Да здравствует самый гуманный!..

Это произошло в Шляпногорске, недалеко от Синих Ворот, что под Улан-Удэ, где я адвокатировал вечного путешественника Пустырникова-Лошадкина. Ко мне подошел лысый толстый человек. Он сразу расположил к себе тонкогубой гнилозубой перманентной улыбкой.
-У вас слишком флегматичный, отстраненный взгляд, - сказал он мне, улыбаясь. – Такой обычно бывает у тигров. Перед прыжком.
-Я не тигр.
-Они тоже так говорят. Меня зовут Неважнокто.
-То есть, представляться вы не желаете.
Это несколько меня насторожило. Как и «Калашников», беззаботно свисающий с его влажного плеча.
-Я был вами не понят, - вежливо ответил он, улыбаясь. – Неважнокто – это имя. Или фамилия. Как хотите. Я периодически появляюсь проходным персонажем то там, то тут. Вот за мной и закрепилось. Сейчас не об этом.
-Как вас пропустили в суд?
-Вы о майке и шлепанцах? Я знаком со многими людьми. Вы же знаете, «кумовство» процветает там, где закон – это ширма для денежных махинаций больших людей.
Неважнокто взял меня под локоть и усадил на скамью перед Залом Заседаний. Народ еще только собирался.
-У меня есть то, что безусловно поможет.
-Спасибо, я стараюсь не употреблять таблеток. Они меняют химию тела.
-О, нет-нет, - еще больше заулыбался толстяк. – Понимаю: маленький городок, один захудалый заводик, работы нет. Но я не распространитель. Скорее, я здесь ради правды.
-Вы друг Пустырникова-Лошадкина?
-Пожалуй, сильно сказано. Друзья иногда встречаются. Я его никогда не видел.
-Однако вы хотите помочь мне, а не прокурору.
-Карательная система и так сильно развита в нашей стране. Им помогают все, кому не лень. И так следователи-прокуроры-судьи – все повязаны меж собой невидимой нитью. И так большинство судей – бывшие прокуроры. И так…
-Вы что-то насчет правды…
-Истина, да. Она иногда бывает совершенно не к месту. Порой, именно когда всё хорошо, оказывается, что всё плохо. Это чувство похоже… Скажем, когда вы заходите в общественный туалет. Настроение прекрасное, положительные мысли. Вокруг запах «зимней свежести». Или «бананового вкуса». От освежителя. И тут вы понимаете, что так хорошо пахнет потому, что кто-то прямо перед вашим приходом наложил здесь здоровую кучу. Тут же весь мир вокруг меняется.
Неважнокто протянул мне пухлую красную папку. Я раскрыл ее, опустил взгляд на крупношрифтовой текст, а когда поднял – толстячок будто растворился в воздухе. Конечно, я встречался с ним еще раз или два в других жизнях, но виду не подавал. Тем более, что вспоминал об этом, в основном, только между перерождениями.
-Мы все больны мифами, - заметил судья, проходя мимо, и я понял, что он довольно неглупый человек. Толковый умный бандит. – Присяжные ждут.
Суд присяжных в Шляпногорске сам по себе – большое событие. Обычно судья и прокурор договаривались о приговоре за несколько дней до этого в бане, во время парного минета, а потом проститутки разносили весть вместе с триппером по всему городу. Наша же ситуация была из ряда вон, так что в зал допустили даже прессу в лице прыщавой кривоногой стажерки и ее верного камерамена Снигирькова. 
Человека судили известного во всем мире. Пожалуй, дело могло бы и вовсе не дойти до суда, однако недавнее обращение Президента, в котором говорилось, что «закон – один для всех, не взирая на лица и их положение», что «мы будем активно бороться» и что «мы не потерпим в наших рядах», сделало накануне выборов такой исход невозможным.
-Вам знакомо чувство, когда вас бьют, а вы радуетесь, что не насилуют? - спросил Пустырников-Лошадкин. Он бывал в Гренландии, Южной и Северной Америке, но в тюрьме – никогда.
-Нормальное явление для российских мест заключения. Крепитесь, друг мой, - подбодрил я его.
Он тяжело вздохнул:
-Мало кто осознает, что «норма» не несет в себе понятий «хорошо» или «плохо». Ведь норма – всего лишь то, что делает большинство. В данной ситуации мне даже немного жаль, что я понимаю, о чем вы. Как думаете, присяжные на нашей стороне?
-Сложность заключается в том, что вы на сто процентов нарушили закон, - пояснил я. – Поэтому нам и нужны присяжные. Они могут решить сердцем. Вопреки, так сказать.
-А ведь я же не убил, не ограбил. За что такая суровость, агрессия?
-Вместо мелкого хулиганства или оскорбления достоинства вам решили инкриминировать измену Родине. У нас в стране такое не любят.
-Ваша очередь!
Прокурор как раз закончил финальную речь и тяжело плюхнулся на мокрый стул. Он был доволен.
-Дорогие сограждане, - начал я, - вот фотографии, которые расставят все по своим местам. Взгляните.
-Вы не можете сейчас вводить новые доказательства! – взвился судья. – Раньше надо было думать. Никаких фотографий.
-Разрешите подойти, Ваше Святейшество.
Я протянул судье папку для ознакомления. В процессе оного цвет его лица и шеи менялся от белого до пурпурно-красного.
-Если эти материалы не будут обнародованы сейчас, я обязательно опубликую их в прессе завтра. После обвинительного приговора. По всей стране.
-Уверены, что «завтра» для вас наступит?
-Вы же понимаете, что это не единственный экземпляр? – смело соврал я. – Что «если со мной что-либо случиться» и так далее и тому подобное.
-А вы понимаете, что я лишусь своего места, если позволю вам? – зашипел судья.
-Если не позволите – можете и сесть, Ваше Величество. Помните: во время избирательной компании Президент бывает выборочно особенно беспощаден.
-Ох уж мне эти компании, - проворчал судья, - только царствовать мешают. И ему и мне. Ладно, жги, гниль адвокатская.
-Да, друзья мои, - продолжил я, раздавая фотографии присяжным, - да, Пустырников-Лошадкин плюнул Кондратию Толубеевичу в лицо. Конечно, давайте его закроем пожизненно. Только вместе с этими людьми. Ведь творческий путь вашего мэра был тернист. Вот народная артистка М. сморкается на его макушку, когда он был конферансье в юные свои годы. А вот и уважаемый прокурор, который только что был так непреклонен, суров и много говорил о моральных ценностях – вставляет в зад обнаженному Кондратию Толубеивичу страусиное перо. Тогда будущий глава города, кажется, числился на должности вашего помощника, не так ли? Теперь пойдем по верхам…
-Адвокат и прокурор – ко мне в кабинет, - стукнул молоточком судья. Информации на сегодня было, видимо, достаточно.
-Откуда у вас материал?! – верещал прокурор в тиши звуконепроницаемых стен. – Кто этот человек?!
-Неважнокто, - честно ответил я. – Так понимаю, что стороны договорились о снятии обвинений?

Мы вышли из здания суда через черный ход, и Пустырников-Лошадкин от всей души пожал мне руку. Затем он утер непрошеную слезу.
-Честно говоря, я ведь даже против него ничего не имел. Обычный мэр, каких большинство, жулик и бандит. По пьяни получилось.
-Это не так важно, - ответил я. – Тут главное – трактовка. Она всегда важнее поступка.