Город стариков. часть 2

В общем, жизнь со временем, как говориться – устаканилась.
А там и жена нашла место работы в детском садике, а с ней и детишки оказались, обратно, в детстве. Одним словом, худо ли, бедно ли, но тыл снова был обеспечен. Ну, или – во всяком случае, не доставлял существенных хлопот, отвлекая тем самым, от главного источника их существования – рынка. Где напрягаться приходилось не «по детски», так как  нужно было кормить не только свою семью, но и бандитов, а ещё и различные дармоедские службы, вроде - пожарников, электриков, ментов, санэпидстанцию и ещё много, много тех, кто имел хоть какую-то власть над торгашами. То есть, над такими же бедолагами, как Валерий Викторович. И, пожалуйста, не удивляйтесь: кого только нельзя было встретить стоящими за прилавками рынков того времени. Тут были и преподаватели школ, институтов, торгующих носками, сигаретами, алкоголем и вообще всякой всячиной. Отдельно над ними «возвышались» представители «богемы», служители муз и «старатели Мельпомены». А о представителях технической интеллигенции, я и заикаться даже не стану. Одним словом, весь великосветский бомонд перекочевал из аудиторий и высоких собраний, в места, куда как прозаичнее, в полном, так сказать, сборе. А что, разве «не смешно» было простому обывателю, пришедшему на рынок купить на свои последние, немного картошки, огурчиков с помидорчиками и вдруг, тут же услышать, как одетые в чёрт-те что продавцы, рассуждают о Шекспире, Канте, Гёте. Или, той или иной постановке Жизели. Споры: чем отличается балетная школа Маринки от Большого. Или услышать разговоры на чистейшем французском, при том, с великолепным Парижским прононсом?
Господь, ты великий шутник, если смог сотворить подобное, торгуя фруктами, думал про себя, наш Валерий Викторович.
Со временем и у него появилась возможность выкарабкаться из этого болота, пристроившись на преподавательскую работу. Почти по специальности. В школу.
Его дети к тому времени сами пошли в школу и их потребности стали возрастать(?) пропорционально возрасту. Но зарабатываемых вместе с женой денег, явно не хватало, что бы их детки могли ни в чём не нуждаться. Валерий Викторович крутился, как белка в колесе, что бы хоть как-то покрыть образовавшийся дефицит средств. Он давал частные уроки, устроился шофером в частное такси и разъезжал по ночам, но всё же, не мог дать того, чего желали его дети. Хотя, сказать, что его семья нищенствовала – не скажешь, но и всяких разносолов и заграничных шмоток, у его детей не было. Что правда - то правда. Больше всего огорчало Валерия Викторовича отношение местного населения к тем, кто поселился на «их» земле, приехав «чёрт-те откуда». И было у «них» для него, и ещё множества таких же, как он, «беженцев», одно определение, часто летевшее, если не прямо в глаза, то уж в спину обязательно, обидное до слёз – «понаехали». Первое время огромное зло разбирало Валерия Викторовича, когда ему задавали вопрос: «а почему вы сюда приехали, разве там было плохо? Хотелось просто ...повернуться и уйти. Неужели, думалось ему, люди не смотрят новостей, не читают газет о том, что твориться ни где-нибудь, а у них под носом, в их огромном, любимом СССРе. Но сцепив зубы, приходилось объяснять, мол: бывшая братская республика(имя рек), решила отделиться от Союза, образовав тем самым, свою, отдельную, мононациональную страну. Что, дескать, теперь это уже заграница, которой не нужны русские. (А где, интересно, они нужны?) Но объяснять, тем паче доказывать что-либо местному населению, было равносильно разговору слепого с глухим.     И со временем, Валерий Викторович плюнув на «всякие интеллигентские штучки», элементарно посылал «спросившего об этом», куда обычно посылают у нас, на Руси. Хотя подобное отношение с аборигенами, иногда имели совершенно не «дружественные последствия». Но что делать? Жизнь, есть жизнь. Ох, и сложная же она штучка – мать её... в коромысло! 

За ежедневными заботами, как-то, вдруг, незаметно для отца, не так часто бывавшего дома, повзрослели и его детки. В последнее время Валерий Викторович стал вдруг замечать, что частенько бросаемый в его сторону взгляд сына, являл собой не что иное, как брезгливость, а то и вовсе - ненависть. Ерунда какая-то, думал он, с улыбкой отмахиваясь от этого внутреннего ощущения, относя его к своему, не в меру разгулявшемуся воображению. Но проходило время, и теперь не только во взглядах, но и поступках сына, не то что проскальзывало, но явно виделось подтверждение догадок Валерия Викторовича. Только тогда он всерьёз задумался над возникшей проблемой. Чего-чего, но «этого», он ни как не ожидал увидеть. Не понятно, думал Валерий Викторович, что такого нехорошего мог свершить отец, что бы дать сыну повод относиться к отцу подобным образом? И с настойчивостью геолога, копался в самом себе, своём поведении, ища тот «камень преткновения», ту причину возведения сыном «китайской стены», которая день за днём, месяц за месяцем, год за годом, всё дальше и дальше отдаляла их друг от друга. Но он так и не нашел искомого. Думается мне, он просто не там искал. Стоило лишь Валерию Викторовичу пристальней присмотреться к среде обитания сына, его друзьям, он бы моментально выявил, откуда у этой проблемы «растут ноги». А сын, тем временем, изо всех сил старался втиснуться, вклиниться, вписаться в общество таких же, как он, молодых ребят, но относящихся к так называемой, «золотой молодёжи». Но не всегда, а скорее – почти никогда, наши желания не совпадают с нашими возможностями. Так происходило и с его сыном. 
Видя в карманах своих друзей не мерянное количество «русских зелёных рублей», он, со свойственным его возрасту максимализмом, не найдя другого объяснения своей «финансовой несостоятельности», просто-напросто обвинил во всех своих неудачах, отца. Его по видимому, мучил один единственный вопрос: почему кому-то можно всё, а ему ни чего. И как так получилось, что отцы его друзей обеспечивают своих детей «всем необходимым» для современной жизни, а вот его отец, по сути – банкрот?
Со временем, поняв тенденции сына, Валерий Викторович попытался поговорить с ним вполне откровенно, называя вещи своими именами, но в ответ получил всё, что «сидело у того внутри». После чего, Валерий Викторович лишь махнул рукой, всё более утверждаясь во мнении, что он потерял сына. И, пожалуй, навсегда. Впрочем, вскоре, ситуация прояснилась полностью, расставив все точки над i, причём, с совершенно неожиданной стороны. И болезненно резко.   
Едва парню исполнилось восемнадцать лет, как им было заявлено о его скорой свадьбе. И Валерий Викторович, и мать, просили его немного повременить, так как на это, сейчас, в доме, просто нет средств. Но любые доводы, увещевания родителей, не имели ни малейшего успеха. Слишком уж привлекательна и выгодна была для сына эта партия. И свадьба всё же состоялась.
Конечно, те крохи, которые наскреблись родителями жениха, не шли ни в какое сравнение с вложениями стороной невесты. И это Валерий Викторович с женой, почувствовали сразу же, по приезде в дом невесты в день свадьбы. Встретив и расцеловав молодоженов, никто из гостей, в том числе и родственники невесты, словно не замечали стоящих позади них, родителей жениха. И вообще – весь вечер с ними обращались так, будто их не существовало вообще. Валерий Викторович хотел просто встать и уехать, но жена попросила его сделать хорошую мину при плохой игре. Немного подумав, тот согласился. И как оказалось – не зря. Прилично «расслабившись», к нему подошел один из друзей сына и стал с осуждением выговаривать, как плохо отец поступил по отношению к сыну. Все его друзья давно катаются на крутых «тачилах», учатся в престижных вузах, имеют дефицитные шмотки, а он, Валерий Викторович, специально держит сына в «чёрном теле». Валерий Викторович прочувствовав ситуацию, скрепя сердце, стал более подробно расспрашивать столь «осведомлённого» дружка и тот, «ничтоже сумняшеся», выложил всё, о чём молчал его сын.      
Не стану распространятся о «всяких досадных мелочах допущенных отцом», скажу лишь, что не ушат помоев, а пожалуй, приличных размеров пруд фекалий, был вылит сыном на головы своих родителей, перед «новыми родителями». Чуть позже, приняв для храбрости «на грудь», их сын заявил матери, когда рядом с ней не было Валерия Викторовича, что его новые «мамка и папка», гораздо лучше, чем его родные, которых, отныне, он не намерен признавать. Что ж, подумал про себя Валерий Викторович, вот оказывается, что означали те взгляды сына, которые по началу он опрометчиво принял за игру своего воображения.