Альби. глава 5

Река опоясывала холм, на котором возвышался замок Монвалан. Величественный вид открывался на его мощные укрепления. Замок казался неприступным – таковым он и был. Тёплый ветер пускал по воде рябь, сверкало солнце, земля дышала ароматами. Группа всадников остановилась на пологом берегу, заросшем молодой изумрудной травой. Среди них выделялась девушка, поражавшая своей красотой и грацией. Мужчины спешились, и один из них протянул навстречу ей руки. Смеясь, она упала в его объятия.

Конечно, это была красавица Колетта, счастливая в своём едва начавшемся браке.
Большинство гостей уже покинуло замок, однако некоторые всё же остались. В их числе был Амьери де Периге, воитель и друг Карла. Их объединяло многое, в особенности страсть к охоте.

На берег выехала закрытая карета, из которой вышли две дамы, одна в зелёном, другая – вся в чёрном. Это были Беатрис и Патрисия, носившая траур по мужу уже несколько лет.

Был отличный день для прогулки. Колетта смотрела на воду. Солнце дробилось в мелкой ряби, разбегалось острыми клиньями. Она щурилась, и от этого лицо её становилось невозможно беззащитным. Свет обрисовывал её тело под платьем, белым, с серебряной вышивкой. Жан смотрел на неё сбоку, на словно нарисованный профиль: маленький нос, розовые припухлые губы. Она обернулась.

- Что ты хочешь?

Он не шелохнулся. Глядя теперь на Колетту, он в то же время видел её, какой она была в постели с растрёпанными волосами и обнажённой грудью.

- Давай уйдём, - сказал он.

- Куда?

- Не знаю. Просто уйдём. Пусть они развлекаются сами.

- Спрячемся? – она рассмеялась и сделала неопределённый жест.

Жан обвёл взглядом окрестности. Берег был зелен и пустынен. Только трава, только река, только небо. И замок в центре рая.

- Идём, - он взял Колетту за руку. – Будем думать, что никого вокруг нет. Мы одни. И они поверят.

- Ты чудак, Жан!

- Правда?

Они долго шли вдоль берега, держась за руки. Солнце стояло высоко. От утренней свежести не осталось и следа. В одном месте камни, похожие на развалины города-чудовища были разбросаны по берегу до самой воды. Они остановились здесь, наслаждаясь присутствием друг друга.

И всё-таки они были не совсем одни. Всё время на почтительном расстоянии за ними шёл слуга, и меч у него был внушительных размеров, и он готов был защищать своих господ.

Колетта держала на коленях голову дремавшего на жаре Жана. Взгляд её ласкал изгиб его губ, сомкнутые веки с тёмными ресницами, красивые широкие брови
Ей было хорошо и странно. Он сказочно красив. И отныне принадлежит ей. У Колетты было странное ощущение, словно она обладает бесценным сокровищем. Она вздохнула. Ах, Жан, Жан, сердце моё.

Завтра Патрисия уезжает. Эта разлука – Колетта знала – будет особенно болезненна. Колетте едва исполнилось семнадцать, и, хотя её новая семья была к ней добра и терпима, ей ещё многому предстояло научиться. Прислонившись спиной к тёплому камню, Колетта смотрела, как свет сочится сквозь траву, меняя оттенки с зелёного на золотой.

Колетта потянулась и сорвала тонкий гибкий побег. Сдерживая смех, пощекотала им нос Жана. Он поморщился. Переждав минуту, она повторила это снова. Он молниеносно схватил её за запястья. Колетта хохотала и пыталась освободиться, но он держал крепко.

- И что намерена делать теперь?

- Молить о пощаде? – предложила она.

- Попробуй.

Она поцеловала его. Жан отпустил её руки и нежно обнял. Было жарко, а от поцелуя становилось невыносимо душно, два аромата духов смешивались и уносились горячим речным ветром.

- Достаточно? – в её глазах плясали зайчики.

- Нет же! Продолжайте, юная госпожа.

- Вы придумали для меня жестокое наказание, мой господин.

- Надеюсь, вам удастся смягчить мой гнев.

В самый разгар объятий Бланк – любимая гончая Амьери де Периге – налетел как вихрь, шумно выражая свой восторг, что нашёл-таки беглецов. Жан поднялся, чтобы отогнать пса, но тот скакал из стороны в сторону и звонко лаял.

- Не удивлюсь, если Амьери нарочно подослал Бланка, - сказал Жан.

- Зачем? – Колетта удивлённо подняла брови.

- У этого человека странное чувство юмора.

- Не сердись.

- Я не сержусь.

- Вот и хорошо. Идём, Бланк.

- Замолчи ты, наконец, чёртов пёс.


***


Призрачная, звенящая тишина, такая настоящая, что хотелось, как песок пересыпать её из ладони в ладонь. Колетта толкнула створку окна. Увидела, как мужчины во дворе поливали себя холодной водой, и вдруг комната наполнилась звуками их голосов, смехом. Встав на цыпочки, Колетта любовалась Жаном сквозь призму алмазных брызг.

- Жан! – позвала она.

Посмотрев вверх, он улыбнулся и послал воздушный поцелуй. И вдруг – неизвестно почему, но именно теперь – Колетта подумала: какой любовью он любит её? Будет ли это длиться всю жизнь? Оставит ли он её ради новой войны? Оставит ли потом?
Но никогда она не спросит об этом Жана. Потому что вдруг услышит правду?
Она оставила комнату и спустилась по башенной лестнице в зал. Ей стало не по себе, когда она застала там Карла, двух монахов и недовольного отца Бернара. Они что-то горячо обсуждали вполголоса, и невольно Колетта сделала шаг назад, но было поздно.

- Дочь моя? – раздражённо, с вопросительной интонацией проговорил один из монахов.

Под чёрным капюшоном лицо его казалось невыносимо бледным, словно там белели кости. Колетта опустила глаза и перекрестилась.
 
- Кто ты, прелестное дитя? – голос вдруг смягчился.

- Рекомендую, Колетта де Монвалан, супруга моего сына, - сказал Карл.

Колетта рада была покинуть зал. С детства монахи наводили на неё страх. Она перешла в другой зал, третий, из комнаты в комнату, попеременно открывая двери. Обследовала весь первый уровень замка – Жана нигде не было. Странное это было ощущение – предчувствие скорой разлуки. В одной из комнат она столкнулась со служанкой, которая выносила стопку грязного белья. Та заговорила об утренней прогулке, и Колетта поразилась нахлынувшим образам, тому, какими яркими они были. Ей представилось лицо Жана в ярком солнечном свете в тот момент, когда он отгонял Бланка.

- Что ты делала здесь? – спросила Колетта.

- Меняла бельё, госпожа.

Колетта обвела взглядом комнату – она была залита солнечным светом.

- Ты видела внизу чужаков?

- Чужаков? Нет, госпожа. – Служанка смотрела круглыми голубыми глазами.

- Никого?

- Никого, госпожа.

Девушка поклонилась и опустила глаза. Шаги её постепенно удалялись, и Колетта проводила её недоверчивым взглядом.

Где же Жан? Где он может быть? А если так же повсюду ищет её? Колетта бросилась в башню. Как дым неслась она по запутанным коридорам, которыми славился замок Монвалан.

- Но он ничего не расскажет! Ровно ничего!

Колетта охнула и прижалась к стене. Кто мог сказать это, если вокруг – ни души?

- Я пытался говорить с ним, убедить, что то, что они делают – преступно, - продолжал всё тот же голос. – Но он глух к моим словам! А ведь всё ещё можно исправить, ещё можно не допустить кровопролития.

- Поздно.

По спине Колетты пробежал озноб – она узнала голос Жана.

- Что? – спросил его собеседник.

- Поздно, друг мой.

- Жан, боже!.. Это шутка?

- Нет.

- Но этого не может быть.

- Доминик, подумай немного, и ты сам всё поймёшь. Не уж то ты, как и многие, думаешь, что дело в вере?

- Ходили разные слухи, и я о многом передумал, глядя, как графы и бароны готовятся к войне…

- Укрепи свой дух, Доминик. Испытания будут тяжёлыми. Ты знаешь, к кому обратился папа? – голос Жана был приглушён.

- К Симону де Монфору.

- Да. Он палач и сумасшедший. Папе нужен именно такой человек. И он уже кое-что обещал ему.

- Эти политические интриги всегда сводятся к одному: влияние и власть!

- Вопросы веры – лишь прикрытие. На самом деле им нужны наши земли, - сказал Жан.

- Вот это настоящее преступление!

- Да, но давай говорить откровенно, я знаю и то, что каждая смерть будет настоящей смертью.

- Ты прав, Жан! Надо бороться против них. Всё, что говорят попы – ложь с первого до последнего слова. Я хочу драться!

- Тем более, что нам есть что отстаивать.

С бьющимся сердцем Колетта осторожно выглянула. В зале второго уровня, украшенном тонкими колоннами, стоял её муж с незнакомым рыцарем.

Колонна скрывала Жана почти полностью, а вот незнакомца Колетте удалось разглядеть. Это был юноша – немногим старше её самой, с тёмными бровями и квадратной челюстью. Было в его облике что-то такое, что наводило на мысль о войне.

Колетта отпрянула. Довольно того, что она увидела. Чуть не плача, она побрела назад.


***

Обед мог бы стать приятным продолжением семейной прогулки, но присутствие непрошенных гостей омрачило его.

Хозяева замка обращались с гостями подчёркнуто вежливо, но было видно, что они тяготятся ими. Разговор не клеился. Монах с бледным лицом обвёл взглядом присутствующих.

- Знаете ли вы о том, что в случае, если граф Раймунд Тулузский сам не пресечёт дьявольские козни еретиков, то это сделают рыцари Христа? – Обращался он главным образом к Карлу де Монвалану. Карл погладил свою окладистую бородку.

- И?

- Будет объявлен крестовый поход!

- Об этом походе говорили ещё тогда, когда я был так же молод, как мой сын. – Он бросил взгляд на Жана. – И теперь вряд ли из этой затеи выйдет что-нибудь путное.
Беатрис и Патрисия переглянулись. Колетта сидела, не поднимая глаз. Ей очень хотелось спросить Жана о молодом рыцаре и разговоре, который она случайно подслушала. Но она не сделала это, и знала, что будет молчать и дальше.

- Будет лучше, - процедил Жан, - если церковь прежде приведёт в порядок дом свой, а не станет разбрасывать камни.

Лицо монаха омрачилось:

- Все мы грешны…. И всегда будет нужда в дальнейшей реформации веры нашей. Но сорняки альбигойской ереси необходимо вырвать с корнем!

- Граф Раймунд не допустит крестоносцев на свои земли, - возразил Карл.

- Да? Вы так считаете? – Монах прищурился. – У графа Тулузского нет армии. Что он может предъявить войску папы, кроме своего заносчивого характера?

- Его поддерживает король.

- До поры до времени. Зачем королю ссориться с Римом, скажите мне? Из-за чего? Из-за еретиков и недальновидного вассала, который взял под свою опеку преступников?

- Король любит свою сестру, и не станет делать её несчастной.

- О, вы намекаете на супругу графа? Это аргумент. Но, поверьте мне, он не захочет лишиться короны, а вместе с ней и головы.

Второй монах, что был помоложе, и старательно обгладывал куриную ножку, поднял на Монвалана карие глаза.

- Не поймите меня превратно, господин, - сказал он, - но граф Раймунд чрезвычайно ленив. На самом деле его мало что волнует, если это вне предметов досягаемости его руки.

Карл покраснел как рак.

- Граф не делает ничего, что противоречит кодексу его чести, - сдавленно проговорил он. Гнев застилал ему глаза, но он всё время помнил о том, что монахи – гости в его замке.

Монах с бледным лицом накрыл ладонью руку своего товарища.

- Хотя я и упомянул о крестовом походе, - сказал он, - то потому лишь, чтобы предупредить вас по-хорошему. Но дело в другом.

- В чём же?

- На ваших землях, граф, тоже находятся еретики, нам это известно. И вы не выдаёте их церкви.

- Для чего мне это нужно?

- Чтобы обезопасить себя. Церковь не отвергает заблудших, но способна очистить их от скверны.

- Огнём и мечом, - парировал Жан.

- Что?

- Я говорю, что вы убиваете всех, кто мыслит иначе. Церкви не угодны те учения, которые подрывают её авторитет.

Монахи застыли. Преподобный Бернар, успевший выпить уже не один кубок вина, сидел с выпученными глазами, и то краснел, то становился белым, как скатерть.
- Ваша светлость, - проговорил, наконец, монах, - я не хочу думать, что вы разделяете взгляды альбигойцев.

- Отчего же? – Жан был вконец расстроен, обозлён, чувствовал, что вот-вот сорвётся, сделает что-то непоправимое. Беатрис прошептала ему в самое ухо: успокойся, не надо дразнить гусей.

- Ваш отец, Жан де Монвалан, уважаемый человек, доблестный рыцарь. Его знают при дворе…

- Поэтому вы приходите в наш дом, едите наш хлеб, и унижаете нас в нашем же доме.

- Я…

- Что касается еретиков, если они есть в этих землях, то в этом вина отца Бернара.

- Вы преувеличиваете, мой господин. – Бернар вытер рукавом рот. – Тулуза, Альби, Безье отравлены ересью, богомерзкими обрядами. При чём же здесь я?

Монах поднял руку:

- Ради бога, господин граф, препирательства ни к чему. Но я настоятельно просил бы вас подумать о вашей бессмертной душе. Ваш долг выдать еретиков церкви. Поверьте, так лучше для вас.

Гости поднялись из-за стола, и Карл с пылающим лицом вышел их проводить.

- Кстати, - остановился монах. – В вашем замке недавно видели двоих людей: мужчину и молодую женщину. Одеты плохо, нищие бродяги. Они еретики и нужны нам. Вы не знаете, где они сейчас могут быть?

- Ищите  еретиков где угодно, но не в моём замке, - ответил Карл.


***

- Эти люди и впрямь были в Монвалане?

- Кто?

- Бродяги, о которых говорил монах.

Обнявшись, Жан и Колетта лежали в постели. Солнце почти закатилось, в спальне стояли странные жёлто-сиреневые сумерки.

Жан поцеловал её лоб.

- Да, я видел их.

- И где они теперь?

- Не знаю.

- Их, правда, нет в замке?

- Они уехали на следующее утро.

- Мне страшно, Жан.

- Почему, милая?

- Не знаю…. Всё это так тревожит. Я боюсь… остаться без тебя.

- Это неправда. Я всегда рядом. Поцелуй меня и будь со мной.

Позже, когда Колетта спала, Жан поднялся и, обнажённый, подошёл к окну. Был поздний вечер, река исчезла в темноте. Небо было затянуто какой-то вязкой дымкой. Только луна со смеющимся ртом белела, словно на знамени врага. Жан накрыл её ладонью. От холодного стекла прошёл озноб по телу и дрожь в сердце. Наверное, это заставило его снова вспомнить девушку с алым цветком в волосах.

Колетта всхлипнула во сне, и он резко обернулся.