Ноги Паустовского ждут Кнобелевской премии. Вместо

НОГИ ПАУСТОВСКОГО ЖДУТ КНОБЕЛЕВСКОЙ ПРЕМИИ
(Вместо литературного портрета)

Во всемирном живописании словом великий Костя Паустовский, безусловно, не на одну сотню голов выше всех прочих великих Рембрантов, Леонардов да Винчей, Беннвенутов Челлиней, Роденов и Репиных, вместе взятых. Ведь никому в мире великая немецко-американская актриса с её нарисованными на лбу бровями и стальным позвоночником Мария-Марлен-Магдалена фон Лош Дитрих (1901-1992) не удосуживалась целовать ноги, кроме как величайшему Паустовскому. Хотя в 1975 году она получила перелом шейки бедра,позвоночник её называют стальным. Говорят, прямо на театральную сцену она выносила тазик с водой, мыла ноги писателю Паустовскому, а потом с наслаждением выпивала в виде полусладкого шампанского эту драгоценную "юшку", оставшуюся после мытья ног гения русской словесности. И всё это действо происходило, несмотря на то, что самыми известными любовными отношениями Дитрих были её романы с Ремарком и Жаном Габеном, а переписывалась она много лет с Хемингуэем. Когда её нежные губы произносили слово "Паустовский", на них появлялся привкус паюсной икры, пробуждая волчий аппетит, как это имело место в сказке о Красной Шапочке. Именно этот дитриховский аппетит к поцелуям ног Паустовского и сделал его настоящим прозаиком. Никому и никогда в мире не удавалось сделать могучим писателем никого,как это сделала Дитрих. Александр Вертинский специально для неё написал песню "Марлен", но она не поцеловала ни мизинца, ни пятки на его ноге. И это относится не только к Вертинскому. Хочу повторить: никто в мире, кроме одного только Паустовского, никогда не удостаивался этой высочайшей чести: ни Фонвизину, ни Грибоедову, ни Пушкину, ни Лермонтову, ни Гоголю, ни Жану Полю Сартру, ни Рабиндранату Тагору, Мопассану или гению Игорю Северянину Марлен Дитрих ног не целовала! И Хемингуэй, и Маяковский, и Фадеев могли только мечтать о таких поцелуях. Но мечты эти были несбыточными, недосягаемыми: и Хем, и трибун революции, и автор "Молодой гвардии" застрелились. Не зря ведь в своей песне А.Вертинский, ноги которого так и остались совершенно целомудренными и нисколько не целованными актрисой, писал о том, как какой-то прохвост наступил ему на хвост:

"Нет, уж лучше в нужный срок
Медленно взвести курок
И сказать любви: "Прощай!
Гуд бай!"

Да, многие стрелялись, но только не Паустовский,ибо он вечен, как гранитный сфинкс. И долгие века он будет сидеть на своих когтистых мраморных лапищах во дворе одесского литературного музея, поджав к звериному туловищу свой длинный скульптурный хвост, как словопроизводитель всемирно-исторического сфинксуального значения. Как редкая птица долетит до середины Днепра, тк редкий поцелуй гениальной Марлен долетел до гениальных ног Паустовского, хотя писал он, по-моему,не ногами, как, впрочем, и Драйзер,и Эмиль Золя, и Дюма, и Бальзак... Кстати, кажется, ни у одного из писателей, если не считать разве что Пушкина,нет в Одессе отдельного музея его имени, кроме как у Паустовского. И почему бы не присовокупить к этому музейному имени великую поцелуйщицу Марлен? Есть в Одессе и улица Паустовского, но ни улицы, ни переулка Марлен Дитрих. Есть в Одессе даже муниципальная премия его имени, которой награждались такие великие  мастера художественного пера, как объявивший голодовку по писательскому искусству Глущак и Вася Выхристенко, музейные работники Кузнецова и Глушаков, читатели и любители художественного слова Ларченко и Куклова, Миненко и Стриженюк,Гармидер и Зленко, Михайленко и Михайлевский, Хаит и Пилипенко, Азарьев и Бродавко, Бирштейн и Кнобель. Здесь, пожалуй, неплохо бы сделать паузу,ибо последняя фамилия более чем значительна в многовековой истории Одессы и области. Думаю, что великому одесскому меценату и неутомимому коллекционеру мирового искусства гораздо больше подошла бы Кнобеолвская премия за меценатское издание альбома "Мистецтво Одеси в колекц11 Михайла Кнобеля".Однако, к великому сожалению, Кнобелевской премии пока не удостоен никто. Если же она всё же когда-нибудь появится, то в первую очередь ею должны быть награждены ноги Паустовского за то, что их целовала Марлен Дитрих. На этом я мог бы уже поставить точку, но вспомнил, что исполняется ровно полстолетия с того памятого дня или вечера, а вернее, грандиозного события, то есть визита мировой знаменитости в Советский Союз,когда советскими чиновниками каждая минута была расписана до мелочей. И вспомнилось, что об этом событии мною были написаны лирические стихи, которые сохранились, уцелели, хотя и остались неопубликованными. По-моему, они не устарели.

ЛЕГЕНДА О НЕМОЩНОМ СТАРЦЕ
(Эскиз к литературному портрету
К. Г. Паустовского)

Год шестьдесят четвёртый. ЦДЛ.
На сцене Паустовский дышит еле.
Стоит, шатаясь. Побледнел, как мел:
К больничной ведь прикован был постели.

Дрожит его бессильная рука.
Он слишком дряхл - не выглядит Парисом.
Но дал команду кто-то из ЦК
Его на встречу привезти с актрисой.

Об этом стих сплету я спрохвала.
В Союз Советский прилетела гостья.
Жаль, Афродитой Дитрих не была,
Жаль, юношей Парисом не был Костя.

Он к платью белому слюну свою
Чуть прислонить пытается угрюмо,-
И падает Марлен - она в раю,
На глубине сценического трюма.

Да, рухнула актриса перед ним,
Упала театрально на колени,
Как будто всей душою он любим,
Как будто он и вправду - идол, гений.

Кричат и мне: "Поэт, черкни строку,
Чтоб расползлись, как гюрзы, сплетнн эти:
Марлен лобзала ноги старику,
Чтоб отразиться в сказочной легенде!"

Кому нужны лобзанья, не пойму.
Ей - шестьдесят, ещё цветуща леди?
Давно уже за семьдесят ему.
Костюм на нём висит, как на скелете.

Зал замер. У народа на очах
В бриллиантах тонет старческая шея,
Где отразилась, словно в зеркалах,
Любовь Ремарка и Хемингуэя.

Оваций ниагарский водопад
Без гида низвергается на сцену,
А я в сто тысяч солнечных карат
Свои стихи - в бриллианты рифм - одену.