Мой первый гонорар или о любви, дружбе и службе

                Дембель неизбежен, как
                крах империализма.
                Армейская поговорка 70-х.
 
               
                Любовь приходит и уходит,
                а кушать хочется всегда.
                Студенческая поговорка на все времена.

                Плох тот солдат, который
                не мечтает стать генералом.
                Полководец А.Суворов.

                Воробей чирикает, ласточка чиликает,
                а Бабахов – бабахает!
                Доктор А.Туесков.





      На службе я носил сапоги и был очень доволен. В ботинках («гадах», «прогарах»), щеголяют в военно-морском флоте. Понятно, что лучше топать в сапогах два года, чем три - в ботинках.

      И был у меня друг, Туесков Анатолий.  Толик,  доктор, Анатоль – так я его  называл. Туесков – безнадежно штатский человек. На фотографии, где Толик изображен в парадной форме, у знамени и с автоматом Калашникова, лишним предметом казался он сам. В прошлой жизни Анатоль был фельдшером, в армии – тоже. Когда Толик появился в нашем дивизионе, я уже прослужил полгода, выжил в учебке и стал сержантом. Рядовой Туесков числился в моем боевом расчете, а между делом, раздавал бойцам пилюли и перевязывал пальцы рук и ног. Кроме того, ему доверили ходить в деревню за почтой, приносить письма, газеты и даже телеграммы. Мы оба состояли на «прапорских» должностях, но доктор почему-то получал в месяц 20 рэ, а я всего лишь 13,80. Несмотря на это, мы дружили.
      
      У Толика за Уралом осталась любимая девушка, Тамара, «почти жена». Тома аккуратно присылала ему толстые письма, в которых называла Туескова «мой Заинька». Меня девушки не ждали и не обещали даже.
      
       Анатоль любил покушать и обожал сладости. Курил не «дым отечества» - «Приму» за 14 копеек, а болгарские «Родопи» за 35. Поэтому, деньги у него быстро заканчивались. А в дивизионе были богатые люди. Особенно, из солнечных республик. У некоторых даже были бумажники для денег. Первый способ обогащения придумал Анатоль. Он умел тушить спички на языке. И именно, когда горит серная головка. Дальше все просто. Выбирали «жертву», я выступал провокатором, заводил разговор: «А не слабо потушить спичку на языке?!». Подначивал клиента на пари и разбивал руки спорщикам. Толик «глотал огонь» и мы имели свой килограмм пряников. Но этот бизнес долго не протянул – уже через неделю с нами никто не хотел спорить.
      
      Тогда мы решили заработать литературным трудом. И случай подвернулся. В расчете СРЦ служил боец, рядовой Саня Бабахов. Была у него высокая мечта – стать ефрейтором. Красил Бабахов мачту СРЦ и грезил о заветной полоске на погонах. Замечтался и опрокинул ведро с краской себе на голову. До сих пор жалею, что Сальваторе Дали не видел эту картину. Он потерял лучший свой сюжет. «Доктор Туесков вовремя пришел на помощь», промыл будущему ефрейтору очи, уши и нос, спас, одним словом. Вечером на эту тему была написана статья в армейскую газету «Суворовский натиск». На пяти листах. О том, что фельдшер Туесков - последователь самого Бурденко, к тому же отличник боевой и политической подготовки, спортсмен и комсомолец, снайпер прицельного огня, а в быту - опрятен, подтянут и трезв, пользуется заслуженным авторитетом воинов гвардейского ракетного дивизиона ПВО. Благодаря Туескову, наше советское небо на замке, а ключ – у него в кармане. На будущий гонорар я рассчитывал слетать в отпуск, а доктору – почет, уважение и слава.
      
      Опус был вложен в солдатский конверт за одну копейку и Туесков самолично отнес его на почту. Дни шли за днями, Анатоль дотошно исследовал каждый номер «Суворовского натиска», но - увы! Наконец, мы потеряли надежду и забыли про это. И вот свершилось! Туесков летел на позицию в клубах пыли, размахивал кипой газет и радостно орал: «Есть контакт!»
      
     Напечатали всего 21 строчку, поделив на три колонки. Корреспондент – сержант АС Абинский. Пришел и гонорар. Почтовое извещение на денежный перевод с лиловым штампом: «ГОНОРАР» – 2 руб. 10 коп. Деньги мы получили, купили 2 кило пряников и пачку "Памира". Но счастье не в этом. Анатоль вырезал эту статейку из всех газет, разослал родным, знакомым и своей Заиньке.
    
      Что  с нами было потом?
      
     Сане Бабахову под дембель присвоили звание ефрейтора. Он часто строил молодых бойцов и, выпучив глаза, рычал: «Вам что, ефрейтор не командир?!».
      
     Я все-таки поехал в отпуск, а перед этим Заинька прислала Толику письмо: «К нам по распределению приехал молодой инженер. Он был такой одинокий. Я стала приходить к нему, помогала приготовить ужин, помогала сделать уборку… Теперь у меня будет ребенок. Оказалось, что на самом деле, я не нужна этому подонку совсем. Заинька, я поняла, что я ошиблась, что я люблю только тебя, не бросай меня в этом моем положении…». Повесть о трагической ошибке была написана на шести листах и каждая страница в разводах от горючих девичьих слез.
      
     Мы страшно расстроились, особенно Толик. По дороге на почту он купил водки. Пили в блиндаже. Толик страдал, клял Томку последними словами и безутешно плакал. Я его утешал.
      
     Настоящий герой в таких случаях рвется на фронт, на передовую.  Война была только во Вьетнаме. Туда Анатоль и записался.
      
      Когда я вернулся из отпуска, Туесков уже был в джунглях Вьетконга. Оттуда письма не приходили. У меня осталась память - часы, которые Толик подарил мне, чтобы я не опоздал на поезд.