе. Никто не может быть в стороне от боя. е до еды и выдачи шмоток. Вот если выживем, тогда и продолжим, сейчас  бой! Так что в походе, несмотря на особые условия,а я сейчас про них скажу,свободы несоизмеримо больше. Каждый сам за себя и за всех, по другому на море и быть не может! Но проблемы тоже есть.Н апример,вода!Кораблю без воды нельзя. Готовить надо, пить людям надо, машины и котлы тоже пресной воды требуют. Ну, для них опреснитель есть, а люди забортную воду пить не могут, даже очищенную. Запасы водные берегут. Вода утром и вечером на короткое время для умывания. Лицо,руки! А ты в море неделю, другую, третью. И не моешься!В сортире вода есть, но тоже на очень короткое время. Дальше хлорка и шланг. Матросы живут в кубриках человек по двадцать.В походе броняшки в иллюминаторах, так что они вечно задраены. Грибки вентиляционные приходиться задраивать до предела, ибо через них с верхней палубы заливает вода. Мокрая, между прочим! И так постепенно воды в кубрике набирается чуть не по пояс. Откачивают её, откачивают, а вода опять. Это только при урологии вода выхода найти не может, тут запросто и куда хочет! Опять же с едой проблемы. Вообще-то кормят нас странно. Утром кофе и белый хлеб, но с кусочком масла, затем-два обеда, то есть, две еды из трёх блюд и салата из квашенной капусты с луком или селёдки.На ночь чай, два куска сахара и кусок белого хлеба. Что бы кто-то капризничал и страдал от отсутствия аппетита,я не слыхал. Однако были случаи полного оставления еды в наших алюминиевых мисках. Изумительно пахнувшее тушёнкой картофельное пюре, приготовленное из сушеной картошки, полностью шло за борт. Есть этот выкидыш кулинарного искусства не представлялось никакой возможности. Правда, я и кофе не пил. Благородный напиток, именуемый кофе, никакого отношения к той бурде, которую готовили наши коки, отношения не имел. По моему, называлось это сокровище кулинарного икусства "кофейный напиток Кубань". И хоть туда помещали сгущёное молоко, вкусовые качества от этого намного лучше не становились. Сочетание питания ,мокрой одежды, холода и полного отсутствия вентиляции создавали в кубриках непринуждённую атмосферу, напоминавшую ту, что царила в камере, куда поместили блаженной памяти Швейка. Да и нравы были примерно такие же. Если кого-либо приперало, то он должен был громко сказать "ЗУБ". На этот возглас старослужащий, прозывавшийся как и все, служившие по последнему году "годок,"   отвечал "Дёргай", и неприличный звук нарушал тишину кубрика. Можно было крикнуть и "Шапка", тогда ответом служило "Бросай", а после тот же звук с тем же эффектом. Что в кубрике пахло не розанами, так это не ходи к гадалочке! Слово "шапка" применялось и ещё в одном курьёзном случае. Когда корабль покидал базу надолго, а, иногда, навсегда, например переходил в другой флот, то машинисты этого корабля так  регулировали форсунки подачи мазута, что из труб валил густой чёрный дым. Это недопустимо во время настоящего похода в открытом море,  так как облегчает обнаружение, а здесь было вместо прощального салюта! Быт матроса-североморца суров. В свободное время можно курить под срезом полубака, любуясь морем. Но это не долго. Уж больно холодно!  кубрике делать нечего, олько валяться на койке. Поэтому во времена похода койки застилают по-чёрному, то есть, одеялом, а не белой простынёй, как на стоянке. итать нельзя, света мало. Можно играть в домино, но когда качает, не поиграешь. А иногда так качает, не только в домино играть, жить не хочется. И постоянная мысль, за тонкой переборкой океан. Ты щепка. В северных морях, если корабль тонет, спасения нет. Особенно в шторм. Конечно, если успеют, спустят на воду баркас, шлюпку и железные плотики. Но это ещё большой вопрос, как они будут себя вести в океане? Я вот сейчас гляжу,а крейсер накрывают волны, достигающие верхушек его мачт. Что будет при такой волне со шлюпкой или матросами на открытом со всех сторон плотике, не хочется и думать. За то время, что мы идём к островам, случилось много чего интересного. Корабель наш, так называемая тридцатка бис, устарел давно. В кубрике я как-то споткнулся о комингс и случайно попал кулаком по переборке. Рука ушла внутрь обшивки, за которой находилась труха, когда-то представлявшая из себя пробку. Эсминец натуральное старьё, а вот вся аппаратура совершенно новая. Все эти станции "Гюйс" и "Салют",поставляли нам военные НИИ. Иногда целая группа гражданских инженеров оставалась на корабле на недели в целях проведения испытаний. Были среди них и женщины. Примета для корабля дурная, поскольку озверевшие от голода (в смысле женщин) матросы повышенно нервны. Кое-кто пытается завязать роман, но ничего из этих поползновений не выходило. Ну зачем инженерше совершенно не перспективный во всех отношениях матрос, когда на них с такой же неутолённой жаждой глядят  офицеры? Сейчас с нами гражданских лиц нет, значит,впереди не испытания, а обеспечение чего-либо более серьёзного. Хоть нас и держат за дурачков и правды не говорят, но слухи то ходят. Новая земля полигон,где куётся оружие Победы. Или, говоря словами очередного партийного руководителя, создаётся оружие ядерного сдерживания. Сдерживания, так сдерживания. Нехай! Правда радиация дело тёмное. Кто сказал, что всё ограничивается островами? Может часть и в воздухе рассеивается, мы-дыши! Но это к слову. До островов ещё дойти надо. Лично для меня, вещь эта под большим вопросом.И вовсе не потому, что я такой уж скептик. Просто расклад мне не нравится. На четвертый день ветерок и до того не слабый, достиг ураганной силы. Если бы мне кто рассказал, никогда бы не поверил.На мостике, стоя лицом к ветру, а куда денешься, коли ты сигналец и море обязан осматривать перед кораблём, не пробуй при дыхании открыть рот. Мгновенно тебя раздувает как воздушный шарик. Ты захлёбываешься воздухом, ставшем густым и тяжёлым. С ног буквально сдувает. Хоть ты стоишь за броневым бортиком, ветер проникает через войлочную куртку и такие же порты. Глаза забивает солёная вода, поскольку ветер поднимает вверх тучи солёной пыли. Слов команды не слышно. В фильме "Седьмое путешествие Синдбада" кричат демоны моря. Слабаки! Наш океанский ветер выдаёт такие звуки, демоны южных морей отдыхают в кулуарах! Крейсер, по соседству штормующий, накрывают волны, о размере которых не хочется и говорить. Огромный корабль валяет с борта на борт и с носа на корму. Иногда он напоминает подводную лодку. И это при водоизмещении около десяти тысяч тонн. Интересно, что видят их сигнальщики, когда глядят на нас. При водоизмещении около двух с половиной тысячь тонн наш кораблик с трудом противостоит волнам и ветру. Иногда кажется пора бы по трансляции и ВВаряга" включать. Всё тонуть легче! По-русски рубаху рванув на груди... Дело нехитрое. У нас из двух машин отказала одна, а из четырёх котлов три, до "Варяга" нам не далеко. И хотя земля в целом близко,километра три, но это если строго вниз, а так нам ни до какой суши, если остановится последний котёл или машина,  не дойти.Совершенно не желающие считаться с матросскими чаяниями волны захлёстывают верхушки труб, и вода идёт в машину. Помпы задыхаются. Воды внутри корабля полно. И в машинном отделении и в котельных, а я уже не говорю про кубрики, вода прибывает и прибывает. Если станут помпы, из нас получится по Садко в гостях у морского царя .Все отсеки задраены как на подводных лодках. Любое хождение, особенно связанное с верхней палубой, запрещено. Естественно в целях нашей же безопасности. Я смотрю с крыла мостика назад и вижу, по обоим бортам струятся океанские волны. Корабля, практически, не видать,над водой только надстройки. Но проходит минута,другая, и корабль, отряхиваясь как попавшая в воду и выбравшаяся на берег собака, опять держит свой курс. Секунда, провал в очередную океанскую яму и и мы опять являем собой подобие подводной лодки, идущей под перескопом. Я вижу, что флаг на мачте опустился на половину расстояния.Что-то случилось с тросиком,докладываю командиру и не спросясь разрешения хочу влезть на мачту и распутать фалы. В последний момент командир удерживает меня и ласково объясняет, естественно с поминанием мамы, к чему приведёт подобный порыв. Но смотрит то он на меня с уважением, а это не мало! Наш кап.два мужчина сурьёзный, не даёт спуску никому. Когда по какой-то неведомой мне причине разговнялся наш корабельный врач, отказавшись что-то там выполнить, то он два месяца не мог посещать офицерскую кают-компанию, а где ещё поговоришь за жизнь,каюта за время похода обрыднет начисто! И есть ещё одна проблема. Мыслитель, проектировавший корабль, расположил камбуз в середине спардека, то есть, строго по центру корабля. Подходы к нему возможны по верхней палубе. Затем ступенек семь вверх, или,  с едой, вниз и иди к себе в кубрик, неся три аллюминиевых бачка и тарелку с салатом или селёдкой. Поскольку бачкуем мы все по очереди,а на "баке" у нас человек восемь-девять, то акробатом становится любой!  Попробуйте в качку спуститься с занятыми приличным грузом руками по почти отвесному трапу в кубрик. роняло? А перед этим поставить стол, пришвартованный до этого к переборке, расположить на нём миски, кружки и ложки. И всё это имущество катается от бортика стола к бортику, благо мудрый создатель предусмотрел у стола возвышающуюся окантовку. Но эта вся эквилибристика может помочь пусть в штормовую, но умеренно-штормовую погоду.А если как последние два дня? Ну не можно пройти по верхней палубе от среза полубака до камбуза! Я тут это самое "не можно" употребляю, поскольку уж очень мне нравятся "Донские рассказы" Шолохова! "Не можно уйти,-в голос заплакал старый седоусый казак!". И коки не прошли, так что и идти незачем. Сейчас корабль как бы поделён. В корме расположены два кубрика, в центре пост живучести и камбуз, и нос корабля, где офицерские каюты  и тоже два кубрика.И конечно орудийные башни носа и кормы со всеми нашими шестью стодвадцати миллиметровыми пушками.А на открытой палубе-два шеститрубных торпедных аппарата,и как в них попадать,ежели,не дай бог,бой?Конечно, движение не может прекратиться совсем. Те кому очень надо,бегом,выбирая удобное,а я даже сказал бы удачное время, перемещаются по верхней палубе. Так на боевые посты и в кормовые кубрики доставили то, что мы называем сухим пайком.Пополняются запасы воды в кубриках,пить-то после еды надо! Но и тут проблемы. Баталерские запасы, то есть, продукты питания, в носовой части корабля, причём, в глубоком колодцеобразном помещении. А сверху люк!А на нём тонны воды. Вот и выбирай момент, да побыстрее, ибо,если вода накроет открытый люк, продуктам хана. Да и лишние тонны воды в трюм нам совсем не нужны. Все подвахтенные дрыхнут по койкам, мокрое верхнее обмундирование надо бы поместить в сушилку, да тут сушилка нужна на полкорабля. Так что снимешь куртку и порты, станешься в робишке и сапогах,поешь, сапоги долой, но не на пол, и в койку.Мудрецы, а они никогда на флоте не переводились, придумали для нас специальные не тонущие матрасы. Обычная бутылочная пробка разрезается на четыре части и помещается в брезентовый чехол. Не одна, конечно. Как говорили римляне "квантум сатис",что значит  "сколько нужно". Как может помочь в ледяной воде Баренцова моря сие изобретение, мне не ведомо. Вот спать на этом матрасе можно спокойно только если ты уже в нашей кондиции. Правда человек существо неприхотливое, ко всему привыкает, но при этом привыкать не хочет. И потому материт изобретателей данного плавсредства по полной. Получи фашист гранату!Я тут непроизвольно употребил латынь,прошу простить на слове. Как говорят американцы, "пардон май френч". До недавних пор был я старшиной первой статьи и санитарным инструктором, поскольку окончил перед службой медицинское училище, а сейчас я матрос и сигнальщик, вперёдсмотрящий. Подсуропил мне собственный длинный язык. Виданное ли дело, на комсомольском собрании, посвящённом продовольственным проблемам страны, очень резко отразившемся на матросском рационе, вопросить замполита корабля, имеют ли право на существование в такое трудное для страны время отдельные капитаны третьего ранга, таскающие с корабля домой селёдку и другие продукты, да ещё и заворачивающие селёдку в "Боевой листок"! Скандал был грандиозный. Естественно, кто мог мне что-либо сказать тогда? Но потом несколько матросов перепились в свободное время, а я как раз водил их в город, в поликлинику. И я не отстал. Тоже позволил. Замполит и натравил на нас "годков",а мы начали отмахиваться. Безобразная история. Меня разжаловали в матросы и перевели в сигнальцы, да ещё дали «"трогача с занесением" по комсомольской линии с неслыханной формулировкой: "За пронос на корабль спиртных напитков и мордобой". Хоть в "Рога и копыта" отсылай! Была такая рубрика по разным ляпам в "Литературке". Наказали! Дело в том, что врача не было, чуть что, меня в лазарет по трансляции. Причём, сейчас я не отвечал ни за санитарные посты, ни за организацию возможной эвакуации,да и, открою секрет ,был я в большом авторитете у бригадного командования и вскоре меня перевели на должность исполняюшего обязанности начальника медицинской службы сторожевого корабля. Капитанская должность, между прочим! Как говорят лица армянской национальности! Про промежность! Но тогда, в с ума сошедшем океане, а может это было его обычное состояние, чего мы про океаны знаем, я про это не думал. Отстоишь свои четыре часа, спишь четыре, и опять на мостик! Смотреть, не появится ли перескоп, или, не дай бог, силует натовского крейсера или корвета. Нам и его хватит. Из вооружения на корабле пистолет Стечкина,два Макаровых и три автомата. Нет ни снарядов, ни торпед, ни мин, Нет и магазинов к нашим зенитным автоматам. Думаю, будем врага брать на абордаж! Не впервой! Или можно тараном топить. Тоже дело дельное. Мы сидим в кубрике на рундуках, подобрав ноги, так как вода мечется среди рундуков во все четыре стороны. Мы это я и корефан мой питерский - Тоха Цыркунов. Подружились мы крепко во время рубки у клуба отдыха военных строителей. Я огляделся и вижу,нас, в черном, двое, а их, в зелёном, человек пятнадцать. Говорю матросу, а он только пришёл на наш  корабль, о количестве, неравном для нас и слышу: "Ну ты считать умеешь! Арифметику я после школы совсем забыл. Ненужный предмет! Я в драке не считаю. Чего считать, начали! И мы начали. Нам бы там и остаться, да вовремя набежали матросы с других кораблей. И патруль! Пришлось делать ноги. О комендатуре с её начальником, майором Вовк, ходили легенды, попадать туда не стоило. Опасно для жизни! А для здоровья совершенно точно! Тоха, как я уже сказал, был питерский, с Суворовского проспекта. Мы, два молодых дурачка,спорили, какой город лучше и важнее для страны. Какой красивее. Тоха признался, что он как и многие в Питере, москвичей не любил за заносчивость, но посмотрел фильм "Я шагаю по Москве" и мнение резко изменилось. Судьба родителей Тохи отражала разломы эпохи. Мать из интеллигентной семьи, а отец донской казак, активный участник революции. К тому времени он уже помер, как и мой, как и многие, не старые ещё мужики, погибшие на войнах, или позднее от ран и лишений! А родом отец его был из донской станицы, вставшей на путь единения с большевиками и резавшей тех кто против. И до настоящего момента,а это начало шестидесятых годов, местные станичники мудохали жителей данной станицы за измену казачьему делу и Дону. Не даром в 1941 году донские казаки организовали две полноценные дивизии и пошли на службу к Гитлеру бороться с краснопузыми! Тоха  тоже не подарок для руководства. Вскоре по приходу на корабль, он сидел в своей маленькой рубке и занимался настройкой аппаратуры,за которую отвечал.Старший матрос Циркунов был оператором ЗАСа.Говоря по-человечески-засекречивающей аппаратуры связи! В субботу, а матросы, в отличие от правоверных евреев, её праздником вовсе не почитают, проводится большая приборка, проворачивание и проверка машин и механизмов. Наш старший помошник капитан-лейтенант Красниченко по традиции обходил корабль и осуществлял проверку чистоты и ход работ. Нраву он был отнюдь не кроткого, когда он шёл по одному борту, сё живое и могущее двигаться стремительно перемещалось на борт противоположный! За внешний вид, не чёткое выполнение приветствия, разгильдяйство и прочее, "наряды" и "без берега" летели мелкими пташечками. Молодые офицеры и сверхсрочники имели такой же бледный вид. Нарушения находились всегда. Не надо думать, что капитан-лейтенант был садистом и любил унижать достоинство подчинённых. Должность у него была такая! Старший помошник капитана корабля это инструмент для вбивания в головы любой прочности простой истины. Ты на флоте, мудила, и будешь служить хорошо, я так сказал. В сочетании со способностью спокойно креститься трёхпудовой гирей и в любую погоду носить фуражку, его слова звучали в авторитетном исполнении! Устав открой и учи. Там всё о правильной и здоровой службе на кораблях. Всё! Три наряда без очереди. Месяц без берега. Ну чего скажешь окромя "Есть" и повторение существа наказания.И вот как-то решил проверить наш старпом работу в ЗАСе, постучал, дверь приоткрылась, но на короткую цепочку. "Приказываю открыть дверь",-заревел Красниченко. "Представьтесь, пожалуйста",- прозвучало изнутри. Я старпом и прочие эпитеты услышал держащий оборону, но не сробел. Последовал уставный ответ. "Товарищ капитан-лейтенант,поскольку вы не имеете доступа надлежащей секретности,дверь открыть никак не могу,в допуске только командир корабля и командир нашей БЧ-4." И дверь захлопнулась. В результате, Тоха получил благодарность в приказе за правильное и чёткое выполнене служебных обязанностей. Делать нам нечего, народ вокруг лежит вповалку. Меня только недавно вызывали в подбашенное первой башни, картина жуткая. Молодые комендоры, призванные с Западной Украины, лежат вповалку. Всё вокруг облёвано. Прибраться некому. Нет на ногах матросов! Один из них, по фамилии Фельпель, прищемил броневой дверью отсека пальцы, пришлось проверять на переломы и вывихи на глаз и методом тыка, естественно. Рентген есть на крейсере, да туда только по воздуху. Сделал фиксирующую  повязку, а холода вокруг и так хватает. Мы с Тохой,благодаря, может, спортивной подготовке,а, может, дар природы, от качки не страдаем. Неприятно,конечно, но на аппетите не сказывается. Жить можно. С полным трюмом и качку легче переносить, гласит матросская народная мудрость! И у меня кое-что есть. Припасённая от прошлых времён банка "Треска в томате", а к ней четверть буханки хлеба. Все эти сокровища идут в ход, хотя лежащие в койках и на рундуках отворачиваются. Процесс поглощения пищи вызывает у них совершенно другие позывы! И в этом нет никакой вины отдельного индивидуума. Наш командир корабля стоит на мостике, а под ногами обрез, куда он время от времени блюёт.Да простят меня за эдакое физиологическое отклонение любители корабельной романтики и эстеты. Нет никакой романтики в корабельной жизни! Пусть тебя выворачивает наизнанку, но не блюй на машины и механизмы, да вахту неси. Вот она суровая правда морской службы. А про эстетов всё сказал Гашек словами фельдфебеля Ванека: "Все они гомосексуалисты. Это проистекает из самой сущности эстетизма!" Но это я к слову. Учёность свою показываю. Я тут наверно единственный матрос на Северном флоте,выписывающий за свои деньги "Литературную газету" и журнал "Советский фельдшер". Тут я точно не помню названия. Пишу то я, как вы уже поняли, через полсотни лет после тех событий. Но точно, журнал был, и предназначался для медицинских работников со средним образованием! После еды идем под срез полубака покурить. О,чудо! Шторм стихает. Нет сумасшедшего ветра. Волны перестают топить корабль, вздымаясь выше крыши дворца морского царя, и переходят в, так называемый, океанский накат. Необозримо длинные могучие валы, высотой с десятиэтажный дом, неспешно возносят корабль куда-то там к чёртовой матери, а затем он стремительно летит вниз, зарываясь, я бы сказал по пояс, если бы этот пояс имелся! А так, просто тонет носовая часть. Каждый раз сердце то стремится с кораблём вверх, а то, отрываясь от того на чём оно там сидит, стремительно летит вниз. И это будет похуже прежнего. Те,кто страдал раньше от качки, даже не представляли себе такое её продолжение.  Кубрик заблёван до предела. Что творится на боевых постах, про то и думать не хочется. Каким-то чудом обходится без серьёзных травм.  Я освобождён от вахты на мостике и развернул в офицерской кают-компинии перевязочный пункт. Идут и ползут те, кто получил травмы, ушибы, возможны и переломы. Есть подозрение.П ро простудные заболевания, температуру и чирьи,  они бич экипажа, никто и не заикается. После перекура мы спустились в кубрик и прилегли. А куда деваться? Это как с самолёта, по пути не выйдешь! И тут корабль стремительно начал заваливаться на правый борт. Проходили страшенные минуты, но корабель и не думал выпрямляться. Всё,что могло двигаться, полетело в сторону крена.Туда же устремилась и ледяная вода,до этого свободно гулявшая по кубрику. Особенно не повезло тем, чьи койки и рундуки были в той стороне. Их просто накрыло водой! Мы вцепились в койки. Но вот корабль как-то по человечески, а скорее даже по собачьи, отряхиваясь и выблёвывая воду, стал возвращаться на ровный киль. Сколько мы приняли дополнительно воды в балласт,знал точно командир и начальник поста живучести корабля. Нет! Не мудаки строили и проектировали нашу "тридцатку!" Все недочёты с лихвой компенсировала способность корабля оставаться на плаву. Как-то вдруг море успокоилось. Качало по сравнению с недавним прошлым не сильно. Мы с Тохой пошли покурит и обалдели. Срез полубака, приспособленный для перекура, тот самый срез, где ещё недавно мы с ним стояли, отсутствовал. Металлические штанги, подпиравшие вышестоящее палубное пространство, вырваны с корнем. Леера левого борта отсутствовали на протяжении от полубака до кормы. Не было баркаса и двух металлических плотиков, стоявших на рострах. Отсутствовала верхняя часть запасного командного  мостика, расположенного в середине корабля. Стоявшие на рострах запасы продуктов, бочки с солёными огурцами,к вашенной капустой и селёдкой, отсутствовали. В боковой переборке-броне механической мастерской, где стоял огромный токарный станок,была вмятина, размером метра два на три. Броня вогнулась внутрь на метр. Только наличие станины токарного станка не позволило прогнуть обшивку насквозь. Расположенная от борта до внутренней переборки станина погнулась под ударом. Зрелище было чудовищное. По трансляции прозвучала команда "В связи с отсутствием лееров,по верхней палубе не ходить." Как я понял, это и был пресловутый девятый вал, ро который читывал я в книжках. Хороша и картина Айвазовского..Но мы то были не в книжке. Один котёл, одна машина, отсутствие спасательных средств и повреждения как после артиллерийского боя! Но уже стихло. Волны спали до нормального размера. После прошлой качки, нынешняя не проходила. Так, лёгкое дуновение ветра и волны на пруду городского сада. Заработал камбуз, и вскоре отлично пошла перловая каша, сдобренная комбижиром и тушёнкой.За пару дней мы впервые поели горячего. Об обеспечении чего-либо не могло быть и речи. Мы поплелись домой. Что либо чинить в наших условиях было не возможно. И в базу мы все же пришли. Побитые,но не покорившиеся. Ходить смотреть на наш корабль стало на какое-то время бесплатным аттракционом в Североморске. И это только одна из множества историй приключившихся со мной во время службы на кораблях Северного флота.