Комар

 
Никто не хочет быть комаром.
Говорят, это трутень, паразит, целыми днями летает, чтобы выследить свою жертву – кровяного донора, прилетит, присосётся и, полный чужой крови, улетает восвояси. Кровопийца, он не сеет и не пашет, а только пьёт чужую кровь – это про комара такая нелестная характеристика, поэтому никто не хочет быть комаром.
А что поделать, если ты уже родился комаром? Ведь нельзя же изменить факт своего рождения.
Итак, я родился комаром.
Я родился из чужой крови, мама меня родила после удачного налёта на человека. Мама моя чудом осталась жива, и как награду – родила меня, и еще сто моих братьев и сестёр.
Я родился, вернее, родилась, я ведь комариха, как мать моя, в общем, я родилась утром, к обеду я поняла, кто я есть. Ничего не поделаешь, ну и что, что я – комар, вернее, комариха, пришло время и я полетела на охоту, исполненную смертельного для меня риска, или – мне смерть, или – счастье материнства. Иначе говоря, либо тебя прихлопнут, либо ты дашь много плода.
Мы, самки, полетели на охоту целым роем.
Чутьё нас не подвело: во дворе в коляске в одиночестве лежал маленький человек, шторка коляски была полуоткрыта, а рядом никого не было. Маленький человек был весь в плену одеяла, лишь личико оказалось открыто, чему комары сразу обрадовались. Человек всхлипывал, из глаз его текли слёзы. Но некому было их утереть, некому было закрыть шторку коляски, чтоб преградить путь комариному рою.
Мы жадно устремились на детское личико. Кожа оказалась нежная, это хорошо, поры открыты, легче воткнуть свои хоботки, чтоб качать кровь. И что замечательно – человек не защищался, руки его были пленены одеялом. Он лишь мотал головой – из стороны в сторону, и громко плакал, в его плаче даже стала появляться хрипотца.
И тут мне ударило в самый затылок, ударило резко и тяжело: что я делаю? Что мы делаем? Сознание моё помутнело, и хоботок ослаб, перестал сосать кровь. И я сам как будто окаменел: только лишь мотаю глазами туда-сюда, словно не соглашаюсь с тем, что сейчас передо мной происходит, и в чём я сам только что принимал участие. А сознание моё кричит:
– Так нельзя! Он ведь беззащитен, это не охота, а убийство! Нет, нет, нет, я решительно против такого порядка мира, когда нападают на того, кто не может дать сдачу, с кем борешься и – не рискуешь! Это нечестно! Я не могу так!
И тут я весь встрепенулся. Я реально ощутил, что тело моё наливается силами, я вскидываю свои ноги и начинаю отталкивать своих собратьев от человечка: кто-то отлетел, кто-то оказался с переломанными ногами, с оторванным хоботком. Собратья комары стали на меня кричать, и сопротивляться, только сосредоточиться против меня они не могут: так сильно тянет их запах крови, лишает рассудка. Они лишь отмахивались от меня, отталкивали меня – в меру своих сил, ибо основные их силы занимало сосание крови.
Я более решительно стал отталкивать комаров от человечка. Оттолкнул и, возможно, убил или покалечил – сто собратьев, или того больше. Потом гляжу, а опухшее лицо человечка почти свободно от комаров, лишь два-три собрата так отяжелели от крови, что оторваться им от жертвы – выше их сил, да и не охота. Пришлось мне их убить, ведь только я к ним прикоснусь, они тут же лопаются, на их месте оказывается капля крови.
А ребенок орёт такой тягучей хриплостью, что у меня сердце останавливается. Я так хочу успокоить человечка, но не знаю, как это сделать.
Вылетел из коляски, чтоб осмотреться и подумать, а тут на меня налетели комары-собратья и стали меня убивать. Вырваться из их плотного кольца не получалось, я лишь защищался ногами, закрывая свою голову и хоботок. Скоро потерял сознание и стал падать вниз, но упал не на землю, а в коляску.
Очнулся, пополз к ребенку. Поднимаю свои глаза, а комары снова облепили бедное личико. Стало больно и жутко, я закричал что есть силы и ринулся на своих собратьев. Они испугались моего крика и большинство взлетело от лица.
Я тоже взлетел: крылья оказались целыми, хоть и были частью поломаны. Приземлился я возле лица ребенка, отогнал остальных комаров, двоих пришлось убить. Хриплый плач ребенка был едва слышен.
Так хотелось успокоить человечка, утешить, может быть, распахнуть одеяло, чтоб освободить его руки – для борьбы с комарами. Но я не знал, как это сделать, да и не мог я этого сделать из-за своих размеров.
Мне вспомнилось, как рассказывали подобный случай. Дело было с человеком, которого привязали к дереву, и он, подобно нашему ребенку, не мог дать отпор комарам. Комары облепили его лицо и сосали, сосали его кровь. Два-три комара наполнились его кровью так, что лопнули тут же, на человеке. А другие улетали с чувством счастья. И никто не мог воспрепятствовать такому произволу, такому убийству человека.
Но там ведь был взрослый человек, а тут – ребенок ведь!
Пока я так размышлял, появился большой человек, подбежал к коляске и выхватил оттуда ребенка, стал его целовать, причитать и плакать. Я едва спасся бегством, человек чуть меня не убил. И так причитала. Не знаю, слов было не разобрать, но у человека, женщины, были такие эмоции, которые были близки моим эмоциям. Я летал поодаль и сочувственно смотрел на женщину.
Потом приехала какая-то белая машина, оттуда выбежали люди в синих халатах, забрали ребенка и женщину, и увезли их с собой.
В наступившей потом тишине я услышал шаги девочки-подростка. Подлетел к ней и хотел попить ее крови, а что, зря что ли летал. А девочка меня чуть не прихлопнула, я едва успел улететь, спастись.
– Ладно. – подумал я. – не везет мне сегодня с материнством. Зато повезло с добрыми делами, ведь не отгони я своих собратьев, они бы съели того ребенка.
И полетел я восвояси, уже не веря в возможность радости материнства, раз появилась возможность добра.
У нас в комарином мире это – не одно и то же.
                20.09.2013 г.