Манечка

Попову Марию Федоровну зав отделом отправил на месяц в командировку в медвежий угол. Меньше всего ему хотелось отправлять именно её, но пришлось, поскольку в их женском коллективе она одна оставалась пока незамужней, бездетной и неконфликтной. Стройная худощавая брюнетка с черными глазами и мягкими манерами никогда никому не возражала. Все в отделе за глаза и в глаза звали ее Манечкой. Вздохнув, Манечка безропотно принялась собираться. Ехать в какую-то незнакомую тьму-таракань не хотелось, но она жалела своих семейных коллег, считая семью дополнительной нагрузкой.
Протрясясь в автобусе полдня, Мария Федоровна привычно вышла у типового здания автостанции, всё-таки, она не первый раз поехала в командировку и давно поняла, что райцентры очень похожи друг на друга. Социально значимые объекты строились в них по одинаковым типовым проектам. Мария Фёдоровна неприязненно поёжилась, отметив про себя, что в этом небольшом посёлке, мнящем себя городом, мат висит в воздухе, как дополнение к атмосфере. Пойдя по деревянному северному тротуару в единственно возможном направлении, она безошибочно вышла в центр города, где стояли два старинных трёхэтажных здания из тёмно-красного дореволюционного кирпича и белое, советской постройки здание местной администрации, бывший райком партии. Прочие здания в городе были деревянными и одноэтажными. В центре Мария Фёдоровна быстро нашла бревенчатую гостиницу, где из удобств был только теплый туалет и кран с холодной водой там же, в туалете. Дежурная встретила постоялицу доброжелательно, разместила в двухместном номере, соседкой оказалась женщина чуть моложе Манечки, тоже приехавшая в командировку, звали её Любой.
                Коллеги встретили Марию Федоровну приветливо, но без ажиотажа. Командированная, как явление обыкновенное, особых разговоров не вызывала. А вот новый сотрудник, молодой мужчина с высшим образованием, из вполне приличного города внезапно свалившийся в эту глушь на постоянное жительство, возмущал умы. Собственно, именно его появление обсуждалось вторую неделю таинственным шёпотом в уголках районного филиала манечкиной организации. Поговаривали, что мужчина бежал от семейной драмы, пережив развод. Звали его Москвичев  Владимир Павлович. » Он разведен, я не замужем…Не исключено, что мы заинтересуемся, друг другом,» - невзначай подумалось Манечке. С логикой у нее всегда был порядок. А вот чувства что-то молчали. Как-то не случалось ей серьезно  влюбляться,  хотя  годы  подбирались  к  тридцати.
      
 Новенький работал, не выходя из своего кабинета, поэтому Манечка несколько дней его не видела. Говорили, что он вежлив, но молчалив. Настал момент Марии Федоровне заглянуть и  в  его документы. Постучавшись, она вошла в кабинет,  представилась,  кратко объяснила, что  ей  нужно. В кабинете  за столом сидел  крепкий  мужчина с коротко стрижеными волосами и аккуратными усами, взгляд его светло-серых глаз был прям и холоден. На мгновение Манечке почудился на нем какой-то военный френч, оказавшийся  всего лишь коричневой рубашкой, впрочем, довольно модной. Вежливо, но прохладно, он предложил Манечке  стул, быстро нашел  необходимые  документы и дал исчерпывающие пояснения к ним. В результате, Мария Федоровна очень быстро закончила очередной этап работы, про себя подивившись компетентности и какой-то даже ненормальной аккуратности нового сотрудника. А еще, пожалуй, немного задело невнимание Владимира Павловича к ее привлекательной особе. Если его, бедного, кто-то и обижал, то Манечка здесь совершенно ни при чем. Словом, он ей не понравился.

 Вскоре Марии Федоровне потребовалась помощь. Она обнаружила в документах филиала такие огрехи, которые грозили крупными финансовыми потерями и разбирательствами в суде. Сообщать сразу заведующему не хотелось, шеф отличался вспыльчивым характером, под его горячую руку могли попасть правый и виноватый. Манечке необходимо было поговорить с человеком  сведущим  и  неболтливым. Ее выбор пал на Москвичева. Вооружившись выкладками из документов, она зашла к нему в кабинет и попросила  о помощи,  упомянув и необходимость хранить тайну. Москвичев не отказал, быстро вник в суть дела, сразу высказал несколько вполне разумных предложений, и они принялись  вместе  разрабатывать  стратегию  выхода  из кризиса.

 Когда Манечка с облегчением  вздохнула, увидев  возможность избежать суда и финансовых потерь, на  дворе была темная ночь. Другие сотрудники давно разошлись по домам и видели, наверное, третий сон. А двое приезжих не представляли, как в кромешной тьме добраться до своего временного жилья. Пришлось коротать время за чаем и разговорами до рассвета. Когда тьма за окнами побледнела,  и  стали  видны очертания  домов и деревьев, Владимир Павлович спросил, может ли Мария Федоровна найти дорогу до гостиницы, и предложил проводить ее. «Не бойтесь, напрашиваться  на  чай  я  не  стану», -  ледяным  тоном  расставил  кавалер  точки  над «и». Чуткая душа Марии Федоровны внезапно откликнулась волной тепла на подчеркнутую ненавязчивость  Москвичева.  Как бы спал некий панцирь с ее строгой души, почуявшей свободу от посягательств со стороны мужчины.  Помните, как в фильме «Ирония судьбы»: «И не краснеть удушливой волной, слегка соприкоснувшись рукавами…» Редкое состояние. «А если я возьму, да и приглашу вас на чай? Ну, не сейчас, конечно, а вечером после работы. Придете?»- Легко рассмеявшись, спросила Манечка. «Если пригласите, приду», - несколько оттаял Москвичев.

 И, действительно, пришел, прихватив с собой баночку нездешнего, очень душистого меда, и они втроем с Любочкой, маниной  соседкой по номеру, чудесно провели вечер  за  скромным  ужином  и  прекрасным  чаем  с  благоухающим на всю комнату медом. Далее последовали еще несколько подобных  вечеров. Были очень просты продукты и разговоры. Никто не рассказывал ничего необычного, не  вспоминали анекдотов или стихов. Говорили о простых житейских вещах, внимательно слушая друг друга, либо молчали, неспешно прихлебывая чай.  Владимир Павлович  никогда  не  задерживался  дольше  приличного. Временами обращались друг к другу на ты, но потом вновь сбивались на более привычное вы, не чувствуя неловкости.

 По утрам  Мария  Федоровна  и Москвичев встречались, как и большинство сотрудников, в маленьком переулке, в конце которого находилась их организация. Они приветливо  кивали  друг  другу,  как  старые  знакомые. Манечка сама на себя удивилась, когда, поскользнувшись на первом, очень раннем в том году, тоненьком ледочке, внезапно вскрикнула: «Москвичев, ты где?!» - И вскинула руку в попытке схватиться. Владимир Павлович, шедший поодаль и занятый в тот момент мужским разговором, среагировал мгновенно, словно все время был на чеку. Он поймал протянутую падающей Манечкой руку таким красивым движением, каким не всякий вратарь способен взять мяч. Сотрудники переглянулись.
 Через несколько дней состоялось объяснение. «Мне кажется, я вам нравлюсь», - с каменным  лицом  заявил  Владимир Павлович, застав Марию Федоровну в гостиничном номере одну. «Да, вы не ошиблись», -  просто сказала Манечка, несколько удивившись в первую минуту его наглой самоуверенности и внезапности объяснения. «Вы мне тоже нравитесь», -  продолжал Москвичев. « Это я успела заметить»,  - сказала Манечка. «Считаю, что нам надо быть вместе», - подвел итог Москвичев:  «Где мы будем жить и работать – это уже другой вопрос». Манечка согласилась. У них было достаточно времени на обдумывание дальнейших планов: Владимира Павловича на несколько дней послали в командировку, в соседнее село, еще на пятьдесят километров дальше от цивилизации.

 Манечкино мироощущение внезапно стало великолепным: она с удовольствием замечала каждый яркий, причудливо окрашенный осенью лист, каждое дуновение прохладного ветра, белёсые полоски утреннего тумана, тянувшиеся со стороны озера к домикам городка. Ей вдруг ведомо стало всё, что чувствуют и думают окружающие её люди и ни малейшего недовольства не вызывали у неё чьи-нибудь глупости, только улыбку, добрую и снисходительную. Встреча с судьбой, вот что с нею случилось. Без такой встречи человек мается, безотчётно чего-то ждёт и не понимает сам себя. Но если встретиться с собственной судьбой удалось, если вы с нею не разминулись, наступает громадное облегчение: главное в вашей жизни произошло, жизнь состоялась.

 Первые два дня Владимир Павлович звонил ей на работу через каждые 2-3 часа. На третий день телефон замолчал. Сердце Марии Федоровны сжалось. Возвращаясь в гостиницу, она сошла с дощатого тротуара под сень пурпурно-оранжевых кленов, ярко освещенных предзакатным розовато-оранжевым солнцем. Стояла прекрасная, истинно золотая осень. Легкие ночные морозцы красили листья деревьев  в   жаркие цвета. Пламенели клены, червонным золотом хвастались березы, оттененные синим, еще не потерявшим яркости небом. А, между тем, в груди Марии Федоровны вила гнездо мрачная, темная, как беззвездная ночь, птица: не то боль, не то грусть. В голове сформировалась совершенно отчетливая мысль: « Если он решит со мной расстаться, жить я не смогу».

 Немного побродив под деревьями, Мария Федоровна пришла в гостиницу, поужинала, спокойно перекинувшись с соседкой парой фраз, и легла спать. Спала она на удивление крепко и глубоко, проснулась отдохнувшей. Наскоро позавтракав, попив очень крепкого и горячего чаю, Мария Федоровна отправилась на работу. Вчерашняя боль в груди оставалась при ней, но как-то притихла, изредка напоминая о себе уколом тоненькой иголочки. Она позвонила Владимиру Павловичу, но не сразу поутру, а ближе к обеду, между делом. Сердце ее стучало ровно, отчетливо и гулко, как шаги секунданта перед дуэлью.

 На том конце провода раздался голос Москвичева: « Слушаю». Она поздоровалась. Он обрадовался так искренне, что у нее немного отлегло от сердца, и она спросила без обиняков: « Владимир Павлович, наш договор в остается в силе?» «Что случилось?» - Обеспокоился он. «Да просто, ты не звонишь, может быть передумал, нашел кого-то получше?» - Ответила Мария Федоровна. « Что ты навыдумывала!» - Ужаснулся он: « Я же звонил позавчера!» «Вот именно», - сказала она, успокаиваясь: «Два дня ты звонил, а потом пропал – без причины так не бывает». «Хорошо, хорошо, буду звонить каждый день, а  через  два  дня  вернусь, только не беспокойся, пожалуйста, очень жду встречи с тобой», - хрипловато, тепло и встревожено заверил Москвичев. Манечка успокоилась окончательно. К успокоению примешивалась горчинка: язык Владимира Павловича слегка заплетался, видимо, накануне ее избранник немало выпил. Следующие два дня Москвичев звонил  чуть  ли  не  каждый час, но голос его в первую половину дня, по-прежнему, спотыкался о согласные.

 Приехал он вечером на попутке и сразу зашел в гостиницу. Манина соседка Любочка через час уезжала. Они тепло встретились, накрыли на стол и уселись за чай. Потекла их обычная беседа с улыбками и смешками – все были рады побыть вместе. Любочка возвращалась домой, это добавляло ей веселья, которым девушка щедро делилась с друзьями. Однако, Манечка не сдержалась: «Что-то ты, Володь, по утрам говорил, будто с кашей во рту, уж не выпивал ли там часом?» Владимир Павлович замер на полуслове и замолк на весь вечер. Так и сидел со сжатыми губами и остановившимся взглядом. Настало время проводить Любочку. До автостанции идти не пришлось, за ней заехали знакомые.

 Когда Владимир Павлович и Манечка остались одни, он, наконец, разжал губы и произнес: «Да, я пьющий. От этого все мои беды. Думаю, что не принесу тебе счастья. Прощай». Потом встал и быстро вышел  вон. Через пару минут Манечка опомнилась. Осознание  происходящего  обожгло  ее: «А ведь он насовсем  ушел!» И она кинулась следом.

 Догнать  Владимира Павловича ей было не суждено. Она просто заблудилась в переулках  незнакомого поселка. Проживал Москвичев в общежитии местного лесхоза, обычно полупустом, поэтому все районные организации пристраивали там своих новых сотрудников до получения ими жилья. Манечке он рассказывал, как его найти, но в гостях у него она не была ни разу. Поплутав, Манечка успокоилась и задумалась: «Как же он смог так просто уйти?» Вернувшись в гостиницу, она  внимательно посмотрела на себя в зеркало: волосы несколько  дней  немыты, не уложены,  макияжа нет, платьице простенькое, бледнит. Да, выгляди она по-другому, просто так мужчина уйти бы не смог. Откуда возникло у совершенно неопытной Манечки подобное убеждение? – Бог весть. Однако сомнений у нее не было.

 Быстро нагрела она чайник и умудрилась вымыть голову. Лихорадочно вытряхнула на кровать из чемоданов все наряды, которыми располагала. Выбрала элегантное платье. Попова Мария  Федоровна  выглядеть  сейчас  должна  безупречно. Надев модные колготки с рисунком и дорогущие английские туфли-лодочки с высочайшей шпилькой, она почувствовала, что способна  произвести  нужное впечатление. Волшебные  туфли  всегда несколько приподнимали ее над будничной суетой. Даже осанка менялась: спина выпрямлялась, плечи отклонялись  назад,  приподнимался  подбородок.

 Уложив волосы феном, Манечка принялась за макияж. В ход пошла вся декоративная косметика, привезенная с собой, и канцелярские цветные карандаши тоже. Наконец, получилось  именно то,  чего Мария Федоровна упорно добивалась. Лицо светилось, прекрасные  глаза  гипнотизировали,  губы  казались яркими и нежными одновременно. Причем, все выглядело естественным. При   взгляде на прекрасный образ, мало кому пришло бы на ум, что это плод стараний. Длинные, мерцающие серьги, духи с неопределенным, манящим ароматом, плащ поверх элегантного платья. Теперь подношения Владимира Павловича  в сумку – и вперед!

 В общежитии лесхоза интеллигентная пожилая вахтерша приветливо ответила на манечкино «здравствуйте», заулыбалась и вышла ей навстречу, словно видела перед собой явление чуда и ценила этот миг. Манечка спросила, где проживает Москвичев совершенно спокойно, словно пришла навестить родственника. Вахтерша  проводила  Марию  Федоровну  до  комнаты, не  сводя  с  нее  восторженных  глаз, постучалась  и, дождавшись  отклика: «Войдите!»- Пропустила  Манечку  вперед,  сама  же  деликатно  удалилась  на  свой  пост.               

 Только  что  проснувшийся  Владимир  Павлович  поднялся,  было  с  кровати  и  сел, глядя  на  Марию  Федоровну  очумелыми  глазами. Одет  он  был  по-домашнему, в  красный  спортивный  костюм,  очень  ему  шедший.  Видимо,  придя  от  Марии  Федоровны,  он  пропустил  стопочку,  пал  на  кровать  и  заснул. Мария  Федоровна,  едва  взглянув  на  мужчину,  поочередно  достала  из  сумки  и  пометала  на  стол  его  нехитрые  подношения (банки  с  медом,  тушенку  и  прочее)  и  заявила: « Если  уходишь,  уходи  совсем! «  После  чего  развернулась  и  грациозной  походкой  выплыла  из  комнаты.  Как  актриса,  руководимая  гениальным  режиссером,  она  точно  знала  каждый  жест  своей  роли  и  была  уверена  в  успехе.
      
 В  фойе  Мария  Федоровна,  улыбнувшись,  тепло  попрощалась  с  вахтершей.  Милая  женщина,  безошибочно  почуявшая  любовную  драму,  с  сожалением  воскликнула: « Уже  уходите! «  « Да,  ухожу,» - спокойно  ответила  Манечка.  На  лице  вахтерши  было  написано: « Вам,   конечно,  решать,  но  я  бы  мужика  не  упускала.» Не  теряя  царственной  осанки,  легкой  походкой  отправилась  Мария  Федоровна  в  обратный  путь,  чутко  прислушиваясь  к  тому,  что  происходит  сзади. 

 Сзади  нарастала  оглушительная  тишина,  накатывалась,  как  снежный  ком,  давила  на  плечи. Промаршировав  сквозь  калитку  и  гостиничную  дверь,  Манечка  не  заметила,  сидела  ли  дежурная  на  своем  посту,  не  помнила,  как  вошла  в  свой  номер.  Просто  дойдя  до  своей  кровати,  Манечка  рухнула  на  груду  одежды  и  горько  расплакалась. Владимир Павлович не бросил её, не разочаровал, он ушёл, стремясь уберечь её от себя и своего несчастья. Жизнь Марии Фёдоровны продолжалась, на таких условиях она вполне могла жить, но сердце её разрывалось от избытка грусти по невозможному счастью и теплоты, даже, пожалуй, нежности к Москвичёву.

 «Что  это  у  тебя  все  нараспашку? «- Раздался  обеспокоенный  голос: « На  улице  уж  темно,  а  у  вас  все  настежь,  и  дежурной  на  месте  нет. «  В  дверях  стоял  Владимир  Павлович Москвичёв собственной персоной.  « Пришла,  банки  покидала,  что  это  значит? « - Продолжал  он  в  некотором  смятении.  « Ты  мне  нужен  любой! « - Воскликнула  Манечка,  плача  и  смеясь  одновременно,  совершенно  не  заботясь  о  размазанном  макияже.  И  упала  в  объятия  любимого,  немилосердно  пачкая  помадой  и  тушью  его  красивую  голубую  рубашку.
   
 Не раз потом вспоминали они тот вечер. Каждый раз Владимир Павлович недоумевал, почему Манечка считает, что разрушение их отношений, совершаемое Москвичёвым из благородных побуждений, остановила её красота, тогда совершенно неотразимая. Он утверждал, что не помнит, как она выглядела, когда явилась к нему в общежитие, и не мог объяснить почему и зачем отправился за ней следом в гостиницу. Такие вот парадоксы человеческого сознания.
    
 Да, они поженились, сыграли скромную свадьбу. Много чего ещё случилось в их жизни, получили квартиру, родился сын. Но в воспоминаниях Марии Фёдоровны все события меркли перед самым главным событием – осознанием её встречи с судьбой. Прожили они вместе недолго. Через  пять  лет  Манечка,  забрав  ребенка,    ушла  от  Москвичева  к  родителям.  Не  все  можно  стерпеть  от  пьющего  человека,  даже  очень  любимого. Когда знакомые спрашивали Марию Фёдоровну: «Как же ты вышла за алкоголика? Он что, тебя обманул, сказал, что не пьёт??» Мария отвечала: « Да нет, это я его обманула, говорила ему, что он мне нужен любой. А сама не снесла тяжести жизни с ним. Он-то как раз предупреждал, что пьёт и даже пытался бежать, унести мою судьбу от меня …»