Эхо ядерной катастрофы

                ЭХО ЯДЕРНОЙ КАТАСТРОФЫ

     (хроника событий, произошедших в 1990 году в г. Гомеле)
               
ЧЕРНАЯ ДАТА
 26 апреля 1986 года -  трагическая  дата для народа Беларуси. В этот день произошла одна из самых страшных мировых экологических катастроф – авария на Чернобыльской атомной  электростанции.  Пагубное воздействие усугублялось тем, что власти около четырех лет скрывали от народа правду об  этой аварии.
К чести наших сограждан, они не смирились с  властной черствостью и бюрократизмом, ведущими к преступлениям против человека,  не смирились и боролись за то, что бы знать правду, за право защищать себя и своих детей. Мне  пришлось   принимать активное участие в  последующих  за этим  страшным днем событиях. 
          4  мая 1986г. рано утром меня, как и многих других руководителей  предприятий,  профсоюзных  комитетов  вызвали в горком партии для получения задания - организовать  прием  на оздоровительные базы  предприятия семей из  Брагинского и   Хойникского  районов. А в это время радиоактивный изотоп йода, имеющий полураспад восемь дней,  соединившийся в воздухе с  частицами пыли, осевшей на траве, деревьях, почве уже  сделал свое страшное дело,  поражая щитовидную железу людей. Земля, вода насыщалась радиоактивным цезием, стронцием и другими изотопами.
 Никто не мог сказать во время, как защититься от радиоактивного "йодового  удара".  Но  последствия были еще далеко не очевидны, и люди не проявляли особой тревоги ,  их  больше волновал вопрос - вернутся ли они назад в свои  дома,  деревни,  к  привычному образу жизни. 
ДЕТСКИЙ ЛАГЕРЬ В ЗОНЕ
    Мне пришлось часто встречаться с переселенцами. Вместе с другими  работниками завода  мы  делали все  возможное,  чтобы как-то  успокоить их, создать  нормальные условия проживания.
    Правительственные комиссии работали. Начальники  проводили  совещания, специалисты исследования.  Стали определяться уровни  загрязнения, но многое из того, что  было  уже  ясно,  от  людей,  жителей  Гомельской области, ее районов скрывалось. В это время  «Гомсельмаш»  открыл новый  пионерский оздоровительный лагерь на 1040 мест. Это был  настоящий  детский  город, такого лагеря по оснащению, удобствам,  возможностям  не  было  в  республике. Нас только настораживало, что лагерь был недалеко от города  Ветки, где уже начали платить "гробовые", так в народе стали называть  доплаты проживающим в загрязненных радиоактивными осадками районах.
    Областная СЭС давала в течение нескольких лет  разрешения на открытие пионерского лагеря, хотя мы настаивали на серьезном исследовании его территории.
    1986-1989 годы прошли для гомельчан  в  нарастающей  тревоге  за  свою  жизнь, здоровье, судьбу. Просачивалась  информация,  что  заражены  очень  большие территории. В других районах стали  строить  поселки для переселенцев. Но как уже сложилось в  существующей  системе,  решения принимались волевым порядком, и  часть  поселков  отстроили,  как  выяснилось потом, также в зараженной зоне.
ЛЮДИ ПРОЗРЕВАЛИ
В  трудовых  коллективах  стали возникать стихийные  собрания  с  требованием  к  правительству, руководству выплачивать дополнительные  денежные  средства семьям  на  детей для покупки чистых продуктов. А на  зараженных  землях уже  стали сеять, заготавливать корм, зараженное мясо смешивали  с  чистым,  и  так «нормализовали» пресловутый  уровень загрязненности.   Люди стали понимать, что нельзя сидеть и ждать пока наверху,  у  партийных функционеров   наконец-то проснется   что-то человеческое, какая-то совесть,  и  людям  скажут  правду о случившемся. Стали проходить  митинги в Наровле, в других  районах  Гомельской области.
 Проводилась большая работа нашим профкомом, да и всеми профсоюзами по вывозу детей, семей гомельчан в чистые районы Союза на отдых, но  и  эта проблема не решалась в полной мере.
    Как и многие, я понимал, что нельзя больше сидеть,  сложа руки,  ждать,  что  какой-то дядя  царь, или секретарь начнет действовать. На отчетно-выборной  профсоюзной  конференции объединения в ноябре 1989 года мы приняли обращение  к  руководителям  Союза,  республики с требованиями по ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы, призвали всех трудящихся поддержать профсоюзный комитет,  профорганизацию объединения. Но от руководства страны вразумительных ответов не было.
ПРОФКОМ ДЕЙСТВУЕТ
  В январе-феврале 1990 года стало ясно, что  надо переходить к более серьезным мерам  борьбы.  Конференция  трудового  коллектива ПО "Гомсельмаш" по заключению коллективного договора также прошла под знаком  чернобыльской тематики. Было подготовлено     решение профкома  о поддержке выступлений рабочих ряда цехов завода. Они сводились к требованиям о выплате денежных  пособий в связи с последствиями чернобыльской аварии.
    В постановлении  профкома перечислялись  требования к  администрации ПО "Гомсельмаш" по социальным льготам, по решению всех вопросов,  связанных  с  ликвидацией  катастрофы,  а так же предложение  - перевести конфликтную ситуацию в русло трудового спора в соответствии с  законодательством  СССР.  Профсоюзный комитет, приняв постановление, предупредил, что если не будут решены вопросы  и  удовлетворены  требования рабочих,   будет организована забастовка  и  до проведения конференции трудового коллектива взял функции забастовочного  комитета  на  себя.
Мы призвали все предприятия города Гомеля и других городов и районов  области  поддержать сельмашевцев. Это было 24- 25 марта 1990 года.
    А уже в начале апреля была подготовлена конференция трудового коллектива, где профком выступил со своими требованиями и предложениями конференции поддержать их и решить  кто,  какой  орган  трудового  коллектива  дальше возглавит борьбу. Конференция шла два дня, требования были утверждены,  избран  забастовочный  комитет  ПО   Гомсельмаш".    Практически  большинство делегатов конференции были за то,  чтобы  поручить  профкому возглавить забастовочную борьбу. Но часть делегатов выступила  за  создание  отдельного органа. Я понимал, что "оппозиция" может навредить делу,  если будет действовать отдельно,  и  убедил конференцию избрать  забастовочный  комитет из членов профкома и других представителей трудовых  коллективов  цехов. Так и решили.   Сопредседателями   забастовочного  комитета  избрали председателя профкома Бухвостова, рабочего инструментального цеха Мустязя и мастера кузнечно – прессового цеха Мурашко.
   
 Генеральный директор Дрозд своим приказом определил представителей администрации в примирительную комиссию по тем требованиям, разрешение которых входило в компетенцию руководства объединения, а остальные  направил  в Министерство, облисполком и Совет Министров БССР.
    Так начался трудовой спор, наверное, впервые в республике,  на  законной  основе между трудовым коллективом "Гомсельмаша" и властями всех уровней.
 После переговоров на примирительной комиссии администрация, Совет  предприятия приняли решение о выполнении требований забастовочного комитета,  были взяты кредиты для выплаты  компенсационного  пособия  работникам  в  размере 300 рублей. Со стороны же властных структур  меры не принимались.
   Забастовочным комитетом категорически отвергал пустопорожние встречи с руководством. Это вызывало раздражение властей.  Усиливалось  давление на руководителей забастовочного комитета, хотя, наверное, никто из  начальства  не предполагал тогда, что  процесс протеста  может зайти далеко.
СИГНАЛ О ЗАБАСТОВКЕ
    Видя, что власти игнорируют наши  требования,  забастовочный комитет  принимает решение созвать конференцию трудового коллектива для принятия решения о проведении забастовки. Были  подготовлены бюллетени для тайного голосования. Конференция  почти  единогласно проголосовала за проведение 26 апреля 1990 года  крупной протестной акции.   Против забастовки  было всего  10-15 человек из  440  присутствующих.
 И все равно партийное  руководство  не  верило, что задуманное нам удастся.
    26 апреля 1990 года в 7.30 первая смена пришла на  завод,  переоделась, вышла  к станкам, но к работе не приступила. В соответствии с  постановлением забастовочного комитета и приказом генерального  директора  управление  предприятием, кроме тех участков и цехов, которые обеспечивали жизнедеятельность предприятия, и по закону не могли участвовать в забастовке, перешло в  руки  забастовочного комитета.
ВОПРЕКИ ПРИЗЫВУ ДИРЕКТОРА
   В 10.00 начался  общезаводской  митинг. Он проходил на головном заводе, заводе самоходных комбайнов и заводе литья и нормалей. Я  открывал  митинг  на  головном заводе. Генеральный директор Дрозд призвал людей  приступить  к  работе, мол, вы  уже показали силу и хватит, но я возразил и сказал, что  надо продолжать забастовку. И люди поддержали меня.  Чувствовалось, что сельмашевцы   настроены на бескомпромиссную  борьбу.
 С рабочих мест без разрешения забастовочного комитета никто  не  уходил. Пьяных не было. Мы требовали от районных властей не  продавать  спиртных  напитков в течение трех дней (в течение предзабастовочной подготовки и забастовки).
    В 16.00 более пяти тысяч сельмашевцев под проливным  дождем  колонной   пошли на городской митинг, посвященный четвертой годовщине Чернобыльской трагедии. Я  выступил на митинге. Вторая смена также к работе  не приступала. Люди стали уходить из цехов после 23 часов по разрешению забастовочного комитета. Забастовочный комитет  работал  до 24.00,  и мы последними ушли с  завода. Так завершилась первое   в истории  рабочего  движения  Беларуси  (я  имею ввиду послевоенный период) организованное выступление трудящихся  в  форме суточной предупредительной забастовки. Из предприятий  Гомеля  нас  поддержали станкостроительный завод им.  Кирова  и  несколько  небольших  предприятий. Другие провели  митинги в поддержку  требований  и действий  сельмашевцев.
    Мы  связались  практически  со всеми заводами, организациями и предприятиями Гомеля, раздали им свои  требования. На предприятиях стали создаваться забастовочные комитеты и инициативные группы по организации забастовочного движения в  поддержку  "Гомсельмаша".
    Еще 23 апреля 1990 года наш забастовочный комитет  принял  решение  о  создании координационного  Совета  забастовочных  комитетов  г.  Гомеля.  Основная цель Совета - координация действий забастовочных  комитетов  и  подготовка городской конференции забастовочных комитетов и трудовых коллективов Гомеля. Нам пришлось побороться с властями за место проведения митинга, за  то,  чтобы не было препятствий движению колонн на площадь.
    Эти события в Гомеле практически не отражались в прессе, телевидении.
ПАРТИЙНЫЕ БОНЗЫ ЕДУТ НА ЗАВОД
    После забастовки на следующий день с утра  уже  поступило  сообщение, что на Гомсельмаш едут Соколов и Камай - секретари  ЦК  КПБ.  Цель  - собрать бюро  обкома КПБ и разобраться с руководством объединения. Когда  они  приехали на завод, их уже ждали  тысячи  сельмашевцев,  которые сами пришли к заводоуправлению для защиты своих лидеров.  Тяжело  пришлось Соколову и Камаю. Они услышали все, что о них думают люди.  Конечно, и Соколов, и Камай, стоявшие во главе  руководства республикой,  были виновны, как виновен и Слюньков, который, будучи первым секретарем ЦК КПБ в 1986-1987  годах,   не принял должных мер для защиты народа. Я боялся, честно говоря,  что их  побьют, а   этого   нельзя было допустить.
    Встреча Соколова и Камая с забастовочным комитетом в присутствии  руководства объединения была резкой. Мы отстаивали одно - должны быть приняты конкретные меры по выполнению требований трудящихся. Они были не готовы ответить на эти вопросы. Переговоры шли в помещении библиотеки парткома и транслировались по радио на улицу, где находилось очень много людей.  Мы видели, что ожидаемого разговора не получается и прервали заседание. После заседания у меня состоялась длительная беседа с партийным руководством Беларуси на  «разные темы».
    12 мая 1990 года  в ДК  ПО  "Гомсельмаш"  собралась конференция представителей трудовых коллективов г. Гомеля. Зарегистрировано было 236 делегатов и  около  ста  наблюдателей.  Делегаты   представляли 32 предприятия и учреждения, ряд общественных и других организаций г. Гомеля.   Были так же представители  предприятий  Светлогорска, Наровли, Мозыря и других районов области. Был избран Гомельский городской комитет  утверждены требования трудящихся г. Гомеля  по  ликвидации  последствий чернобыльской катастрофы, утвержден статус городского  забастовочного комитета,  регламент его  работы. Сопредседателями Гомельского городского  забастовочного комитета(ГЗК)  избрали Бухвостова, Мурашко  и Бондаренко.
    Бухвостов и Бондаренко - председатели профсоюзных комитетов предприятий. В состав ГЗК было избрано 7 председателей профкомов, но не было представителей  областного совета профсоюза,  кроме юриста. В основном  все профбоссы остались в стороне и начали вместе  с  парторганами  работать против  городского забастовочного комитета.
Стали  поступать ответы из правительства СССР и БССР,  других государственных служб, а так же приезжать специалисты, руководители министерств и ведомств, работники аппаратов ЦК КПБ и ВЦСПС  для встречи  с  забастовочным комитетом.
 Но конкретной работы по обеспечению выполнения требований  не  было. Мы требовали создания согласительной комиссии. Все кивали на  Москву. ГЗК организовывал и проводил митинги, вел переписку с органами управления, его представители принимали участие  во всех проводимых мероприятиях,  связанных с чернобыльской проблемой. На одном из митингов ГЗК  выступил с предложением организовать марши протеста. Участники  митинга,  проходившего в июне, поддержали такое решение. ГЗК взялся за  подготовку  марша протеста Гомель - Брянск - Москва. Было принято специальное решение ГЗК  по этому вопросу. Возглавил работу по подготовке, организации и проведению  марша "За выживание" я, ибо в ГЗК была часть людей,  не  разделявших  идею марша.  Партийным  и государственным структурам управления не верил никто. Четыре  года молчания, и  вот -  надежда, что можно чего-то добиться. Я не хочу  абсолютизировать  работу  забастовочных комитетов, но то, что народ поднялся и  через  нас  сказал  свое слово,  дало результат.  Нельзя умалять заслуг   и  тех,  кто работал в государственных органах. Они пытались что-то делать, но бюрократическая , пресловутая административно- командная система заставляла  их часами просиживать  в  приемных,  просить, унижаться, а мы требовали и реализовывали  право  народа  требовать  у  тех, кто стоит у власти, защиты от беды. В этом и была сила  забастовочного движения, его определенная популярность у трудящихся.
    7-8 июля 1990 года были днями  проведения ХХУШ съезда КПСС.   Мы решили  именно  в эти дни осуществить задуманный марш. Надо было успеть решить много сложных  организационных вопросов. Собрать  людей,  подготовить  экипировку,  транспорт, транспаранты, документы (требования, обращения) и т. д. Но  это было только одной стороной дела. Другая – добиться,  чтобы нас  впустили в  Москву,  дали  возможность  прорваться на Красную площадь. И здесь нам помогли,  в  первую  очередь,  некоторые делегаты съезда. К примеру, Антонов - начальник отдела ОВД  Железнодорожного райисполкома  Гомеля взял  всю работу на себя по сбору подписей делегатов съезда о просьбе дать разрешение на въезд в Москву.
    Председателю Моссовета Попову звонили и от нашего горсовета. В горсовете  были люди, которые также нам помогали. Я держал связь с Москвой.  У меня  были  координаты, с кем связаться, чтобы нас туда пропустили. Конечно, сейчас такое бы не смогло произойти, но в то время,  когда  шел  первый  этап  борьбы партократов  и демократов  за  власть,  демократическое  правительство Москвы разрешило нам войти в город.
 Координацию и организацию работ по подготовки акции вел я. Другие члены ГЗК отвечали за конкретные вопросы: транспорт, питание, экипировка, комплектование и подготовка групп участников марша и т. д. Вопросы экипировки помогал  решать И. Ковалев.  Автобусы помогал выбивать заместитель  председателя  Облсовпрофа С. Прокопенко.  Было много людей в той или иной степени работавших на  общее  дело.
Не дремали и враги нашей активности.
     Против забастовочного комитета  ПО "Гомсельмаш" был подан иск в народный  суд,  с целью признания  забастовки незаконной (облисполком и райисполком инсценировали  это дело), но включились и наши сторонники в юридических кругах.  Иск  был отменен.
НА МОСКВУ!
     Марш "За выживание" состоялся 6-8 июля 1990  года.  С  10.00  на  площади Восстания  собирались участники марша: здесь были  представители предприятий Гомеля, Мозыря, Хойник,  Речицы, Могилева, Наровли.  Из предприятий Гомеля больше всего  было  представителей  "Гомсельмаша",  радиозавода, завода им. Кирова и других. Активно вел подготовку к  маршу  профком и забастком радиозавода во главе с В.  Елфимовым.  Они  прибыли  со  своим автобусом и экипировкой. Активно участвовали    организации  БНФ,  Демплатформы в КПСС,  представители женских организаций. Всего участников собралось более 300 человек.  Они разместились в 13 автобусах. В нашем отряде были врач и  медсестра  от  заводской поликлиники , нас сопровождала съемочная группа Гомельского телевидения и радио. Перед отъездом в 11.00  на  площади  состоялся митинг, я открыл его и сказал о целях и задачах  нашего  марша,   о том,  как мы будем двигаться, обо всех организационных моментах. Все машины были оформлены лозунгами и транспарантами, призывами. Были и  лозунги  "Долой КПСС", "КПСС на ЧАЭС" и др.

    В пятницу 6-го июля 1990 года в 12.00 началось  движение  колонны  до  Брянска. В Брянске мы провели митинг , к  нам  присоединился  автобус  с  представителями трудовых коллективов этого города. Особых препятствий со  стороны властей мы не испытывали, но было видно, что за нашим движением следили. К вечеру, к часам 20, мы достигли зоны Подмосковья  и  решили остановиться на привал, чтобы люди отдохнули. Решили переночевать и утром  выехать в Москву. Лагерь был разбит на реке Протва.   Люди отдыхали в  палатках и в автобусах.
    Утром рано колонна двинулась на  Москву.  На  подъезде  нас  встретил  представитель ГАИ УВД Москвы. Я звонил в Моссовет , но там никого не  было. В конце  концов, разобрались, и под прикрытием ГАИ наша колонна во всей  "красе" лозунгов, призывов двинулась по улицам Москвы к Центральному дому художника. Там нам было разрешено остановиться. Далее к Красной  площади надо было идти пешком. Прибыл начальник УВД Москвы, и еще один  генерал внутренней службы. Мы организовали колонну и двинулись  к  Красной  площади. Было жарко. Но у всех настроение не падало. Впереди колонны шли  дети. В целом смотрелось неплохо. Прошли через мост, где совсем  недавно немец Руст посадил свой самолет.
МЫ В КРЕМЛЕ!
 На Красную площадь нас не  пропустили. Мы остановились напротив собора Василия Блаженного и начали  митинг.  С собой был небольшой усилитель, громкоговорители и микрофон.  Собралось много народа, зарубежных корреспондентов, ведь шел ХХУШ съезд КПСС, и как оказалось последний.
    Ко мне подошли работники органов КГБ и УВД просили соблюдать  порядок, не инициировать конфликты. Ряд таких моментов  уже  возникал,  отдельные  наши товарищи выражали недовольство, что не пропускают на  Красную  площадь.
    Подошли делегаты от Белоруссии на съезде. Начались   дискуссии. Ко мне подошли люди в штатском и  спросили, чего мы хотим. Ответ был один - встречи с Президентом. Мы требовали,  чтобы эта встреча состоялась поскорее, так как люди уже более суток в пути. Через  час  они вернулись.  Ответ был таков - Горбачев, к сожалению, принять не сможет,  но  поручил это сделать председателю правительства  Рыжкову, а он  в 13.00 примет делегацию в Свердловском зале.
 Я собрал членов забастовочного комитета, мы обсудили предложение и решили идти все.
    В Свердловском зале Кремля состоялась  встреча или митинг, я  затрудняюсь назвать это мероприятие.   В Свердловском зале, кроме участников марша,  оказались и некоторые делегаты съезда, народные депутаты , корреспонденты. Пришли  и  сели  за  стол  председатель правительства СССР  Рыжков, его заместитель Догужиев,  первый секретарь ЦК КПБ Соколов.
    Рыжков открыл  собрание. Стал рассказывать о том, что делает правительство по устранению последствий чернобыльской аварии.  Оправдывался,  почему так медленно принимаются меры,  почему  нет  еще  государственной  программы, ссылался на информацию и мнение ученых, даже сказал, что  решение о выселении из 30 км зоны он принял лично сам, ибо никто не мог из  ученых и специалистов сказать, что необходимо срочно делать после аварии.  Создавалось  впечатление, что он не совсем владеет информацией непосредственно из районов, сказывалась аппаратная обработка информации . После  Рыжкова от участников нашего марша выступил я. Я сказал, что перед вами люди,  которые  уже  не верят, что правительство страны  что-либо делает для их  защиты.  Сказал и о том, что ваш аппарат не передает вам всей информации, замалчивается в  стране последствия и масштабы трагедии и катастрофы, поэтому мы и пришли сюда сами сказать вам правду и спросить , будет  ли  правительство  делать все необходимое для защиты жителей пораженных  районов.  Я  говорил  резко и Рыжков даже вставил потом реплику, что и "Гомсельмаш"  выпускает  не совсем хорошие комбайны. Эта реплика  вызвала шум протеста в зале.
    Затем выступили другие мои товарищи. Выступили и народные депутаты А.  Адамович, В. Корнеенко. Пытался выступить Соколов, но участники марша не захотели его слушать, и он ушел с трибуны. Встреча продолжалось около  трех  часов. Наши требования и обращение к Президенту были приняты. Я их  отдал  лично Рыжкову. Рыжков дал нам заверения и потом подтвердил,  когда  я  с  ним говорил после собрания , что в Гомель приедет через две недели  правительственная комиссия во главе с Догужиевым.
 Так встреча закончилась,  но марш продолжался. В воскресенье мы вернулись в Гомель.

    Через две недели прибыла правительственная комиссия. Больше недели шла работа по подготовке протокола, с нашими требованиями, со службами области и  республики. Затем прибыл Догужиев, и 24 июля состоялись переговоры  между правительственной комиссией и ГЗК. От руководства республики был В.  Кебич,  председатель Совмина и многие члены правительства, облисполкома и др.
МОСКОВСКИЙ ЧИН: ЗАБАСТОВОК В СССР НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!
Догужиев вначале выдвигал претензии, что с забастовочным комитетом он  не сядет за переговоры, что у нас в Союзе забастовок быть не может и  не  должно. С представителями трудовых коллективов он не  мог  не  сесть  за  стол, и переговоры состоялись. Был подписан протокол, в нем  были  учтены  требования забастовочного комитета. Был доволен и председатель Совмина В.  Кебич,  по  крайней мере,  он с одобрением пожал нам руки. Я сказал Вячеславу  Францевичу, что к осени мы будем в Минске. Так что надо сделать все,  чтобы  записанное в протоколе было исполнено.
    Мы сдержали свое слово, и в сентябре 1990 года был второй этап -  повторен марш "За выживание" в Минск. Там же прошли переговоры,  были  даны  обещания, но уже В. Кебич не был таким довольным, ибо многие  требования  и пункты протокола требовали значительно лучшей работы и организации дела в республике.
Республика становилась самостоятельным  государством. Стали создаваться национальные профсоюзы
    Так получилось, что меня избрали председателем республиканского  профсоюза работников автомобильного и сельскохозяйственного машиностроения, который надо было создавать.  Работая в Минске, я не терял связи с забастовочным комитетом. Мы провели  и  организовали 26 апреля 1991 года чернобыльскую стачку и митинг, 24 апреля 1992 года митинг "Чернобыль и мы". До развала Союза по протоколу,  по  нашим требованиям предпринимались действия,  и шла серьезная работа.  Приняты были  Законы,  Государственные программы, другие нормативные и распорядительные акты. Люди  стали несколько спокойнее относиться к своему положению, видя, что предпринимаются меры. Я принимал участие вХ1Х съезде профсоюзов СССР. Там  выступал с требованиями по Чернобылю,  принимал  участие  в  работе  комиссии  съезда профсоюзов по Чернобылю.
    26 апреля был объявлен Днем профсоюзных действий в защиту  населения,  пострадавшего при ЧАЭС. Сейчас об этом профсоюзы забыли.
    Мой вынужденный отъезд из Гомеля, отход от активной работы ряда  членов ГЗК, практически приостановили его  работу.  Следует  отметить,  что  члены ГЗК имели удостоверения, выходила самиздатовская газета ГЗК "Спасение".
    Мы продолжаем борьбу за права людей. Практически  весь  народ  Беларуси  пострадал. Эти вопросы были постоянно в центре внимания работы  Совета  профсоюза АСМ и Ассоциации независимых профсоюзов промышленности республики, где я был председателем и сопредседателем. Обо  всем  не  скажешь. Но видно, что о Чернобыле стали забывать, программы  свертываются,  не выполняются, хотя именно сейчас стали все более и  более  ощутимо сказываться его последствия. Режим Лукашенко полностью затушевал вопрос последствий Чернобыльской катастрофы.  А народ Беларуси медленно вымирает…..
    Наша жизнь, жизнь наших детей, всего  последующего  поколения   зависит от того, как мы, живущие сейчас,  отстоим свои права на жизнь в условиях экологической беды. Надеяться ни на кого  нельзя. Надо  активной  позицией заставлять власть имущих работать для людей.  В этом может быть  шанс на выживание, чему мы и посвятили свой марш.
   


                Александр    БУХВОСТОВ   


                Гомель – Минск                1993 – 2010 г.г..