Лада

В тот день было жарко. Настолько, что нагретый асфальт прогибался под ногами даже совсем легкой юной девушки и даже самые стойкие птицы притихли в тени листвы.
Кроссовки ступали почти бесшумно, хотя за гулом машин с ближайшей дороги вообще мало чего было слышно. Обувь, а ещё мешковатые джинсовые бриджи и широкая футболка придавали девушке сходство с подростком, из категории: «нужно присмотреться, чтобы понять пол». Она даже двигалась сковано и как-то угловато, как передвигаются почти все замкнутые дети.
Пожалуй любой, спроси его на улице, сказал бы, что да, тут кто-то проходил. Мальчик, девочка? А не знаю, кто их сейчас разберет. Волосы? Да обычные такие, мышиные – русые, в хвостике. Вроде прохожий низкорослый был, но так сразу и не скажешь, а на плече, на одной лямке, болталась гитара в чехле. И обязательно добавил бы, что уж больно жарко было, в такой день о прохладной газировке думаешь, или о тропическом пляже на берегу моря, а уж никак не о мимо пробегающих детях, хотя, вон в том подъезде, на пятом этаже, кажется, живет какой-то наркоман – может, это к нему приходили? К нему часто всякие странные личности шляются, одной больше, одной меньше.
В общем, ничего конкретного он бы так и не вспомнил: да и что можно вспомнить про самого обычного подростка, коих на улице пруд пруди? Другое дело, если бы тот прохожий знал, что та девушка совсем и не ребенок. Наверняка, он сразу вспомнил, или придумал бы, что она горбилась и старалась не поднимать лица, скрытого широким козырьком кепки; что она шла быстро, но не бежала – ровно так, чтобы выглядеть чуть опаздывающей, но не привлекать лишнего внимания.
Впрочем, никакого прохожего в тот день всё равно не было, поэтому девушка легко толкнула ветхую дверь плечом (и как сохранилась ещё такая древность в век домофонов?) и вошла в подъезд. Лифты она не любила, считая их ненадежными и медленными, поэтому легко взбежала по лестнице. Этот дом она уже хорошо изучила – квартиры здесь располагались в маленьких частных коридорчиках, так что мало кто мог заметить её на лестнице.
На решетке, что защищала крышу от пьяниц и молодежи, висел крупный замок – впрочем, девушку это не смущало. Впервые за всё время она вытащила руки из карманов и поправила тонкие медицинские перчатки, прежде скатанные почти до пальцев – чтобы не было видно из карманов.
Отмычкой работать с такими замками было одно удовольствие, жаль, что растянуть его не было времени, так что уже через минуту он лязгнул и дверь отъехала в сторону. Придав замку вид закрытого, девушка приоткрыла люк, ведущий на крышу, и выбралась наружу. Там было ещё жарче, но её это мало волновало – главное подстелить под себя футболку, чтобы ожогов на руках не было. 
Стащить футболку и кинуть на жаркую, потрескавшуюся со временем мастику, сесть на колени и достать из чехла свой любимый музыкальный инструмент: только если обычно с помощью него завоевывали сердца, то она скорее их останавливала.
Удобно устроившись, девушка прикрутила к винтовке оптический прицел – завершающий штрих, и глянула в него. Как раз вовремя – объект так удобно шел мимо густых зарослей травы и кустов, которые давно никто не подстригал. Она на мгновение подняла голову, осмотревшись – нет, в округе было пусто. Идеально.
Через мгновение всё было готово. Мужчина грузно повалился в кусты и с улицы были видны только ноги. А минут через десять, проходящая мимо девушка с гитарой качнулась в сторону и даже они пропали из виду, надежно задвинутые в листву. Его не скоро найдут – убежище на виду у всех чаще самое надежное. Короткий звонок заказчику, чтобы он мог хоть лично прибежать проверить, и дело было кончено. 

Она не строила иллюзий на счет работы и жизни в целом. Жизнь в её понимании вообще была штукой ненадежной – сегодня она есть, а завтра уже кто-то приставил тебе пистолет к затылку и нажал на спусковой крючок. Но пока этого не случилось, то нужно было выполнять свою работу, и делать это по настоящему качественно, ведь в чем, если не в работе можно найти зыбкий смысл своего бренного существования? Некоторые, конечно, находили его в любви, но здесь у молодой убийцы уже были свои неудачи, которые оставили жирный след на её желании проходить через это снова. Слишком проблемно, слишком опасно для человека, который может поддаться эмоциям. А в этом плане мало кто им не поддается, особенно если чувство заполняет искреннее, настоящее. И особенно если ты знаешь, что можешь испытывать это чувство и не можешь с ним справиться.
К тому же, в её профессии необходимо было спокойствие.
Как-то раз её наставник сказал ей запомнить одну фразу: «Воздух выдержит только тех, кто верит в себя». Как бы пафосно это не отдавало американскими боевиками в её ситуации, но фраза была хорошая. Да и учитель никогда не говорил ничего лишнего. Хотя, возможно отчасти это было потому, что он вообще был не разговорчив по жизни – иногда девушке казалось, что ему даже попросить хлеб в магазине было бы некомфортно, не то что поддерживать светскую беседу. Он становился бодрым и разговорчивым, только когда дело касалось его образа. А если точнее – он просто очень хорошо умел играть, никогда не показывая того, что на самом деле было внутри. Кто знает, впрочем, может быть, это действительно было жутко.

Маленькая квартира встретила её привычной тишиной. Ну, относительной, если не учитывать гиперактивного ребенка у соседей справа и привычных криков соседей снизу – там жила с виду мирная пара, но когда дело доходило до ссор, то концерты слушал весь дом, и тем более лица, попавшие в непосредственную зону поражения.
Старенький кондиционер устало выдохнул и тихо заурчал, выплевывая в комнату желанные волны прохлады. В такую погоду вообще не хотелось выходить куда-либо, а так как дело было сделано, то девушке оставалось лишь забрать вторую часть дохода. Точнее, проверить пополнился ли счет, но это будет потом. Чуть позже, когда заказчик закончит упиваться своей властью над человечеством, или рыдать в уголке о своей замаранной душе – это касалось только его и ему давалось на это необходимое время. Потом же она либо довольно кивнет сумме на счету или придет за своими деньгами – не лично, конечно, негоже ювелиру подковы ковать, но он поймет, что от него нужно. Хотя, надо было признать – её уже давно никто не обманывал, но и работала она не первый год.

Поначалу, конечно, было тяжело. Особенно в самый первый раз, когда она стояла в обшарпанной комнате со старыми советскими обоями, отстающими от стен и вспучившимся ламинатом, и смотрела на связанного мужчину перед собой. Наставник привез её туда специально для того, чтобы посмотреть – сможет она или нет. Когда она смотрела на учителя, то ей казалось, будто он насмехается над ней – видит изнутри, насколько она слаба и беспомощна без него. Он спокойно сказал ей, что пистолет заряжен, но в его глазах читалось что-то ещё, что-то помимо работы, но она всё никак не могла понять что именно. Смех? Презрение? А может просто усталость, от того, что его ученица никак не хочет делать успехи, а теперь и вовсе застыла с оружием в руке перед своей целью.
 Девушка действительно была в растерянности – она не думала, что всё будет настолько быстро, ведь она училась у него на тот момент неполный год, но и оспаривать его решения никогда не решалась. Не то чтобы он был скор на расправу – за всё время обучения она вообще не видела, чтобы он злился, но просто почему-то с ним не хотелось спорить.
Мужчина перед ней был красив – настолько, что дух захватывало. Рот у него был заклеен, во избежание проблем, но на него молоденькая пока ещё ученица даже не смотрела, она смотрела в глаза, как и потребовал от неё учитель. Глаза у заказа были голубыми, с длинными, почти женскими, ресницами. Он смотрел на неё так, что казалось, будто внутри всё переворачивалось.
«Сейчас я нажму на курок, и его больше не будет», – подумалось ей и сразу захотелось убежать оттуда или повернуться к учителю и сказать, что она не может, что она ещё не готова, что даже года не прошло.
Выстрел из глушителя, да ещё и в подушку, прозвучал хоть и не беззвучно, но всё же не таким шумным хлопком как боялась девушка. Она послушно отдала учителю пистолет и ушла в машину, как он и попросил. Она знала, что если бы отказалась стрелять, то на следующий день её выставили бы с вещами на порог, и дело было совсем не в том где спать, а скорее в том, что тогда она перестанет быть его ученицей, а её место, возможно, займет кто-то другой. Более сильный, более решительный, кто не оступится от своей цели. Ей хотелось стать именно таким человеком, поэтому какими-то другими, более мелкими желаниями, приходилось жертвовать.
Отчасти она исполнила своё желание, так и не отступившись от намеченной цели. Прошло всего три года, а она уже давно работала отдельно.

«Если ты пьешь с ворами, опасайся за свой кошелек», – раздалось в сонной тишине, что только сейчас стала относительно прохладной и возможной для жизни. Девушка сразу же села и только тогда нажала на мигающую панель вызова на телефоне.
– Да, учитель? – Перед наставником она всегда старалась быть идеальной, даже если его не было в комнате. Ей почему-то казалось, что неким мистическим образом он всегда знает где она и что с ней в этот момент происходит.
– Работа готова? – Её всегда пробирало мурашками от его глубокого мягкого голоса, который к его ледяной натуре совершенно не подходил. Она зажмурилась на мгновение и лишь после ответила:
– Конечно. Что-то не так? Я к тому, что ты обычно меня не проверяешь.
– Безымянная, не истери, – фыркнули на том конце трубки. – У меня для тебя личное задание.
– На квартире? – Теперь всё вставало на свои места – иногда наставник не отправлял её к посреднику, а сам давал задания, но это было крайне редко и тем ценно.
– Да, в пять.
Он отключился, как всегда не дав ей даже возможности возразить. С другой стороны, она никогда и не думала спорить с ним, даже на счет времени встречи, позволяя себе только вот так вот переспросить что-то. Его это веселило – всегда, когда у него было хорошее настроение, он называл её по прозвищу, которое сам же и придумал. То, что оно прижилось в кругах их обитания, скажем так, было уже сущей случайностью.

Это было примерно через год, после того как она начала работать. Чтобы не привлекать излишнего внимания, они переехали на другую квартиру и обзавелись двойным прикрытием. Для кого-то они были молодой супружеской парой, а для кого-то мелкими мошенниками. Её учитель часто повторял, что при их профессии лучше, чтобы никто о них не знал, даже те, у кого руки тоже не чисты. Особенно те, у кого не чисты.
Они ужинали, когда в дверь забарабанили.
«Привлекаем много внимания», – досадливо подумала девушка, открывая дверь Славику – знакомому домушнику. Звонок прекрасно работал, но парень всегда предпочитал стучать по каким-то одному ему ведомым причинам.
– Катька, привет! – Он обхватил руками и легко приподнял девушку, впрочем, тут же бросив напряженный взгляд в сторону кухни и поставив жертву на место. – А Григо-орий дома?
– Дома, где ему ещё вечером быть, – удивленно приподняла бровь «Катька» и жестом пригласила паренька на кухню.
– А вдруг он решил тебе изменить и совращает какую-нибудь знойную брюнетку, – рассмеялся тот, проходя вглубь квартиры и пожимая руку её учителю.
– Она тебе не поверит, – добродушно усмехнулся тот. – Я слишком порядочный в этом плане, аж до тошноты.
– Ага, как задницу ради юбки напрягать – он сразу порядочный, а как деньгу лишнюю у кого-то из кармана увести, так сразу куда-то это пропадает, – хохотнул Славик. – Кстати, семейка затворников, вы последние новости-то слышали?
Славик был говорливым, за что бывал не раз бит, но вором он был действительно волшебным. Про таких говорят, что это врожденный талант – за десять лет его работы не было ни одного случая, чтобы он был хотя бы в затруднительном положении. Ему то ли сказочно везло, то ли он был совсем не таким дураком каким хотел казаться.
Славик рухнул на старый и скрипнувший от такого произвола стул и всем своим видом показал, что никуда не уйдет с этой уютной кухни, пока не расскажет всё, что знает и не домыслит того, о чем даже не слышал.
– Куда нам, – она налила ему чаю и предложила макарон с сыром. – Просвети.
 Парень кивнул как согласие и на просветить, и на поесть.
– У нас душегуб новый объявился. Не, не маньяк, а профи. Говорят самому Лису фору даст, мол бесстрастен, неуловим, ни перед кем морду не светит и вообще весь из себя такой супермен с винтовкой в заду – чтоб никто не нашел, соответственно. Брешут, скорее всего, но красиво брешут, согласитесь!
– Ничего себе ты терминатора описал, – присвистнул учитель. – Прям как из песни. Погоди секунду.
Он стащил с подоконника ноутбук, притаившийся там между банкой с крупой и цветком, и пощелкал мышкой. Через мгновение в комнате зазвучала знакомая девушке мелодия. Вскоре зазвучал не менее знакомый голос Бутусова:

Всего золота мира мало,
Чтобы купить тебе счастье,
Всех замков и банков не хватит,
Чтобы вместить твои страсти.
Невозмутимый странник,
Не устрашенный адом.
Ты - человек без имени,
Мне страшно с тобою рядом.

– О как. Наутилусы твои чтоль опять? – Славик запил макароны и облокотился о стол. – А чо, хорошо подходит. Как песня называется?
– Человек без имени, – откликнулась девушка, оторвавшись на мгновение от мытья посуды.
– Не-е, длинно. Безымянный может? Вроде ничего так звучит.
– Мне нравится, – серьезно кивнул учитель. Девушка тогда подумала, что наверняка он от души веселится где-то в глубине.
Когда парень истощил запас других новостей и просто порожнего трепа, в квартире вновь воцарилось спокойствие – как следствие исчезновения Славика на «новую хатку».
– А тебе идет, – вдруг усмехнулся учитель. Девушка пожала плечами:
– По-моему, я даже близко не то. А тебе не подходит твой «Лис» как мне кажется. Назвали бы скалой или там айсбергом.
– Скала, это, кажется что-то из реслинга, – Мужчина оперся спиной о стену и посмотрел на ученицу, сложив руки на коленях. – Айсберг не подходящая кличка. А Лисом меня прозвали, потому что я пару раз по молодости попадал в неприятности, но хитрости, чтобы выбраться, мне хватило. Поэтому и Лис.
– Значит на мне сейчас слишком велик твой след, – улыбнулась новоиспеченная Безымянная. – И так, по идее, следовало назвать тебя. Ах, если бы они знали, если бы знали.
– Нечего, – он отмахнулся, поднимаясь и отставляя чашку. – Слишком много будут знать – слишком мало будут жить. Запусти вещи в стиралку, а я спать.

Она потянулась и посмотрела на часы. Два. До пяти ещё полно времени, даже не смотря на то, что на квартиру придется ехать в соседний город – в конце концов, это всего полтора часа пути. Завтракала она рано, так что уже успела проголодаться, но готовить не хотелось. Пожалуй, готовила она на постоянной основе только когда жила у учителя – там ей это делать нравилось, всегда было кому оценить то, что она делала. А вот в одиночестве заморачиваться с этим совсем не хотелось.
Вообще Безымянная любила маленькие уютные кофейни, где можно было утонуть в удобном мягком кресле и выпить кофе – дрянного, но хороший кофе вообще редко где подают, а в кофейнях он хотя бы зерновой.
Только вот в такой кофейне был неизменный риск стать постоянным клиентом, а тогда тебя запомнят, на тебя обратят внимание – а этого никак нельзя было допустить. Поэтому, кофейни были редкой радостью, а если нужно было заскочить и перекусить, то к услугам Безымянной были такие же безымянные столовые и, конечно же, Макдональдс. Последний вообще был идеальным местом для тех, кто хочет просто перекусить и побежать дальше – не больше и не меньше. К тому же там достаточно сложно примелькаться продавцам – через них проходит слишком много народу, да и сами они частенько меняются. Ну, и находился он сравнительно недалеко от нужного ей места.
Единственное, что омрачало её обед – это поиск свободного столика, но в тот день ей повезло. В углу как раз был столик на двоих.
Удобно устроившись, она развернула чизбургер и уже намеревалась вонзить в него зубы, как над головой раздался извиняющийся голос:
– Девушка, а можно я с вами сяду? А то тут больше мест нет.
Подняв глаза, Безымянная обнаружила над собой юношу. Молодой – лет двадцать, симпатичный. А когда он улыбнулся, на щеке проступила милая ямочка.
Девушка пожала плечами:
– Да садитесь, я всё равно быстро.
– А быстро есть вредно, – рассмеялся паренек и осторожно притулил с краю свой поднос. Какой-то распушившийся мелкими медными фигурками браслет на его руке звякнул, проехавшись по столу, следом прошелестел рукав белой, в игривую розовую полоску, рубашки.
– Я думаю, в этом месте вообще есть вредно, – неожиданно для себя ответила ему Безымянная, сразу же откусывая побольше – чтобы избежать странных разговоров с незнакомцами. А то совсем с ума сошла!
– Ваша правда, – он кивнул, зашуршав своей оберткой. – Но все время правильно и полезно жить, это же от скуки помрешь! Вот представьте, лежите вы такая старая, но всё равно красивая, вы не думайте, так вот лежите, смотрите в потолок… и думаете «Ну вот и нахера я последние двадцать лет на ужин ела морковку? А могла-то бифштекс!». И последние минуты будут омрачены морковкой. Ну нафиг!
Неожиданно она как-то живо представила эту тоскливую картинку и едва не подавилась куском. Оригинальная была бы смерть для киллера – убита фаст-фудом.
– Если честно, ненавижу морковь, – смущенно поделилась она этим сакральным знанием с собеседником. Тот почему-то так оживился, будто только этого ему в жизни и не хватало. Он небрежно запихнул бежевую кожаную сумку на сидение, к себе за спину, и подался вперед.
– И я. В детстве мама резала её кружочками в суп и такая: «обязательно овощи ешь – полезно». Как может быть полезно, когда ТАК невкусно? – При этом мимика его была столь богатой, а голос таким звонким, что на них начали коситься с других столов. Обычно, внимание окружающих Безымянную пугало, но в данный момент всё равно все смотрели не на неё, а на её собеседника, так что какая разница?
И, пожалуй впервые за долгое время, она вдруг рассмеялась. Парнишка напротив неё был столь забавным, что не поддаться на его обаяние было просто невозможно. Он не прекращал веселого трепа всё время, пока они ели, кажется, умудряясь как-то телепатически общаться с ней, даже когда рот у него был занят.
– Кстати, – вдруг улыбнулся он. – Меня Владом зовут. А тебя?
– Катя, – привычно отозвалась она. Всегда одно имя, чтобы не создавать странных ситуаций и никогда – своё настоящее. – И мне уже пора идти.
– Катя! Вот мой номер телефона. Если тебя не испугал такой псих как я, то давай сходим куда-нибудь потом, хорошо?
– Может быть, – она чуть улыбнулась и поднялась, быстро лавируя между людей и скрываясь в толпе. Кажется, он пытался пойти следом, но попытка его позорно провалилась. Впрочем, телефон она зачем-то запихнула в карман. Возможно, просто как напоминание о приятно проведенном получасе жизни.
«Вряд ли я буду звонить», – твердо решила для себя девушка, заходя в нужный подъезд. Она пришла сильно раньше, так что была почти уверена, что наставника ещё нет, но открыв дверь, услышала насмешливое «паф».
– Да-да, – закатила глаза девушка. – Ты всё ещё лучше меня.
– И буду лучше,– пожал плечами мужчина. – И ты это знала, когда уходила.
Она поморщилась и прошла в комнату. Холодный ремонт – всё гладко, как из каталога, специально под съем, – резал взгляд, но это можно было перетерпеть, они не собирались там задерживаться.
– У тебя, говоришь, задание для меня?
– Задание, – он кивнул и прошел следом. В руках была папка, в общем, как обычно – он никогда не звонил просто так и никогда просто так не назначал встреч. Первое время ей было обидно, но потом и это сошло на нет. Что обижаться на того, кто просто выполняет свою работу?
На сей раз это была женщина. Вообще-то, Безымянная очень не любила заказы на женщин, но если это был наставник, то брала. Пожалуй, она приняла бы из его рук заказ даже на ребенка, но, слава Богу, у него таких никогда и не было.
– Что-то дополнительно? – Она подняла глаза от папки и вопросительно глянула на наставника. Тот покачал головой.
– Нет, всё там. Срок до двух недель – управишься за неделю, будет небольшая премия. Работа в этом городе. Как раз хватит на новый прицел.
Она едва подавила желание смущенно почесать в затылке. Всё-то он знал. И про то, что задание недавно не заладилось, и прицел её оказался в несколько удручающем положении. Новый она могла купить хоть в ту же минуту, но то домой хочется, то поспать подольше, то посредник звонит, да и вообще старый был – зачем новый. Если бы она все ещё жила с учителем, такого бы ей с рук не спустили. Да, в общем, он и так умудрился щелкнуть её по носу.
– Завтра куплю, – повела она плечом, аккуратно устраивая папку на временное проживание в недрах сумки. – Всё?
Он кивнул, и она поднялась – на сей раз первая. Раньше первым уходил он, и каждый раз у неё оставалось ощущение, что её бросают. Хотя, по сути, начала эту череду с закрытием дверей всё же она.

Безымянная уже начала работать, но жила все ещё с учителем. Она училась контролировать себя, свои чувства и эмоции, подражать бесстрастному наставнику, который в то время (впрочем, и годы после тоже) был живым воплощением идола для девушки. Но одно чувство никак не давало покоя – Безымянной жгуче хотелось любви. И любви конкретного хмурого мужчины.
Опыта отношений у неё не было, и она подозревала, что мало чем интересна маститому киллеру, но не дать себе шанса просто не могла.
– Я ухожу, – выпалила она в один из долгих вечеров и сама в следующее мгновение не поняла, зачем она это сделала. Это был, пожалуй, самый глупый способ обратить на себя внимание, но, кажется, по-другому у неё и не могло быть.
– Уходи, – последовал ответ после небольшой паузы.
У неё ещё оставалась надежда, что он просто не понял, что она плохо выразилась, и мужчина решил, что девушка идет на задание или в магазин, поэтому вещи она собирала даже преувеличенно медленно и аккуратно. Но наставник так ничего и не сказал, только прошел мимо комнаты к себе, бросив на неё равнодушный короткий взгляд.
«Вот и всё, конец истории про Леона и даже цветка у меня не останется», – припомнила старый фильм Безымянная, чувствуя, как внутри что-то больно сжимается и никак не дает вдохнуть. Она должна была сдержаться, должна была оставаться сильной и не показывать того, что у неё на душе – ничем не выдать себя, даже если он давно всё раскусил.
И всё же она не выдержала.
Уже перед выходом повернулась к Лису и, помявшись, осторожно и всё же с робкой надеждой посмотрела на него.
– Если ты… скажешь остаться, я останусь.
На мгновение ей показалось, что сейчас он махнет рукой и скажет: «Иди сюда, дура», но он только смерил её насмешливым взглядом и его губы дрогнули в презрительной ухмылке.
– Удачи.
Больше она просить не собиралась – ответ был дан пожалуй даже слишком четкий. Впрочем, через некоторое время она поняла, что учитель был прав – какие отношения на такой работе? И особенно плохи отношения со своими учениками. Ну, это уже не говоря о том, что он, скорее всего за свою жизнь видел много женщин и она, мягко говоря, на их фоне не смотрелась. И спасибо хотя бы так всё вышло, а мог ведь и раскатать перечислением её недостатков и тоже, в принципе, был бы прав.

Воспоминания не хотели отпускать, но девушка настойчиво вытолкала их взашей как засидевшегося гостя. У неё было новое задание и почему бы не начать уже к нему готовиться.
Новички, лишь почитав дело, сразу идут убивать – но Безымянную всё же не зря таковой прозвали: она училась у лучшего и знала, что для начала за жертвой нужно проследить. И желательно не один день, чтобы точно знать, когда она бывает одна и где её можно подловить.
Начались тихие дни слежки – самое нудное время, но, пожалуй, самое любимое Безымянной. Она не слишком жаждала отнимать чью-то жизнь, а вот наблюдать со стороны ей всегда нравилось. Люди были разными – одни примерные семьянины, которые выходя из квартиры как оборотни сбрасывали эту личину, другие же наоборот – с окружающими были любезны, а вот дома настоящие дьяволы. Заказывали, впрочем, чаще первых, нежели вторых.
Эта же женщина была спокойна и мила со всеми. В папке было указание оставить её в общественном месте, желательно там, где её вскоре найдут – рискованно, но за это и существенная доплата. И, по опыту Безымянной, это значило, что кто-то из её близких кому-то серьезно перешел дорогу, раз уж её смерть так хотят подчеркнуть. Впрочем, девушке до этого не было никакого дела – сейчас её интересовала только слежка и ближайший лоток с булочками.
– Какая встреча, Екатерина! – над головой громко разнесся знакомый голос. Безымянная медленно повернулась, уже зная, кого она сейчас увидит. Так и есть, тот самый мальчик, Влад.
– Эм. Здравствуй, – отозвалась Безымянная, пытаясь понять, почему она вообще не
сделала вид, что не узнает его.
– Эх, не позвонила ты мне. Не беспокойся, пытать не буду. Но тут лучше пирожки не брать, я тут учился неподалеку и… не бери в общем. Там за углом хорошее место есть. Удачи!
Он с улыбкой помахал ей и повернулся.
– Стой!
Окрику удивился и парень и Безымянная, которая не ожидала от себя такого импульсивного порыва.
– Я плохо… разбираюсь в этом районе. Может, покажешь эту палатку?

Уже дома она попыталась понять, почему же она это сделала, но на ум приходила только их прогулка. Влад умел рассмешить и, пожалуй, мог проделать этот фокус с любым, даже самым мрачным человеком. И Безымянная, забыв даже о деле, смеялась рядом с ним так, как не смеялась и в детстве.
«Видимо, всё дело в этом», – мрачно подумала девушка, растягиваясь на диване. Старые пружины скрипнули, прогибаясь под весом её тела, в свете настольной лампы закружилась пыль, каким-то неведомым образом создавая подобие уюта.
Слишком чего-то хотелось, чего-то, чего никогда не было, и от чего она давным-давно отказалась. И хотелось даже через столько лет монотонной и черной работы.
Она взяла небольшой новый телефон с чистой симкартой и позвонила по номеру с листка. Кажется, Влад что-то говорил про кафе – после слежки вполне можно сходить, а там, кто знает. Может он успеет надоесть ей уже через пару часов, и она с чистой совестью вернется к своей привычной жизни.

Влад был полон сюрпризов. Вместо кафе они со свистом прокатились на американских горках, где Безымянная ловила юбку и даже немного испугалась, а потом сидели с хот-догами на перилах набережной и любовались закатом. Девушке пришлось выдумать себе скучную и нудную работу, которую она делает с неохотой, но кому-то же надо, да и кушать порой как-то уж очень хочется. Влад со смехом ответил тогда, что если работа такая нудная, то пусть уж её выполняет кто-то другой, кто жизнь не мыслит без нудной работы и в ней видит своё счастье. А она, Катерина, отнимает у бедняги его золотой билет на шоколадную фабрику.
И впервые за все годы обучения и работы Безымянная действительно задумалась. Она была молода, денег на счету не было, но она вполне могла их скопить, если возьмет ещё пяток заказов. А дальше? Обучение стоит не дешево, но у неё-то оно будет первым, а значит можно и сэкономить чуток.
«Глупости всё это», – отмахнулась от себя девушка, но что-то в глубине всё же зудело: «А вдруг, а вдруг, а почему нет?».
– А может, сходим завтра в лес? Побуду твоим личным карманным маньяком, зверски насажу сосиску на кол и даже немножко обуглю, – прервал её мысли Влад и Безымянная поняла, что работа-работой, а вот пикник…
Почему-то этот парень угадывал то, что скреблось где-то там, в душе и что тянуло свои корни очень глубоко.
Безымянная хотела на пикник ещё в детстве. У них в детдоме иногда можно было посмотреть телевизор и частенько в семейных фильмах показывали, как люди ходят в походы или обедают, разложив плед на траве. Ей всегда очень хотелось так же, но дело было даже не в том, что у неё не было даже пледа, да и газоны, которые она видела, мало возбуждали аппетит, а больше в том, что сходить на пикник одной – невозможно. От этого не будет никакой радости. Ближе всех для неё был наставник, но потащить его на лужайку поесть бутербродов… нет, настолько у неё осмелеть не получалось, хотя иногда Безымянной казалось, что он бы согласился – просто чтобы она отстала. Пил же он кофе с молоком, который она приносила иногда, ещё пока жила у него, и даже не особенно морщился.
«Может и стоило попробовать», – мелькнула мысль и испуганно забилась в дальний угол – что бы там ни было, какие бы шансы не подсовывала ей жизнь, но она их все успешно спустила в унитаз. Так что о таком было глупым даже думать.
Пожалуй, вспоминать об этом на самом пикнике было плохой затеей – к горлу девушки подкатил горячий ком, и Безымянная резко поднялась с пледа.
– Мне…надо отойти.
– Сморкаться в лопух неудобно, – улыбнулся Влад и поднялся следом, легко поднимая её на руки и усаживаясь обратно, расположив девушку на своих коленях. – А вот у меня есть прекрасная рубашка – она мягкая, между прочим. Что случилось, солнышко? Я тебя не так давно знаю, но уж можешь быть уверена – сумею помочь в любой проблеме. Ты же теперь не одна, слышишь? Я тут и с тобой.
Солнышко – очень распространенное и банальное слово, которое используют как по отношению к любимым, так и к детям, даже не своим – чаще, не к своим. Уверение в близости на втором свидание и вовсе чаще пропускают мимо ушей с милой улыбкой.
 Но на того, кто не привык к ласковым словам и вспомнил что-то не слишком теплое, это может оказать воистину неожиданный эффект.
Лопухи остались целы, но рубашка Влада действительно пострадала в тот день, а Безымянная вылила всю накопленную женскую слабость за многие-многие годы, и это было для неё даже чуточку слишком тепло. В этот момент она была рада, что рядом с ней именно Влад – Безымянную бросало в холодную дрожь при мысли, что бы ей сказал учитель на такой концерт.
В том лесу, с колючей желто-зеленой травой и разлапистыми деревьями, которые худо-бедно давали тень, внутри Безымянной что-то стало зарождаться. Это нельзя было назвать даже чувством, скорее ощущением. Ощущением того, что возможно её жизнь ещё можно изменить. Возможно, всё это не конец и она просто совершила одну большую, но вполне исправимую ошибку. К тому же теперь рядом был тот, кто мог дать ей силы что-то менять и в том числе менять саму себя.

Неделя подходила к концу, и вместе с ней утекало время, за которое она могла получить премию, а деньги были нужны – счет в банке уже томился от голода.
Нет-нет, а у Безымянной всё же мелькали мысли: «Пять-шесть дел, сколько это будет? А сколько стоит обучение? Из меня бы мог получиться повар. Хотя, ещё же за квартиру платить…».
Мысль тут же уходила, сметенная логичным: «Что за глупость – это всё, что я умею делать и умею неплохо. Да и подумай, как бы на тебя посмотрел наставник, заяви ты ему, что не работаешь больше», но почему-то всё время возвращалась.
Безымянная не знала, что будет дальше, но у неё было ощущение, что мир вокруг неё стал медленно двигаться и ей даже нравились эти ненавязчивые перемены.
Девушка удобно расположилась на крыше и глянула в прицел. Жертва шла по обычному маршруту – в это время она всегда выходила из автобуса и квартал шла домой, только в этот день она замешкалась, будто её кто-то окликнул. Тихо чертыхнувшись, Безымянная отняла глаза от прицела и, прищурившись, глянула вниз – так и было, к размытой фигурке женщины подбежала ещё одна. В прицел, особенно такой плохонький – она так и забыла купить новый, нельзя разглядеть лица, но чем-то эта фигура была ей знакома.
Это было рискованно, но девушка всё же достала телефон и выбрала единственный контакт, занесенный в список.
– Да, Кать?
– Привет, хотела на счёт вечера уточнить. Ты говорить можешь? – смотреть в прицел и разговаривать было бы неудобно, не изобрети люди гарнитуру.
– Могу-могу, я щас к маме припиявился, хочу у неё коварно выпросить тот абонемент в бильярдную. Вечером всё в силе!
– О, – она улыбалась, потому что по голосу слышна улыбка, даже когда руки немели от ужаса – у неё была хорошая школа. – Во сколько?
– В шесть, как и договаривались, – Фигурка в прицеле замешкалась и Безымянная перевела прицел на свою цель.
– Окей. У меня перерыв заканчивается, я побегу. До вечера!
Она дождалась, пока парень попрощается с удобно застывшей на одном месте матерью и скроется за углом и только тогда нажала на курок.
Что выбрать – жизнь или смерть? Такого вопроса у неё даже не стояло.
Она выбирала смерть. Она всегда её выбирала.

Первую неделю она пыталась вести себя так, будто ничего не произошло, и Влада вообще никогда не было в её жизни. Она выбросила телефон, сломала сим-карту. На всякий случай перекрасилась в темно-каштановый и подстриглась, чтобы Влад не заметил, если окажется неподалеку – вряд ли, конечно, другой город, но ситуации разные бывали. Конечно, по-хорошему нельзя было так резко прерывать связь – нужно было выждать какое-то время, а потом расстаться по какой-то другой причине, чтобы он никак не связал смерть матери с исчезновением «Кати», но отчего-то она понимала, что не сможет этого сделать.
Безымянная успела забрать деньги за задание, купить новый прицел и даже выполнить ещё одно мелкое задание, связанное с озлобленной женой и излишне гулящим мужем – редко, но такое тоже бывало. А потом сломалась. В одночасье, как неожиданно у нас в пальцах остается язычок от молнии с дешевой куртки – а ведь ничего, якобы, не предвещало.
В магазине взгляд вдруг упал на стойку с алкоголем, и рука сама потянулась к дешевому коньяку. Поморщившись, девушка отдернула пальцы и взамен взяла дорогой водки – она решила, что если травиться, то хотя бы не сразу до смерти.
Первый глоток горячей волной растекся по горлу и горечью осел на языке, вызвав только желание что-нибудь срочно пожевать. Безымянная умела пить – наставник как-то сказал, что для их работы это необходимо, но удовольствие от этого получать так и не научилась. Впрочем, этого и не требовалось, как тогда, так и сейчас. Главное было хоть немного забыться, чтобы вой, рвущийся изнутри, наконец-то нашел свой выход – хотя бы так, хотя бы в горькой отраве из бутылки. И в тот момент ей казалось, что у неё действительно получается – в пьяном угаре эмоций почти нет и нет ощущения реальности, которое тогда девушке было совсем не нужно.
Она не считала, сколько дней пила, но не два и не три, потому что еда в холодильнике кончилась, а на кухне выросла батарея из различных цветных или прозрачных бутылок. Пить, пока не отключится сознание. Проснуться, умыться, обнять унитаз, выпить чаю, чтобы привести себя в относительную норму и не загреметь в больницу с отравлением, может быть что-то съесть и снова пить.
Деньги постепенно кончались и смутно Безымянная понимала, что вскоре ей придется вновь выйти на работу, но как это сделать не представляла – ей хотелось только забыться ещё сильнее, а алкоголь со временем стал приносить только мутное ощущение тошноты, которое хоть и было лучше боли, но облегчения всё равно не приносило.
Однажды, когда она в очередной раз вынырнула из тумана, ей показалось, будто кто-то говорит с ней. Голос был злым и жестким, и его обладатель сейчас, кажется, был в ярости. Через мгновение на её спину и голову рухнул поток ледяной воды, а чья-то сильная рука грубо схватив за шею, удержала в ванной.
В себя Безымянная пришла только через несколько часов душа, каких-то неопознанных ею таблеток, промывания желудка, вновь душа и, наконец, крепкого чая.

На грязной кухне, где в раковине высилась гора посуды, а ноги уже прилипали к полу, повисла, словно тяжелая грозовая туча, напряженная тишина. Слышалось только, как на плите неторопливо поджаривается яичница, от одной мысли о которой Безымянную мутило – но её никто не спрашивал. Напротив неё сидел наставник.
– Идиотка, – процедил он, поднимаясь и выкладывая яйца на тарелку, где уже лежало два подрумяненных тоста. – Самой не противно?
– Противно, – вздохнула девушка, но её, кажется, даже не слышали.
– После стольких лет. Появился какой-то сопляк, и что я вижу? От тебя даже подобия человека не осталось. Соберись. Завтра у тебя встреча с посредником.
Её уже не удивляло, что он знает всё про Влада – в конце концов, это был человек, который всегда знал всё, и было бы странно, если бы он даже не догадывался о таком крупном событии в её жизни.
Она прикрыла глаза. Ну, поспорит она – и что дальше? Или он даст ей подзатыльник или повернется и уйдет. И она понимала, что не хочет ни того, ни другого. К тому же привычная работа может помочь отвлечься лучше, чем то дурно пахнущее болото, в котором она пребывала последнее время.

После этого у неё оставался лишь хороший виски после задания и вереница заказов. Ей было плевать кто это – больше она не чувствовала жалости и не испытывала мук совести при виде смешливого карапуза на фотографии. Это были не люди – это были цели и будущие деньги на счету.
Заметив, что берет она всё подряд, наставник сам стал отбирать ей задания, появляясь каждую неделю с новой папкой – видно боялся, что на съемную квартиру она может не пойти. Зря, кстати – она пошла бы даже если бы он пригласил её в пекло для разговора.
Раньше она брала один-два заказа в месяц, и этого более чем хватало на жизнь, к тому же и уровень её был высок. Но теперь даже притоны, в сторону которых она прежде брезговала даже смотреть, стали отличным местом, чтобы подобрать клиента; Безымянная бралась за задание даже от ста долларов, чего не помнила за собой с самого начала «карьеры». Впрочем, тратить она стала ещё меньше чем раньше.
Еда. Плата за квартиру. Виски. Пожалуй, это было всё, на что ей нужны были деньги.
Немудрено, что почти через полгода наставник зашел к ней и приказал лечь на дно – даже власти зашевелились, видя вереницу дешевых, но слишком профессионально обставленных смертей. И это отняло у неё даже алкоголь – Безымянная понимала, что теперь в пьяном угаре может перепутать даже простого прохожего с «целью» которой у неё нет, поэтому ей нужен был какой-то ещё способ. Любой. Главное, чтобы не думать.

Иронично, но в первую очередь она записалась именно на кулинарные курсы. Девушка всегда неплохо готовила – ей нравилось подбирать продукты и создавать что-то на кухне, это было для неё похоже на средневековую алхимию, но теперь она ушла в процесс с головой. Так что даже пришлось искать по интернету тех, кто дегустировал бы её стряпню – одна она столько съесть не могла физически, да и не слишком хотела. Важнее был процесс, чем результат. Желающих поесть что-то вкусное на халяву было много, но с ними приходилось говорить и придумывать какие-то мелкие детали из своей жизни, а это было тяжело, когда ты не можешь рассказать о том, что действительно тебя гложет. Кто же знал, что поманившая и исчезнувшая другая, более чистая, более спокойная жизнь может так остро отозваться внутри. Ломка, которой было самое место в начале её обучения, или после первого убийства, случилась очень неожиданно – видно в этом и была опасность гибкой женской сущности. Нужно было не гнуть, а резко схлопнуть палку, чтобы появилась трещина.
На смену этому пришли компьютерные игры, но после того, как ты держал чужую жизнь в руках по настоящему, картинка на экране смотрелась глупо и безжизненно.
Немного форумов. Курсы шитья и даже резки по дереву. Она хваталась за всё, что подвернется под руку – главное, чтобы оно сумело подвернуться так, чтобы заняло её больше чем на месяц. В конце концов, когда тебе не нужно зарабатывать, чтобы прожить и необходимо отвлечься, то свободное время становится наказанием, а не благом. Поэтому тот год в жизни Безымянной был самым длинным на её памяти.

В тот день она проснулась с твердым пониманием того, что нужно вновь выходить на работу. Полиция уже ослабила хватку, люди расслабились, и больше не было резона прятаться настолько усердно. Если переехать, то можно всё начать заново. Возможно, в другом городе – в этом она и так слишком засиделась, а всё из-за учителя.
Тянущая тоска так и не ушла, но Безымянная научилась с ней жить и не обращать на неё много внимания. К тому же это было даже полезно – это чувство притупляло все остальные, не давая сорваться в истерику или поддаться на какое-то увлечение полноценно. Интерес – самое бОльшее, на что теперь она могла рассчитывать и её это вполне устраивало.
Девушка посмотрела на телефон. Нужно было позвонить учителю – возможно, у него есть задание. Только почему-то звонить не хотелось.
Накинув плащ, Безымянная вышла на улицу. Шел проливной дождь, как в старых драмах, когда герой выбегает на улицу, падает на колени и кричит что-то трагическое, а по его лицу катятся капли. Зрителю же предлагается самому решить слезы это или просто вода. И чаще всего, конечно, решают в сторону первого.
Впрочем, она мешать соль с водой не собиралась – никогда особенно не любила это дело, кроме разве что того глупого случая. Теперь уже случая из прошлого.
В шуме дождя не было слышно даже шагов, только разве что проезжающие машины умудрялись его перекрывать. Девушка забыла зонт, но возвращаться за ним не хотелось – сейчас она чувствовала, что ей нужно это. Нужно промокнуть, замерзнуть, возможно, заболеть на пару недель и проваляться с температурой под теплым одеялом, а потом, вместе с этой болезнью, оставить позади так же и эти странные полтора года жизни.

Бледный палец глубоко вдавил кнопку звонка. Она даже из-за двери слышала заскрежетавший неприятный звук внутри квартиры. Через пару минут лязгнул засов и дверь приоткрылась. Наставник осмотрел Безымянную с ног до головы и как-то грустно ухмыльнулся:
– Но вина я тебе не налью.
– Чего? – растеряв весь пафосный настрой, девушка растерянно уставилась на мужчину, но в коридор прошла. И почти тут же услышала из колонок знакомое:

А тебе больше некуда ехать -
На выпей вина -
Как жестоко с моей стороны
Придумать тебя

– А, опять Нау, – она чуть улыбнулась. Эта песня частенько играла у неё в плейере, когда она пыталась лучше понять своего наставника – хотя бы через его любимую музыку. – Я спросить на счет задания. Кстати, виски не завалялось? Помню, у тебя раньше стояла бутылка-другая.
– Больше нет, – С кухни донесся урчащий звук закипающего чайника. Безымянная повесила плащ и прошла следом за учителем. Повернувшись к ней, он добавил:
– И ты больше не выпьешь и капли этого пойла. Не в моем доме.
Удивленно покосившись на мужчину, она пожала плечами. В конце концов, через полчаса она отсюда уйдет, а дома стоит початая бутылка. Раз уж она решила начать работу, можно было и отметить.
– Так что на счет задания?
– Да, есть пара мелких, – он достал из-под раковины пакет с папками и протянул две ей, а потом вдруг спросил:
– Ты в порядке?
Она подняла на него глаза – выражение их было на редкость растерянное. Больше всего ей хотелось переспросить, о чём он говорит, но тогда бы это выглядело уже действительно странно.
– В порядке. Относительном, – помолчав после, она убрала папки в сумку и поднялась. – В общем, я пойду.
– Безымянная, – он не поднимал голоса, спокойно окликнув её.
– Всё в срок сделаю, не переживай, – отмахнулась девушка, шнуруя сапог.
Мужчина в кухне вздохнул, поднялся и подошел к двери в коридор.
– Лада, – тихо сказал он ей в спину, когда она уже надевала плащ.
Девушка замерла, буравя взглядом стену с серыми, невзрачными обоями в какой-то мелкий коричневатый цветочек, напоминавший скорее грязь, нежели узор, и отчего-то пытаясь вспомнить, когда в последний раз её кто-то звал по имени.
– Останься, – добавил мужчина, и она обернулась, пытаясь прочесть на его лице хоть что-то. Хотя бы ухмылку, чтобы повернуться, хлопнуть дверью и исчезнуть уже навсегда. Но он был серьезен.
– Ты действительно… хочешь? – выдержка понеслась к черту, и куда только годы обучения делись: даже голос дрожал.
– Не заставляй меня повторять, ладно? – вздохнул он, в два шага сокращая расстояние между ними и отбирая у неё плащ. И вдруг притянул к себе, прижимаясь губами к мокрым волосам и хриплым, незнакомым голосом пробормотал:
– Увижу ещё раз того пацана – он труп, учти.
__
В рассказе использованы тексты Наутилуса Помпилиуса, песни: «Человек без имени» и «Придумал тебя», так же упоминаются «Воздух», «Тутанхамон»
Так же фильм «Леон», повесть «Чарли и шоколадная фабрика» Роальда Даля.