Сам. ранн. дневник 2 Валя Берестов и Андрей Вознес

Самый ранний дневник 2 Валя Берестов и Андрей Вознесенский

1959 г.

3 апреля. ИЛЬЯ... Не бросаться дикой птицей к телефону в безумной надежде, не падать сердцем от разочарования, не простирать руки в небо с мольбой...

Где ты? Я так хочу видеть тебя - сегодня, когда на меня опять нападает это неистовство, это бешенство и ярость, эта бесконечная всё обволакивающая печаль и тоска, эта беспредельная утончённость чувств, восприимчивость к музыке.

6 апреля. Я не верю, что этот мир проклят для меня. Я хочу достичь того, что оправдает моё существование, хочу кому-то помочь, хочу испытать всё, что мне определено судьбой.

17 апреля. Любимый мой - бесконечно. Никуда не уйти. Ты — всё и ничего. Моё дыхание, моя скорбь, моя судьба. Мне больно плыть в этих волнах одной, я околдована этим чувством. Каждое мгновение удаляет тебя. Ты исчезаешь летучим призраком там, в прошлом. Будущего нет. Я слишком многого хочу. Мне всего мало.

Увези меня туда, где только синяя беспредельная ширь неба и земля под ногами, покрытая травой. И чтобы там никого не было из людей. И я уже не буду человеком.

Я буду существом непонятным, немного глупым и немного сумасшедшим. Я буду частью природы. Я ничего не буду делать, я буду существовать, слушать, дышать, смотреть, молчать. Один день и больше ничего. Потом я снова превращусь в человека, и всё пойдёт по-старому.

Я ещё не стала человеком с установившимися взглядами и убеждениями. Я ещё не выкинула из себя всю шелуху. Я очень смутно представляю себе будущее. Я плохо верю в хорошее.

Но я твёрдо знаю и понимаю, что я люблю тебя. Не знаю, как сильно и как долго, не в этом дело.

Я буду оберегать свою любовь всеми силами. Это дар, посланный неведомо кем, отвергать его преступление против своей личности.

24 апреля. Не понимаю, как можно создавать такие произведения, как сонаты Бетховена, симфонии.

Я прочла то, что писал Бетховен: "Бог отверг меня, если Он есть. За что, что я сделал, в чём провинился? Бетховен не умер. У меня в голове рождаются светлые мелодии. Это непонятно и чудесно..."

3 мая. Мы с Ильёй отправились с группой туристов в поход.

4 мая. Как красив лес. Уходить из него не хочется.

5 мая. Закрываю глаза и вижу лицо Ильи. Огромные, дивные глаза смело устремлены вперёд. Их выражение непередаваемо, какая-то дикая отвага, отчаянная сила, мужество, стихийность. Изумительные глаза, такие выразительные, прекрасные, неисчерпаемо богатые оттенками. Мы с ним ходили с группой людей его знакомых в поход на четыре дня.

6 мая.  Он предупредителен к Нелле, милой девушке, похожей на фею, не глупой и не лишённой поэтичности и трогательности. Я любуюсь ею. Она поражает меня. Не красотой, нет. Она сильный человек.

Как он ласков с ней. Огромным усилием воли удерживаю закипающие слёзы. Это не гнев, не ярость, не злоба. Это порыв неистового смятения, вихрь грусти и боли. Зачем здесь я? Почему не сказать сразу, что я не нужна ему? Это похоже на пытку.

Я умру без него. Он магнит, неотразимо влекущий к себе.

Незримое, неуловимое присутствие его. То он прикидывается деревом, то облаком, то дымом костра, то звездой. Я околдована его красотой и обаянием. Всё, что связано с ним, для меня бесценно.

7 мая. Мне исполнилось 19 лет. Илья подарил мне чёрные гладиолусы.

9 мая. Удивительно хорошо было у нас сегодня на занятиях с Натальей Львовной Дружининой в Студии при Литературном Музее.

Познакомилась с поэтами Валентином Дмитриевичем Берестовым и Андреем Вознесенским. Они приходили в нашу Студию Художественного слова. У Андрея монгольский тип лица. Валентин работает археологом, пишет замечательные стихи.

Вознесенский читал стихи на мой слух плохо, типично, как все поэты - монотонно и невыразительно, смотрел в одну точку, голос у него высокий, иногда женские нотки в нём проскальзывали. Глаза у Андрея небольшие, серые, внимательные.

Он предложил мне читать с эстрады его стихотворение "Гойя".

Из любопытства, из осознания того, что вряд ли что-то подобное будет со мной ещё когда-нибудь, я пошла с Андреем после занятий нашей Студии при Литературном Музее пешком до остановки такси. Он предложил отвезти меня домой, я отказалась. Он назвал меня декадентской девушкой. Разговаривать с ним было интересно, ибо необычно.

Он скромен, умён и талантлив. О себе он говорил мало, обо мне побольше. Ему понравилось, как я читала стихи Николая Заболоцкого. Он ещё не занёсся в облака и не задрал нос. Андрей хотел, чтобы я читала на вечерах нашей Студии его стихотворение «Гойя». Он вежлив, лишён высокомерия, предупредителен. Кажется, я его чем-то тронула и заинтересовала. Но это не имеет особого значения. Ему просто понравился мой голос, а ведь это только природа.

Через несколько лет:

В МГУ на вечере Пастернака я видела Андрея Вознесенского. Он великолепно читал Пастернака, он — раковина, полная жизни, всё в нём прислушивается, присматривается и вглядывается в мир.

Валя Берестов хороший и человек, и поэт.

19 мая. Белые нарциссы с солнечной серединой, нежнейшие, воплощение жизни. У них есть желание дышать и излучать свежесть и благоухание.

В Училище плохо, всё плохо. Всё же я дорожу им, а если не им, то им, как средством.

20 мая. Слушала Рахманинова в Гнесинском зале. Опять реальный мир отодвигается, я плыву по невыразимо сладостным этим волнам. Голова кружится, и всё колышется перед глазами.

24 мая. Порой мне кажется, что я больше всего на свете люблю музыку. Её звуки потрясают меня. Что может быть прекраснее её? Любовь? "Но и любовь мелодия..." - это слова Пушкина из маленькой трагедии "Каменный гость".

Есть ли она, хотя я и чувствую её в себе и верю в её бесконечность.

Если и есть в моей жизни что-то светлое, то это любовь, музыка, поэзия и земля с солнцем.

Хорошие люди есть. Сознание этого утешает меня. Как хочется сделать большое и прекрасное для всех.

Я люблю мир и ненавижу его. Хочу безумно жить и медленно умираю.

Мои стихи:

          Поэт

Кристальный сумрак. Ясная печаль.
Туман столетий отхлебнув из чаши,
Все говорили — я один молчал,
Оскомину от слова отличавший.

Меня фотографировал в Валентиновке мой родной брат Герман. Мне 17 лет на этой фотографии