неокомсомольцы 2 часть

«Слушай, а меня там нельзя никак пристроить?»: заискивающим голосом спросил он.
 «Если платят лаве, так ты нерпа на все согласен?»: с ехидством дополнил я.
 «Та не то что горю желанием, просто эти ежедневные хари с района такую таску наводят, а там могли бы проветриться. Да и девок знаешь сколько там в провинции, им дай сигарету с фильтром и они на все будут согласны!»
«Ты серьезно?»: удивленно переспросил его я, до конца не веря, что человек так быстро может менять свое мнение.
«А что тут такого, мы все равно нихера делать не будем, а так может там что то намутим. В любой случае ничего не теряем, если что не понравиться - свалим, делов та!»: веселым голосом закончил Губа.
Это были перевыборы в парламент в Полтавской области, в городе Комсомольск. На то время мой брат был главой моложенной организации, и приближенные кандидата в депутаты обратились к нему за помощью в организации выборов. Я думаю, брат прекрасно понимал, что я из себя представляю на тот момент, и пользы от меня как с гуся вода. По всему было видно, у него была возможность списать на меня по более денег, чем он мне предложил, или попросту, ему были нужны мертвые души. На следующий день я согласился, при условии, если он  также возьмет Губу. Брательник, увидев мою заинтересованность, сразу принял облик большого начальника и грозно добавил: «ты там со свом придурком Губой что то учудите, моментально поедете назад и без денег. Згода?»
«Договорились!»: ответил я.
В день отъезда, мы с Губой пришли в назначенное место возле стадиона «Динамо». Там уже стояла приличная толпа, состоящая исключительно из студентов, и бегло осмотрев ребят, я понял, что на ближайший месяц, возможно, мы станем коллегами, но точно не друзьями. Студенты разбились на компании по пять-десять человек, и оживленно обсуждали последнюю сессию, тупых преподов, и строили планы на ближайшее будущее, также друг у друга выспрашивали условия их предстоящей работы. Одна группа окружила гитариста, наигрывавшего мелодии «ДДТ», и в полголоса подпевали за ним известные куплеты. Настроение у всех было радушное и со стороны они напоминали  комсомольский отряд добровольцев, направляющийся на помощь доблестным труженикам полей  или на стройку века в таежных краях.
Губа внимательно их осмотрел и, сплюнув на пол, тяжело вздохнул и произнес: «ну и черти!»
Тогда, в нашем понимании, студент - это очкастый заучка, прототип Шурика из известного фильма, который только и делает что читает книжки,  и ни о чем кроме экзаменов не думает. Он не тратит время на развлечения, самоутверждения, все это ему заменяют его любимые науки. И осознание того, что, скорее всего, студенты много чего добьются в будущем, вызывало сильноё раздражение к ним у таких как я подростков, которые жили одним днем и вообще не заглядывали в свое будущее.
 Мы с Губой уж очень среди них выделялись своими  спортивными костюмами и кроссовками, а, в особенности,  бритоголовыми макушками. Ребята, в свою очередь, были все длинноволосыми и одетыми в полу, а то и полностью неформальном стиле.
 Мимо нас прошел один из них, и Губа, увидев у него в руке сигарету, выкрикнул слащавым голосом: « Браток угости сигареткой!»
 «Остання!»: лаконично ответил студент.
«Ты хоть пачку спрячь жлоб!»: уже поменяв тон на жесткий, ответил Губа, и указательным пальцем показывал на просвещающуюся сквозь нагрудной карман его рубашки красноватую  пачку «ЛМ»
      На что парень побагровел, отвернулся в другую сторону и ускорил шаг. «Друзьями мы не станем!»: убедился я.
Вскоре подъехал автобус, мой брат окликнул своего лицейного товарища, тот достал рупор и прокричал: «Ребята садимся в автобус, передние места не занимать!»
         В автобусе ребята развеселились, и вели себя очень раскованно: всю дорогу резвились, пели песни и шутили. Губу это просто выводило из себя, и он, скривившись, осматривался по сторонам. Через какое то время он озлобленно промолвил: «не знаю как ты, но я не выдержу и забью какого черта!»
      В глубине души, я поддерживал Губу, но произнесенное Губой выражение «забить черта»  как всегда  означало, что он до кого-то доколупаеться, и в самый ответственный момент  предоставит  мне всю грязную работу. А мой брат все таки был главой сией делегации, и не хотелось его подводить, и вообще надо было как то продержаться без эксцессов, ну хотя бы до первой раздачи денег.
       В тот день стояла несносная жара, и до пункта назначения мы доехали полностью изнеможенными. Автобус остановился возле здания с табличкой гостиница  «Днепр». Как для Киева, со стороны этот отель больше походил на семейное  общежитие. Мы зашли в середину, тут нас уже ждал лысоватый мужичек, по всей видимости, директор. Он переговорил с моим братом, и провел нас на второй этаж в левое крыло здания, и распахнул дверь гостиничного номера. Этот номер  очень напоминал коммунальную квартиру: в наших апартаментах был общий просторный коридор, кухня, туалет и пять комнат. В номере была довольно сносная чистота, также везде полы были застелены красными коврами с зеленой каемочкой  –  признак повышенной комфортности.
        Студенты, как только переступили порог холла,  начали хаотично бегать по комнатам  в поисках лучших мест. Мы с Губой решили не суетиться, и, заприметив уютный балкончик, вышли на него перекурить. Представший перед нами пейзаж ни сколечко не мог зачаровать: стоящие почти впритык к друг другу бетонные девятины, и, со стороны, они ничем не отличались  от таких же точно многоэтажек в новых массивах типа  Оболони или Троещины.
      Когда мы вернулись обратно в номер, ребята уже угомонились, и занимались своими бытовыми делами: одни, захватив полотенца, в две шеренги выстроились возле туалета и ванной, другие нагружали общий холодильник захваченными из дома быстро портящимися продуктами, горстка направились на балкон, видно тоже на перекур. Я с нашими сумками остался стоять в коридоре, а тем временем, Губа приступил к тщательному осмотру комнат.
«Эта вроде  самая приличная!»: вскоре прокричал он, остановившись у приоткрытой двери в одну из комнат.
      Мы цепанули сумки, и зашли внутрь. Это была средних размеров  комната с побеленными стенами, из предметов мебели там были четыре облезшие железные кровати, четыре тумбочки и небольшой стол, в целом комната не отличалась ни комфортом, ни уютностью. Губа подошел к лежаку стоящему возле окна, на котором, кстати, уже был чей то рюкзак. Он не придал этому никакого значения, и небрежно скинул его на пол.
«Ложись на этой!»: предложил он мне, указывая на также занятую кровать возле окна, что я и сделал.
        Губа принялся аккуратно размещать свои вещи в тумбочке, после чего умиротворенно растянулся на кровати. Через минут десять в комнату зашел  парень атлетического телосложения, лет восемнадцати. Его добродушное веселое лицо, в момент, стало растерянным.
«Це ж мій рюкзак!»: прошептал он, нагнувшись над сброшенным на пол рюкзаком.
        Губа лежал, облокотившись на руку, и даже не думая вставать, важно промолвил: «как твоя фамилия!»
 «Гумнюк!»: ответил парень.
«Слушай гавнюк, тебя что не предупреждали, что места раздает оргкомитет, а не занимает каждый как ему заблагорассудиться! Иди к руководству и узнай, что тебе выделили, или ты что приехал в санаторий «Красное солнышко» и будешь тут командовать, куда кому ложиться!»
 «А навіщо було швиряти на підлогу рюкзак, не можливо було дочекатися мене і все пояснити?»: пробубнил парень.
        Губа, аж раскраснелся от прилива ярости, привстал и прокричал: «что ты гавнюк ко мне привязался, стоишь тут мозги  паришь! Вон пустая шконка, быстро ее занимай или вообще будешь спать стоя!»
       Губа, конечно, перекрутил фамилию парня прямо в точку, и я долго не мог успокоиться и прекратить смеяться. Гумнюк собрал вещи, и перешел на другую кровать. Во время их беседы вернулся другой парень, он молча слушал диалог Гумнюка с Губой, после чего бесшумно собрал вещи возле моей кровати, и перешел на следующую. 
       Гумнюк вышел в коридор, и, вернувшись через пару минут, опять обратился  к Губе. «Я питав у хлопців, ніхто не чув про розподіл ліжок організаторами!»
       На что Губа резко  вскочил на ноги, и проревел. «Ну ты и тупой! Что ты ко мне прикалупался, ты подраться хочешь, идем во двор проведем спарринг!»: жестко закончил  Губа.
        После, он, злобно смотря ему в глаза, как обычно соперники смотрят друг другу перед боксерским поединком, стал впритык к деревенскому атлету. Когда он это сделал, я, сравнив его хиленькую комплекцию на фоне мощной грудной клетки парня, начал всерьез задумываться: «а сможем ли мы вдвоем его одолеть?»
«Да нічого я не хочу, просто можно було по хорошому все вирішити!»: смягчил накаленную обстановку парень.
«А это шо по плохому, ну ты и даешь! Наверное ты не знаешь как бывает по плохому!»: сказал Губа и снова разлегся на завоеванной кровати.
 «Слушай, если в течении часа я услышу твой пискливый голос, будешь спать в коридоре!»: добавил он.
        От гнева у студента лицо побагровело, но он совладал с собой, и направился к новой пустой койке. Мой оппонент, был менее амбициозен, и на мою наглость решил отмалчиваться до конца, и так и не проронив ни слова, занял самую худшую койку возле двери. Когда все утихло, Губа развернулся в мою сторону, и, улыбаясь, подмигнул. Да, Губа своей самоуверенной выходкой и меня удивил, что, что, а психолог он был хороший.
       После тихого часа, нас всех пригласили в общую кухню, где стол был  накрыт бутербродами с колбасой и сыром, порезанными помидорами и бутылками со сладкой водой - такой себе стандартный походный перекусон. После небольшой трапезы, мой брат объявил, что сегодня высыпаемся, набираемся сил, а завтра в восемь  утра сборы, на которых нам растолкуют наши задачи. Студенты начали задавать вопросы по поводу возможных завтрашних мероприятий, нас же с Губой это вовсе не интересовало, и мы вернулись к завоеванным малой кровью лежанкам и бухнулись спать.
         Я проснулся в девять вечера, с улицы доносился до боли знакомый  голос Доктора Албона и слова его хита «итс май лайв». В Киеве этот  музыкальный шедевр уже как год считался признаком безвкусицы, или точнее сказать жлобства, однако лично меня эта песня до сих пор заводила. И это несмотря на то, что она у меня ассоциировалась исключительно с плохими моментами в жизни. Губа, как я понял, уже давненько проснулся, и сидя на кровати, наряжал ноги в свои белые драгоценные носки, которые предназначались исключительно для праздничных мероприятий.
«Что собирайся, идем на дискарь!»: весело промолвил он.
     Ритмы песен меня тоже манили к себе, и я, умывшись, быстро одел штаны и кроссовки, и был готов. Мы вышли с отеля, куда идти, не имели малейшего представления, и ориентировались лишь по  издалека доносившимся звукам. Так, пройдя несколько кварталов, мы забрели в парк, больше походивший на небольшой лес. Местная шпана разбила все фонари, и мы в полной темноте с трудом пробирались в неизвестном направлении. Мне в голову начали приходить воспоминания о нашей районной дискотеке, и как мы там относились к чужим, также воспоминания товарищей, посетивших дискари в батькивських селах, как правило, все заканчивалось кровавыми драмами не в их пользу. Да и место здесь оптимально подходило для избиения и ограбления чужака.
       Губа же, после своей блестящей разборки с Гумнюком без моего участия, был как никогда в себе уверен, и с суровым лицом, решительными шагами шел вперед. Его самоуверенность меня немного настораживала, и уже на подходе к дискотеке я ему проговорил: «Ваня, только веди себя прилично, а то нас местные  в этом лесу и похоронят!»
 «Не ссы!»: подбодрил меня Ваня.
      Это было что то новое в наших взаимоотношениях, когда перед реальной угрозой не я, а меня подбадривал Ваня Губа.
       Мы приблизились к огражденной трехметровой железной сеткой танцевальной площадке, и стали в очередь перед входом. Большинство местных ребят нашего вида не собирались выбрасывать деньги на ветер, и незамысловатое ограждение брали штурмом. Кто из них, запрыгивая друг другу на плечи, перелазил через верх, другие пытались пролезть в крошечную, прорезанную в сетке дырку, а один, заблаговременно припасшись кусачками, под прикрытием полдюжины дружков, прорезал новую дырку в ограде. Парочка молоденьких ппсников пыталась им воспрепятствовать, но угнаться за всеми желающими потанцевать на дурняк явно не успевали, и так словив одного хулигана, давали возможность беспрепятственно проникнуть десятку других. А этих желающих была уйма, некоторые ребята, даже пришедшие со своими барышнями, оставляли их в очереди возле кассы, и, не взирая на свой выглаженный и выстиранный прикид, бегали вокруг ограждения и цеплялись за любую возможность проникнуть внутрь на шару. Вскоре мы дождались своей очереди, заплатили, кстати, мизерную мзду за вход, и очутились в центре развлекательной жизни комсомольцев.
Перед нами предстала, освещенная переливающимися разноцветными огнями, танцплощадка. Тут даже диск-жокей имелся, хотя, я очень скоро подчеркнул, гораздо было бы лучше, чтобы его не было, а уже через часик, я был полностью уверен, что вообще было бы отлично, если бы этот парняга  вовсе на свет не родился. Настроение у нас было приподнятое, и хотя я, если не брать в расчет детские хороводы, трезвый никогда не танцевал, но в тот вечер был вовсе не против. Мы разместились недалеко от входа, и решили чуть осмотреться. Сеткой была огорожена овальная территория с деревьями, по середине танцплощадки рос высоченный дуб, вокруг которого была проложена асфальтная дорожка, а по краям ограждающей сетки находились обычные парковые скамейки. Преимущественное большинство местных ребят особо от нас с Губой не отличались, так как имели тот же вкус: одевались исключительно в спортивное и были коротко постриженными, и мы практически слились с толпой. Самые деловые были наряжены в спортивные штаны фирмы «Монтано», вымышленной псевдо американской торговой марки еще в эпоху советских цеховиков. Это были широченные черные штаны с большой надписью впереди на английском «Монтано», которая легко читалась издалека, и знаком, почти таким же, как на мотоциклах Харли Девидсон. Эта модель штанов также имела широкие  красные полоски по бокам, подобно генеральским лампасам. И так, ведущие дизайнеры с одесского привоза, в этой модели соединив казалось не соединимое, и, слава богу, на этих наворотах и остановились. Правда, что резко бросалось в глаза и конечно показывало их явное отличие от столичных пижонов, в основном здешние ребята носили спортивные штаны под тапочки или туфли. 
       Молодежь, вместо того чтобы танцевать, взяв под руки своих подруг, наворачивали круги вокруг центрального дуба. Меня это очень удивило, несмотря на то, что они с такой самоотвержаностью прорывались на дискарь, никто особенно танцевать не собирался. Другие же, кто видно выдохся от этих прогулок, курили сидя на лавочках и, на нычке, по кругу с горла распивали водку. В самом отдаленном месте от входа, на вплотную приставленных друг к другу лавочках, сидело с десяток ребят, довольно борзого вида, как я понял, местные авторитеты. Они сразу обратили на нас с Губой внимание, и, переговариваясь, пристально рассматривали нас с головы до ног. Но потом потеряли интерес к нашим персонам, как я догадался, мы прошли фэйс-контроль.
       Ди-джей жизнерадостным голосом объявил: «медленный танец», и ребята начали оживленно разгребать девчат, и, обняв их, в такт музыки  неуклюже перетаптывались с ноги на ногу. Лавочки резко опустели, мы с Ваней выбрали ближайшую, и, присев, закурили.
        Наше внимание привлекла группа парней, внезапно появившаяся на площадке. Их длинные шевелюры и порезанные джинсы резко выделялись на общем фоне.
«О, это же наши дебилы!»: тыкая пальцем в их сторону, прокричал мне на ухо Губа.
      Студентам видно тоже музыка дискаря не дала заснуть, и они так же как мы, решили оторваться перед началом кропотливой работы. Большого желания к ним подходить у  меня не было, и как оказалось позже - это было правильным решением.
      Медляк закончился, и ди-джей провопил голосом потерпевшего: «Ну что заскучали? А сейчас американский супер репер МС Хамер пропоет нас свой хит «кэнтачки». Танцуем все!»
       Песня старовата, но хорошая и я предложил Губе, как я подметил тут было принято, походить под музыку, и, между прочим, присмотреться к девчатам. Притрушенный ди-джей не давал насладится песней и приступил заводить толпу тупыми вопросами: «Где самые красивые девки?» «ААА?» «Где самые крутые парни?» «Нууу?» И не дождавшись ответа, он сам и отвечал на поставленные вопросы: «У нас!» «Только у нас!»
      А когда он истерически провопил в микрофон, что тот аж начал фонить: «Комсомольск – самый крутой город в мире!» он окончательно вывел меня из себя. Лично у меня наглости бы не хватило такое и про Киев сказать, а то, что я тут успел увидеть за день пребывания, и язык бы не повернулся назвать лучшим в мире. С другой стороны, если никогда дальше, чем к бабушке в близлежащее село в жизни не выезжал, наверное, поэтому и могло у бедолаги сложиться такое противоречивое мнение: подумал про себя я.
       Я посмотрел в сторону студентов и дернул за руку Губу. Ребята, как для приезжих, чувствовали себя уж очень вольготно, и видать решили преподать местным урок хип- хопа. Их раскрепощенные движения с элементами брейк-данса, да еще  подпрыгивания вверх во время припева, без преувеличения, заинтересовали всю танцплощадку. Мало того, они еще махали руками в сторону девушек, и зазывали их присоединиться не затейливыми фразами на негритянский манер: «бейби камон», «кам тугезе!»
      У группы ребят, сидящих на сдвинутых скамейках, от удивления по отпадали челюсти, и они  впилась взглядами в сторону новоприбывших. Как я понял, студентам уже не избежать неприятностей, также я был уверен, замять назревающий конфликт у них уже  не получиться.  Для его начала оставалось совсем немного времени, ровно столько, чтобы ребятам отойти от полученного шока.
      «Ну шо хлопцы, соскучились по девкам? Тогда зажжем под заграничный мэдляк!»: провыл тупорылый ди-джей, и запустил новую песню.
    Это видно было его хобби, портить людям праздник: подметил я. Во время этой песни, он, приставив плотно к губам микрофон и состроив страдальческую рожу, начал подпевать козлиным голосом: «лэди ин рээээд!»
    Да, в его силах было испортить любой, даже самый продвинутый хит, единственное, чего я не мог себе объяснить, как его выдерживают местные молодцы, и, в благодарность за приятный вечер, не линчевали его в этом же парке.
         Когда зазвучали мотивы медленного танца, местные, как всегда, разбились по парам, но во время танца смотрели не на своих партнерш, а всё туда - в сторону студентов. Студенты же, разбрелись по танцплощадке, и приступили нагловато приставать к оставшимся без партнеров девчатам, предлагая потанцевать. Но девушки шарахались от них как от прокаженных, трезво осознавая, что они уже не жильцы.
         Как и ожидалось мною, вместо девушек к ним приблизились рьяные защитники высокой морали, которая должна была соблюдаться в их городе. Как я понял, танцевать ребятам быстрые танцы здесь было запрещено на уровне табу, самое большее, что можно было делать порядочному мужчине в танце - это помахать головой во время прогулки вдоль танцпола, ну еще немного подергать руками.
        Но студенты, или уже здорово подпили, или были так далеки от реалий нынешних дней, и, погрузившись полностью в танец, не замечали, или не обращали на это внимание, как попали в окружение. Они продолжали веселиться, изгибаться и вульгарно качать бедрами в такт музыки.
В конце песни, около двадцати ребят плотным кольцом окружили киевских танцоров, и смотрели на них удивленно-возбужденными глазами, их удивление очень близко граничило с ненавистью. Ребята сидевшие на сдвинутых скамейках, пролезли как можно ближе к танцорам, и по их озверевшим лицам не трудно было догадаться, что танцевать студентам осталось совсем чуть чуть.
Студент, не давший Губе сигарету еще в Киеве, по всему видно, был парнем сообразительным, и раньше всех понял, что к чему. Он беглым взглядом изучил ситуацию и медленно, практически незаметно, удалялся с переднего плана за спины товарищей, во время чего высматривал путь к спасению.
Мы с Губой, удобно расположились на лавочке, как раз напротив разворачивающейся драмы, и замерли в предвкушении увлекательного зрелища. Что-то дельное местные так и не удосужились из себя  выдавить, но по их выражениям на лицах было понятно, что так их еще никто не оскорблял своим поведением, и они, тяжело дыша и храпя, продолжали пристально смотреть на студентов. Обстановка была накаленная, и мне казалось, что их тяжелое дыхание заглушает музыку.
Никто из местных так и не подобрал подходящего словца, они так и продолжали сужать кольцо, и когда уже практически стояли лоб в лоб со студентами, впереди стоящий, умышленно толкнул плечом танцующего с закрытыми  глазами студента. Наконец то студенты поняли, что что-то не так, и, улыбаясь, начали дружелюбно что то объяснять местным.
 Парень, зажавший сигарету, видно только как углядел дырку в оградительной сетке, и, передвигаясь как краб, спиной прислонившись вплотную к сетке, практически слившись с ней, приблизился к дырке. В момент, с ловкостью акробата, он проскользнул сквозь очень узкую дырку. Уже по ту сторону, он отряхнулся, и, осмелев, громко крикнул товарищам: «я за подмогой!» После исчез в темноте.  Кого он собирался звать на помощь, для меня осталось загадкой, так как та горстка, оставшихся спать в отеле, я думаю даже под дулом пистолета не пришли бы ночью в этот парк.
Его крик спровоцировал начало действий.  И так, под следующую песню Алены Апиной «летучий голландец любви» студенты, вместо ритмических движений, активно ставили блоки от ударов, которые, со всех сторон, наносили руками и ногами местные.
Наблюдая растерянные и поникшие выражения на лицах студентов, мне стало понятно, что драки не будет, будет простое избиение, что конечно для зрителя снижало интерес этого действия, лишая его малейшей интриги. Показывать характер студенты и не думали, и, под градом ударов, отступали к железной сетке.
Душещипательные крики: «не надо!», «за что!», «очки!» на местных ни как не действовали, и похоже даже еще больше их заводили. Некоторые ребята, спасаясь, прорывались из смертельного круга, и разбегались по площадке.
Двое умников нашли дырку в ограде, открытую их товарищем, и, приблизившись к ней, попытались незаметно воспользоваться этим  проходом  в свободный мир. Дырка была совсем не большая, и когда один уже на половину был по ту сторону, второй, не выдержал напряжения, и полез вместе с ним. Увидев это, к ним подбежала еще парочка  студентов, но местные это заметили, и свои главные силы тоже перебазировали в новое место. Первый парень, активно выпихивая своего друга ногами, с трудом вылез на ту строну. Как только он оказался по другую сторону сетки, он, встав на ноги, резким движением вытер нос, и, увидев кровь на рукаве, противно скривился и эмоционально выкрикнул: «Козлыыы!»
Также, он показал местным фак, и тотчас исчез за деревьями. Эта маленькая месть очень болезненно отразилась на ребятах, которые были в середине ограды.
Когда второй парень, уже по пояс пролез наружу, и уже на полные груди вдохнул запах свободы, внезапно, со скоростью бэтмена, в дырку влетел третий, туда подбежали все студенты и, со страшными воплями, каждый пытался прорваться впереди другого и всунуть какую то часть своего тела в дырку, тем самым не давая ни единой возможности вылезти бедолаге. И так на танцплощадке образовалось уже две потасовки: местные, обливая их матом, продолжали их тушить, а студенты, начали уже пинать и грубо отталкивать друг друга, предпочитая спасти в первую очередь свою шкуру. Инстинкт самосохранения, который забурлил в их организмах, заставил их забыть о дружбе, о вместе проведенных ярких моментах, и они, пытаясь в первую очередь прорваться в узкую дырку, пинали и били друг друга довольно увесисто. Под несколько минутным ожесточенным натиском студентов, секция ограждающей сетки не выдержала и завалилась, тем самым, открыв путь к спасению студентам, которые, свистя пятками, мгновенно влетели в проем и растворились в полумраке парка. А тот парень, так и не смог вылезти из дырки и окончательно застряв, ногами к верху, беспомощно торчал в заваленной сетке. Он так несчастно выглядел, что его даже пожалели местные ребята, и вскоре перестали пинать. С полдюжины местных бросилось вдогонку, но ограничились парочкой подсрачников и вернулись обратно.
Два ППСника, вовсе не желали ввязываться в кровавую разборку в самый разгар. Когда уже все закончилось, так для порядка, скрутили самого пьяного дебошира, который, кстати, так и не успел поучаствовать в драке. Он, шатаясь во все стороны, громко матерясь и угрожая всех порвать, только как направлялся в сторону побоища. Матерщинник был ловко подхвачен под руки двумя  ментами, и, без лишних разговоров, они, как тушку, поволокли его вдоль аллейки.
После разборки, у местных настроение поднялось и, заливаясь хохотом, они громко обсуждали бесславный побег незнакомцев и начали более оживленно прогуливаться вокруг центрального дерева. Один из особо отличившихся в побоище, проходя мимо нас с Губой, дружелюбным голосом спросил: «Вы не знаете кто это такие?»
 «Впервые в жизни их вижу!»: не искренне улыбаясь, протарахтел Губа.
«А вы тут какими судьбами?»
    Губа решил, что к нам придираются, и начал нервно поглядывать в сторону заваленной сетки.
« Да так, заехали погостить на пару дней с Киева!»: спокойно ответил я, стараясь держать себя в руках, и не поддаваться на панику Губы.
«Прикольно, а я был в Киеве еще в школе на экскурсии. В музей отечественной войны ездили, там еще рядом какая то лавра есть!»: меланхолично ответил парень.
 Он, протянув мне руку, представился: «Сергей!»
 «Саша!»: в ответ представился я.
«Ваня!»: крикнул Губа и быстренько протянул ему руку.
«Нефиг будет делать, подходите к нам на ту скамейку!»: предложил парень, и, махнув рукой, ретировался.
      Наладив контакт с представителем местного бомонда, мы немного приободрились и тоже решили прогуляться по танцплощадке.
Часа в два ночи у нас закончились сигареты, и мы направились в отель. «Да нормальный город с нашенскими пацанами, хорошо что решили поехать сюда!»: подытожил Ваня, и я не мог с ним не согласиться.