Сумасшедшая

Её звали Евгенией, но свое имя она не любила. Друзья называли её Шинихоши. Человеком Шини была добрым, милым и отзывчивым. Вот только людей не очень любила. Точнее, не любила их общество. На расстоянии от себя девушка, даже, находила в людях некоторую прелесть. Но вот разговаривать с людьми, прикасаться к ним она не любила. Шинихоши было двадцать, в коллективе она была изгоем всегда, но теперь это было наиболее явно. Подобная ситуация уже перестала расстраивать девушку. Она к ней привыкла. В принципе, Шини была миролюбива и умела мило улыбаться и молчать, когда мысли относительно людей могли их задеть, будучи высказанными в устной форме. Но в последнее время все чаще в приступе агрессии она высказывала это вслух, повышала голос. Ей и самой было не приятно, что её такой видят. Но она становилась именно такой. Результаты некоторых текстов диагностировали у неё склонность к самоубийству с вероятностью сто процентов, некоторые умеренную степень шизофрении. Но, даже если это и было так, девушка достаточно неплохо училась. Память у неё была хорошая и с лихвой компенсировала недостаточность внимания или недостаточность побуждений к обучению. По крайней мере, свое «удовлетворительно» девушка могла получить, не прикладывая к обучению никаких сил. В принципе, Шинихоши могла бы учиться на «хорошо» и «отлично», но она не очень стремилась к этому. По мнению людей, это была замкнутая и депрессивная личность с монотонным голосом, неулыбчивая и скучная натура. Но была одна девушка, Татьяна, которая знала Шини с иной точки зрения. Татьяна была младше Шини на два года и училась в другом месте, но они были неразлучны. Девушка не отрицала монотонность голоса Шинихоши, но знала её как добрую девушку со звонким смехом, способную к немотивированному веселию, заразительному для окружающих. Шини дурачилась и смеялась. При этом, она смеялась так искренне, что смешно становилось и Тане. Друг для друга девушки были источником оптимизма и веселия. Внешне Шинихоши тоже была симпатичной, хоть и одевалась в темное. И у неё даже нашелся почитатель. Молоденький тридцати двухлетний юноша, случайно наткнувшийся на фото, тщательно собирал о ней информацию. Через Татьяну, естественно. Она же и подстроила встречу с Шини. Вышло, конечно, смазано. Обменявшись парой враз с юношей, девушка поспешила ретироваться. Но в тот момент он себе поклялся, что будет бороться за её расположение. Он работал психиатром в небольшой малоизвестной московской клинике. В принципе, там не много было пациентов, ибо на отшибе, но помощь оказывалась квалифицированная. Персонал был дружелюбный, что важно. Ну и на первых парах не хватало мед. сестричек. Андрей, так звали юношу, мог бы помочь девушке с собеседованием. Она казалась ему вполне дружелюбной, а проблемы коммуникабельности легко решаться, когда она познакомиться с коллективом и немного привыкнет. Может быть, она просто интроверт. Ведь встреча то подстроена без ведома девушки. В общем, Андрей выяснил её телефончик и думал над тем, как заинтересовать Шини, чтобы постепенно сблизиться с ней.
Все изменилось в один день в начале зимы. Родителей Шинихоши убили на её глазах. Этих людей девушка никогда не любила, и их смерть не вызвала у девушки никаких чувств. Она спокойно дождалась ухода убийц, выбралась из укрытия и привела квартиру в порядок. Именно тогда она впервые услышала комментарий: «Оно тебе надо?». В квартире никого не было, и Шини списала это на слуховую галлюцинацию, а потому, мысленно послав комментатора на фиг, продолжила заниматься своими делами. Однако, в течение следующих дней девушке становилось все хуже. К следующему дню голосов стало больше, они стали выводить девушку. Даже понимая, что это галлюцинации, она принималась плакать от того, что именно она слышит… и что она вообще слышит их. Еще и перед глазами мелькали тени. На следующий день тени приняли достаточно четкие формы, чтобы Шинихоши половину дня неподвижно просидела в кресле с музыкой в ушах и закрывая руками глаза. Галлюцинации не были страшными. Наоборот, это были весьма красивые пейзажи. Проблема лишь в том, что они появлялись спонтанно, девушка спотыкалась и натыкалась на предметы. А порой это были существа, просто жестами комментирующие девушку или кто-то ей показывающие. Шинихоши была на грани нервного срыва от всего этого. Когда, на следующий день девушка увидела и ощутила на своем теле и внутри него змея диаметром около трех сантиметров, она нарочно ударилась головой о стену, чтобы хоть ненадолго потерять сознание. Не вышло. Вся кошмарность этого была в том, что слуховые и зрительные галлюцинации иногда отступали. А вот этот змей был и внутри и снаружи, он двигался внутри её тела, по нему. Это не только было мерзко на вид, но и больно, ужасно больно, словно эта тварь действительно существует. Шинихоши потеряла сон, через сутки она была так измотана, что уже и не обратила внимание на то, что пища стала казаться на вкус такой отвратительной, что девушку рвало. Судорожно набрав номер подруги, Шини затравленно пискнула в трубку: «Прошу, убей меня. Я больше так не выдержу». Татьяна попросила девушку ничего не делать пока и сразу приехала. Вместе, обсудив происходящее, девушки пришли к выводу, что отклонения были и сейчас усилились. Сомнений не оставалось и в том, что дома девушка долго не протянет. Была вызвана скорая психиатрическая помощь, и Шинихоши доставили в больницу в Абрамцево. В течение следующей недели она находилась там. Конечно, ликвидировать проявления не удавалось. Прошло мало времени, да и надо было ухитриться подойти к напуганной нелюдимой девушке, совсем не склонной к разговорам. Однако, удавалось успокоить девушку медикаментозно. Значительно ослабляя её панику и эмоциональное напряжение, медики сумели достичь того, что она вела себя почти спокойно, и на четвертый день удалось хотя бы немного собрать о ней информацию. В принципе, относились к ней хорошо. К другим пациентам тоже. Вроде бы, слух о чудовищном обращении с пациентами не подтвердился.

Андрей уже неделю не мог нигде найти Шини и не понимал, что могло с ней случиться. Адрес Татьяны он знал, но был очень загружен работой и не мог приехать. Клиника была почти новой, а потому психиатров было всего двое. Работали не на износ, конечно, но работы хватало. Палаты были одиночными, иногда на двоих. Здание было двухэтажным. На каждом этаже по одному отделению на 20 палат. Андрей был ответственен за отделение на втором этаже. Если на первом этаже были в основном с депрессиями и несложными расстройствами, то на втором этаже были действительно сумасшедшие. Из двадцать палат пустовало пять. В том числе и одиночная палата без окон и мебели, выполненная по типу изолятора и оснащенная мягкими стенами и полом. Занимаясь резюме работающих там мед. сестер, Андрей не мог искать Шини, а на звонки она не отвечала. Татьяна знала, где Шини. Но не могла навестить из-за учебы. Да и родители вдруг смотались на три года, пообещав высылать деньги. Все через то место, на котором полагается сидеть. И вот, в один ясный и солнечный воскресный день, ближе к пяти вечера, если честно, Татьяна пошла прогуляться до руин птицефабрики и увидела следы крови, ведущие туда. Из любопытства она пошла туда и увидела там Шини. Девушка была растрепана, босяком и, хоть на улице был декабрь и мороз 20 градусов, одета в легкую хлопчатобумажную смирительную рубашку с длинными рукавами. Волосы были чуть испачканы кровью, на левом рукаве напротив кисти был разрез и кровь, справа под ребрами тоже. Шинихоши апатично сидела у колонны. Но она плакала, а значит, об апатии речи не шло. Татьяна осторожно подошла на два метра и позвала девушку. Тишина. На метр. Тишина. На полметра. Нет ответа. Видимо, агрессии не последует. Подойдя вплотную, Татьяна тряхнула подругу за плечи и позвала по имени. Та сдавленно всхлипнула. Реагирует. Хорошо. Девушка осторожно потянула Шини за плечи вверх: «Вставай. Идем со мной». Шини еле поднялась и последовала за подругой. Дома одежда была снята, Таня дрогнула. Действительно, это были раны. Не глубоки, но все же кровоточащие. Кроме того, Шини очень замерзла. Сколько она там? Ладно, выяснят позже. А пока нужно привести её в чувства. Хоть как то. Раз уж воскресение, и Таня собиралась сегодня греться в баньке, то и подругу можно бы отмыть. Примерно за два часа прогрев помещение достаточно, чтобы можно было не замерзнуть, Татьяна перевела Шини в баню. Конечно, парить раненого человека не стоило. Ограничились лишь легким разогревом для восстановления кровоснабжения конечностей, уже едва не отмороженных девушкой. Татьяна метнулась за перекисью водорода и губочкой. Присев рядом с сидящей на полу моечной Шини, она спросила: «Можно обработать? Будет больно всего минутку». Девушка вздохнула. Видимо, это разрешение. Осторожно, не задевая сами раны, Татьяна, насколько возможно, очистила кожу подруги с помощью губки и мыла. Ополоснула водой. Потом осторожно промыла рану на теле Шини и на её руке перекисью. Та дергалась, но терпела. Отмывая короткие черные волосы подруги, Татьяна нашла небольшой порез. Не страшно. Он уже не кровоточил, и достаточно было просто потом полить его пероксидом на всякий случай. После того, как мытье было закончено, Таня все же настояла, чтобы подруга погрелась с ней в парной. С эфирными маслами. Допускать воспаление легких было нельзя. Под запах лимона и мяты при температуре 60 градусов Шини задремала. Конечно, галлюцинации все еще были на месте, и боль от одной из них тоже. Но от усталости девушка просто провалилась в сон. Наскоро вымывшись сама и поставив баньку на просушку, Татьяна завернула спящее существо в халатик и перенесла в дом. Положив на диван, пошла ставить чайник. Шини проснулась, и первое что было – крик. Все же, было больно. Но потом она совладала с этим. Просто, с просони она не сразу собой владела. Татьяна подбежала и поймала девушку за плечи. Обняв, спросила:
– Шини, тебе очень плохо? Я про психику. 
– Я… Я не хочу об этом говорить. – прошептала девушка в ответ.
– Хорошо, не буду спрашивать. – Татьяна понимала, что девушке плохо, и в ответе не нуждалась – Скажи, это как так случилось?
– Это? В драке…
– Что?! На тебя напали?
– Нет… Я напала.
В общем, вот такими полуразмытыми фразами, иногда прерываемыми плачем девушки с повторением фразы: «Я не знаю… Я ничего не знаю… Чего ты от меня хочешь? Я ничего не знаю… Оставь меня», Татьяне удалось выяснить хоть какую то цепочку событий. Оказывается: Сосед из другой палаты, лечившийся от наркомании и алкоголизма был под градусом, видимо, ему на прогулке передали алкоголь, а медсестра не заметила; Галлюцинации Шини совсем её вымотали, и она хотела пойти умыться, мало ли, помогло бы успокоиться; Сосед разбил об голову Шини бутылку; В приступе немотивированной агрессии девушка напала на соседа и сбила его с ног, попутно расцарапав ему руку и половину лица; Он ударил её розочкой по руке и корпусу, что повлекло за собой удар в переносицу; Шини завладела ключами. Видимо, он их украл у неопытной медсестры и хотел сбежать, но в драке сам их лишился; Линолеум скользкий, и пьяному в тапочках встать было проблематично. А босоногая юркая Шини дала деру вместе с ключами. При этом, она не понимает, зачем удрала; Оказавшись за территорией, Шини кинула ключи через забор и побежала на станцию. Доехала на электричке; Кое как добралась до Сватково на автобусе, уговорив кондуктора подвезти. Но потеряла ориентацию в пространстве; К приходу Тани девушка не могла понять ни где она, ни какой щас год и день, ни как она вообще там оказалась. Вот такая ситуация предстала перед глазами Тани. Чайник закипел, девушка пошла наливать чай, а за одно выудила из кавардака давно забытые подругой латексные шортики и атласную рубашку. Вещи, конечно, черные. Таня быстренько созвонилась с Андреем и попросила приехать.
Через три часа юноша с Таней сидели у неё на кухне и пили чай. «Так, зачем ты меня пригласила» - удивился юноша – «Я, конечно, понимаю, что мы с тобой знакомы. Но это не совсем повод». Девушка объяснила, что есть небольшая просьба к нему. Разговор прервался приходом Шини. Босяком девушка медленно подошла к кухне, но остановилась, увидев юношу, и едва не начала плакать. «Шинихоши? На тебе лица нет. Что такое?» - обеспокоенно спросил юноша. Таня умолкла. Наверно, будет лучше, если он сам сначала поговорит с Шини. Темноволосая девушка с черными волосами, одетая в темное, действительно, была бледной. Вообще то, это естественное состояние. Но из-за цветовой гаммы это бросалось в глаза. Шини сглотнула, дыхание сбивалось. Состояние психики было критическим. Андрей с улыбкой протянул девушке руку и позвал: «Иди сюда. Не бойся, не обижу». По выражению лица и взгляду он понимал, что с ней что-то не так. Поэтому, был осторожен. Девушка медленно приблизилась и коснулась кончиками пальцев его кожи, но нервы сдали, она упала на колени и зарыдала. Поспешно подняв с пола девушку и усадив к себе на колени, Андрей угробил пятнадцать минут, чтобы утешить плачущую и кричащую девушку. Иногда судорожно цепляясь за его воротник, девушка шептала ему на ухо: «Лучше не трогай меня… Забудь… Я сошла с ума… Эти галлюцинации, все равно, не дадут мне жить… Лучше, уходи…». НО юноша только крепче и ласковее прижимал к себе девушку. Наконец, она затихла и съежилась. Зажмуривая глаза, скрестив руки в области предплечий и сильно прижимая их к корпусу, скрестив стопы и подтянув колени ближе к животу, Шинихоши напряженно полулежала в руках юноша, дрожа и продолжая тихонечко плакать. Он обратился к Тане: «Красноречиво. Но мне бы хотелось знать, какого рода галлюцинации… И кстати, ты хотела мне сказать забыть о ней?». В голосе юноши было подозрение. Он любил Шини. Даже сейчас, видя её состояние, он её любил и не хотел оставлять. Таня пожала плечами и вкратце сказала о том, что конкретно Шини не рассказывала, говорила лишь, что поражаются все органы чувств, и что это её просто доводит. На вопрос же о том, какова причина приглашения, Татьяна ответила: «Собственно, я бы хотела попросить тебя… взять Шини к себе на работу. Хоть ненадолго. Я не могу сейчас быть с ней постоянно. У вас ведь есть свободные палаты? Просто понаблюдаешь за ней, чтобы не сильно пострадала...». Андрей посмотрел на испуганное существо в своих руках. Да, помощь тут нужна. «С чего такая просьба?» - решил он уточнить. Когда ему пересказали причину нахождения девушки здесь, его глаза округлились. Он перешел на шепот: «Из Абрамцево сбежать? Что ж, вижу, интеллект не страдает. Это уметь надо. Драка? С пациентом, находящимся в алкогольном опьянении? Немыслимо. И никто не разнял? Никто потом не помешал ей сбежать? Да с таким отношением к пациентам… я её им не отдам. Ты права, я отвезу её на работу. Палаты у нас есть. Персонал нормальный. Позволь откланяться». Юноша встал, держа Шини на руках, и пошел к выходу, по пути объясняя девушке: «Я на машине. Ехать придется тебе на заднем сидении. Если хочешь, могу наушники и плеер дать. Там есть Ария и Дистарбт. Ехать около пары часов. Если станет совсем невыносимо, говори. Я остановлюсь и мы что-нибудь придумаем». Устроив Шини поудобнее на заднем сидении лежа, он осторожно зафиксировал её тремя ремнями безопасности, чтобы не упала. Руки оставил свободными и отдал плеер. Всю дорогу девушка слушала музыку, стараясь не обращать на галлюцинации внимания. Сорвалась она, когда они уже въехали на территорию клиники. Андрей отцепил ремни и поймал, рванувшуюся девушку: «Что? Так плохо? Все хорошо, мы уже добрались. Идти можешь?». Шини сдавленно кивнула. По улице юноша торопливо пронес её сам. В здании он поставил девушку на пол и, придерживая за плечи, провел дрожащее существо к приемному отделению. Поздоровался с медсестрой. Та с улыбкой ответила: «Здравствуйте, Андрей Борисович. Почему Вы в воскресение? И так поздно?» На Шини медсестра решила не намекать. По девушке видно было, что та нуждается в помощи. Юноша спокойно произнес: «Поработаю сегодня в ночь. И да, нужно оформить карту. Юноша продиктовал первичные данные. Потеряли минут двадцать. Все это время он очень аккуратно но крепко прижимал к себе Шини, то начинавшую тихо плакать, то безвольно подчинявшуюся его движениям. На второй этаж Андрей отнес девушку по лестнице сам, ибо у неё почти не получалось ориентироваться в пространстве. Она видела такую ахинею, что ни в нормальном ни в том состоянии она бы не подобрала слов, чтобы это передать. «Сюда, милая» - ласково произнес юноша, проводя девушку в отделение и закрывая за собой дверь. Ключ он сразу отдал медсестре, сразу отдал карту, коротко прокомментировав: «Заполнишь утром. Сейчас успокоить и обеспечить отдых. Приду через час, нужно будет с ней поговорить». Распоряжение было необычным, но никто не посмел ослушаться. К девушке подошли два санитара, и Андрей улыбнулся ей: «Не бойся. Иди с ними. Они не обидят, хоть ты мне и не веришь». Девушка дрожала, но медленно пошла с санитарами. Девушку отвели в удаленную палату. Тот самый изолятор с мягкими стенами. Медсестра пошла с ними. В палате, поймав Шини, санитары очень осторожно удерживали её, пока медсестра ввела ей успокоительное и снотворное. Когда Шини перестала пытаться сопротивляться, и её глаза стали медленно закрываться, девушку положили на подобие кровати. Осторожно зафиксировав голени и запястья девушки к кровати, её укрыли одеялом и оставили. Шини спала беспокойно и плакала даже во сне.
Андрей Борисович пришел через пару часов и прошел к девушке. Пойти он решил один, так как уже частично знал, что так будет проще установить контакт. Шини уже проснулась и сейчас рвалась и билась, плакала и шипела. «Тихо. Тихо. Все нормально. Скажи мне, что не так?» - осторожно приближаясь, спросил юноша. Девушка лишь срывающимся шепотом произносила: «Уберите… Уберите, я не могу так… Мне очень тяжело…». Юноша убрал одеяло, девушка вроде стала немного успокаиваться. Когда она совладала с собой, Андрей присел на край её кровати и попытался с ней поговорить. В принципе, она ему рассказала. Ну… в той мере, в какой сумела вспомнить. Но это уже больше, чем до этого в Абрамцево. Лечение было назначено адекватное. Конечно, через три месяца выяснилось, что ремиссии хрен добьешься. Но хотя бы добились того, что галлюцинации проявлялись слабо, и девушка могла пить и есть. Её стали выводить гулять вместе со всеми, Шини очень любила цветы, небо… Да, в принципе, если не брать во внимание периодические галлюцинации, то она была такой же, как до болезни. Боялась людей, но иногда взаимодействовала с ними. Правда, очень редко и недолго. Любила вышивать. Под наблюдением медсестры могла часами сидеть за вышивкой. Получалось не хуже, чем до болезни. Таня и Андрей были, по сути, единственными людьми, с которыми девушка могла общаться достаточно продолжительное время. Постепенно над девушкой стали проводить эксперимент по отмене лекарств. Сначала, ей один день не дали никаких лекарств. И так раз в неделю месяц. Потом два дня, затем три, четыре. Так, постепенно, каждый месяц увеличивая количество дней в неделю без лекарств, за четыре месяца дошли до четырех дней. Потом сделали два месяца стабильного пропуска четырех дней, так как это было критическим, и девушка еле держалась только благодаря психотерапии. Когда состояние стало стабильным, попробовали раз в месяц не давать лекарств целую неделю. Первая неделя завершилась истерикой. Но девушку успокоили без лекарств. В целом, успешно. Шесть дней она держалась нормально.  Через месяц снова неделя без медикаментов. Прошла относительно легко, не считая легкой плаксивости при неудачах с вышивкой. В третий раз прошло полностью успешно, без изменения показателей. Это можно было считать своего рода ремиссией. Андрей к тому времени договорился с Татьяной жить у неё, оплачивая половину коммунальных услуг. Под свою ответственность он брал иногда Шини пожить у Тани, возвращая девушку в отделение, если уж совсем было плохо. Сначала она держалась максимум две недели. Но со временем смогла держаться и по полгода с последующим пребыванием в отделении в течение месяца. Это было достижение. Сыграли свадьбу. Все трое теперь были семьей. Три года вполне нормально жили. Напрягало лишь одно – все трое совсем не изменились с того злополучного декабря, когда убили родителей Шинихоши. Этого никто не замечал, собственно, пока одна из галлюцинаций не сказала об этом Шини. Девушка не верила и уточнила у Тани, так ли они выглядели три с половиной года назад. Тана сама была в шоке, когда поняла правоту Шини. А у Шини опять был срыв. И на этот раз в отделении она пробыла три месяца, ибо по её словам слышимое и видимое постоянно над ней издевалось и глумилось. А это в свою очередь провоцировало истерику за истерикой. Но через три месяца справились. И снова девушка дома. На целых полгода. Может, не так оно и плохо?

Конец.