Мон колонель

Мон колонель.




Мучительное ощущение: думаешь, что служишь справедливости, а на самом деле приумножаешь несправедливость. По крайней мере признаем это — и тем самым усугубим мучение; ведь это все равно что признать: всеобщей справедливости не существует. Отважившись на самый страшный бунт, в конце концов признать свое ничтожество, — вот что мучительно.
А. Камю




Дом. 14 часов 15 минут.

Что может быть лучше простуженному человеку в холодную, промозглую погоду, чем сидеть дома, и неспешно похлёбывать обжигающий гороховый суп с копчёностями, глядя в окно, за стёклами которого печальные серые тучи хлещут дождём по городу, а ветер срывает остатки желтой, красной и зеленой листвы с деревьев?!
Знатный суп варит Маргарита Ивановна, обожаемая супруга! Там и рулька свиная копчёная, и колбаски, и зеленцы в меру пощерботила. А запах! Ей даже не надо приглашать за стол - ни с чем не сравнимый аромат так и манит, так и зовёт! И ешь его, обжигаясь, постоянно дуя на ложку, да с хлебушком свежайшим! Живи, да радуйся!
Половинку тарелочки уже уговорил, теперь можно и законные пятьдесят граммов принять из графинчика запотевшего. Прохладная водочка аппетитно булькнула. Ну, за всё хорошее!
И только поднёс рюмку к губам, завибрировал, затренькал телефон. Со вздохом поставил рюмку обратно на стол, взял трубку:
- Слушаю.
- Максим Эдуардович, - голос дежурного чуть дрогнул, выдавая волнение. – Авария на первом объекте в Сокольниках, прорыв трубы с горячей водой, срочно выезжайте!
Отбой. Вот, тебе, бабушка, и Юрьев день! Называется, поел супчика! Снова вздохнул, и стал торопливо собираться.
Маргарита Ивановна, шаркая тапочками, вошла в кухню, и прислонилась к косяку.
- Что, опять ЧП на объекте?
- Да, трубы прорвало…
Подошла, погладила по волосам:
- Нервная у тебя работа, Макс… Сидел бы уж дома, пенсия ведь есть, и забот бы не знал…
- Ну да уж… А Лариске нашей непутёвой надо помогать с ребёнком? И Максу-младшему на ипотеку подкинуть не мешало бы! – это уже на ходу, наскоро накинув плащ и подняв воротник.
- Зонтик возьми! Кашляешь ведь!
- А, обойдусь! – махнул рукой.
- Макс, когда возвращаться будешь, купи кефира, и половинку «Бородинского», ладно?
- Уи, мон колонель! (Да, мой полковник!) – уже в дверях, с шутливым полупоклоном, и я побежал вниз по лестнице.



Машина. 14 часов 30 минут.

«Мон колонель» - так он шутливо называл ее, когда они познакомились в одной африканской стране, бывшей французской колонии, где группа «гражданских специалистов-строителей» по легенде помогала «восстанавливать народное хозяйство», а на самом деле участвовала в свержении очередного проамериканского диктатора.
Тогда он, «инженер-строитель», лежал в хирургическом отделении военного госпиталя – торакальная травма, осколок мины прошил тело в том месте, где оно не было защищено бронежилетом. Там Максим Эдуардович – тогда ещё просто Макс - и покорил сердце молоденькой хрупкой медсестры с пышными блондинистыми кудрями, очаровал ее тем, что слегка морщась от боли в боку, играл на гитаре и пел:

"Над джунглями встаёт рассвет,
С болот ползёт сырой туман,
А мы… Нас здесь как будто нет,
И здесь, братишка, не Афган..

Тут русских песен не поют -
Не время и не место петь!
И ордена, что здесь дают,
Не разрешат тебе надеть…" *

Через год они поженились, ещё через год родился Макс-младший, который сейчас со своим взводом спецназа гоняется за «газиками» по горам Дагестана и Чечни. Сын – единственный в семье, кто знает, что отец – совсем не строитель, и не тихий полковник-отставник, а офицер действующего резерва «Конторы», но свято хранит секрет от матери и сестры.
Вызов был серьёзным. В кодировке «первый объект» - это захват заложников, район указан, а горячая вода – это означает то, что у террориста или террористов при себе взрывное устройство.
Он – медиатор. «Переговорщик», если угодно. Тот, кто идёт на переговоры с террористами, стараясь убедить их сдаться. Обычно убеждает. Или…
Оперативная машина ждала его за углом. Быстрым шагом неприметный, коренастый пожилой мужчина в сером, цвета осеннего неба плаще с поднятым воротником, подошёл к ней, открыл дверцу, и, кивнув водителю, уселся на кресло.
Чёрная «Волга», взревев форсированным движком, рванула с места. Водитель шлёпнул на крышу проблесковый маячок на магните, и машина вклинилась в море автомобилей, лавируя в потоке, пару раз выскочив на встречку, чем вызвала негодующую нецензурную тираду из «матюгальника» также выскочившего на встречную полосу «членовоза», которого нахально подрезала.
По дороге водитель вводил Максима Эдуардовича в курс дела:
- Школа в районе Дядьево. Мужчина в чёрной одежде и «балаклаве» с автоматом Калашникова ворвался в школу, автоматным прикладом оглушил охранника, дал очередь по потолку, и загнал группу продлённого дня вместе с учительницей в подвальное помещение, точнее, бомбоубежище – школу-то ещё при Сталине строили. В заложниках оказались тридцать детей учительница начальных классов. Террорист утверждает, что на нём три килограмма пластида в «поясе шахида», и ему терять нечего, если его требования не выполнят – всех рванет к чёртовой матери.
- Требования? – уточнил Максим Эдуардович. Нехорошее предчувствие сжало сердце когтистой лапой – в Сокольниках жила его дочь Лялька с внучкой Алисой.
- Да как обычно... – пожал плечами водитель. – Отставка правительства…
- Идейный, что ли? Ну, тут я его поддерживаю! – хмыкнул полковник, которого тоже изрядно достали клопы, присосавшиеся к телу Родины. – Что ещё?
- Хочет БТР, миллион долларов мелкими купюрами, и транспортный самолёт в аэропорту с курсом на Эмираты.
- Ох, мудаааааак… - протянул полковник. – А что за тип?
- По словам свидетелей, по говору славянин, возраст примерно тридцать-тридцать пять лет, рост около ста восьмидесяти сантиметров, телосложение атлетическое, слегка прихрамывает на правую ногу.
- Таааак…- Максим Эдуардович побарабанил пальцами по торпеде, пошмыгал так некстати засопливившимся носом.


Школа. 15 часов 00 минут.

Сердце сильнее сжалось проклятой лапой, когда проезжали Алисину школу, но водитель скорость не сбавил – в школьном дворе беззаботно гуляли ребятишки. Ещё три квартала – и автомобиль остановился у кольца полицейского оцепления, предъявил удостоверение усатому старлею, тот кивнул, и Максим Эдуардович направился к шефу – генералу Ложникову, стоящему возле автобуса с «тяжёлыми» - бойцами спецназа, двумя машинами «Скорой помощи», пожарной и реанимобилем.
- Здравия желаю, товарищ генерал!
- Здравствуйте. Максим Эдуардович! – произнес генерал подчёркнуто вежливо, хотя в жизни они были приятелями с давних, ещё курсантских времен. – Сразу к делу. Прошу! – он кивнул на штабной микроавтобус. Они зашли туда, зашторили окна.
- Вот, смотри! – генерал взял кальку БТИ со схемой подвала – Вход в бомбоубежище один, он блокирован террористом. Он не блефует, в наличии у него взрывчатки сомнений нет – при попытке спецназа проникнуть в подвал, в коридоре, ведущем к нему, взорвалась растяжка – двоих бойцов посекло осколками гранаты. Можешь себе представить, что будет в закрытом наглухо помещении – а там целый класс, двадцать пять детей в возрасте от семи до одиннадцати лет… Вскрывать дверь - тоже не вариант, она массивная, стальная, займёт много времени, а он в любой момент может взорвать заряд. Газ, что на Дубровке применяли – помнишь? – тоже применить через вентиляцию нельзя: пока будем вскрывать дверь, дети погибнут, и антидот им уже не поможет. Остаётся один вариант – ты…
Максим Эдуардович достал мятый платок, высморкался, подумал.
- А что мы знаем о личности террориста, помимо антропометрических и возрастных данных?
- Аналитики прослушали записи переговоров с ним, полагают, что человек истероидного типа, возможно, перенесший контузию, с семейными проблемами, видно, уже отчаялся, устал от жизни…
Максим Эдуардович подвинул к себе планшет, включил воспроизведение:
-…И запомните, я от требований своих не отступлюсь! – чуть ли не визжал мужчина. – И никто мне не указ – ни менты, ни презик ваш долбанный!
Полковник не дослушал запись до конца – он представил, как в там, в глубине подвала, полсотни детских глаз с ужасом смотрят, как бесится и истерит террорист.
Полковник встал, повесил плащ на спинку стула.
- Надо идти!
- Действуй, Эдуардыч!

Подвал. 15 часов 20 минут.

Шаги гулко отдавались эхом в стенах тёмного, пропахшего плесенью и сыростью коридора.
Поворот. За поворотом – дверь, выкрашенная в ядовито-зеленую краску.
Постучал.
- Кто? – раздалось из-за двери.
«Конь в пальто!» - захотелось гаркнуть, но сдержался.
- Переговорщик. Ты же сам просил.
- Оружие есть?
- Нет.
(А зачем? Он сам - оружие. Быстрое, точное и беспощадное. Ещё там, в далёких джунглях Африки с их группой был невысокий, щуплый мужичонка с седой бородой, которого все звали «Геолог». В одном из рейдов Геолог ушёл вперед, а когда отряд догнал его, на поляне лежало шесть трупов, все без внешних признаков насильственной смерти, и только по странному повороту их голов можно было понять, что Геолог попросту свернул им шеи. Так и учились. А теперь он может всего одним точечным ударом или полностью парализовать человека, или отправить его на тот свет.)
- Раздевайся! – последовала команда.
Полковник стал снимать пиджак.
- Кидай сюда!
Максим швырнул пиджак на пыльный пол возле двери. Дверь приоткрылась, высунувшаяся рука втащила пиджак в щель.
Брюки!
Брюки полетели вслед за пиджаком.
- Джемпер, ботинки!
Полковник остался в одних трусах. Оттянул резинку, отпустил, она щёлкнула по животу.
- Трусы хоть оставишь? Дети же!
Одежда шлёпнулась к его ногам.
- Ну вот, только погладился… - проворчал Максим Эдуардович, и стал одеваться. – Давай, запускай.
Дверь приоткрылась.
- Заходи! Если что замечу…
Полковник вошёл в тёмный дверной проём.
- Здравствуйте.
- Садись! – террорист, невидимый в темноте, толкнул его, и Максим Эдуардович плюхнулся на что-то пыльное и мягкое, наверное, спортивный мат.
- Как дети?
- Дети в норме, - сообщил террорист.
- Я хочу услышать это от учительницы.
- С детьми всё хорошо, - раздался откуда-то со стороны женский дрожащий голос. – Но они испуганы, хотят пить, и в туалет…
- Пусть под себя делают! – зло рявкнул террорист.
Полковник не стал спорить.
- Я, пожалуй, представлюсь. Меня Максим Эдуардович зовут. А как вас?
- Можешь меня Славой называть. Ты кто по званию? Полковник, небось?
- Полковник, - согласился Максим Эдуардович. – У меня один вопрос есть к вам, Слава: у вас самого дети есть?
- А не твоё собачье дело, полкан! – помолчал. – Дочка есть. Точнее, была… Нет, есть! Она с бывшей моей, сукой… - террорист выдал длинную матерную фразу.
- Не матерись при детях! – строго заметил полковник. – Любишь дочь?
Тяжёлый вздох.
- Любишь, - констатировал полковник. – А Зачем этих детишек захватил? Ты же сам отец, и не подумал, что с их родителями сейчас творится?
- А ты подумал, что со мной творится? – огрызнулся террорист. – Жена, тварь, пока я по командировкам мотался, по милости вашего солнцеликого, пули ловил, да контузило, по мужикам бегала, а как вернулся – богатенького себе нашла, а меня нах.. В общем, мне уже всё равно… - он замолчал.
- Да ты рассказывай, рассказывай, может, легче станет… - посоветовал Максим Эдуардович.
И потянулся тяжёлый, сбивчивый рассказ помордованного жизнью мужика. Максим Эдуардович сидел, и слушал, изредка вставляя короткие фразы.
- Водки бы, - попросил террорист.
- Вот отпустишь детей, я тебе лично хоть ящик поставлю! – пообещал Максим Эдуардович.
Порылся в карманах, закурил.
Огонёк зажигалки осветил и его лицо, и испуганные мордашки сидящих в подвале детей с расширенными от ужаса глазами.
- Деда! – пискнул знакомый голосок. Полковник повернулся, и снова безжалостная лапа схватила за сердце – при трепещущем свете он узнал Алиску.
- Ты ошиблась, девочка! – мягко сказал он. Чёрт, этого ещё не хватало!
И как она оказалась в другой школе, да в такой неудачный момент?
- Внучка? – насторожился террорист.
- Нет, видишь, ребенок обознался… - тяжко выдохнул полковник: боль не отпускала.
- Дай закурить, что ли…
В темноте террорист протянул руку, опасно приблизившись к полковнику. Только бы не ошибиться!
Их руки встретились. Так, правая вроде «чистая», контакты взрывателя на левой, значит.
Полковник молниеносно рванул протянутую руку террориста на себя, головой ударил в предполагаемое лицо – послышался хруст ломающегося носа – и, схватив большой палец левой руки, на котором был скотчем примотан провод, вывернул его до противного хруста, и сорвал провода с его кисти.
- Аааааааа!- заорал террорист, захлёбываясь кровью, текущей из носа…
Полковник ударил его ещё раз, так, чтобы он потерял сознание.
- Девушка, включите свет, пожалуйста! – обратился он к невидимой в темноте учительнице.
Сам попробовал встать – сердце не отпускало. С щелчком выключателя вспыхнул свет, он зажмурился, и тут с криком «Дедаааа!!!» к нему на шею бросилась Алиска.
- Ты как здесь оказалась?
- Деда, да я вон к Аньке в гости пришла, а тут…
Она прижалась к дедовской щеке.
- Ну, выходим…
Перед глазами качались стены, он тяжело поднялся, открыл дверь, и выпустил детей, потом пошёл сам, держась за стену – боль становилась невыносимой.
Когда он вышел на улицу, спецназ уже надел на террориста наручники, и запихивал его в микроавтобус.
Полковник глубоко вздохнул, и стал оседать на школьное крыльцо.
- Вам плохо? – один из спецназовцев придержал его за локоть.
- Всё… Нормально…- дыхание сбивалось, в глазах потемнело.
- «Скорую», быстро! – рявкнул боец. Подбежали врачи, положили Максима Эдуардовича на носилки. Сознание плыло, уходило в неведомые дали, и последней мыслью перед погружением в темноту была:
- Пардон муа, мон колонель! Кефира и половинки «Бородинского», похоже, не будет…