Коварство без любви

                КОВАРСТВО БЕЗ ЛЮБВИ               

                Рассказ

Следователь райотдела полиции Дмитрий Сергеевич Волков понимал, что версия это лишь искусственная конструкция, выстроенная им, и в любой момент может быть разрушена. Всё зависит от фактов, от точки зрения. Они позволяют ему представлять дело так, а не иначе. Но потом что-то окажется сомнительным, свидетельские показания – надуманными, и всё полетит вверх тормашками. Поэтому он снова и снова проверял последовательность событий, придирчиво относясь к доказательствам и сомневаясь в каждом из них.
Кабинет его располагался на втором этаже трёхэтажного здания райотдела и представлял собой небольшую комнатку, в которой едва помещались письменный стол с компьютером, диван и два стула. У стены слева от стола стоял тяжёлый сейф на тумбе, в которой хранились папки со старыми делами. Их давно нужно было сдать в архив, да всё руки не доходили. На стене висели портрет Эйнштейна, высунувшего язык, и Василия Ливанова в роли Шерлока Холмса с курительной трубкой в руке. Ему уже делали замечание, мол, что за легкомыслие? Но он всегда отвечал одно и то же: кабинет мой, и вешаю портреты, какие хочу.
Единственное окно выходило во двор, где стояли служебные машины, возле них всегда толпились водители, не знающие куда себя деть.
Волков с детства мечтал быть следователем, разгадывать ребусы, которые загадывали преступники. Его любимым литературным героем был Шерлок Холмс, и он не скрывал, что хотел бы на него походить. Курил трубку (как правило, когда в кабинете никого не было), был тщеславным, хотя говорил, что это способ самоутверждения. Нет, конечно, он не считал себя самым умным. Но его совершенно неожиданные догадки и успехи в расследованиях запутанных дел удивляли коллег, вызывали уважение даже опытных оперативников и доброжелательное отношение начальства. Поговаривали о его переводе в горотдел. Но все знали, что он вряд ли согласится. В этом райотделе служил его отец, погибший при задержании известного в городе бандита  по кличке Кривой. Давно это было. Кривого расстреляли, а Дмитрия и его сестру Машу воспитывала мать, работавшая медсестрой в поликлинике.
В тот день Дмитрий Сергеевич склонился над папкой с делом об убийстве беременной женщины. Он сразу в ней узнал Татьяну Макарову, свою одноклассницу, за которой (чего уж теперь скрывать) ухаживал в школе. Волков внимательно читал подшитые скоросшивателем листы, в которых были собраны: подробное описание места происшествия, свидетельские показания, результаты экспертиз. Чувствовал, что близок к разгадке и этого ребуса, но что-то ускользало от него, и он не мог понять, что это могло быть. Снова и снова листая дело, он знакомился и с данными владельца машины, которая совершила наезд, закончившийся так трагически. Это был некий Георгий Михайлович Зубков, известный в районе по кличке Зуб. Говорили, что и кличку он получил не по фамилии, а потому, что в драке ему выбили зуб, он у дантиста вставил вместо выбитого золотой клык и при всяком удобном случае показывал его собеседнику. Но самое интересное, что этот Зубков неделю назад заявил об угоне машины, а в вечер наезда был при большом стечении народа в ресторане, где работал директором.
Вскоре было установлено, откуда и куда шла Татьяна в тот роковой вечер. Как оказалось, она была у любовника и возвращалась домой. Переходя дорогу, попала под машину.
Был установлен и любовник Макаровой. Это, к удивлению Волкова, тоже оказался его одноклассник, Никита Чепурнов, владелец нескольких кафе и ресторанов, у которого Татьяна и работала главным бухгалтером.
Наконец, отложив папку в сторону, Дмитрий мучительно стал думать о том, что ему делать дальше.
Вспомнил, что после выпускного вечера больше никогда не встречал и ничего не слышал о своих одноклассниках. После школы Дмитрий пошёл в университет на юридический. Учился старательно, пропадал в криминалистической лаборатории, выезжал на происшествия с бригадами отдела внутренних дел, где ещё помнили его отца. Твёрдо решил стать, как и отец, следователем.
Что же произошло с его одноклассниками, сказать трудно. Дмитрий знал, что Татьяна замужем, но детей у неё нет. То ли муж болел, то ли ещё что, но потом так случилось, что Никита, сам имеющий жену и двух малышей, закрутил любовь со своим главным бухгалтером. И, как установила генетическая экспертиза, беременна Татьяна была от Никиты.
Дмитрий нажал кнопку звонка, и к нему в кабинет вошёл сержант.
– Чепурнова доставили из следственного изолятора?
– Так точно. Ждёт.
– Давай его сюда!
Через несколько минут в кабинет ввели грузного лысого мужчину. Спокойный, уверенный в себе, он в первые минуты даже не предполагал, что следователь – его бывший одноклассник.
– Свободны, – отпустил охрану Дмитрий. – Давно тебя не видел, – сказал он задержанному.
– Димон? – удивился тот. – Вот это сюрприз!
– Читал дело и не сразу понял, что речь идёт о тебе, – сказал Дмитрий. – Так ты мне можешь рассказать, что всё же произошло?
– Да рассказывать нечего. Если мне память не изменяет, ты, кажется, сам за Макаровой приударял, да Потехин подсуетился, а ты остался с носом…
– И всё же, – прервал его Дмитрий.
– Татьяна работала у меня в фирме главным бухгалтером. Толковая была. Даже как-то непривычно говорить «была». Поверить не могу.
– Ладно, без лирики.
– Год примерно, как мы с нею стали встречаться. Обычно я этого никогда не делал, следуя пословице: где живёшь, там не… шкодишь. Но что было, то было. Я снял однокомнатную квартиру. Нужно было учитывать, что и у неё, и у меня семьи. Короче, приезжали туда на два-три часа и расходились. Так и в тот день. Покувыркались, выпили шампанского и разошлись.
– А где эта ваша конспиративная квартира? Адрес?
– На Волкова, «Антей», знаешь такой дом? Вот там, в третьем подъезде на шестом этаже. Квартира  восемьдесят четыре. Там и консьержка есть. Татьяна ушла, а я задержался. Обычно приглашал консьержку. Она помогала убраться. Мы всегда приходили и уходили порознь.
– А ты знал, что Татьяна беременна?
– Недели две назад она меня этим обрадовала. Я её просил сделать аборт, да куда там! Говорила, что никаких претензий ко мне не имеет и не будет иметь, но о ребёнке всегда мечтала. Как я её ни уговаривал, она только повторяла: «Я мечтала о ребёнке и добилась своего!».
– Понятно. – Дмитрий внимательно посмотрел на своего бывшего одноклассника и спросил: – Как я понимаю, первоначальный капитал для того, чтобы ты раскрутился, тебе дал отец твоей жены?
– А это ты к чему? Да, мне занял деньги тесть. Не дал, а занял! Улавливаешь разницу? И я ему уже давно вернул их.
– Но ты не хотел бы, чтобы узнала твоя жена о твоих шалостях?
– Конечно. У нас хорошая семья. Дети растут. Но не стал бы я из-за этого убивать Танюху. Ты в своём уме? К тому же – можете проверить: когда это случилось, я был ещё в квартире.
– А откуда ты знаешь, когда это случилось?
– Так вроде бугаи, которые меня повязали, говорили.
– Вряд ли. Они не могли этого знать. К тому же зачем тебе руки марать? Мог и нанять какого-нибудь кореша.
– Никого я не нанимал. Видишь, как ты заговорил! Всё. Больше я без адвоката ни слова тебе не скажу. Тоже мне, одноклассник! Не я Танюху убил, да и в школе не я у тебя её отбил.
– Ладно. Не кипятись. Вот подпиши бумагу.
Он подвинул к нему лист.
– Это что ещё?
– Город не покидай. Чтобы легко тебя могли найти, если понадобишься.
– Так я что, свободен? – Чепурнов недоверчиво взглянул на Волкова.
– Пока свободен.

Вскоре на Добровольского, у рынка «Шайба», обнаружили машину, сбившую Макарову. Это была «девятка». Бампер и фара разбиты. Но вызванные криминалисты никаких следов найти не смогли. Как оказалось, машину угнали несколько дней назад, о чём владелец оставил заявление в райотделе. Но самое удивительное, что сразу же вызвало подозрение Дмитрия Сергеевича, это то, что Зубков работал директором одного из ресторанов, хозяином которых был Никита Чепурнов. К таким совпадениям он давно привык относиться с подозрением. Да и в криминальных кругах этот Зубков был хорошо известен.
«Что-то здесь не так. Уж очень всё у них гладенько», – подумал он, снял трубку и попросил оперативника узнать, не звонил ли кто-нибудь из фигурантов дела вчера с десяти до одиннадцати вечера.
Вскоре получил ответ: Чепурнов звонил Зубкову. Разговор длился тридцать три секунды.
Пазлы постепенно стали сходиться.
В кабинет вошёл оперативный сотрудник, двадцатипятилетний парень в спортивном костюме.
– Что нового в деле о наезде? – спросил он и сел на свободный стул.
– Пока ничего, – ответил Дмитрий. – Если Макарова возвращалась после свидания, вряд ли Чепурнов совершил наезд. Тем более что его видела консьержка выходящим из дом  в одиннадцать вечера. А наезд произошёл в десять тридцать.
– Он мог нанять убийцу.
– Конечно, мог. Но это следует доказать.
– Может, эта Макарова его шантажировала? Она ждала от него ребёнка!
– Всё может быть. Чего гадать на кофейной гуще. Для начала нужно доказать, что это не случайный наезд, а спланированное убийство. А это будет непросто. Ладно. Ты чего зашёл?
– Так хотел спросить, не стоит ли провести серьёзную ревизию фирмы этого Чепурнова? И ещё: хорошо бы тщательно проверить алиби Зубкова. Уж очень он подозрителен. Мог выйти минут на двадцать, сделать своё грязное дело и незаметно вернуться.
– Ну, что ж. Флаг тебе в руки! Думаю, обязательно нужно всё тщательно перепроверить, хотя вряд ли вы что-нибудь накопаете. Здесь скорее личный конфликт. Мог быть шантаж с требованием оставить семью и перейти к ней. А Чепурнов, скорее всего, к этому готов не был. Тем более, я знаю, что начальный капитал дал ему отец жены. Хотя он говорит, что давал тот деньги в долг и он их вернул. Как сейчас это проверить, когда тесть лежит на Северном кладбище? Но и поговорить с его женой стоит. Уйти из семьи он не мог. Да и детей любит. Может, существует у них и брачный контракт. Вперёд и с песенкой! Давай, озадачь своих орлов!
– Ладно. Я пошёл.

Через час Дмитрия вызвал начальник райотдела подполковник Валерий Михайлович Правдин. Казалось, он здесь был всегда. Начинал с постового милиционера. Потом окончил школу милиции, работал оперативником в уголовном розыске. Окончил Академию, работал следователем… Дорос до начальника райотдела и чувствовал себя в этой должности очень неуютно.
«Что за служба, – думал он. – Штаны протираю. Нет, я люблю конкретное дело».
– Волков? Заходи! Есть разговор, – сказал Правдин, указывая на стул. – Вы с Петром Николаевичем Кравченко знакомы? Честь имею вам, дорогой Пётр Николаевич, представить нашего следователя. Успешный малый, далеко пойдёт.
– Мы знакомы, – добродушно улыбнулся Кравченко. – Помнится, дело Камала вы раскрутили. Здорово всё было сделано, филигранно. Я даже на лекции в нашей Академии приводил тот случай в пример…
Пётр Николаевич – старейший судья, пользующийся авторитетом у коллег. С Правдиным дружили давно. Когда-то Кравченко преподавал ему криминалистику в Академии. Потом по возрасту вынужден был уйти  на работу судьёй.
– Как у тебя продвигается дело о наезде на улице Волкова? Погибла беременная женщина. Считай, два человека убиты были.
– Обнаружена машина. «Девятка» с разбитым бампером и фарой. Криминалисты утверждают, что именно этой машиной была сбита Макарова. Хозяин машины – некий Георгий Михайлович Зубков по кличке Зуб.
– Как же, как же, помню этого Зуба, – кивнул Правдин. – Бандит был авторитетный. Только, слышал я, что после последней отсидки в бизнес подался. Не то магазин у него, не то ещё что?
– Именно так, – сказал Дмитрий. – Только не магазин, а ресторан «Северянка», что на углу Комарова и Добровольского. Но самое интересное, что неделю назад его машину угнали, о чём он заявил в райотдел. Криминалисты осмотрели машину. На руле отпечатки смазаны. Видимо, водитель был в перчатках. А так в машине полно отпечатков самого Зубкова. Но это и понятно – его машина.
– Понятно, да не очень, – подал голос судья.
Правдин и Волков посмотрели на старого юриста. А он продолжал:
– Вы посмотрите, какая получается логическая цепочка: две недели назад женщина сообщает своему любовнику, что забеременела, неделю назад у подчинённого этого любовника, известного в криминальных кругах Зуба, угоняют машину, а через неделю именно эта машина сбивает несчастную на Волкова, когда она пыталась перейти дорогу. Так, может, никто и не угонял его машину?
Дмитрий был поражён и восхищён старым юристом. Как он сам до этого не додумался?
– Тем более, – добавил он, – что был зафиксирован телефонный звонок Чепурнова Зубкову, как раз когда Макарова вышла из квартиры.
– Они могли говорить и по служебным делам.
– Разговор длился меньше минуты. Это не деловой разговор. Это приказ: вышла. Действуй!
– Похоже на то, – сказал начальник райотдела, потирая подбородок. – Только как их ты будешь колоть? Ты допрашивал Зубкова?
– Нет. Но знаю, что у них в «Северянке» отмечался чей-то корпоратив, и уверен: найдутся несколько свидетелей, что Зубков всё время был с ними.
– Между тем, он вполне мог совершить наезд, промчаться до Шайбы, бросить машину и вернуться в «Северянку». Зайти туда можно и со двора. Скажет, что сидел в кабинете, проверял финансовые документы. Интересно, сколько для этого ему бы потребовалось времени?
– Это мы проверим, – сказал Дмитрий. – Я даже сначала хотел отказаться от дела.
– Как это отказаться? – не понял начальник райотдела.
– И Чепурнов, и Макарова – мои одноклассники. Больше того: в школе я ухаживал за Макаровой.
– Ну и что? У меня в Ростове много знакомых. Так по этой причине я не имею морального права вести дела ростовчан? Ерунда! Не родственники же!
– Вы правы. Но мне казалось неудобным вести дело своих одноклассников. А что, если они здесь ни при чём? Если наши логические построения ошибочны? А их осудят. Как мне жить тогда?
В кабинете на некоторое время стало тихо. Молчание затянулось. И вдруг старый судья тихо спросил:
– А если бы это были не твои одноклассники, разве ты бы не задавал себе тот же вопрос?
– Вы правы. Но так остро это почувствовал я именно сейчас. Мы с Чепурновым никогда не дружили. Он был приблатнённым, задиристым. А вот с Таней мы дружили. Но так случилось, что она стала встречаться с другим парнем. А «третий должен уйти». И я потерял её из поля зрения. Теперь виню себя. Может, если бы мы общались, всего этого не произошло бы. Вот и говорю: есть и моя вина в том, что произошло.
И здесь тихо, словно вспоминая далёкое прошлое, заговорил старый судья.
– На фронт я попал в сорок четвёртом. Спортивный, физически крепкий, был определён в команду, которая отлавливала дезертиров и предателей. И вот в марте сорок пятого к нам попал молоденький парнишка. Шли ожесточённые бои на подступах к Берлину, а юнец во время одной из контратак испугался и побежал. Дела тогда решались быстро. И приговоры  были однообразными. Расстрел!
Когда я увидел этого солдатика, узнал в нём сына нашего соседа Матвеева Фёдора Кирилловича. Но приказ был прост и ясен, и выполнить его должен был я. Хотел об этом сказать своему командиру, но все куда-то торопились, и он посмотрел на меня так, что… Короче, я выполнил приказ. А потом, когда после войны видел наших соседей, не мог смотреть им в глаза. На всю жизнь это мой крест. Хотя понимаю, что и приказ тот был правильным, и не я, так другой бы произвёл бы тот роковой выстрел. Но от этого мне почему-то легче не становится.
– Вы полагаете, Волкова нужно освободить от этого дела? – спросил начальник райотдела.
– Нет! Конечно, нет! Но мне бы не хотелось, чтобы ему было так же больно, как мне. – Потом, повернувшись к Дмитрию, продолжил: – На твоей стороне правда. А Чепурнов этот злой и коварный тип. И не любил он Татьяну. Хотел сильнее привязать к себе, к своим тёмным делишкам. Как ни крути, а – главный бухгалтер. Да сорвалось у него. Она, как любая женщина, хотела иметь ребёнка. А это не входило в его планы. Вот я и говорю: не по Шиллеру здесь! Тут коварство без любви.