Золотая середина

Из цикла «Люди и судьбы»
Золотая середина

1. Романтический возраст
Николай Елисеев уговорил меня поступать в Ленинградское мореходное училище. Мы учились в Ногинской средней школе №9, окончили в 1968 году 8 классов. Нам было по 15 лет – романтический возраст. Мы отправили необходимые документы в Ленинград и стали ждать вызова. Ответ из приемной комиссии нас ошарашил. Мне возвратили документы из-за того, что у меня обнаружилась близорукость – 0,8, а в училище принимали юношей только со стопроцентным зрением. Николаю же вернули документы потому, что у него плохая успеваемость в школе. В свидетельстве об окончании восьми классов у него были, в основном, тройки, кроме, кажется, истории, пения, физкультуры и поведения. Николая возращение документов возмутило. Он это воспринял как оскорбление личного достоинства. Его даже не соизволили допустить до сдачи приемных экзаменов? Может, он бы их сдал на пятерки! Коля долго возмущался, но поезд, как говорится, ушел…  Мы вернули документы в школу и снова стали учиться в одном классе, решив получить среднее образование. В отношении к учебе с Николаем в девятом классе произошла разительная перемена, за которой с неким удивлением наблюдали не только одноклассники, но и учителя.
Раньше Николай практически никогда не готовился к школьным занятиям. Он обладал хорошей памятью, которая позволяла ему усваивать преподаваемый материал на уроках. Видимо, он не считал необходимым тратить свое свободное время на закрепление этого материала дома. Он транжирил это время на улице или проводил его за приемником, слушая западные радиостанции – Би-Би-Си, «Голос Америки», «Немецкую волну» и другие. Николай и меня приучил слушать эти радиостанции, которые в то время нередко «глушились». Он слушал, в основном, музыкальные программы. Я же к музыке был равнодушен. Меня больше заинтересовала политика.
В августе 1968 года советские танки оказались в Праге. Наши СМИ твердили о каком-то интернациональном долге, а по радиостанциям говорили об оккупации, о подавлении в ЧССР «Пражской весны». Отчаянный выход восьмерки советских правозащитников на Лобное место на Красной площади (в знак протеста против ввода наших войск в Чехословакию) восхитил меня своим безумием и мужеством. Последовал их немедленный арест. Меня заинтересовал судебный процесс над писателями Андреем Синявским и Юлием Даниэлем, осужденными за антисоветскую пропаганду. По «Голосу Америки» обсуждалась книга Владимира Амальрика «Нежеланное путешествие в Сибирь», также осужденного и сосланного в места отдаленные. Анализировалась странная смерть во Франции вынужденного эмигрировать из СССР любимого мной поэта и барда Александра Галича…
Не будет преувеличением сказать, что именно эти «вражьи голоса» посеяли в моём еще неокрепшем сознание некие вязкие сомнения: так к коммунизму движется наша страна или назад, к сталинскому тоталитаризму? И, пожалуй, эти сомнения в какой-то  мере предопределили мой дальнейший путь…
А в Николае, как мне кажется, тогда взыграло уязвленное самолюбие. Он решил «взяться за ум». И стал хорошо учиться. Девятый класс окончил, кажется, только с одной тройкой – по русскому языку. В десятом классе и эту тройку исправил. А по остальным предметам у него больше было пятерок, чем четверок. Он стал одним из лучших учеников класса. Стал больше налегать на немецкий язык, географию, историю.
В нашем классе по иностранному языку были две группы: одна изучала немецкий язык, вторая – английский. Николай, как и я, с пятого класса изучал немецкий. Но в девятом и десятом классах он одновременно стал осваивать и английский. Он тогда стал изрекать немного странную для нас фразу о том, что уважающий себя человек должен знать, как минимум, не менее двух иностранных языков. По-видимому, он тогда тоже как-то определялся со своим дальнейшим профессиональным выбором. Он решил поступать в Московский государственный институт иностранных языков имени Мориса Тореза.
Родители Николая в выборе профессии его никак не ориентировали. Он жил тогда вместе с мамой, папой и старшим братом Сергеем на улице Жактовской на поселке Октября в Ногинске. Его отец и мать работали на Ногинском заводе топливной аппаратуры (НЗТА). Кажется, они тоже с некоторым удивлением наблюдали за странной метаморфозой сына, который по вечерам вместо того, чтобы, как раньше, шмаляться с одногодками по улице, конспектировал работы Плеханова, Ленина, Сталина и даже тогдашнего Генсека ЦК КПСС Леонида Брежнева – готовился к поступлению в вуз.


2. Выбор пути
В институт иностранных языков после окончания школы в 1970 году из нашего класса поступали двое – Николай и еще одна девочка. Она на приемном экзамене по немецкому получила «неудовлетворительно», а Николай – «удовлетворительно». Девочка эта с помощью репетитора отфшлифовала свой немецкий язык, и в 1971 году поступила учиться в Московский областной педагогический институт имени Крупской. А Николай тогда не прошел по конкурсу. И мы с ним в мае 1971 года (нам уже было по 18 лет) загремели в армию. Я попал в строительные войска и служил в Казахской ССР, а Николая призвали в авиацию и служил он, кажется, где-то в Сибири. Через два года я демобилизовался и вернулся в Ногинск. Решил навестить Николая, и зашел к нему домой на Жактовскую. От его родителей узнал, что Николай в армии сделал неожиданный кульбит: после года срочной службы поступил учиться в Курганское высшее военно-политическое училище. В этом училище готовили курсантов для дальнейшего прохождения военной службы в качестве офицеров политического состава.
Признаюсь, что тогда я был удивлён выбором Николая - посвятить себя военной службе замполитом в каком-нибудь тьму-тараканском гарнизоне? В августе 1973 года Николай приехал в отпуск, и мы встретились. Пути наши расходились. Во время службы в армии я прочел в вечерней школе Эмбинского гарнизона Мугоджарского района Актюбинской области лекцию о творчестве Солженицына и схлопотал за свою просветительскую деятельность официальное предупреждение об ответственности по статье за антисоветскую пропаганду и агитацию. С тех пор я попал «под колпак» КГБ. Мой покойный отец говорил, что «по мне тюрьма плачет». А Николай в армии вступил в КПСС. Он стал убежденным коммунистом. Однако, на мой недоуменный вопрос о военной карьере, он ответил, что, кажется, действительно совершил ошибку. Офицерская служба – не для него. Он это понял только после года учёбы в училище. И ему пришлось дать задний ход. Николай заранее проконсультировался с юристом: что надо сделать, чтобы его отчислили из училища? Юрист посоветовал: не посещать занятия. Николай так и сделал. Его действительно отчислили из училища. Но ему пришлось еще год прослужить в Кургане в хозяйственном взводе тамошней войсковой части. Так  военная служба для Николая растянулась вместо двух на три года.
Зато в 1974 году он с хода поступил учиться Московский государственный институт международных отношений (МГИМО). Институт этот считался    элитным –  в него обычно поступали дети дипломатов и других столичных «шишек». На факультетах этого института готовили специалистов разного профиля, но международного стандарта. Выпускники МГИМО нередко направлялись на работу в зарубежные страны. Николай год пробыл на стажировке в ГДР и немецким языком стал владеть отменно. Как, кстати, и английским. Перед ним открывалась блестящая карьера юриста-международника по торговому праву. Мне кажется, что многие одноклассники завидовали Николаю. Он действительно высоко поднял свою образовательную планку, так как единственный из нашего класса (и, быть может, даже школы) поступил и окончил вуз, о котором можно было только мечтать. Поэтому когда меня кто-то встречал из одноклассников, то непременно спрашивал о Николае – как, мол, он там? В какой стране сейчас пребывает?


3. Меняю заграницу на село
Я как-то встретил в рейсовом автобусе №31, следующим по маршруту Ногинск-Электроугли, одну из своих одноклассниц – Галю Сафонову. У нее бабушка жила в деревне Алексеевка возле села Ивашево и она ехала навестить ее. Галя окончила медицинский институт, затем поступила в ординатуру. А я в это время упорно тянул лямку редактора совхозной газеты «Путь Октября» и пытался делать это честно. Я извлёк из портфеля и протянул Гале свежий номер многотиражки и увидел, как ее приятное и ясное личико сморщилось.
- И тебя удовлетворяет эта работа? – удивилась она, кивнув на совхозную
газету, которая издавалась мизерным тиражом 350 экземпляров.
- Каждому – свое, - попытался я сострить. – Так, кажется, написано на
воротах  Бухенвальда.
- Ну, ладно. Ты лучше расскажи, как там поживает Коля Елисеев? –
переменила она тему разговора. 
То, что я рассказал Гале, кажется, ее слегка удивило и даже позабавило.
По нуждам работы мне иногда приходилось бывать в Ногинском ГК КПСС.  До демократической революции 1991 года горком располагался в добротном двухэтажном здании из красного кирпича на улице Советской. Впоследствии ногинские демократы передали это здание музыкальной школе, которая и по сей день там находится. А в середине 80-х годов уже минувшего столетия у входа в Ногинский ГК КПСС я случайно встретил Николая. Оказывается, он заходил в ГК КПСС насчет своего возможного трудоустройства. Мне он объяснил, что хочет работать в совхозе, мечтает построить в деревне собственный домик, завести скотину и т.д. Я ушам своим отказывался верить.
- У тебя случились какие-то серьезные неприятности в институте?
- Нет, у меня все нормально, - заверил он меня. – Просто тянет меня в
деревню, хочется иметь свое хозяйство, сад, огород…
После окончания МГИМО, Николай учился в аспирантуре этого института. Потом стал заниматься преподавательской деятельностью. Не раз бывал в зарубежных командировках. Но «не клевал» он на эту хваленую заграницу, которая тогда манила (да и сегодня манит) многих наших соотечественников. Николая сильнее заграничных командировок влекла к себе работа на земле.
- А у тебя какая специальность? – спросил я.
- Я кандидат юридических наук. Преподаю на кафедре международного
частного и гражданского права. В совхозе я мог бы работать начальником юридического отдела, юрисконсультом на худой конец. Для меня главное, чтобы мне участок для строительства дома выделили – хотя бы соток 6.
По случайному совпадению как раз в это время в нашем совхозе освободилось место юрисконсульта. Женщина, работавшая юрисконсультом, ушла в адвокатуру города Электростали, и ее место еще никем не было занято. Я обещал Николаю поговорить с директором совхоза о его возможном трудоустройстве.
Директором совхоза имени 50-летия Великого Октября тогда работал Григорий Захарович Лабузов. В начале 80-х годов ему удалось вытащить совхоз из убытков и вновь сделать хозяйство прибыльным. На мой взгляд, он был чрезмерно правильным и весьма достойным человеком. Он мне объяснил, что после увольнения юрисконсульта эту ставку у совхоза забрало Ногинское районное управление сельского хозяйства. И  посоветовал моему другу обратиться туда.
Запомнился мне и тогдашний разговор с заведующим отделом пропаганды и агитации Ногинского ГК КПСС Владимиром Наумовым, с которым я стал беседовать на тему о возможности трудоустройства кандидата юридических наук Николая Елисеева юрисконсультом в других сельскохозяйственных предприятиях района. 
- Он МГИМО закончил? – с удивлением переспрашивал меня Владимир
Иванович.
- Да, и аспирантуру.
- И в зарубежных командировках бывает?
- Бывает.
- И хочет работать в совхозе?
- Да. И мечтает построить в селе собственный дом.
- Нет, Виталий. Тут что-то не чисто, - говорил Наумов. – Тут что-то не так…
Чуть позднее я пересказывал этот разговор Николаю.
-  Да все у меня чисто, - отвечал он, смеясь. – Просто я действительно хочу жить в деревне.
Николай женился на приятной московской даме. Я зашел на Жактовскую, чтобы рассказать ему о своих безуспешных хлопотах по его трудоустройству. И встретил Николая  возле подъезда дома вместе с женой. Он сидел на табуретке и достаточно умело плел из ивовых прутьев корзину.
- Видишь, толстовствую, - сказал он мне, указывая на корзину.
Его жена Ирина с иронией добавила:
- Он не тот институт закончил. Ему бы надо поступать в Тимирязевскую
сельскохозяйственную академию, а он в МГИМО ломанулся.


4. Воплощение мечты
Чуть позже у Николая появился сын Илья. Он жил с женой в Москве, но в
выходные регулярно наведывался к маме в Ногинск (отец у него умер). Ирину не прельщала деревенская жизнь, а Николай свою мечту продолжал лелеять.
Пути наши практически не перекались. Я с начала 90-х годов стал работать в Черноголовке, где научная демократическая общественность захотела иметь свою газету.  В отличие от совхоза, я понял, что Черноголовке газета действительно нужна, и работать там было более-менее интересно. Там и сейчас раз в неделю выходит «Черноголовская газета». А в совхозе имени 50-летия Октября газета рухнула вскоре после моего ухода. В совхозе «Ногинском» многотиражная газета тоже приказала «долго жить». В принципе я оказался прав: многотиражные газеты в совхозах – избыточная роскошь. И мне очень жалко тех десяти лет жизни, которые я там провел, выполняя по сути пустопорожнюю и никому ненужную работу.
В 90-е годы я случайно встретил Сергея Елисеева, старшего брата Николая. Он тогда, кажется, работал водителем на НЗТА и еще подрабатывал инструктором на станции ДОСААФ, обучая новичков,  желавших получить любительские права на вождение легкового автомобиля. Сергей мне поведал, что Николай все-таки реализовал свою мечту – купил скромный домик в деревне Оселок. Переселил туда свою маму-пенсионерку и  в квартире на Жактовской теперь практически не появляется, предпочитая проводить в деревне все свое свободное от преподавания в институте время. Николай все-таки нашел свою «золотую середину»: стал совмещать преподавательскую работу в институте с жизнью в деревне, о которой давно мечтал.
В 2000 году  у нашего класса был юбилей – 30-летие со дня окончания школы. По устоявшейся традиции мы решили собраться у Галины Филачевой. Она давно жила и работала в Москве, но по выходным регулярно навещала отца, который жил в собственном домике на 2-ой Черноголовской улице возле Дома престарелых и инвалидов в Ногинске. Весь класс у нее никогда не собирался. Многие из одноклассников перебрались работать и жить в Москву и другие города бывшего СССР. Но костяк класса – человек 10-12  -  иногда удавалось состыковывать. На мне лежала задача уведомить о нашей юбилейной встрече Николая Елисеева. Я тогда работал в Москве, в редакции газеты «Яблоко России», но московского телефона Николая не знал, и о нашей встрече известить его так и не смог. Одноклассники на меня взъелись: доставь, мол, нам Колю и все тут. Мне выделили машину с водителем, и я рванул в Оселок.
     Точного адреса деревенского места жительства Николая я не знал. Помнил только, что мне говорил Сергей: домик у Николая по правую сторону дороги в направлении Москвы. Небольшой домик из белого кирпича, на фасадной стене которого выложен крест красным кирпичом. Я без труда нашел этот домик. Открыл калитку. И увидел, что мне на встречу идет мама Николая. Мне показалось, что она мало изменилась, хотя стала вся седая. Тетя Клава меня узнала. Сказала, что Николай уехал за сеном и вот-вот должен вернуться. Я решил его подождать, и мы немного поговорили с ней. Оказалось, что у них в хозяйстве 23 козы, своя лошадь и т.д.
- И как же вы справляетесь со всем этим хозяйством?
- Николай всем занимается. Сено сейчас на зиму заготавливает. Сергей
иногда ему помогает. Внуки уже у меня и от Сережи, и от Коли. У Коли сын на выходные и каникулы приезжает. А вот Ирина редко сюда заглядывает. Ей же дача под Рузой от родителей досталась. Она там свободное время проводит… Коля недавно хотел по работе за границу поехать, да я его не пустила.
- Надолго хотел поехать?
- На месяц.
- Ну, на месяц можно было бы и отпустить.
- Нет, мне одной тут уже тяжело всем управляться.
Вскоре подъехал Николай. Он заправски управлял красивым конём, сидя сверху на большом возу сена, туго перетянутого веревкой. Узнав, что его очень хотят видеть одноклассники, попросил меня подождать минут 15, пока он разгрузит сено, распряжет коня, умоется и переоденется.  Мне стало даже не очень удобно оттого, что я отрываю Николая от дел. Я оправдывал себя тем, что делаю это впервые и все-таки у нас – юбилей.


5. Встреча с одноклассниками
Когда я понял, почему его так хотели видеть две мои одноклассницы, мне
стало еще неудобнее. У них уже подросли дети: у одной сын, у другой – дочь. Детям на следующий год предстояло поступать в вуз. Одноклассницы вспомнили о Николае, и стали откровенно его пытать: скажи, сколько стоит поступление в МГИМО? Николай сказал, что не знает. Они ему не поверили: мол, не может быть, что ты столько лет там работаешь и не знаешь, какого размера взятку надо дать, чтобы устроить поступление в этот вуз? Николай старательно объяснял им, что при институте есть платные подготовительные курсы, на которых преподают педагоги этого вуза и там можно получить достаточно хорошие знания, необходимые для поступления на тот или иной факультет МГИМО. По отдельным предметам он может на себя взять подготовку их детей к вступительным экзаменам в качестве репетитора. Но, по мнению одноклассниц, подготовительные курсы, репетиторство не гарантировали стопроцентного попадания их детей в этот вуз, а им надо, чтобы было наверняка. И они приперли Николая к стене: если не знаешь, то узнай, сколько это стоит, и потом скажешь нам…
   Наша встреча затянулась далеко за полночь. Мы вспоминали своих
учителей, не присутствующих среди нас одноклассниках и т.д. и т.п.
Я чувствовал, что Николай нервничает. Он явно не привык в праздных застольях проводить время. Он говорил, что ему коз доить надо, маме одной тяжело. Но его не отпускали и только около четырех часов утра мы стали расходиться…
Я точно не знаю, удалось ли Николаю добыть интересующую одноклассниц
информацию. Знаю только, что дочь одной из них на следующий год успешно поступила на юридический факультет МГУ, а сын другой – в Московский педагогический институт. Дети у них действительно способные, умненькие и сейчас благополучно заканчивают свои вузы.
Тогда я для себя отметил одну деталь: одноклассницы были убеждены, что
уже давно все продается и покупается. У каждой оказываемой услуги есть своя цена. Вопрос только в том, можешь ли ты заплатить эту цену или нет? Убедить их в иных ценностях было, пожалуй, невозможно. И мою фразу о том, что жить в мире, в котором все вертится вокруг денег, очень грустно, они восприняли с недоверием: мол, выеживаешься ты, как всегда, Попов. Деньги –  главный смысл жизни. И чем их больше у тебя, тем лучше. Тем свободнее ты себя ощущаешь. Быть может, они действительно правы?
Мне-то всегда по наивности казалось, что смысл жизни заключается в
любимой работе, в творчестве, в тоске по совершенству,  в стремлении достичь гармонии человеческих отношений, что-то оставить после себя…
Я давно пришел к мысли о том, что если человек неправильно выбирает для
себя специальность, то последствия для него могут оказаться пагубными. Даже в том случае, если выбранная им сфера приложения сил приносит ему какие-то (пусть даже немалые) материальные блага. И, наоборот, работа по душе, по призванию может сгладить трудности материального характера, которые можно как-то перетерпеть ради желанного вида деятельности. И в этом меня убеждал пример «золотой середины», которую нашел для себя Николай Елисеев.


6. Трудно плыть против течения
Пребывая нынешним августом в отпуске, я решил навестить его в Оселке. По
мобильному телефону договорились о встрече. Зная,  что рабочий день у Николая достаточно плотно загружен хозяйственными заботами,  условился подскочить к нему ближе к вечеру – часов в 6-7. Но и в это время дома застал только его маму. Ей уже за восемьдесят, но выглядела она еще бодрой.
- Николай сено убирает, - сказала она. – Вон там, за домом –  дальний луг.
Травы-то нынче какие богатые – выше пояса! Наш сарай уже набит до отказа, так Николай навес на ближнем лугу сделал. И теперь туда сено закладывает. Он и косит сам, и ворошит, и возит сено на тележке к навесу.
- Так у вас же конь был молодой?
- Заболел  он, - с огорчением сказала тетя Клава. – Хворь какая-то к нему
прицепилась. Когда ветеринара вызвали, тот сказал, что уже поздно. Есть перестал, от слабости стал падать, пришлось уговорить соседа его пристрелить…
- А коз по-прежнему держите?
- Да, только теперь их у нас тринадцать. Сокращать стадо надо. Мне уже
тяжело с ним справляться. Да жалко козочек резать. Коля, в основном, и гуляет с ними, и доит.
Я застал Николая на лугу  - небритого, загорелого, в панаме, в шортах, с вилами в руках. Он укладывал провяленное на солнце сено в тележку. Как мне показалось, в свои пятьдесят лет он выглядел, как мальчуган. Тележку он затем подкатил к большому стогу, размещенному под навесом, и быстро перекидал свежее сено под навес. Недалеко паслись козы, пощипывая травы и листву на кустарниках. Николай  загнал их во двор, в загон возле деревянного сарая, где они ночуют. Порезал и побросал им в загон опавшие яблоки.   
Николай предупредил, когда мы договаривались о встрече, чтобы я взял с собой плавки. Рядом, через дорогу, протекает Клязьма. После того, как купавинская тонкосуконная фабрика, завод «Акрихин» и Обуховский ковровый комбинат перестали сбрасывать в Клязьму промышленные стоки, река стала гораздо чище. Николай раньше ходил купаться на песчаный карьер возле деревни Пешково, а теперь ежедневно купается в Клязьме. Когда мы подошли к реке, воды ее не только не пахли дурным запахом, но в ней можно было увидеть и плескавшуюся в зарослях рыбу. Николай нырнул в воду со специально оборудованного у берега мостка, выплыл на середину реки и поплыл вверх по течению. Я же вроде бы грёб руками, но почти не продвигался вперёд. Течение в этом месте было не слабым. И я понял, что Николая мне не догнать. Он легко плыл брассом против течения, а мне, чтобы продвинуться метра на два-три, приходилось переходить на кроль, и я быстро выдыхался. Я получил еще одно подтверждение тому, что здоровый образ жизни (Николай не курит и не пьет) и физический труд на свежем воздухе предпочтительнее сидячей работы газетчика за компьютером с перерывами на вредные никотиновые затяжки.
В деревенском доме Николай в одной из комнат оборудовал себе кабинет с  удобным столом, на котором я заметил ноутбук и специальную литературу. Как объяснил Николай, он работает за этим столом обычно до двух часов ночи - после того, как освобождается от насущных деревенских забот. Николай не только преподает в МГИМО, но и сотрудничает по договору с двумя юридическими фирмами (на одну преподавательскую зарплату сегодня вряд ли не проживешь). Кроме того, он пишет книги, статьи для издательств и специальных журналов. А вот до защиты докторской диссертации руки все никак не доходят  - ежедневные деревенские хлопоты отнимают много времени.


7. В контакте с собственной глубиной
Я подарил Николаю книгу своих избранных публикаций и рассказов «Апельсин», изданную в 2003 году при спонсорской поддержке партии «ЯБЛОКО». Он меня спрашивает: сколько мне за нее заплатили? И удивляется тому, что я отвечаю: мол, за это сегодня не платят. Наоборот, ты платишь деньги или находишь спонсора, если хочешь издать свою книгу. Похоже, Николая это удивляет. Он говорит, что за свою последнюю книгу получил 90 тысяч рублей, а гонорары за статьи в журналах, где он публикуется – от 250 до 300 долларов за авторский лист .
- А у вас какие сейчас гоноры за статьи платят? – спрашивает он.
Я стараюсь ему объяснить, что местные СМИ теперь гонорары внештатным авторам практически не платят.
- Почему? – недоумевает Николай.
- Денег нет, - отвечаю я. – Все экономят и живут, в основном, за счет
рекламы.
- Так ты что: за бесплатно статьи пишешь? – удивляется он.
- Ну, я же получаю зарплату как редактор информационного бюллетеня в
аппарате партии «ЯБЛОКО», - словно оправдываюсь я.
Пожалуй, я оказался не прав, думая, что ради любви к деревенскому образу жизни, Николай вынужден был как-то ущемлять себя в материальном плане. Во дворе его дома я заметил две легковые машины, стоящие под открытым небом. Оказалось, что одна принадлежит его брату, который ушел из НЗТА, и теперь работает на авторемонтной станции в Москве, а другая – Николаю. Он  приобрел японскую иномарку в нынешнем году, а вот гараж никак не построит. Придется им заняться после сеноуборочной страды.
- Ну, вот видишь, как все хорошо складывается, – говорю я. – Сыну будет
что завещать – дом и машину ему оставишь.
Николай смеется. Я не врубаюсь в причину смеха. Он объясняет:
- У Ильи есть своя машина. Я купил сыну ее в подарок, когда ему
восемнадцать исполнилось…
Илья учится на четвертом курсе в том же институте, где преподает Николай. Нынешним летом он редко наведывается в Оселок, так как проходит стажировку в одной из московских юридических фирм. Он пошел по стопам отца – решил получить юридическое образование и хочет стать адвокатом.
Мы часа два посидели за столом вместе с его мамой на просторной кухне. Вспоминали наших одноклассников. В последнее воскресенье июля мы хотели по традиции собраться у Галины Филачевой, но у нее неожиданно умер папа. Встречу пришлось на неопределенное время отложить…
На последний автобус мне торопиться не пришлось. Николай доставил меня до дома на своей иномарке. По пути предложил мне послушать свои стихи. Я плохо воспринимаю поэзию на слух. Но мне его стихи показались очень достойными. Я предложил Николаю помощь в их возможной публикации. За счет автора сейчас легко можно издать поэтический сборник.
- А зачем? – удивился Николай. – Я же их для себя пишу. Для души…
Так Николай Елисеев неожиданно приоткрылся мне еще одной гранью своей  светлой личности, познавшей некую внутреннюю духовную гармонию, которая для многих из нас, увы, пока остается недоступной.
2005