То, о чем не принято говорить на небесах

То, о чем не принято говорить на небесах.
Раньше мы поднимали глаза к небу, чтобы молиться,
а теперь - поднимаем, чтобы проклинать.
(Эрих Мария Ремарк. «Время жить и время умирать»)

В убогой захламленной каморке, при тусклом свете двух догорающих свечей, перед маленькой иконой стояла на коленях совсем еще юная девушка, тонкими, исхудалыми пальчиками она отчаянно крестилась, рыдая громко, горько и навзрыд. Не в первый и не в последний раз из ее глаз текли и будут течь самые искренние слезы.
-Опять ты наблюдаешь за ней, - послышалась спокойный вкратчивый голос за моей спиной.
Девушка пропала из поля зрения, вместо нее перед глазами возникла Элли, мой старая знакомая и по совместительству наставница.
-Она так несчастна и так откровенна, - я знал всю историю ее жизни, начиная от горечи утраты, заканчивая унижениями мачехи. Этакая золушка, только золушка страдала в сказке, и ей был предначертан сказочный конец, а эта малышка живет наяву, и одному Богу известно, каким будет ее конец.
-Она несчастна настолько, насколько должна, - так же спокойно проговорила Элли.
-Должна? Посмотри на нее, - я передо мной снова возник образ девушки, - Посмотри, Элли, ты ведь тоже не раз видела ее страдания, отчего ей дана такая участь? Не много ли несчастий для такого нежного сердечка? В то время, как парень из бара продолжает вести свою никчемную жизнь, без единого укора совести, - мой голос дрожал, - Вспомни, скольких мы встретили на пороге небес, после того, как он напился и почувствовал в своих руках власть, найдя пистолет.
-Я помню, Крис, и никогда не буду забывать новых ангелов, освещающих небеса. Но это неотвратимо, мой мальчик, люди не приходят сюда просто так, ты сам это знаешь. Если душа оказывается хоть каплей окрашена черным, ворота Рая, немедля, захлопываются. Не все грехи искупаемы, а те, что можно искупить, оплачиваются в сто крат большими страданиями, чем дано испытать на земле.
-Но ведь этим людям рано было оказаться тут, а бедная девочка мечтает покинуть этот омерзительно грешный мир, - никогда не понимал отчего самоубийцам путь заготовлен в Ад, избавить себя от мирских страданий благое дело, если если страдания становятся невыносимы. Переживать Ад на земле, избавясь от него, вновь попасть в Ад.
Элли замолчала, лицо ее приобрело строгое выражение. Я понял, что мне не избежать нравоучений.
-Не нам решать кому жить, а кому умирать. Умирать всегда рано, даже если тебя девяносто, - Элли грустно вздохнула, она сама не была рада оказаться тут, - У Бога нет любимчиков, Крис, перед ним все равны. Но он справедлив, и если ты наберешься терпения и понаблюдаешь за тем грешником из бара, то сможешь постичь истинный смысл слов, старой нравоучительницы.
Я стыдливо опустил глаза, совершенно забыл, что Элли умеет проникать в мысли. Оставаясь незамеченной.
-Прости, Элли, а вообще неплохая идея. Но, знаешь, я хотел задать тебе еще один вопрос, - я не был уверен, что смогу получить ответ, но задать все-таки решился, - Ты ведь наверняка знаешь, что будет с этой несчастной малышкой, что будет с ней через год, два, десять лет? Не станет ли она на другой, неверный путь? Ведь если я буду знать заранее, возможно, смогу уберечь ее от этого, или встретить тут.
-О будущем не принято говорить на небесах, и ты это знаешь.
-Но будущее неизбежно. И если знать наперед, то можно что-то предотвратить.
-Все идет своим чередом, - Элли обернулась и улыбка озарила ее такое молодое лицо. Ей было всего сорок, жена священника, умерла от неожиданного инфаркта несколько десятилетий назад, после того, как ее старшего сына забрали на войну. И правда, все идет своим чередом, дети выросли и уже стареют, внуки видят свою бабушку только на фотографиях и восхищаются ей, потому что Элли оставила только чистые воспоминания. Ее муж, дядюшка Бен тоже давненько уже с нами, думаю, он станет наставником маленькой Лили о жизни, которой я слежу с самого ее рождения.
Мать Лили умерла, когда девочке не исполнилось и месяца, женщина оставила новорожденную дочь на попечении отца, который купался в своем безграничном горе, приводя в ужас умершую жену.
Тогда Элли, понимая, что маленькая Лили не должна уходить из жизни, разрешила ее матери вернуться на землю, в обличие ангела, к мужу во сне. Тот проснулся к утру, вспомнив то, о чем в объятиях сна говорила ему его горячо любимая супруга, она просила не оставлять их долгожданную дочь.
И отец Лили обрел смысл своей жизни в ребенке. Он растил ее так. Как не под силу не единой матери, вдыхал в нее все те чувства, которые не успел подарить жене.
-Его любовь священна, - говорила Элли, когда мы вместе созирцали это чудо человеческих чувств.
Но со временем я стал замечать, что малышка угасает, для меня это было очевидно, а вот для ее отца сначала казалось обычной простудой, а потом, когда простуда не проходила месяц, два, три, отец потащил Лили к врачу, к местному провинциальному врачу, потому что на его скудную зарплату нельзя было позволить себе хороших врачей.
-Это простуда, - твердил доктор со свойственной ему уверенностью.
А Лили все уходила. Спустя месяц отец снова обратился к врачу, девочка почти не вставала, не ела, она только каталась по кровати в припадках невообразимой боли.
-Я могу выделить вам палату, но если это генетическая болезнь, распознать ее происхождение может оказаться невозможным, - развел руками все тот же врач.
-Я готов рискнуть, у меня нет другого выхода, - согласился отчаявшийся отец.
« Или есть...» - подумал он про себя.
Я одернул штору облаков, пытаясь тем самым, отгородить себя от того зрелища, что сейчас должно свершиться на моих глазах. Неизбежно. Любимое слово Элли. Это и правда неизбежно, но что потом будет с отцом Лили. Решит Бог.
Я снова приоткрыл занавес белоснежных, пушистых облаков. Скоро, малышка, они будут щекотать твое истрадавшееся тельце.
Лили несколько дней не приходила в сознание. Рядом сней громко пикал какой-то медицинский аппарат, заглушая ее и без того тихое дыхание.
-Здравствуй, моя маленькая, - отец Лили аккуратно опустился на больничную кровать, бережно взял дочь за руку, - наверно, твоя мать с небес осуждает меня, - его глаза наполнялись слезами, - но я не могу видеть твои мучения, не могу ждать пока эти бездарные врачи найдут причину, потом будут искать лекарства, а ты будешь в это время висеть между жизнью и смертью. Я знаю, Кэтрин, - заговорил он, обращаясь к жене, - знаю, что это ты тянешь к себе нашу малышку, что это от тея она унаследовала заболевания. Да, да, Кэтрин, Лили принадлежит тебе по праву. Ты так ждала ее, в то время, пока я строил карьеру, для тебя она была всем, а для меня... - он задыхался, - а для меня она стала целым миром, после того, как я потерял тебя. Но я возвращаю ее тебе, родная, надеюсь вы будете ждать меня там, где вы точно окажетесь вместе, а я постараюсь сократить этот срок.
Мужчина встал с кровати дочери, опустил дрожащую руку в карман, мое не бьющееся седце, казалось забилось вновь, от жалости и сострадания, к человеку, готовому оставить на себе тяжкий грех, чтобы осводить от оков болезни свою дочь.
Рядом со мной, на соседнем облаке рыдала мать Лили, то ли от счастья, то ли от горя, эту женщину всегда трудно было понять.
-Двойная доза морфия, - зачем-то сам себе сказал отец Лили, и вышел из палаты.
А мы уже встречали ничего не понимающую душу малышки на небесах, на последнем ее пристанище.
-А рано ли было ей умирать? - Элли снова вернулась ко мне, мы любили говорить друг с другом.
-Пришло ее время, точно так же как и той девушки в старой каморке.
-Нет, не точно так же, Криси.
-Не называй меня так, Элли.
-Не точно так же. За малышку Лили решил ее отец, и правильно решил. Самопожертвование, он взял на себя тяжкий грех и одновременно этот грех искупил. Лили страдала за свою мать, которая обрекла ее, хоть и не намеренно, на мучения генетического заболевания. А та девушка...она страдает за себя, это ее жизнь, ее путь, тернистый путь.
-А что насчет моей жены? - я не мог забыть о словах, произнесенных Беном, мужем Элли. Он сказал, что Джорджиана, моя жена, совершила нечто ужасающее, и ворота Рая закрыты для нее навсегда: «Такие грехи не искупаются,» - был единственный его ответ. Тогда на лицах все здешних обитателей я видел сожаление, сочувствие, какое могут выражать только ангелы. А это означало, что случилось что-то за гранью их понимания.
-Может ты и не захочешь мне отвечать, Элли, но ведь это не преступление знать правду. Просто скажи, что произошло с Джорджианой, я нем могу ее видеть, Бог лишил меня и этой возможности, - я любил жену, но не был уверен до конца любила ли она меня.
-С ней все хорошо, мой мальчик, - проговорила Элли.
-А грех, о котором говорил Бен? - я не мог понять, как все может быть хорошо с человеком, совершившем грех.
-Она еще сама не знает о том, что совершила.
Я без слов смотрел на Элли, наставница поняла, что ей придется продолжить.
-Твоя жена обратилась к Богу.
-Стоп. Каждый хоть раз в своей жизни обращался к Богу, разве не это мы называем молитвами.
-Она не молилась, Крис...она проклинала, - Элли смотрела мне в глаза, стараясь отыскать в них что-то.
Я силился не перейти на крик:
-За что? Просто скажи мне, о чем она думала в тот момент?
-О тебе, - был краткий ответ Элли, - она проклинала небеса, Бога, нас, за то, что мы отняли тебя у нее.
-Значит любила, - меня отчего-то не волновало, что будет дальше. Она любила, любила меня всем сердцем, а я любил Бога, точно так же всем сердцем.
И Джорджиана это знала, оттого мы и ссорились, когда я был жив. Я верил, а она нет.
Я умер, и она поверила, только поверила не в Бога, а то, что он повинен в моей смерти.
-Что с тобой, Крис? - Элли тронула меня за плечо и вывела из раздумий, - Зря, я это тебе рассказала.
-Почему? Все стало на свои места.
-Да, но...
-О грехах, как и о будущем не принято говорить на небесах, - договорил я за Элли.
-Ты быстро учишься, - Элли снова стала той, которую я любил, шутливой и одновременно строгой, - Тот парень из бара, ты видел, что произошло с ним?
-Он разорился, а потом, когда в ярости возвращался домой его сбила машина. Нелепая, глупая смерть. Помнится, он мечтал умереть как герой, - я наблюдал за ним сегодня, за этим отвратительным типом, это то же своего рода грех. Ангел радуется, как смертный отвечает за то, что натворил. Но меня в Ад уже не перенаправят, а ему там самое место.
Элли тоже морщилась, вспоминая тираду этого негодяя, когда он расстреливал и наблюдал, как умирают невинные:
-Он уже использовал свой шанс, почувствовать себя героем... - женщина не договорила, к нам приблизился Бен.
-О чем это вы тут говорите? - Бен всегда был против разговоров о поступках и их последствиях.
Я вспомнил ту девушку из каморки, она страдет, но не совершает дурных поступков. Она сильная, то, что дано ей Богом она переживет, страдая истинно сама, никогда не заставит страдать других, за нее я буду спокоен. А те, кто заслуживает кары, я уверен, получит ее сполна.
-О том, о чем не принято говорить на небесах, Бен, - ответил я.


Рай озарялся нежно-розовым светом, ангелы блуждали по облакам, защищая своих подопечных. Живые не переставали жить, а ангелы продолжали существовать. Я поправил свое белое одеяние, и ступая босыми ногами, отправился встречать тех, кто так рано отправился на небеса.
Я больше никогда не говорил с Элли о будущем и грехах.