Зачем Троекурову памятник

Земельные бароны всегда были самыми богатыми аграриями. И , пока они кормились от своей земли – они оставались ещё и рачительными хозяевами. Знаете ли вы, что крепостническое помещичье землепользование было прибыльным? Оно кормило себя, помещика и государство. И стОило только помещику дать слабину, как его имени вылетало в трубу.
Русская литература, в назидание потомкам, оставила много образов помещиков-самодуров. Наши классики вообще не жаловали дворянство. А Пушкин вообще изобразил образчиком крепостника вальяжного Гаврилу Романовича Троекурова. Причем, он показал, что богатство помещика зиждется на издевательстве над крепостными, пренебрежении к собратьям и любви к собакам.
Правда, Пушкин не написал , что богатое имение Троекурова покоилось еще и на рачительном хозяйствовании, на соблюдении севообороте, на знании рынка. Иначе бы ему нечем было кормить не то, что охотничью свору, но и себя, барствующего.
Словом, вся наша гуманистическая братия так и говорит: подлецы и сволочи были русские земельные бароны. Хотя, правды ради, надо заметить, что тут робко возражал Лесков, но Тургенев вовремя поставил его на место.
Но зато правдивая советская литература вознесла на пьедестал крепостников ХХ века. Тут тебе и стреляющий Нагульнов, и матерящийся Егор Трубников, и целый ряд других председателей колхозов, по большей частью именно с помощью пистолета и мата проводившие аграрную политику на селе.
Почему я называю колхозную пору крепостнической? С полным на то основанием. Колхозы отвечали всем требованиям замкнутых подневольных кластеров. Их члены были лишены главных Конституционных прав – на перемену места жительства, на выход из коллектива, они были повязаны обязанностью круговой поруки.
При этом, в отличие от прибыльного крепостного имения, колхозы изначально создавались, как планово-убыточные хозяйства. Это осуществлялось за счёт очень низких закупочных цен, не дававших коллективным хозяйствам оказаться на плаву.
Главная задача советских колхозов была не обеспечением страны хлебом и мясом,, а поголовная занятость сельского населения. Причём – именно в униженном состоянии. Крестьянство в Советском Союзе было классом бесплатной рабочей силы и поставщиком призывником в армию.
А проводниками политики партии на селе выступали председатели колхозов. Это были практически не подсудные чиновники, имевшие все права дореволюционного Троекурова и никак не отвечающие за бедствие русского крестьянства. Не случайно председатель колхоза был ставленником, номенклатурой обкома партии. Снять с должности председателя мог только Первый секретарь обкома. А секретарь советской поры был больше, чем бог .
И это придавало весу председателю.
По сути – председатель теперь был фигурой куда более значимой, чем помещик в царской России. Помещик берег хозяйство и крестьян, потому что полностью от них зависел
Председатель не берег никого, ибо никак не зависел от возглавляемого им колхоза. Председатель на селе был всём: судьей, палачом, отцом родным, жиголо, главным вором и депутатом. И горе было колхозу, которому в такие отцы выпадал законченный негодяй. В селе Верхососна помнят такого, пересажавшего в тюрьму всех парней, с каждого подворья. А когда сей жиголо перемещался в другой колхоз, как незаменимый крепостник, то его личное имущество перевозилось на нескольких КАМАЗах…
Конечно, попадались между председателями и порядочные люди. Но эти долго не держались. Им быстро стряпали какую-нибудь аморалку – и переводили в районные начальник. В той же Верхососне такое произошло со многими неугодными председателями. Изгнали кого в профсоюзы, кого в могилу.
Одному из верхососенских крепостников в селе установлен бюст.
Тут – поучительная история. В каждом районе организовывались один-два показательных колхоза, на примере которых показывались «преимущества нашего, социалистического образа жизни». Этим колхозам давались ордена, чаще – Трудового Красного знамени, а председатели становились Героями Социалистичесаого труда. По сути такой колхоз ничем не отличался от самого отстающего. Но его искусственно выводили на прибыль, заставляя в счёт «передовика» сдавать государству продукцию тех же отстающих. Ещё в колхозах были свои орденоносцы. Почти всегда – близкие к председателю и секретарю парторганизации люди. Или их любовницы. Это когда вся ферма получает козлиные удои от коровы, в полтора литра, а одной Марье Евсеевне записывают на корову по 12 килограммов. Вот тебе и Герой труда. А что остальные лапу сосут –на то и колхоз, родимые. Терпите, ибо, как сказал на ХХ11 съезде КПСС Никита Сергеевич Хрущёв : «В 1917 году наш народ сделал свой окончательный выбор».
Но что интересно – в советскую пору всячески подчеркивался народный, свойский характер председателя. Он и нужды каждого двора знал, и на празднике

…сам председатель плясал, выбиваясь из сил,
И требовал выпить за доблесть в труде и за честность,
И лучшую жницу, как знамя, в руках проносил!

Словом, свой, земной человек. Тем боле, что, какие бы ордена ни носил колхоз, его люди и председатель, а как только рачительный руководитель уходил из колхоза, как коллективное хозяйство приходило в упадок.
Всё благополучие и все беды колхозов происходили от председателя. И когда из сорокинского ордена Трудового Красного знамени колхоза Имени Дзержинского ушел орденоносец Монин – колхоз растаял, как глыбы льда по весне.
Уж на что гремел Ордена Трудового красного знамени колхоз имени Ильича – а после ухода председателя – Героя Социалистического труда Кирилихина и он в один год пошёл по швам, разошёлся на лоскуты АО и непонятных СХП.
В итоге - в угоду партии председатели колхозов окончательно запороли русское село. И казалось, что эпоха ВКП (б) – второго крепостного права большевиков, канула навсегда вместе с её одиозными персонажами.
Но старое цепляется за жизнь, как утопленник за борта лодки. В последнее время всё чаще на сельских площадях возникают бюсты бывших председателей колхозов. Трудно уяснить – откуда у этих бюстов растут ноги, но отношение к таким памятникам у бывших крепостных однозначное : время от времени эти истуканы обливаются красной краской.
Конечно, тем председателям, кто теперь трудится в райских кущах – им всё-равно. Но ведь есть бюсты при живых оригиналах! Им-то каково – видеть себя, любимого, медного, облитого любовью односельчан до самого постамента?
Старинные баре устанавливали в своих имениях бюсты героев и богов. Самсона там, или Юпитера. Тому же Троекурову после самой удачной псовой охоты не пришло бы в голову лепить в парке собственный бюст. Он был умнывй, и знал настоящую цену любви своей челяди.
Но нынешние – разве они не помнят, как угробили русское село? Как закрывали целые «неперспективные « села? Как не давали молодежи открепительные справки на получение паспортов? Как за мешок комбикорма имели подчиненных женщин?...
…Нынче открыли еще один председательский бюст. Я знаю этого председателя давно и свидетельствую: хороший, добрый и знающий человек. Он и на пенсии продолжает трудиться. Авторитета и уважения у него перед селянами немало, ибо из всего набора председательских рычагов он рулил колхозом теми, которые не причиняли боли людям. Это редкий в председательской среде человек, выходец из своего же колхозного села.
Но когда нынче я был на открытии бюста, то увидел, как уважение и авторитет к
герою таяли на глазах. И, глядя в его слепые глаза, мужики вспоминали далеко не добро, сделанное им.
На открытии звучали речи. Правильные, а потому фальшивые насквозь. А собранные по случаю колхозники хлопали в ответ жидко, безрадостно, и уныло стояли под дождиком . Как крепостные перед барином.